Между Вороном и Ястребом. Том 1

Евгения Соловьева, 2023

Грегор Бастельеро был уверен, что никто и никогда не узнает о его преступлении. Еще он твердо знал – победителей не судят. Но у его противников другое мнение на этот счет. Дочери магистра Морхальта постарались забыть о тайнах отца, но рано или поздно всплывают любые тайны. Аластор верил, что знает все о трудностях, с которыми приходится столкнуться королю, но теперь ему предстоит принять куда более тяжелое решение, чем прежние. Куда же свернут пути тех, кого жизнь свела с Айлин – камушком в колее судьбы?

© Арнаутова Дана, Соловьева Евгения

© ИДДК

Содержание цикла"Королева Теней":

Книга 1. Двойная звезда. Том 1

Книга 1. Двойная звезда. Том 2

Книга 2. Клинком и сердцем. Том 1

Книга 2. Клинком и сердцем. Том 2

Книга 2. Клинком и сердцем. Том 3

Книга 3. Грани безумия. Том 1

Книга 3. Грани безумия. Том 2

Книга 4. Между Вороном и Ястребом. Том 1

Глава 1. Платье для Марты

«Второго дня шестого месяца сего года, от пришествия Благих 584-го, мы, Аластор Кеннет Лоренс Ульв Дорвенн, король и владетель Дорвенанта, позволяем леди Айлин Мелиссе Элоизе Игрейне Бастельеро, в девичестве леди Дориан, покинуть дом ее супруга лорда Грегора Людвига Стефана Валериуса Бастельеро и жить там, где она пожелает. Лорд Грегор Бастельеро вправе не выделять своей жене содержание, если такова будет его воля, однако леди Айлин Бастельеро вправе забрать из дома супруга свое личное имущество согласно „Правде Дорве“ и по правилу „нитки и ложки“, в чем ей никто не должен препятствовать. Лорду Грегору Бастельеро запрещено искать встреч с женой, кроме как по ее желанию и предварительной договоренности, а также в присутствии родственников или доверенных лиц леди Бастельеро. Лорду Грегору Бастельеро запрещено увозить своего сына Аларика Раэна Стефана Малкольма Бастельеро из Дорвенны в любом направлении, не известив об этом его мать, а также не испросив позволения его величества Аластора. Лорду Грегору Бастельеро запрещено препятствовать встречам леди Айлин Бастельеро с ее сыном Алариком Раэном Стефаном Малкольмом, каковые встречи леди Айлин Бастельеро вправе устраивать по своему усмотрению. Леди Айлин Бастельеро надлежит заблаговременно уведомлять супруга о желании навестить сына, лорду Грегору Бастельеро на время этих встреч надлежит удаляться из дома. Следить за соблюдением нашей воли, изложенной в этом указе, мы поручаем Аларику Маркусу Роланду Стефану, лорду Бастельеро. Лорду Аларику Маркусу Бастельеро следует оставаться в Дорвенне, в родовом особняке Бастельеро до следующих наших распоряжений».

Изящный почерк секретаря, безупречно ровный и украшенный витиеватыми завитушками, расплывался перед глазами, так что Грегору пришлось читать медленно, пытаясь вникнуть в смысл каждого отдельного слова. А под основным текстом указа, между последней строкой и ало-золотой печатью с королевским гербовым львом, было дописано уже другой рукой и другим почерком — тоже ровным, но простым, округлым и разборчивым, как у старательного ученика:

«Если с лордом Алариком Маркусом Бастельеро произойдет несчастный случай, или его поразит проклятие, или неизлечимая болезнь, или же он как-то иначе скоропостижно оставит этот мир, его внук Аларик Раэн Бастельеро немедленно перейдет под опеку короны и мою лично, согласно моему долгу восприемника перед Благими. Аластор Дорвенн».

Грегор перечитал бумагу трижды, но смысл слов, выведенных траурно-черными чернилами и заверенных королевской печатью, оставался прежним. Чудовищным! Невозможным! Еще и эта приписка! Надо же, какое великодушие! Их величество собственноручно изволил добавить к указу, что ни в ломаный флорин не ставит отцовские права Грегора, его честь главы рода и любовь к сыну!

Он разжал пальцы и позволил тяжелому пергаменту упасть на стол. Медленно поднял взгляд. Лорд Аларик стоял перед столом в кабинете главы рода — кабинете Грегора! — скрестив руки на груди и спокойно взирая, как Грегор читает привезенный им документ. Как его занесло во дворец?! И почему король прислал это чудовищное оскорбление не с курьером, а с членом рода?! Почему он вообще решил вмешаться в семейные дела Грегора таким образом?!

— Так вы, милорд, теперь прямой проводник воли его величества? И мой личный надзиратель? Нечего сказать, немалое доверие вам оказали — следить за собственным сыном, словно шпиону! А если вы свернете себе шею на охоте или утонете на этой вашей… рыбалке?! — выплюнул он, и лорд Аларик невозмутимо пожал плечами.

— Надеюсь, мы оба станем молить Претемнейшую, чтобы этого не произошло, — сказал он с такой спокойной деловитостью, что это было похоже на изысканное оскорбление. — Со своей стороны клянусь приложить все усилия, чтобы как можно дольше оставаться живым и в полном здравии. Второй экземпляр указа я обязан вручить своей невестке и проследить, чтобы воля короля относительно свободы леди Айлин была исполнена в точности.

