Нити Дочерей Ночи

Евгения Санакоева, 2023

Насколько знают ныне живущие, мир един, лишь потому что им правят два Божества – Великий Черный и Великий Белый – жизнь и смерть. Со времен первого ткацкого станка воля Двух Великих доходила до людей через Орден Ткачих – девушек, ночами ткущих белые пледы благословения и черные пледы – предвестники скорой смерти. В Риате, где на горе из черного сланца стоит знаменитый трехтронный Замок Теней, погибает королева, а ее сын, отлученный от отца, отправляется на долгие годы учиться в далекие страны. Недалеко от столицы девочка, которой наречено стать Ткачихой, похищена сумасшедшей, но спасена Орденом. Знаменитый изобретатель вынужден стать нянькой юному принцу, а Воительница в золотых доспехах – сложить оружие. Через годы, на заре новой истории, их дороги сплетутся воедино. Но путь для покинутых справедливостью не бывает простым, и каждый сам решает: стать частью тьмы или идти к свету.

Глава 3

6063-й год эры Двух Великих

Бон не спал уже четвертые сутки. Короткие моменты забытья, в которые его терзали демоны страха и злости, отдыхом назвать было трудно. С тех пор как эта девчонка со своим треклятым черным пледом вторглась в их жизнь, все его надежды разбились о скалу необратимого.

Совсем недавние мечты на пути из Гридича о том, что отец наконец оценит его старания, что его впечатлят новые знания сына и что все начнет потихоньку налаживаться, казались бредом. Бон напрасно с таким усердием изучал химию и геометрию, кораблестроение и военное дело, чтобы приехать и заявить о себе как о лучшем воспитаннике Морина и достойном наследнике престола. И именно Морин — наставник, учитель, друг — должен был встать плечом к плечу с будущим королем. Морин, сопровождавший его в поездках и направлявший в учебе с самого детства, Морин, практически заменивший ему родителей, тот самый Морин, который всего несколько часов назад навеки сомкнул глаза.

Бон бродил по замку как призрак, пугая окружающих бледностью своего лица с темными провалами теней под глазами. Мысли путались и то и дело возвращались к последней встрече с наставником. Принц отказывался верить в происходящее, постоянно перебирая в голове возможные варианты событий: что, если бы он приехал на месяц раньше? если бы проявил твердость и отказал отцу, вновь и вновь отсылающего его прочь из королевства? что, если бы он взял Морина с собой, может, он бы спас его от смерти?! Но десятки «если бы» не могли вернуть его единственного друга к жизни.

Бон уронил голову на руки и расплакался. Три дня он держался как мог, чтобы не расстраивать Морина, но теперь, когда его никто не видел, он мог позволить себе эту слабость. Слезы не спасали, легче не становилось, но на них уходила последняя энергия, и это помогло принцу забыться.

— Ваше Высочество… — Чья-то рука несмело похлопала его по плечу.

Бон дернулся и понял, что заснул. Он открыл красные опухшие глаза и осмотрелся. Солнце за окном еле светилось у кромки горизонта.

— Его Величество распорядился начинать. Я не стал тревожить вас раньше, Вы так давно не спали… — Паж Морина выглядел не лучше Бона — для него смерть хозяина была также невыносима.

— Благодарю, Кори. Я переоденусь и выйду. Когда начнется церемония?

— Эта ночь выделена на прощание, а на рассвете уже…

Кори не мог выговорить страшное слово, которого они все старательно избегали, — погребение.

Тело Морина, как и всех других умерших в городе, закопают в Боре Мертвых за пределами замка. Во время погребения у изножья могилы посадят саженец. Когда он окрепнет, то будет провожать и встречать солнце на краю обрыва, — Бон распорядился, чтобы Морину выделили участок с живописным видом. Родственники умерших часто выцарапывали на коре деревца имя того, кто ушел от них сквозь Лунные Врата с Великим Черным. Они приходили и разговаривали с умершим, когда становилось совсем тоскливо. Бон не готов был пока даже думать о таком. Он решил, что начнет с малого: попытается пережить следующий рассвет.

