Автобус

Наталья Радиковна Готовцева (2024)

Детективный триллер, который разворачивается на борту международного автобусного рейса с тремя десятками пассажиров. Маршрут автобуса проходит по территории, где недавно проходила военная операция. По всей территории еще действует желтый уровень опасности. По пути следования рейс сталкивается с рядом происшествий. Пассажиры столкнуться не только с внешними агрессивными проявлениями, но и с собственными страхами. Напряжение, чувство тревоги и отчаяние от бесконтрольности над ситуацией покажут истинное лицо почти каждого участника рейса. Основано на (не)реальных событиях. Это может случиться и с вами.

Любовь к отцу, не оправданная отцом, есть нелепость, есть невозможность.

Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Это не наш автобус, номера другие, хотя вроде маршрут наш написан, — Нина окинула взглядом привокзальную площадь. — А другого и нет. Надо спросить водителя, он список в руках держит, пусть проверит, есть мы там или нет.

— Давай паспорта, — Виктор взял у жены ее паспорт и ребенка, пошел уточнять.

Нина с сыном, загорелые и счастливые, находясь в самом благодушном настроении, отправились искать место для ожидания. Двери вокзала были широко распахнуты, впуская пьянящий запах моря и первые лучи утреннего солнца. На привокзальной площади и в самом здании было не очень много людей. Отъезжающие и провожающие неторопливо собирались: кто-то покупал воду перед поездкой, кто-то перекусывал в буфете. Всюду были чемоданы, сумки и пакеты, и царила обычная суета, но тихая и спокойная.

— Вы до М.? — К Нине обратилась молодая женщина, из-за ее спины выглядывал вихрастый мальчуган.

— Да.

— Мы этим же автобусом. Точнее, дочь провожаем. Поступила, студентка! — горделиво произнесла женщина. — Присмотрите, пожалуйста? Она в первый раз едет. А в М. ее отец встречает. Вон моя, стоит на перроне, — женщина указала на юную симпатичную девушку с косичками и бирюзовым чемоданом.

— Мы еще не знаем, наш ли это автобус.

— Этот, этот. Поменяли автобус. И на сегодня это единственный и последний, отменили все последующие. Говорят, что временно. Через мост нельзя сейчас, закрыли проезд, что-то там случилось.

— А как тогда мы проедем? Не поняла, — Нину чуть смутила информация этой женщины, но тут услышала голос мужа.

— Нина, Захар! — Виктор махал им с перрона, подзывал.

— Так что, присмотрите?

— Ну конечно, пусть обращается. И водителей предупредите, они обычно добры и внимательны.

— Да-да, конечно, спасибо. Вы сами откуда? — не унималась женщина, расспрашивая Нину на ходу.

— Мы из М., здесь отпуск провели. Теперь вот пора домой. Скоро первое сентября: учеба, работа…

Вихрастый мальчик бежал по перрону, весело и задорно подпрыгивая и на прощание махая своей сестре, которая, приложив ладонь к стеклу, с грустной улыбкой посылала воздушный поцелуй матери и брату. Автобус плавно свернул с привокзальной площади на автостраду. Через пару десятков метров притормозил на малом ходу, открывая дверь в середине салона и впуская статного мужчину с рюкзаком на плече. Тот ловко по-кошачьи прыгнул на крутые ступеньки и проскользнул мимо Нины с сыном в конец салона. На «зайцах» халтурят, подумала Нина. Глотнула водички, посмотрела на сына, спросила его, как он, Захар поднял большой палец вверх. Нина немного понаблюдала за бегущим городом за окном, читая вывески, мысленно благодаря за приятно проведенный отпуск: «Пока, пока, полуостров. Развивайся, раскрывайся. У тебя огромный потенциал, спасибо тебе, спасибо всем, кто живет и делает тебя краше. Мы еще вернемся». Закрыла глазки и сладко уснула досыпать утреннее.

— Военнослужащие есть?

Нина проснулась от громкого окрика, открыла глаза. Автобус стоял на перекрестке, который перекрывала военная машина с огромным пулеметом в кузове. За окном внизу вдоль автобуса вышагивали военные в бронежилетах, шлемах и с оружием наперевес. Виднелись противотанковые треугольники — «драконьи зубы» проходили бесконечной двойной полосой через заминированную равнину до самого моря. Вдоль трассы клубилась колючая проволока. Знаки опасности с адамовой головой воткнуты через каждый метр. Поле изрыто, кругом амбразуры, мешки с песком, шины и окопы, тянущиеся вдаль. Поодаль виднелось поле подсолнухов, и казалось, что они испуганно прижимались, теснились друг к другу, обреченно опустив черные головы с высохшими лоскутками вокруг.

По салону вышагивал военный с балаклавой на лице. Нина судорожно нащупала и схватила за руку сына.

— Мужчины с паспортами и вещами на выход!