Воля короля… Вручить Айлин… Между прочим, а где она? И что вообще происходит?! Сегодня утром Грегор покинул дом после очередной размолвки, но даже тогда между ним и Айлин речи не шло о раздельном проживании! Больше того — о королевской опеке над их сыном, о свиданиях по разрешению и при свидетелях, о том, что Айлин покинет мужа, сына, их общий дом!

Конечно, она была расстроена его отказом в визите к Эддерли, но промолчала! Лишь для того, чтобы вонзить ему в спину нож! Сговорившись за этой самой спиной с королем и своим драгоценным свекром… Такой указ не получить в любой момент, его нужно готовить заранее! Во всяком случае, написать прошение… А обратиться с просьбой напрямую без документов Айлин было попросту некогда! И… где она? Почему не встретила его из Академии? Он ведь нарочно вернулся домой раньше, привез ей цветы, ее любимые белые розы, надеясь загладить утреннюю ссору… Неужели она все-таки ослушалась и уехала к Эддерли?!

Лорд Аларик так же молча смотрел на него, и Грегор почему-то подумал, что отец лишь немного моложе, чем был дед, когда умер. А выглядит крепким, здоровым и полным жизненных сил, хотя он-то, в отличие от лорда Стефана, профан. И Аларику-младшему он приходится дедом, как Стефан — Грегору… И так же, как Стефан, может теперь отстранить родного отца от воспитания сына, наверняка король пожалует ему и это право, если лорд Аларик пожелает. Какая жуткая… несправедливость! И как изощренно мстительна бывает судьба…

— Это вы, — едва ворочая ставшим вдруг непослушным языком, выдавил Грегор. — Это все вы… Вы составили это прошение. Вы посмели…

— Я, — согласился лорд Аларик. — Человек смеет многое, когда ему есть что терять. Я потерял трех дочерей из-за проклятия вашей матери и скорее умру, чем соглашусь потерять четвертую из-за вас. Пусть даже родную не по крови, а по сердцу.

Грегор отстраненно подумал, что еще вчера спасительная ярость вспыхнула бы в нем от куда менее оскорбительных слов, но сегодня гнев только тяжело ворочался где-то в глубине души сонным сытым зверем. Повезло же лорду Аларику!

— Я вас ненавижу, — уронил он, глядя прямо в глаза человеку, которого больше даже в мыслях не собирался звать отцом, и вдруг увидел в них то, чего не ожидал и не желал видеть ни в ком — жалость.

— Я вполне вас понимаю, — проговорил лорд Аларик с бесконечно оскорбительным сочувствием. — Я тоже ненавидел бы человека, отнявшего у меня смысл жизни. Поверьте, будь вы чуть менее похожи на вашего деда… впрочем, оставим это. Я поступил бы так снова. Но если вам легче ненавидеть хотя бы меня — да будет так.

Коротко поклонившись — ровно настолько, насколько положено кланяться главе рода, лорд Аларик направился к двери, но дойти не успел — она открылась, и на пороге возник дворецкий.

— Милорд… — выговорил он с немалым трудом, глядя куда-то между Грегором и лордом Алариком, так что было не совсем понятно, к кому именно обращается. — К вам городская стража. Просят пожаловать в городскую мертвецкую…

— Что? — переспросил Грегор онемевшими вдруг вслед за языком губами.

— Напали на карету миледи! — выдохнул дворецкий. — Кучер убит. И Эмма… простите, милорд, сударыня Эванс! — поправился он, и только эта жалкая оговорка напомнила, что Эванс его племянница.

Боги, да причем тут Эванс?! Так, погодите… Карета?! Айлин выехала из дома, Эванс ее сопровождала…

— А… миледи?.. — тихо спросил лорд Аларик, и в его голосе Грегор ясно услышал тот же ужас, что охватил его самого.

Претемнейшая, как же он был зол на Айлин еще несколько мгновений назад! И какой мелкой выглядела эта злость сейчас…

— Пропала, — обреченно ответил дворецкий.

Стены покачнулись, и в глазах у Грегора потемнело.

* * *

— Госпожа, госпожа, очнитесь…

Айлин с трудом открыла глаза, не понимая, где она и почему мелодичный женский голос обращается к ней так странно, да еще и с необычным выговором.

— Госпожа очнуться! — возрадовалась женщина, и прямо перед собой Айлин увидела смуглое лицо, на котором ярко горели огромные черные глаза. — Хотеть пить, госпожа? Амина принести холодный шербет!

Шербет? Айлин понятия не имела, что это такое, но во рту пересохло, и она облизала губы. Смуглая черноглазая незнакомка помогла ей сесть и опереться спиной о подушки, поднесла стакан с питьем — и вправду холодным, восхитительно пахнущим. Жадно выпив шербет, который оказался похож на оранжад, только с лимоном и какими-то восточными пряностями, Айлин отдала стакан и посмотрела на женщину.