— Спасибо, Кори. Отдохни, я соберусь сам, увидимся на… — Теперь уже принц не смог закончить фразу.

Когда Кори удалился, Бон невольно позавидовал ему: в такой скорбный день пажу, в отличие от него самого, не придется общаться с целым клубком дворцовых змей.

***

Принц оттягивал свое появление в Зале Торжеств настолько, насколько мог. Он велел принести воды, чтобы умыться, нарочно медленно надевал сорочку, придирчиво выбирал камзол, дважды примерял и дважды снимал корону. Но все эти ухищрения не стали причиной, чтобы избежать появления на полуночной трапезе.

Толпа в Зале Торжеств была похожа на студень, который, медленно перекатываясь из одного угла в другой, подрагивал и вибрировал. Над головами вился шлейф едкого ожидания. Дамы надели свои самые красивые и откровенные черные платья, контрастирующие с молочной кожей грудей, приподнятых корсетами до немыслимых высот. Когда еще представится возможность так шикарно погоревать? Мужчины были похожи один на другого и живо интересовались лишь напитками, лившимися рекой. Им не было никакого дела до умершего, чье тело покоилось в конце зала. Бон наблюдал за происходящим из-за гардины и с каждой секундой все больше хотел сбежать. Но его заметил кто-то из лакеев и, чтобы выслужиться, выскочил вперед и громко прокричал на весь зал:

— Его Высочество Иолантий Бониций Освальд Третий!

Гул мгновенно затих. Сотни пар глаз принялись изучать фигуру принца. Мужчины ограничились кивками, женщины же будто участвовали в негласном соревновании: присесть в реверансе ниже соседки.

К Бону тут же подбежал Кори и вручил ему кубок, который тот, в надежде, что хмельной напиток хотя бы немного притупит чувства, залпом осушил. Но вино оказалось бессильно. Спустя миг к принцу ринулась толпа. Выстроившись в очередь, вельможи всех мастей выражали ему соболезнования, не экономя велеречивых слов и искусно притворяясь, что скорбят вместе с королевским домом, вытирая платками с именной вышивкой свои сухие глаза. Каждый из них считал долгом подозвать красавицу-дочь, которая якобы тоже невыносимо скорбела. Дочери же, расплываясь в улыбках, тут же начинали кокетничать, строить глазки и призывно обмахивать себя веерами.

— П-п-позвольте п-п-представить, В-в-ваше Выс-выс-высочество, мою д-д-дочь Алисию, — заикаясь, произнес один из главных советников отца Кепель. — Она, к-к-как и я, к-к-крайне расстроена с-с-смертью этого поистине в-в-величайшего ч-ч-человека.

Алисия стояла тут же, по правую руку своего отца. Достаточно миловидная барышня с обаятельной улыбкой, аккуратным курносым носиком и выразительными глазами. Но вот открывать рот ей не стоило.

— Папа прав, я вне себя от слез и горя, — откровенно врала девушка, выглядевшая как майская роза, выспавшаяся на перине из облаков. — Марис был таким… таким…

Ее лепет стал последней каплей. Бон спешно попрощался с Кепелем и его уже переставшей казаться милой дочерью и, к разочарованию публики, стремительно покинул зал.

Принц выбежал во двор, на свежий воздух, чтобы избавиться от зловония вранья и подхалимства. Ноги несли его подальше от толпы — в тишину, которую сейчас можно было найти разве что на конюшне. Он шагал быстро, чтобы никто из этих разряженных и пьяных индюков не смог его догнать, однако возня за спиной говорила о том, что кто-то все-таки пытался это сделать. Бон замедлил шаг на повороте и слегка повернул голову — никого. Он нырнул в узкий проход и спрятался в темном углу. Если за ним гналась бы очередная сваха, то она делала бы все, чтобы он ее заметил. Значит, за ним следовал тот, кто не хотел быть обнаруженным. Только наемников ему сегодня не хватало.