— Что это? Зачем это?

Нина непонимающе уставилась на спутников, выискивая мужа, сидевшего в противоположном ряду позади. Ему повезло, так сказать, он сидел один, рядом с ним место пустовало.

— Проверка обычная, антитеррор, скорее всего, — выдал свою версию один из пассажиров, снимая багаж с верхней полки.

— Господи, а пацанов-то зачем? Дети ж. Нашему всего шестнадцать. И почему с вещами?

Вопросы повисли в воздухе. Нина нехотя выдала паспорт Захару. В салоне были еще пассажиры с детьми. Семилетняя девочка с матерью, малыш лет пяти с дедом и с матерью, отец с сыном лет тринадцати-четырнадцати и дед с подростком-внуком. Дед малыша и отец пацана, не сговариваясь, пожали плечами. Малыш спал, и никто его тревожить не стал. Все остальные потянулись цепочкой на выход. Нина прошла вперед и через противоположное окно увидела замаскированный пункт. Мужчинам указывали, где стоять, и велели входить в пункт-палатку по одному, предварительно показав содержимое багажа и оставляя после на импровизированном столе перед входом. Первый пошел. Женщины наблюдали за происходящим сначала молча, но как только в автобус вернулся водитель, близ сидящая к нему дама затараторила, завопросила:

— Это что? Таможня? Почему только мужчин? Долго стоять будем? Могу выйти покурить?

— Всем велено сидеть, ожидать. Военная полиция проверит того и то, что посчитают нужным.

Дама не угомонилась, ответ ее совсем не удовлетворил, и перешла на повышенный тон:

— А я смотрю, мы едем не тем маршрутом, почему дали круг? Время теряем. Мы от моста в сторону и далеко ушли. Почему не идем по маршруту и по расписанию, как было заявлено? У меня поезд. Мне опаздывать нельзя.

— Женщина, не кричите. По мосту никого не выпускают, там Вы вообще застрянете.

— Да я билет купила! Там четко написано! Почему Вы самовольничаете? Я деньги Вам заплатила за то, чтоб Вы меня везли по указанному маршруту!

— Ну иди, выйди. И объясняйся с ними, — в свою очередь сорвался водитель. — Они тебя сейчас за нагнетание ситуации и так желтой опасности быстро закроют, и твоя поездка накроется. До поезда не доедешь, — и, досадливо махнув рукой, вышел наружу.

— Нет, ты погляди! — и вдруг угомонилась, прошла на свое место, исчезла за спинкой кресла.

Нина следила за своими мальчиками. С улицы не доносились голоса, а так хотелось послушать, о чем говорят. Мужчины спокойно стояли в очереди. Из услышанной перепалки Нина сделала вывод, что лучше никуда не влезать. От греха подальше, ждать разъяснений молча.

Но в голове роились разные мысли. В силу своей эмоциональной натуры Нина обладала буйным воображением. Она начала представлять все возможные и невозможные исходы. Дошла аж до того, что мысленно вступила в диалог с военными, которые вдруг почему-то решили высадить именно ее семью, чтоб уступить место кому-то важным и особым. Сама себя одернула, переплюнула три раза через плечо. И тут вдруг поняла, что в очереди не видит того мускулистого мужчину, что подсел к ним на ходу. Нина начала оглядываться: вдруг он остался в салоне и прячется сейчас.

Но оказалось все проще. «Заяц» стоял по другую сторону автобуса и общался с двумя военными. Один из них передал ему то ли открытку, то ли фотоснимок. Мужчина взял и начал рассматривать. После помотал головой и вернул обратно. Военный заложил карточку за бронежилет. «Интересные дела», — подумала Нина, а этот заяц совсем не заяц и даже не кролик, а хищник, кажется. Тут возле блокпоста началось какое-то движение. Из палатки вышел здоровяк в футболке цвета хаки и подозвал двоих военных. По-видимому, приказал проверить документы у всех оставшихся пассажиров. Проверенных просили отойти в сторону. Дедушка азиатской внешности что-то начал было спрашивать, но военный сделал упреждающий останавливающий знак рукой, и дед отступил. Нина напряглась, когда военный взял документы у ее мужчин. О чем-то расспрашивал, муж отвечал. Вдруг солдат улыбнулся и вернул паспорта, даже вещи не стал осматривать. У Нины спала начавшаяся тревожность. Захар стоял смиренно, без эмоций на лице. «Вот никогда не понять, что у него на уме, вечно приходится выпытывать, — думала про себя Нина. — Хотя… Для мужчины сдержанность — это очень даже хорошее качество. Вон на фоне соседа мальчишки, что с отцом, Захар выглядит серьезным юношей. А этот кривляка. Вечно лезет к отцу, то обниматься, то висит на нем, то кусает зачем-то за руку. Ведет себя, как пятилетний. Странная парочка».