Настоящая восточная красавица! Черные как смоль волосы выглядывают из-под красного платка, глаза густо подведены, губы тоже влажно алеют краской, а одежда! Одета незнакомка была в штаны, длинную тунику и мягкие домашние туфельки, тоже украшенные вышивкой. Почти как Айлин для того злополучного маскарада, только не в зеленое и бронзовое, а в черное с золотом, и туника гораздо длиннее, почти до щиколоток… Очень красиво! Совсем не по-дорвенантски…

И тут же Айлин задохнулась от ужаса, разом вспомнив все! Нападение на карету, убитую Эванс, человека с бретерской серьгой, которого убила она сама, Пушка… Пушок! Он остался там, в карете! Беспомощный, пораженный какой-то магической атакой… А вдруг лорд Бастельеро его теперь упокоит?! И что это были за люди, которые отравили их с Эванс ядовитым дымом, хладнокровно избавились от кучера и компаньонки, но пытались быть вежливыми с Айлин?!

Она вспомнила, что бретер, если только серьга означала именно это, говорил по-фрагански, как и остальные негодяи… А сейчас перед ней уроженка то ли Вендии, то ли Султаната! Что все это значит? Кто притащил ее сюда, неизвестный спаситель или помощник похитителей? И куда именно?!

— Где я? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Кто меня сюда доставил? Я хочу видеть этого человека!

— Да, госпожа! — заулыбалась женщина, словно Айлин сказала ей что-то очень приятное. — Госпожа скоро видеть господин! Амина помогать госпожа умыться и одеться!

— Одеться…

Только сейчас Айлин заметила, что лежит в кровати почти раздетая, в одном только белье, а ее платье куда-то исчезло. Она вспыхнула от возмущения, но попыталась уговорить себя, что раз рядом была только эта женщина, наверное, она и помогла раздеться.

— Где мои вещи? — спросила Айлин, пытаясь понять, кто же перед ней.

Разговаривает незнакомка почтительно, шербет подала как опытная горничная, да и зовет Айлин госпожой. С другой стороны, наряд у нее очень дорогой, в ушах — тяжелые золотые серьги, а на пальцах, когда женщина подносила напиток, блеснули драгоценные кольца. В Дорвенанте далеко не каждая леди может себе позволить такую роскошь.

— Где я? — добавила Айлин и тут же спохватилась, рассудив, что эта заботливая дама вряд ли виновата в ее похищении, так что стоит быть повежливее. — О, простите, и как вас зовут?

— Меня звать Амина, — сказала женщина и добавила с какой-то простодушной и немного странной гордостью: — Амина следить за порядком в этом доме и ждать, когда господин приведет госпожа. Теперь Амина служить госпожа! Амина очень хорошо служить! Госпожа быть довольна! Платье госпожи совсем плохой! Грязный, рваный, вонять дымом, фу! Амина принести госпоже другой платье, красивый! Господин увидеть госпожа в красивый платье и сказать — ах!

Она закрыла глаза одной ладонью, а вторую приложила к груди, видимо, изображая, как будет потрясен неведомый господин.

— Жду не дождусь, — процедила Айлин. — Мне тоже очень многое нужно сказать этому господину!

Видимо, таинственная Амина приняла это за согласие, потому что вскочила, метнулась в угол спальни и тут же вернулась с длинным одеянием, больше всего напоминающим ночную рубашку, только из плотного бирюзового шелка и густо расшитую по подолу и рукавам золотой нитью, как и у самой Амины.

— Это платье?! — ужаснулась Айлин.

Несмотря на вполне приличную длину и то, что ткань не просвечивала, выглядело платье слишком необычно и откровенно. Под него ведь даже нижнюю юбку не наденешь, платье слишком узкое и подчеркнет фигуру так, что любое белье будет заметно! Она даже на маскарад не одевалась так откровенно, а здесь чужой дом, да еще и господин какой-то!

— Лучший платье! — уверила ее Амина и со вздохом добавила: — Госпожа привыкла к другой одежда, Амина понимает, но лучше непривычный платье, чем грязный.

Мысленно с ней согласившись, Айлин как можно незаметнее осмотрелась. И тут же немного успокоилась — спальня, просторная, хотя и не такая огромная, как в доме Бастельеро, оказалась совершенно дорвенантской и даже немного напоминала ее комнату в доме тетушки. Светло-кремовые стены, легкие зеленые занавеси на окнах, сейчас отдернутые, отчего комнату заливало солнце, распахнутые окна, в которые веял свежий ветерок, но главное — мебель! Изящная, но не такая вычурная, как это любят во Фрагане или Итлии, украшенная затейливой резьбой, но без малейших следов позолоты или инкрустаций. Вряд ли во Фрагане, не говоря уже о Вендии или Султанате, принято обставлять комнаты дорвенантской мебелью, а значит Айлин, скорее всего, еще на родине.

Комната, кстати, гостевая — красивая и удобная, но не имеющая отпечатка хозяина или хозяйки — а значит, дом, где Айлин очнулась, принадлежит отнюдь не бедным людям. Да и в окно видны деревья, а окружить дом садом может позволить себе не каждый горожанин. Разве что ее увезли в загородное поместье? Тогда неизвестный господин еще и дворянин. Впрочем, скоро она все узнает наверняка, а гадать бессмысленно.

— Пожалуй, мне и правда нужно умыться, — решила она и попыталась встать.