Бон достал короткий кинжал, болтавшийся в ножнах на поясе, встал в боевую стойку и прислушался. К месту его засады кто-то приближался робкой поступью. Вскоре из-за угла показался незнакомец в длинном темном плаще. Не дожидаясь, пока его заметят, Бон схватил преследователя за плечо и с силой прижал к стене, приставив кинжал к горлу. Тень вскрикнула женским голосом и показала из-под плаща безоружные руки. Принц сдернул с преследовательницы капюшон, высвободив копну каштановых волос. Лунный свет озарил лицо, которое он отчаянно пытался забыть последние дни. Перепуганная девушка смотрела на него широко распахнутыми глазами, не в силах вымолвить ни слова.

На какую-то долю секунды Бону захотелось вонзить острый кинжал в грудь той, которая принесла так много боли в его жизнь. Но принц совладал с собой и отступил на шаг.

— Что ты тут забыла? — резко спросил он.

Девушка продолжала молчать.

— Ты же вроде не немая. Я спрашиваю, что ты тут забыла, пряха?

— Я… не пряха, — послышался тихий голос, — я — Ткачиха.

— Мне все равно, кто ты. Хочешь получить награду за свою работу или пришла поглумиться?

В воздухе снова повисла тишина. Бон по-настоящему разозлился. Он схватил девушку за плечи и начал трясти, как игрушечную куклу.

— Зачем ты снова сюда явилась? Отвечай! Мне теперь плед принесла?

Он тормошил ее, пока Ткачиха не выпалила:

— Я-пришла-чтобы-поддержать-тебя.

Глаза принца сделались почти такими же большими, как у девушки, стоящей напротив.

— Что-о-о?

— Я пришла, чтобы поддержать тебя, Вас… Вы, конечно, были несправедливы, обвинив во всем меня, но Морин Герберт был Вам очень дорог, и я должна была прийти.

Бон зажмурился, чтобы понять, не чудится ли ему. Но настырная девчонка стояла на месте и никуда не собиралась исчезать. Напротив, она с каждой секундой становилась все реальнее. Какая наглость: явиться сюда в ночь погребения. И как она себе это представляла?! Принесет ему платочек, Бон поплачет у нее на плече и все забудет?

— Ну, давай, начинай меня поддерживать, новая Ткачиха нашего города, — сказал принц голосом, полным сарказма.

Бон говорил надменно и жестко, надеясь, что она почувствует то же отвращение, которое испытывал к ней он. Но Ткачиха, не обращая внимания на тон принца, спокойно сказала:

— Я росла без родителей, мне их заменила Вероника — Видящая из Ордена Дочерей Ночи. Она заботилась обо мне с четырехлетнего возраста, а когда отвозила меня в ваш город, то рассказала, что принца с самого детства видят очень редко, потому что он постоянно учится за границей, и что его учитель — грандиозный изобретатель, который много раз помогал Ордену. Я не знала, что Морин Герберт и есть тот самый человек. Но когда я увидела, как он был дорог Вам, вспомнила слова наставницы и не смогла не прийти. Я знаю, что значит терять. Если Вам так будет проще, то можете винить во всем меня. Пусть я буду лицом Великого Черного, который принял это решение. Можете сказать мне все, что хотели ли бы сказать ему, и я очень надеюсь, что Вам станет хоть немного легче.

Бон молчал. Злость на девушку, так сильно подпитывающая его эти несколько дней, начала незаметно таять. В глубине души он с самого начала понимал, что она в этой цепочке «жизнь — смерть» только посланница Черного, но ненавидеть Бога, которого никто никогда не видел, было гораздо сложней, чем человека из плоти и крови. На девушку можно было накричать, выместить на ней все свои обиды и знать, что тебя, по крайней мере, точно услышали.

— Я готова, — смело заявила Ткачиха. Она немного расставила ноги, распрямила печи и вскинула вверх подбородок, как будто вместе со словами он мог пустить в ход кулаки.