Военная полиция разошлась, отступила к обочине, и мужчины-пассажиры стали возвращаться в салон. Водитель протянул планшет с прикрепленными к нему документами старшему в футболке. Получив подпись на документе, он пожал руку, распрощались. Все рассаживались. Нина разузнала у мужа, о чем расспрашивали его.

— Спросил, откуда едем, сказал: «С отпуска домой». Еще спросил, хорошо ли мы отдохнули.

— А вот почему улыбался? Угорал, что находятся же экстремалы?

— Ну да, типа того. У вас нет гнезда для подзарядки?

— Не-а, автобус обещали один. С туалетом, с кофе, зарядными устройствами, а на деле ничего. И грязь. Спасибо хоть кондиционер работает.

— И билет стоит ого-го! Будто это комфортабельный лимузин. Три шкуры содрали. И управы нет на них, — поддакнула женщина, что с дочерью.

За окном автобуса тянулись поля, частью собранные и вспаханные. Техники на полях не было видно: ни трактора или чего подобного. Вроде пейзаж должен радовать глаз: красота и сила природы, богатые золотистые поля хлеба, подсолнечника, кукурузы. Но все кругом будто затихорилось, всеми позабытые и угасающие без внимания и от неухоженности. Будто каждый колосок, стебелек, травиночка боялись шелохнуться, чтоб лишь бы не потревожить установившуюся тишину. Установившуюся после нескольких месяцев звенящих тревогой звуков от выстрелов и взрывов. А кипарисы тянули свои изогнутые ветви к небу, словно в исступленной молитве, прося за всех и вся. Не исходило от этой картины благоденствия: земля и все, что на ней, будто изнывает от горечи и потерь. Скособочилось, скрючилось от боли. Глядя в окно, Нина думала: сколько же горя и бед перенес здешний люд. К горлу подступал комок, грудь сдавливало, становилось тяжело дышать, но отбросить эти тягостные мысли или тем более отмахнуться Нина не могла. Она не смела себе позволить такое из-за сострадания и уважения к чужим утратам и печалям. Сложно представить чувства переживших страшные времена воочию, а не на страницах лент соцсетей или бегущей строки в телевизоре. Где-то жизнь идет своим чередом, но затылок все равно время от времени обдувает холодком. Тревожность только спадет, уляжется, но вновь нарастает на фоне нескончаемых дурных новостей. Сейчас многие подвержены эмоциональным качелям, оттого профессия психолога ныне очень популярна. Даже Нина подумывала переучиться, но… Она отличный финансист, разбирающийся в тонкостях ведения бухгалтерского и налогового учета, кто на что учился, как говорится. Сына еще надо поднять, выучить, а там уж можно и подумать о том, чтобы свершить свои какие-то мечты и чаяния. Нина заглянула в телефон, посмотрела, нет ли сообщений, заглянула в новостные паблики и, не найдя ничего интересного, забросила его обратно в сумочку.

Проехали километров двадцать от блокпоста, когда второй водитель объявил через микрофон, чтобы все приготовили документы, и продвигался по салону, выкрикивая фамилии по списку и запрашивая паспорта. Получив, фотографировал на свой телефон, отметит и к следующим.

— А зачем вы фотографируете? — кто-то невидимый спросил водителя.

— Запрос пришел, передадим на таможню. На границе в Ч. быстрее проверка пройдет.

— Кредиты потом не оформите? Где согласие на обработку персональных данных?

— Вы на общественном транспорте. Едете по территории, на которой проходит военная операция. Вы что, с луны, что ли? Условия читать надо было при покупке билета, галочку ж ставили на согласии.

— То есть тыкаете нам в наши обязанности, а сами условия перевозки нарушаете! — это уже вмешалась та самая дама, что уже выказывала недовольство.

— Да пожалуйста, не желаете, тогда на таможне мы ждать вас не будем. Таможне потребуется время, чтоб удостовериться, что с вашими документами все в порядке. Ну и с вашей адекватностью. Сами же кричите, что теряем время. Полчаса дадим на таможню. Очередь не очередь, и выбирайтесь после, как пожелаете!

— В смысле!? Да что это за рейс такой!

— Обычный, сударыня, обычный. Приспособленный к текущей обстановке в условиях военной операции. Не нагнетайте, а то точно сдадим Вас военным, с них и спросите. И расписание, и режим, и маршрут, и все, что пожелаете. И самим на немалое количество вопросов придется ответить. Может, угомонитесь уже? Не гневите и сами не гневайтесь. Впереди еще ни один блокпост.

— Смотри-ка, пастырь выискался. Не гневите. Не гневайтесь, — пробурчала женщина и все же протянула паспорт.

Автобус внезапно резко затормозил, всех качнуло. Второй водитель не удержался на ногах и повалился было, но его подхватили.

— Да, мать твою ж, — чертыхнулся, закрепился в положении стоя и крикнул напарнику: — Что там?