На удивление, тело слушалось легко, нигде ничего не болело, только в горле першило — от дыма, наверное. Амина подвинула к самой кровати пару туфелек, и Айлин сунула в них ноги. Только теперь она почувствовала, что от нее действительно пахнет дымом, и одним умыванием это вряд ли исправить, здесь нужна полноценная ванна, чтобы промыть волосы…

«А сударыня Эванс мертва», — снова вспомнилось ей, и Айлин вздрогнула. Она терпеть не могла компаньонку и мечтала, чтобы та куда-нибудь делась, но такой судьбы, видят Благие, никогда ей не желала.

Амина распахнула перед Айлин дверь в углу спальни — там оказалась небольшая уборная, очень чистая и аккуратная, без ванны, зато с прекрасным умывальником и зеркалом.

— Амина проводить госпожа в купальня! — заверила странная женщина, то ли прислуга, то ли хозяйка дома. — Весь день мыться, чесать волосы, мазать лицо и тело! Быть самый красивый! Потом! Когда господин успокоиться! Очень бояться, что госпожа нехорошо! Принести на руках, велеть Амина раздеть госпожа и сидеть с ней! Сказать, что госпожа очнется очень злой!

— Надо же, как хорошо этот неизвестный господин меня знает, — пробормотала Айлин, наклоняясь над умывальником. — Хотя… он, наверное, видел…

Она вспомнила, как нож вошел в тело человека, и ее замутило. Сражаться с демонами и даже с кадавром — это совсем другое! Да, она метала Молоты и огненные шары, но издалека! И Денвер уже был мертв, когда она его добила, чтобы упокоить… А вот так, своими руками… Ударить и увидеть, как жизнь гаснет в чужих глазах… Пусть это был враг, но все-таки человек!

«А разве этот человек пожалел кучера и Эванс? — возразила она себе, ожесточенно плеща в лицо теплой чистой водой. — Они же ни в чем не были виноваты! Только в том, что попались под руку…»

— Госпожа — дочь воина и сама воин, — сказала Амина с великолепной невозмутимостью. — Госпожа драться и убить врага. Хорошо! Господин — сильный мужчина, ему надо сильный женщина!

Айлин стиснула зубы. Ничего себе намеки! Кто бы ни был этот неизвестный господин, лучше ему вести себя прилично и ни на что не рассчитывать! Даже в браслетах она может за себя постоять!

Дождавшись, пока Айлин умоется, Амина подала ей полотенце, а потом принялась осторожно расчесывать, действуя гребнем решительно и в то же время деликатно. Быстро заплела Айлин косу с золоченым шнурком вместо ленты, подала платье… Айлин оглядела себя и признала, что выглядит довольно прилично. Жаль, ножа нет. Наверное, остался в карете рядом с Пушком.

«Если с Пушком что-нибудь случится… — Она вздохнула, пытаясь удержать слезы. — Какая же я все-таки злая. Эванс и кучера мне жалко, но так… не очень. А стоит подумать о Пушке… Хоть бы с ним все было хорошо! Он же умертвие, рапиры и дым не могли ему повредить… Это наверняка магия! Вроде той, что использовал мэтр Денвер, когда забрал у Пушка силу…»

Она вышла из уборной и радостно вскрикнула. Пушок! Совершенно живой и здоровый — и плевать, что нельзя так сказать об умертвии! Он сидел на ковре перед кроватью и вилял хвостом, а увидев Айлин, вскочил и бросился к ней, радостно сияя синими глазами.

— Пушок… — всхлипнула Айлин, плюхнувшись на кровать и обхватив мохнатую шею пса руками. — Собачка моя… Хороший… Как же ты меня нашел?!

— Подозреваю, что с помощью магии, — раздался от двери голос, и Айлин замерла, стиснув Пушка, а потом медленно подняла голову и посмотрела на говорившего.

— Вы… — сказала она беспомощно, вдруг сообразив, что можно было просто спросить у Амины имя ее господина и не мучиться догадками и неизвестностью. — Это вы меня спасли… Снова…

Кармель, стоявший у двери, молча склонил голову. Он был одет в простые черные штаны и белую рубашку, а еще почему-то стоял босиком, словно только что вышел из купальни или покинул постель. Совершено простой, домашний, с влажными волосами, собранными в хвост, и неглубоким порезом, виднеющимся в открытом вороте рубашки. Алый росчерк чьего-то лезвия начинался у горла и заканчивался ниже ключицы. Айлин задохнулась от запоздалого страха…

— Все хорошо, — сказал разумник, заметив ее взгляд, и улыбнулся одними глазами, как умел только он. — Немного неудачно вышел из портала и потерял пару мгновений, пока отнимал эту рапиру.

— Это были вы! — повторила Айлин. — Но как?!

Она отпустила Пушка, и пес развалился у ее ног на ковре с таким видом, словно всегда здесь лежал.

— Вот.

Он потянулся рукой за ворот рубашки и вытащил знакомый медальон, висящий на цепочке.

— Помните? Поисковый артефакт с прядью ваших волос. Он все еще действует. К счастью, когда на вас напали, рядом со мной был наш общий друг Лучано. Ваша связь в очередной раз пробила блоки, он понял, что вы в беде, и я использовал амулет. На небольшом расстоянии вполне можно поставить портал по привязке к объекту. — Кармель немного нахмурился и добавил: — Только обещайте, что сами так никогда не будете делать. Выход из портала в неизвестное место может быть очень опасен.

— Я… знаю… — отозвалась Айлин. — Можно попасть в дерево, стену или даже человека. Но как же тогда вы?!

— Я удачливый, — наконец улыбнулся магистр. — Но лорда Фарелла, уж простите, с собой брать не стал… Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, — растерянно ответила Айлин, чувствуя, как сотни мыслей теснятся в голове и одновременно рвутся на язык. — А кто это был?! Они… убили кучера и сударыню Эванс, мою компаньонку. Мне ведь нужно теперь вернуться домой? То есть в дом лорда Бастельеро… Или нет? Я надеялась получить сегодня королевский приказ о раздельном проживании с супругом. Батюшка Аларик поехал за ним во дворец… А теперь он будет думать, что меня похитили или убили?! И Аластор с Лучано тоже?! И если я не вернусь, лорд Грегор начнет меня искать, а я даже не знаю, должна вернуться или нет…

Она всхлипнула, осознавая, что не может сказать все, что болит внутри. Объяснить, как так получилось, что еще утром она собиралась дождаться позволения Аластора и уехать в собственное поместье, а сейчас не понимает, что случилось и как ей теперь жить. Возвращаться или нет, кому сообщать о похищении, о чем говорить…

— Все будет хорошо, Айлин. — Кармель шагнул к ней и, опустившись на одно колено, взял ее руки в свои. Айлин только успела заметить, что Амина тихонько выскользнула из спальни, оставив их наедине. — Я пока не знаю, кто на вас напал, но обязательно это выясню. Его величеству и лорду Фареллу мы сообщим, что вы в безопасности. И вашему свекру, если хотите, тоже. Но в дом лорда Бастельеро вам сейчас возвращаться нельзя. Поверьте, это большая удача, что никто, включая вашего супруга, не знает, где вы находитесь.

— Почему? — с трудом спросила Айлин, завороженно глядя в темные глаза, такие близкие, полные заботы за нее…

— Потому что… — Кармель тяжело вздохнул и признался: — Я понимал, что этот разговор должен состояться, но рассчитывал иначе сообщить вам очень тревожные и печальные новости. Айлин, лорд Бастельеро душевно нездоров. И именно вы находитесь рядом с ним в гораздо большей опасности, чем кто-либо другой. Вам не следует возвращаться к нему, не следует с ним видеться или давать ему знать, где вы находитесь. Я обещаю, что позабочусь о вашей будущей свободе, но это потребует времени. И… вашего доверия. Если не ко мне, то хотя бы к вашим друзьям, которые тоже за вас боятся.

— Душевно нездоров? — беспомощно повторила Айлин. — Но… я видела его сегодня утром. Он был совсем обычным! То есть как всегда… Постойте, вы думаете, он из-за этого?! Дуэль с Саймоном — это из-за болезни?!

— Разве что косвенно, — сказал Кармель, держа ее ладони в своих, огромных и горячих, от которых по всему телу Айлин расходилось волшебное тепло. — Боюсь, что решение лорда Бастельеро проклясть вашего друга было вполне осознанным. А вот сам вызов на дуэль… Айлин, между просто дурным характером и душевной болезнью лежит пропасть, которую большинство людей никогда не перешагнет, но лорд Бастельеро, увы, ее преодолел. Есть некие обстоятельства… Я расскажу о них, но вам лучше сначала отдохнуть, успокоиться, прийти в себя…

— И вы думаете, что я теперь успокоюсь? — возмутилась Айлин. — Какие обстоятельства?! Я должна знать! Если вы правы… Кармель, там же мой сын! И батюшка Аларик… И слуги…

— Уверен, вашему сыну ничего не угрожает, — терпеливо сказал магистр. — Нездоровье лорда Бастельеро имеет определенную природу, которая касается именно вас. Хорошо, я расскажу. Но обещайте, что потом вы не кинетесь в особняк Бастельеро и вообще никуда не сбежите, а останетесь здесь, в моем доме. Хотя бы пока не придете в себя и не начнете мыслить совершенно хладнокровно.

— Когда это я… — опять возмутилась Айлин и осеклась. Виновато посмотрела на Кармеля и, шмыгнув носом, призналась: — Вы правы, я действительно способна на ужасные глупости! Но я обещаю! В этот раз — никуда не сбегу!

Отпустив ее руки, о чем Айлин немедленно про себя пожалела, Кармель встал, прошелся по спальне, а потом, остановившись у окна, негромко и размеренно заговорил:

— Вчера вечером меня навестила моя бывшая соученица, магесса Белой гильдии Элегия Барлис. Вам вряд ли знакомо это имя, но, возможно, вы слышали о заведении, которое называется «Страстоцвет»?

Сидя на кровати, сложив руки на коленях и не сводя взгляда с Кармеля, Айлин кивнула и постаралась не смутиться. Трудно ни разу не услышать о лучшем борделе Дорвенны, если учишься в Академии. О, конечно, Вороны ни за что не стали бы говорить при ней на такие… неприличные темы, но знали бы они, о чем говорят между собой девицы, когда юноши их не слышат! А может, и хорошо, что не знают?

— Госпожа Барлис приехала ко мне за советом, она была испугана и ошеломлена, — продолжил Кармель. — Вчера вечером, парой часов раньше, ее заведение посетил лорд Бастельеро, ваш супруг. Он выбрал одну из девушек по имени Марта и провел с ней некоторое время. Потом щедро расплатился с хозяйкой и уехал, но когда госпожа Барлис поднялась в комнату к Марте, то обнаружила, что девушка мертва. Убита, причем не проклятием, а голыми руками.