Страшный визг женщины перекрыл его голос.

— Военного прошу подойти сюда срочно. Всех остальных прошу сохранять спокойствие и оставаться на местах. Темур, успокой женщину, рядом сидящие тоже успокойтесь. Помогите друг другу, — в громкоговоритель объявил водитель, сидевший за баранкой, голос его не то чтоб дрожал, но звучал как-то настороженно и тревожно.

Было слышно, как впереди сидящие в испуге ойкают да охают, кто-то из мужчин выматерился. Загадочный «заяц» все же оказался военным, он двинулся вперед, проходя, попросил всех занять свои места. Но все приподнялись и всматривались вперед. Нине не было видно с ее места, она наклонилась к своему окну и устремила взгляд вперед на дорогу, попыталась разглядеть что-нибудь, что хоть чуть даст разъяснение, и проговорила мужу:

— Давай местами поменяемся, сядь с Захаром или Захар к тебе. Мне так спокойней будет. За меня не волнуйтесь, если что.

Муж с легким недовольством взглянул на нее, когда Нина оглянулась. Но она выдержала взгляд и всем видом показала: «Давай не спорь со мной», — и снова устремила взгляд на дорогу.

Нине было видно, что на обочине что-то лежит. Какие-то сумки, чемодан, с них вещи вывалились прямо на асфальт. И тут к вещам подбежала молодая девушка с растрепанными волосами, с порванной футболкой, весь лиф наружу. Нине показалось, что ее одежда, руки были в крови, от этого Нину бросило в жар. Она испуганно отпрянула от окна, посмотрела на сына, поймала взгляд мужа и шепотом произнесла: «Я думаю, там авария. Вам что-нибудь видно?» Оба отрицательно качнули головами. Но ситуация была намного хуже, чем предположила Нина. На автомобиль молодой пары кто-то с час назад совершил вооруженное нападение. Нападавших было четверо, все одеты в черное, лица скрыты.

— Я говорила Сане, чтоб перестал лакать. Потерпеть до стоянки не мог, дул пиво. Вот и приходилось останавливаться часто. Отлить, блин. Этим уродам повезло реально сказочно. Они так радовались. Один сказал с жутким акцентом: «На ловца и зверь сама пришла». Что-то типа такого. Еще смеялись, гады.

«Получается, нападавшие говорили по-русски плохо, с акцентом, как иностранцы коверкали окончания, неправильно склоняя слова. Ранили парня, стреляли по ногам, но парень в сознании. Уверен и говорит, что оружие было с глушителем. Так. А девушку не тронули, чуток подергали. За рулем была она. Нападавшие ее грубо выволокли, выкинули вещи, предварительно, конечно, обшмонали, и угнали машину вперед по трассе. Если б это были террористы или диверсанты, вряд ли они б стали церемониться. Грохнули бы без разговоров. Местные бандиты, дезертиры или гастролеры-мародеры?» — рассуждал Василий, которого Нина приняла за «зайца», вслух же спросил девушку:

— И что, за час ни одной машины не проехало?

— Ни одной, как нарочно. Мы уже отчаялись, телефоны же в машине остались. Я хотела идти, пока еще светло, до блокпоста, а тут вы на счастье.

Водители отвели в сторону Василия и заспорили, они хотели вернуться на блокпост, Василий же не соглашался, качал головой:

— Смысл возвращаться назад, там парню не окажут помощь. Что тебе на пустом месте блокпост сделает? Соображай, — военный постучал указательным пальцем себе по виску.

— Ну а как, если мы напоремся на нападавших? Они возьмут нас в заложники, что тогда? — первый водитель, высказав предположение вслух, сам больше всех испугался сказанного и повторил уже с больше округлившимися глазами: — Что тогда!? — Его речь стала дерганой и нервной: — Вот же влипли!

— Им явно нужен был транспорт. Только вот интересно. Если верить девчушке, они двинули в сторону границы, как они думают прорываться через нее и куда? — Второй, Темур, рассуждал более спокойно.

— Нам охрана нужна. Машина сопровождения. Назад надо, — первый стоял на своем.

— Ты видел, чтоб хоть один автобус когда-нибудь кто-нибудь сопровождал!? Не мели чушь. Тут блокпосты кругом. За час они, должно быть, упылили уже далековато и не трассой, надо полагать. Это явно местные какие-то или дезертиры. Сообщим, они их вычислят быстро.

— И чем это легче?

— Грузим парня и едем до села К., самый близкий, где ему точно окажут помощь. Там сейчас идут восстановительные работы, все почти приходит в рабочее состояние, даже школу к первому сентября открывают. Там есть врачи, пойми ты! Крюк небольшой. Передадим парня, доложим, а там пусть решают, как нам быть.

— Не хрена ты сказал — небольшой крюк! Это почти девяносто кэмэ!