Айлин вдруг стало холодно.

— Убита? — беспомощно переспросила она. — Как убита? То есть… зачем?! Зачем лорду Бастельеро могло понадобиться… Кармель! Милорд магистр… Я не понимаю!

— Хотел бы и я не понимать, — пробормотал Кармель так тихо, что Айлин едва его расслышала, и добавил громче: — Эта девушка была рыжей, зеленоглазой и веснушчатой. Очень похожей на вас, простите за такое сравнение. Скажите, вчера вы ссорились с супругом?

— Вчера? Нет! — Айлин выдохнула это совершенно искренне, а потом вспомнила — и прижала к щекам ладони. — Погодите, я… Это была не ссора… Гораздо хуже… После этой проклятой дуэли я… Я не хотела с ним разговаривать! А вчера днем ему прислали шкатулку с перьями. Шпильки в виде перьев, которые носили Вороны, понимаете?!

— Прекрасно понимаю, — кивнул Кармель. — Всей Академии известен знак уважения особого курса к своему наставнику. Вы хотите сказать, они прислали эти шпильки лорду Бастельеро?

— Да, — кивнула Айлин и отчаянно добавила: — Ни письма, ни объяснений. Только шпильки. Все, даже шпилька Саймона… И я… я добавила к ним свою… Я же не знала! Он… просто уехал из дома! И вернулся поздним вечером, почти ночью… Я опять не стала с ним разговаривать, и ушла к себе… А сегодня утром все было как обычно, только… Пришло письмо от леди Эддерли…

— Письмо? — резко уточнил Кармель. — От Эддерли, вы уверены?

— Я его не читала, — тихо сказала Айлин. — Лорд Бастельеро мне не позволил. Но он прочел его вслух, там было написано, что Саймон пришел в себя. И что леди Эддерли приглашает меня… Ну, вы понимаете?! Разве я могла не поехать?! Хотя лорд Бастельеро мне запретил…

— Вполне понимаю, — снова согласился Кармель. — Он вам запретил, и вы, разумеется, поехали. Боюсь, моя дорогая, это письмо было не от леди Эддерли. Саймону еще несколько дней придется провести в лечебном сне. Если бы даже он пришел в себя, леди Эддерли не стала бы никого приглашать с визитами, даже вас, она бы, скорее, постаралась опять усыпить Саймона… Но да, теперь я понимаю… О, еще как понимаю! Особый курс отказался от бывшего наставника, но последней каплей стало то, что к ним присоединились вы…

Он помолчал, глядя на совершенно раздавленную виной и испугом Айлин, а потом сказал:

— Теперь я еще сильнее боюсь за вас. И не только я. Все, кто узнал об этом… происшествии, согласны, что вы в опасности. Вы, разумеется, вправе думать, что лорд Бастельеро никогда не поднимет на вас руку…

— Не вправе! — перебила Айлин и, увидев в глазах разумника изумление, поспешила объяснить: — Он уже поднял на меня руку! Перед дуэлью с Саймоном он наложил на меня паралич. И потом… — Она замялась, не зная, как объяснить то, что было совершенно понятно ей самой, но вряд ли будет так же очевидно другим. — Лорд Бастельеро любил Саймона. Выделял его из всех, все Вороны это видели. Но не обижались, все же знали, что лорд Бастельеро был учеником лорда Эддерли и другом его старшего сына! Конечно, он и должен был любить Саймона больше всех нас. Но любовь не помешала ему сделать… то, что он сделал! Саймон пострадал, потому что прикоснулся ко мне. И эта девушка… Марта… Она умерла из-за меня, — упрямо прошептала Айлин одними губами. — Я его разозлила, и он…

— Нет! — резко бросил Кармель и добавил куда мягче: — Нет, Айлин. Она умерла не из-за вас. Думать так — опасная ловушка! Я верю, что вы могли разгневать Грегора Бастельеро. В конце концов, это никогда не было сложно. Но если бы каждый убивал только потому, что кто-то его разгневал, Эдор обезлюдел бы! Вспомните, разве ваши друзья ни на кого никогда не злятся? Но его величество не казнит подданных, кроме как за тяжкие преступления, а лорд Фарелл, при всех его умениях, не убивает направо и налево. Любому человеку иногда хочется выплеснуть гнев. Но здоровые разумом и душой люди умеют сдерживать эти порывы. Вина за смерть Марты и за увечье Саймона лежит на лорде Бастельеро — и только на нем. Я клянусь вам в этом и как разумник, и как магистр гильдии, которому не раз приходилось выносить приговоры магам-преступникам. Но в одном вы правы, любовь не мешает лорду Бастельеро калечить и убивать тех, кого он любит. Он убил Марту, потому что увидел в ней ваше подобие, но целью его гнева были вы…

— Претемнейшая, как же это… — прошептала Айлин, спрятав лицо в ладонях, а потом встрепенулась и выпалила: — Эта девушка по имени Марта! Я хочу с ней поговорить! О, Кармель, я не сомневаюсь в ваших словах, но хочу… мне нужно ее увидеть. Самой! Мне нужно убедиться… Вдруг это какая-то ужасная ошибка?! У моего… у лорда Бастельеро много врагов! А вдруг это какой-то заговор, чужое преступление… Прошу вас! Мне нужно точно знать!

— Понимаю, — согласился разумник. — Вы правы, в таком деле не должно быть ни малейших сомнений. Что ж, полагаю, Элегия не откажет мне в просьбе. Марту еще не похоронили, ее тело доставят сюда, а Дарра Аранвен наверняка согласится вызвать для вас ее душу. Я передам ему вашу просьбу завтра же.

— Это не понадобится, — решительно откликнулась Айлин. — Мне достаточно имени. Вы сказали, ее зовут Марта?

— Марта из деревни Глаффин, — подтвердил Кармель. — Это на родовых землях Логенброу, кажется… У крестьянок нет родовых имен, вам точно этого достаточно? Может, послать хотя бы за прядью волос? И за мелом со свечами?

— Я же не могу призывать души ритуалом, как положено. — Айлин с раздражением посмотрела на свои запястья и браслеты, прикрытые бирюзовым шелком рукавов. — Если не получится сделать то, на что я надеюсь, волосы бесполезны, как и все остальное. Но я попробую! Позову ее сама! Сейчас! Раньше у меня получалось!

Ее переполняло лихорадочное нетерпение вместе со странной уверенностью в своих силах. Она по-прежнему чувствовала, как браслеты запирают ее магию, пресекая свободный ток силы, но, кажется, это было неважно!

— Хотите, чтобы я вас оставил? — ровно спросил Кармель, но в его глазах Айлин увидела изумление.

— Нет, — призналась она. — Если только вы сами хотите уйти…

— Ни в коем случае, — откликнулся разумник и задернул занавеси. — Так будет лучше видно, я полагаю. Кстати, ваш нож у меня, Амина сняла ножны вместе с поясом, когда раздевала вас. Принести?

Айлин мотнула головой. Нож ей хотелось получить обратно, но это может подождать. Для ее собственных странных умений наличие или отсутствие ножа роли не играет. А вот задернутые шторы — это хорошо, это правильно. В спальне стало темнее, призрак будет лучше видно. Только что делать, если Марта уже успела уйти в Сады?!

«Звать! — решительно сказала Айлин сама себе. — Просто звать и верить, что я имею на это право! И не потому, что Претемнейшая сама назвала меня дочерью, а потому, что я хочу справедливости для этой бедной девушки!»

— Марта! — позвала она, до боли в глазах старательно вглядываясь в пустой воздух посередине комнаты. — Марта из деревни Глаффин! Марта, которая умерла вчера! Приди на мой зов! Прошу тебя!

Пушок, спокойно развалившийся на ковре, приподнял голову, насторожил уши, а потом перевалился на живот и уставился куда-то перед своими лапами.

— Марта! — с отчаянным упрямством позвала Айлин, и тут по спальне пронесся ледяной ветер, а над ковром, прямо между ней и Кармелем, засветилось бледно-серебряное пятно, становясь все темнее, ярче, на глазах превращаясь в человеческую фигуру…

— Марта… — повторила Айлин и услышала резкий вдох Кармеля — он тоже видел явившуюся душу. — Говори со мной, Марта! Прошу тебя!

У соткавшейся из воздуха девицы действительно были веснушки, зеленые глаза и рыжие волосы, заплетенные в длинные, слегка растрепанные косы. А еще — круглое, удивительно милое лицо, лукавый взгляд и зеленый корсет поверх тонкой белой сорочки, едва прикрывающей лодыжки. Девица огляделась — недоуменно, словно ее только что разбудили — и, увидев Айлин, ойкнула:

— А я правда на вас похожа! Простите, миледи…

У Айлин в горле словно застрял плотный ком — с такой наивной гордостью прозвучали эти слова.

Да, похожа. Очень! И именно поэтому мертва!

— Марта… — прошептала она. — Марта, ты помнишь, как умерла?

Девица погрустнела, сложила перед собой руки, словно служанка, которую отчитывают за провинность, и кивнула.

— Помню, миледи, как тут забудешь… Вчера вечером, как стемнело, я в салон спустилась, а там гость. Один всего. Я его раньше никогда не видела, но все одно признала. У нас, конечно, гостей узнавать не принято, но матушка Элегия всем девочкам, которые у дверей встречают, самых знатных господ в Дорвенне выучить велела. А то как понять, кого именно не узнаешь? Вот нам потихоньку и шепнули, кто пожаловал. Лорд Бастельеро это был, не сомневайтесь, миледи. Волосы черные, что смола, глаза синие, сам тоже весь в черном, как будто и не праздник, а траур. Меня увидел и сразу подошел. Я еще подумала — может, у него причуда какая особая, если впервые к нам…

— Причуда, — повторила Айлин и передернулась.

Вот уж действительно — причуда. И какая особая!

Марта снова ойкнула и прикрыла рот ладонью.

— Простите, миледи! Все время у меня язык впереди мыслей бежит! Не надо вам знать, какие они бывают, причуды у лордов! И я про это ни слова не скажу, что хотите со мной делайте… Ну вот, как он меня за руку взял, так мы ко мне в комнату поднялись. Я все сделала, как положено! Улыбалась, раздеваться начала… Простите, миледи, вы сами спросили… А прическу разобрать не успела. Милорд моей шпилькой укололся, вот и разозлился, должно быть… Я даже понять не успела ничего, только услышала, как шея хрустнула — и все.