Василий успокаивающе взял за локоть водителя, не в меру размахивающегося руками.

— Я сейчас выйду на связь, предупрежу, к нам с обоих сторон выедут. Одни навстречу, другие догонять. Парню совсем хреново, крови потерял немало, ему в больничку надо. Все, я сказал. Грузим, — прекратил спор Василий.

— Я Яков. Можно просто Яха. А тебя как величать? — первый водитель представился Василию.

— Вася. Просто служивый. Еду в отпуск. Весело начался отпуск, ничего не скажешь.

— Мне на станции, когда сказали тебя подобрать, я еще тогда подумал, на рейсе военные — это хорошо. Пассажиры-то разные, а присутствие военного как-то сдерживает. Эта дамочка со своим поездом точно кучу жалоб или чего подобного по всем инстанциям накатает.

— Все мы разные, и все со своими тараканами.

Нина подсела к мужу.

— Этот «заяц», видать, как тот в фильме, не помню имя, воздушный маршал. А этот автобусный маршал, явно же. Скорее всего, к каждому рейсу положен. Маршрут-то не то чтоб опасный, но все же.

— Насмотришься своих фильмов, фантазерка. А так да, когда сюда ехали, тишь да гладь. А этот рейс странный какой-то, реально. И автобус поменяли. И по другой трассе едем. В начале года эти места еще не наши были. Черт знает что. Та женщина права, самовольничает водитель. Вздумалось же поехать ему так.

— Неспокойно и неприятно все это. И видишь, усиление какое, блокпосты. Не удивлюсь, если где-то рядом нарвемся на какие-либо бои или эти черти беспилотники запустят.

— Тьфу на тебя, сплюнь. Что болтаешь-то?

— Захара к себе забирай, вам вместе сподручнее. И ему спокойнее, и мне. Я могу растеряться, случись что.

— Ты и растеряться? Не смеши. У тебя сколько зарядки?

Нина взглянула на экран, в углу светилось число «76».

— Я свой телефон отключу, чтоб заряд сохранить. А ты зайди, новости в нашем направлении почитай, — Виктор нажал на кнопку, экран его телефона погас.

— Ничего особо не пишут. Великих происшествий нет. А на мосту точно образовалась большая очередь, вот смотри, несколько новостных об этом написали. Но нам лучше б было там чуток потомиться, чем вот так. Эти перевозчики — обдираловка. Билеты обратные обошлись нам в два с половиной раза дороже. Надо будет потом написать в отзывах все, что думаю о них, — и вдруг осеклась, — Ох ты ж, батюшки мои! — Нина, подняв голову, увидела раненого парня, что волокли в салон «заяц» с водителем.

— Виктор, все, давай, Захара надо пересадить к окну, пусть наблюдает за пейзажем, чем вот на это все смотреть. Вот погляди, что он писал еще перед отъездом, — Нина продемонстрировала сообщение от сына.

Переписка Нины с сыном:

«Мама, сколько нам ехать обратно на автобусе?»

«Значительно, день и пара часов при хорошем раскладе».

«Ооо, я хочу плакать».

— Хорошо. Захар, иди ко мне. Маме нужно вытянуть ноги, пусть сядет на два сиденья, так ей будет удобнее.

— Да ладно вам. Я все понял, но уснуть я все равно не смогу.

— Хорошо, солнышко. Наушники мои бери, не береги заряд. Будет же длительная остановка на ужин, и подзарядишься. Чертовы обманщики, хоть бы зарядиться где продумали, — Нина, бурча, устраивала сына рядом с отцом.

Виктор громко спросил у водителей, надо ли чем помочь.

— Если Вы врач, то, может, и поможете, — ответил «автобусный маршал».

Тут по громкоговорителю обратился водитель Темур:

— Врачи есть? Нужен врач. И если у кого есть обезболивающие — несите.

— У меня есть пенталгин, — Нина вытащила из сумочки таблетки.

— У меня есть аспирин, — сказал мужчина, сидящий где-то спереди.

На этом предложения закончились, и, увы, врача среди пассажиров не оказалось. Нина взяла две бутылки с водой. Одну с таблетками передала «маршалу».

— Вы же автобусный маршал?

— Что? — удивленно уставился на нее Василий.

— Ну, человек со службы безопасности, который следит за порядком на рейсе. Их маршалами называют, — и смущенно добавила: — Ну, это в кино так называют.

— Спасибо за комплимент. Маршал! — Василий хмыкнул, заулыбался, но отчего-то не стал переубеждать гражданку.

Парень тихо стонал, находясь в полубессознательном состоянии.

— Терпи, казак, атаманом будешь, — Василий дал парню по таблетке аспирина и пенталгина, немного подумал и дал второй пенталгин, помог глотнуть воды.

— Не закрывайте, дверь не закрывайте. Давайте я девушке помогу умыться, — Нина протиснулась вперед. — Милая, выйдем, немного хоть умыться. Есть в вещах смена, давай и переоденешься, что достать?

Нина отвела девушку к обочине дороги, за автобус. Она помогла ей снять разорванную футболку и подставила руку, чтобы девушка могла опереться, снимая шорты. Затем Нина протянула ей льняные шаровары.

— Так норм?

— Да, без разницы.

— Теперь давай смоем… — Нина не стала произносить вслух, что нужно смыть кровь, и полила водичкой из бутылки на руки.

— Вот, возьми салфетки, протри еще раз, а я здесь и здесь еще оботру, — Нина аккуратно провела салфеткой по лбу, щеке и подбородку девушки.

— Меня зовут Нина. А тебя как?

— Олеся. Спасибо, Нина.

— Ты так хорошо держишься. Молодец. А что случилось?

— У нас угнали машину, и… — плечи Олеси задрожали, но она прикусила губу, сдержалась и не расплакалась.

— Ну-ну, все хорошо. И с твоим мужем все будет хорошо.

— Мы не женаты, только собираемся подать заявление к Новому году.

— Вот и отлично. Он такой сильный, как же он терпит боль! А где ты научилась правильно перевязывать раны?

— Прогуглила.

— О-о, конечно, как мы без Гугла и Ютуба жили раньше, — Нина мягко улыбнулась девушке. — Сообразила, здорово. Одевайся, и пойдем. Аккуратно, давай мне салфетки, вот сюда.

Нина достала из сумочки пакетик с конфетками, высыпала конфеты в сумочку и стала собирать использованные салфетки.

Из автобуса вышел Темур, направился к ним, остановился у задника автобуса.

— Девочки, я все понимаю, но поспешите. Багажное можно закрывать? Более ничего доставать не надо?

— Спасибо, все норм, можно закрывать.

— Яха, закрывай! — прокричал напарнику, отвернулся от женщин, достал сигарету, закурил.

— Мы уже почти готовы, — Нина наклонилась за упавшей салфеткой и краем глаза почувствовала, как шелохнулся воздух и что-то со свистом пролетело мимо.

Каким-то седьмым или каким-то другим по счету чувством Нина поняла — это пуля! Стреляют! Резко дернула Олесю за руку вниз, и они вместе повалились в придорожную пыль.

— Аааа, сука, твою мать, стреляют! — громко вырвалось у Нины.

— Что? — до Олеси еще не дошел смысл происходящего.

— Ползи к кустам, вот туда.

Нина кивком головы указала на кусты напротив входа в автобус и увидела, как на замедленной пленке: водитель Темур оборачивается в их сторону, и вдруг на полуобороте его откидывает назад на кузов автобуса, и он медленно-медленно сползает вниз. С передней двери на мгновение высунулась голова «маршала» и тут же исчезла. Автобус стал двигаться. Нина схватила за руку Олесю.

— Вставай, бегом, — подскочила бойко и побежала, тяня за собой девушку.

Нина пересекла дорогу по диагонали, чтобы попытаться спрятаться за автобус. Должны же они понять там, в автобусе, ее маневр — надо подальше убежать от места обстрела. У них получилось нагнать автобус и спрятаться за ним, и они стали бежать под прикрытием автобуса, чтоб уйти от линии огня. Хотя, где заканчивается эта линия, кто бы это знал. Тут Нину накрыло диким страхом: если стрельба продолжается, то это значит по автобусу, а там сын! Нина пыталась разглядеть водителя в боковом зеркале, будто он спасительный круг, увидит его и поймет, что ей делать. В голове стучало: главное бежать, бежать и не споткнуться, бежать, бежать. Нина не споткнулась, споткнулась Олеся.

А в автобусе в это время шло противостояние между водителем Яхой, Василием и мужем Нины. Василий сдерживал Виктора и кричал водителю:

— Газуй, я тебе сказал, газуй!

— Да вы охренели что ли. Там моя жена!

— Там не только твоя жена, там напарник мой. Едрена мать, что делать-то. Вот влипли-то! Сука!

— Не вставать! Всем пригнуться! Зашторьте окна! — Василий ослабил хватку и сквозь зубы прошипел: — Иди к сыну. Ему сейчас хуже всех.

Виктор вырвал руки и толкнул Василия в грудь:

— Да пошел ты, маршал хренов, — развернулся, протиснулся мимо раненого парня, лежащего прямо на полу, пригибаясь, пробрался рядами к сыну.

Захар, несмотря на то, что его окликали рядом сидящие, призывая пригнуться, прильнул к окну и смотрел, как отдаляется фигура упавшей мамы с протянутой вперед рукой, будто она пытается дотянуться до него. Отец мягко обнял сзади, заставив пригнуться, глаза парня были мокрыми.