Она сокрушенно развела руками, вздохнула и простодушно добавила:

— Жалко… На меня ведь, миледи, ни один гость ни разочка не пожаловался. Даже подарки дарили! Матушка Элегия подарки нам оставляла, ничего сверх платы не брала. Девочки-то их тратили, а я копила. У меня младших сестер трое, с теткой в деревне живут, а родители от лихорадки померли три года назад еще, зимой. Вот я половину заработка им отправляла, говорила, что на швею в городе выучилась. Да я бы и выучилась, только денег бы скопила на гильдейский взнос! Матушка Элегия меня бы отпустила, она обещала! А если б не вышло, то и назад бы приняла…

— Я… пошлю твоим сестрам денег, которых хватит на приданое, — прошептала Айлин. — Обязательно пошлю. Есть ли у тебя еще какое-то желание, которое облегчит твою душу?

Марта улыбнулась. Улыбнулась ясной и солнечной улыбкой!

— Миледи такая добрая! Теперь и правда на душе спокойно стало. А желание у меня есть… Я, миледи, все думала — вот в гильдию вступлю, выучусь, стану мастерицей. Уважать все станут! И вот тогда куплю я себе платье, как у настоящей дамы. Голубое и с кружевами, как облачко. Чтоб не такое, как у нас было велено для гостей носить, а длинное! И чтобы все прикрыто, как у порядочной дамы, и лиф, и запястья, и даже туфельки! Чтобы люди смотрели, и никто не припомнил, кем я была! Не получилось вот… Но если б меня в таком платье хоть похоронили, как честную, больше ничего и не надо. Миледи? Да что ж это, никак вы плачете?

— Нет, — едва вытолкнула Айлин, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Видит Претемная, эта Марта — сущий ребенок! Ее убили, а она просит некромантку не о мести, а о красивом платье! Да кем же нужно быть, чтобы поднять руку на такое безобидное создание?! — Я… у тебя будет, обещаю, будет самое красивое платье. Голубое, как у настоящей дамы… Даю слово!

— Спасибо, миледи! — опять просияла Марта улыбкой и присела в реверансе. — Дай вам Благие счастья!

И медленно растворилась, превратившись опять в облачко, потом — в серебристую дымку над ковром, а потом и вовсе исчезнув.

— Айлин… — тихо сказал Кармель и шагнул к ней, но Айлин его уже не слышала.

Она все-таки разрыдалась, понимая, что ничего уже не исправить. Не вернуть жизнь этой милой девушке, такой доброй и чистой, несмотря на гнусное ремесло, любящей сестер и не способной держать зла даже на своего убийцу…

— Как он мог?! — повторяла она сквозь рыдания. — Как он мог?!

Оказавшись рядом, Кармель сгреб ее в объятия, и Айлин уткнулась в широкую грудь, спрятав на ней лицо. Разумник молча гладил ее по голове и спине, дожидаясь, пока Айлин вволю наплачется, а потом так же тихо заговорил:

— Когда-то я поклялся принять любой ваш выбор относительно замужества и собственной жизни, помните? И сказал, что нарушу это слово только в том случае, если вам будет грозить опасность. Увы, это время настало. Здесь вам ничто не угрожает, на доме стоит защита не хуже, чем на любом особняке Трех Дюжин, слуги будут преданы вам так же, как мне, то есть полностью. Я сам готов защищать вас любой ценой и никогда не попрошу ни о чем, что будет противно вашей чести или желаниям. Айлин, я обещаю, что вы покинете этот дом в любой момент, когда только захотите, но сейчас позвольте мне позаботиться о вас.

Всхлипнув, Айлин кивнула и еще плотнее прижалась к нему, чувствуя себя окутанной теплом и надежностью, которыми веяло от Кармеля. Сейчас она не могла думать ни о чем, кроме того, что наконец она свободна. Свободна от самой себя, от тех обещаний, которые давала у алтаря человеку, которого искренне клялась почитать как мужа и отца своего ребенка. Он сам разорвал эту связь, и Айлин было больно и легко одновременно, словно все это время у нее в душе созревал огромный нарыв, а теперь он лопнул, и мучительное ожидание сменилось болезненным, но таким нужным очищением.

— Все будет хорошо, моя дорогая, — сказал Кармель, обнимая ее и укачивая, словно ребенка. — Теперь все будет хорошо. Вы справитесь с этой бедой и научитесь жить заново. У вас есть сын, друзья и подруги, есть я… А сейчас отдыхайте. Не нужно ни о чем тревожиться, позвольте себе просто отдохнуть и набраться сил. Когда проснетесь, моя экономка Амина поможет вам освоиться в этом доме. Можете ей доверять… Я вернусь вечером и расскажу вам все, что смогу узнать об этом нападении. А теперь спите… И проснитесь полной сил…

Его голос уплывал куда-то вдаль, и Айлин зевнула, вдруг ощутив, как же ей и правда хочется спать. И как хорошо позволить себе расслабиться, довериться, принять заботу и защиту… Она еще успела почувствовать, как ее бережно укладывают на кровать, укрывают легким одеялом и гладят по голове, потом услышала шаги Кармеля, закрывшуюся дверь — и уснула.