Нина следом за Олесей полетела кубарем, больно поцарапав колено об шершавый асфальт, выматерилась очень грубо, сердито. Короткие спортивные бриджи не были защитой, ободрала ноги сильно, но боли не чувствовалось. Уходящий автобус вверг ее в отчаяние, но следовало действовать. Качество Нины в чрезвычайных ситуациях моментально сконцентрироваться на поиске оптимального решения подсказало ее телу кувыркаться и дальше до обочины.

— Олеся, надо скрыться хоты бы в ближайших кустах. Как хочешь, хоть ползком, хоть на четвереньках, хоть как, побырому, шевелись! Давай, давай, давай!

Спасительные кусты вот они, рукой дотянуться можно. Позади послышался басистый голос.

— Вставайте, ниндзя!

Нина, еще лежа, оглянулась. Над ними нависал детина с длинноствольным оружием в руках, одетый в камуфляж.

Нина смотрела в дуло ружья, свисающее через плечо у детины. Это точно не «Калаш», вертелось почему-то в голове у Нины. «Калаш» — то она в Якутском финансовом техникуме разбирала и собирала за считанные секунды с закрытыми глазами. Подшучивали даже: вас в техникуме в разведку что ли готовят? Чего вы только не вытворяете: и отжимания с хлопками от пола, и стрельба по мишеням пуля в пулю, бег с препятствиями, золотой значок ГТО у каждой почти. Нина с благодарностью вспоминала препода по физре и НВПэшника. Всегда сетовала, почему на предприятиях физру обязаловкой не сделают, самим-то лень тащиться в спортзал, сознательность никто не понукает, а тут — надо, требование, хоть бы раз в неделю.

— А что? Раз узкоглазая — сразу ниндзя? — Нина огрызнулась.

От злости на всю эту, мягко говоря, дурацкую ситуацию весь испуг улетучился. Думала: да пошел он, бандит, и раз так вышло, она не станет перед ним «плясать», пусть хоть режет. Мечтала же в детстве, попадет к фашистам — из нее ни слова не выпытать, она кремень. Вот и сбылась мечта идиотки. Приметила нож, что вставил в ножны мужчина, на нем были остатки неаккуратно стертой крови разводами по лезвию. А что у ней нет никаких данных, что можно из нее выпытать, Нина даже не задумывалась.

Камуфляжный усмехнулся, подошел к Олесе, та испуганно шарахнулась, но он протянул руку:

— Давай руку, помогу подняться. Стрелка я снял. Сейчас окажем вам посильную помощь, но я смотрю, вы целы, чуток потрепало. Везучие.

— Ты наш что ли? — Нина поднялась.

— В смысле, из ниндзя? — камуфляжный все подтрунивал над Ниной.

— А что с нашим вторым водителем? — Нине было не до шуток, прихрамывая двинулась обратно по дороге, где виднелось неподвижное тело Темура.

— Жив курилка. Без сознания. Ранение. Не советую трогать его. Я оказал необходимую первую помощь, выдюжит до приезда наряда. Минут пятнадцать, максимум двадцать. Прибудут, транспортируют до госпиталя, а мы двинем догонять автобус. Чего это вы посреди трассы стоянку устроили? Это запрещено. Плохо что ли кому стало?

— На нас…

Начало было рассказывать Олеся, но Нина ее перебила.

— А вот наряд прибудет, мы все и расскажем.

Нина подошла и с тревогой посмотрела на Темура, тот еле слышно дышал со свистом. Подумала про себя: наверное, если дышит, то шансы выжить явно имеются, лишь бы помощь подоспела быстро. Как интересно, парень в автобусе? Почему-то думалось все не о том, не о себе, не о сыне. Размышления Нины прервал камуфляжный.

— Бойкая дамочка, как звать?

— Нина. А спутницу зовут Олеся. А Вы кто?

— Так мы на «ты» или на «вы»?

Нина пожала плечами.

— Для Вас просто Василий. А так капитан Яровой, оперативно-разыскные мероприятия по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию шпионажа, террористической деятельности, организованной преступности, коррупции, незаконного оборота оружия и наркотических средств, контрабанды и других аналогичных преступлений. Так понятно, ниндзя Нина?

— Куда уж ясней. Что это военные одним именем зовутся, что ли? У нас в автобусе типа маршал рейса, тоже Василий.

Нина оглядела мужчину. Бородач, вид небрежный, неухоженный какой-то. Явно пил когда-то и по-черному, выдавала желтизна глаз и легкая одутловатость лица. Пьяниц-то Нина, увы, был такой опыт, могла отличить от болезненных. Среднего возраста, лет тридцать восемь-сорок, не больше, младше ее лет на пять, как минимум. Ей самой-то в октябре сорок пять — баба ягодка опять. Лицо обветренное, глаза голубые, взгляд пытливый, живой, руки жилистые с татуировками на обеих, спина длинная, оттого ноги кажутся короткими, но рост Васи был под метр девяносто, что компенсировало с лихвой непропорциональность.

— А кто стрелял?

— Этого я не скажу, даже и знал бы, не сказал. Не положено. Давайте приведем вас в порядок.

Нина посмотрела на себя, на Олесю.

— Умылись называется, — и засмеялась нервно, осознав все происшедшее и поняв, что только чудом остались живы. Резко почувствовала, как саднят содранные колени — шрамом меньше, шрамом больше, чего уж теперь, быть бы живу.

А Олесю накрыло, прорвало, она всхлипнула громко и зарыдала, закрыв лицо руками:

— Что вообще такое происходит! Треш! Полный треееш! Я домой хочууууу!

Нина подошла, обняла ее.

— Да, девоньки, натерпелись вы. Но Вы, Нина, находчивая.

— Скорее психованная, вечно лезу куда не следует.

— Самокритично. Ну кто-то же должен быть в этом мире без тормозов, порой это наоборот мир спасает. Ладно, ничего, теперь вы под защитой. Психовать погодим. Олеся, держитесь, давайте помогу, отряхну спину. И, Нина, а можно поподробнее про маршала. Что за маршал рейса?

— Не знаю, — осматривая себя, ответила Нина. — Это я его так называю. Единственный военный подсел уже после вокзала, прямо с улицы, еще в городе. Я решила, что это безопасник, приставленный к рейсу. Фильм есть такой, только про самолет.

— «Воздушный маршал», там играет Лиам Нисон, — подсказала Олеся сквозь всхлипывания.

— Да-да, точно, он самый, Лиам. Вот я и подумала. А кто он в действительности — откуда ж знать. Они, сволочи, бросили нас. У меня там сын, муж, с ума сходят, наверное, — и спохватилась: — А где моя сумка? Я с сумочкой была, там телефон, надо позвонить.

Нина заглянула в глаза Олесе — пришла в себя или нет. Та еще всхлипывала, утирая пыльным рукавом слезы, размазывая грязь по лицу.

— Олеся, вода где-то наша тут, я пойду посмотрю? Ты как?

— Да, Нина, конечно, идите. Я норм, успокоилась. Все нормально.

— Василий, пожалуйста, присмотрите за девушкой. Я пойду вещи поищу, соберу, что найду.

Сумка нашлась, содержимое не особо рассыпалось. Телефон был в кармашке. Нина отряхнула с поверхности сумки пыль, достала из нее влажные салфетки и телефон. Было несколько пропущенных от мужа и сына. Набрала мужа. Прижала телефон между ухом и плечом, освободив руки, чтобы протереть раны на коленях. От пронзающей боли задохнулась, втянула шумно воздух сквозь стиснутые зубы — надо перетерпеть. На вызов ответил автоответчик: «Здравствуйте, к сожалению, абонент сейчас не может ответить на ваш звонок, попробуйте перезвонить позднее». Нина взяла телефон в руки и набрала сына, то же самое — ответил казенный голос.

— Черт! — то ли от боли, то ли от досады, что мальчики отключили телефоны, чертыхнулась Нина.

Вернувшись к спутникам, сообщила:

— У моих отключены телефоны, у обоих. Странно как-то, неужели заряд так быстро сел? Этот автобус не оснащен гнездами для подзарядки. Надо найти телефон перевозчика, позвонить им, пусть дадут телефон водителя, что ли. Я у него видела пауэрбанк. У него уж точно телефон заряжен. Гады-фашисты, бросили же, вот так запросто взяли и уехали. Двух беззащитных женщин. Они что, крест на нас поставили?

— Почему же сразу фашисты?

— Да не обращайте внимания, это у меня вместо матов ругательство.

— Есть определенный протокол. Инструкции на случай захвата заложников. Если есть угроза, то можно, или, точнее, нужно, оставить малое, чтоб спасти большее. К примеру, родителей можно оставить, чтоб спасти ребенка, если нет вариантов спасения всех. Приоритет. И, Нина, прошу Вас повременить, никому не звонить и ничего не сообщать. В том числе родным, друзьям, тем, кто не в автобусе.

— М-м-м. Это почему еще?

— Сейчас военная полиция подъедет, и с ними все решим. Как действовать, кому звонить и прочее. Потерпите. Ситуацию вначале надо прояснить. Протокол.

— Протокол! Ок, как скажете. Ну что-то наряда вашего не видать. Уж полчаса как тут торчим, если не больше, — раздражение и злость стали нарастать.

— Значит, ошибся в прогнозе. Прибудут, не волнуйтесь. И помним — психовать погодим. Кстати, а описать этого маршала Василия можете?

Прежде чем Нина успела ответить, Олеся произнесла, указывая на дорогу:

— Едет кто-то.

Нина с Василием посмотрели по указанному Олесей направлению. Действительно, показался военный грузовик.

В приехавших военных Нина признала парней с блокпоста, успокоенно выдохнула — точно свои.