Бон открыл рот, чтобы выплеснуть свою боль и гнев, но не смог сказать ничего. Эта смелая девчонка и правда пришла сюда, чтобы стать мишенью для его ненависти и тем самым помочь ему от нее избавиться. Ее поступок поразил парня.

— Мне нечего сказать тебе, Теона, — после минутного колебания выдохнул принц, — ты действительно ни в чем не виновата. И уж точно не должна становиться щитом Великому Черному.

— Ваше Высочество… — начала было Ткачиха, но принц перебил ее:

— Ну хоть ты не называй меня так! Я только что сбежал из зала, переполненного подхалимами. Любой из них готов лизать мои сапоги, лишь бы быть замеченным.

Девушка сделала паузу, а потом сказала:

— Для справки замечу, что лизать Вашу обувь в мои планы не входило, даже если бы Вы попросили.

Бон посмотрел на нее, пытаясь отыскать на ее лице хоть тень улыбки. Он был уверен, что она шутит. Но настороженное выражение двух огромных, как блюдца, глаз и сжатые губы говорили об обратном.

Принц не смог сдержаться и рассмеялся. Он хохотал от души, снимая с себя напряжение ужасных черных дней и ослабляя узлы на сердце. Теона, видимо, заразившись весельем, подхихикивала в тон принцу, пряча улыбку в ладони.

Вдоволь насмеявшись, Бон, стараясь снова выглядеть серьезно, наконец выговорил:

— Хорошо, леди Теона, официально заявляю, что не держу на вас зла и разрешаю никогда не облизывать мои сапоги. — Принц шутливо поклонился. — Позвольте откланяться, доброй ночи!

— Конечно, Ваше Выс… А как мне Вас теперь называть? Раз Вы вернулись, мы будем иногда видеться…

— Бон, ты все еще можешь называть меня просто Бон.

По лицу девушки пробежала тень смущения, во власти которого она до сих пор находилась, пытаясь спрятать руки в несуществующие карманы плаща. Бон вдруг подумал, что она одна посреди ночи и, хоть и не собирался выяснять, все же спросил:

— Ты живешь в замке или в доме прежней Ткачихи?

— В доме Греты, со стеклянной стеной, — ответила девушка, не понимая, к чему он клонит.

— И ты пришла сюда одна?

— Я живу одна и пришла одна, — зачем-то уточнила она.

— И теперь ты собираешься пойти домой тоже в одиночестве — ночью, через весь город?

— Я как-то об этом не подумала… Ох, у меня же еще и плед не готов на завтра… Мне срочно надо вернуться. Доброй ночи! — Теперь уже Теона спешила поскорее проститься.

Бон был слишком хорошо воспитан, чтобы оставить наивную девушку одну в кромешной темноте.

— Раз уж ты все это затеяла, чтобы получить от меня взбучку, я провожу тебя.

— Нет-нет, что Вы, не стоит, я доберусь до дома сама, — затараторила Теона. — Вы же знаете, закон защищает Ткачих, никто не посмеет меня тронуть.

— А кто, позволь спросить, в темноте будет разбираться, Ткачиха ты или нет?

— Ой, об этом я тоже не успела подумать. — Она переминалась с ноги на ногу, смотря по сторонам, будто оценивая риски.

— Ты умеешь ездить верхом? — поинтересовался принц.

— Не очень хорошо.

— Тогда возьмем одну лошадь. Пойдем.

Принц неопределенно махнул рукой куда-то во тьму и быстро зашагал прочь. Теона поспешила следом.

— Куда мы идем? — на ходу спросила Теона.

— А какие варианты? На конюшню, конечно. Не буду скрывать, твое появление стало для меня сюрпризом, но оно здорово отвлекло от происходящего. В благодарность я провожу тебя до дома.

— Вам… тебе… абсолютно не о чем беспокоиться, я дойду сама… — снова начала отнекиваться девушка.

— Да, точно, сама, в ореоле невидимости Ткачихи, — съязвил Бон. Он остановился и повернулся к ней.

Девушка, не ожидавшая этого, буквально налетела на принца. Бона даже начала забавлять вся эта ситуация: почему они постоянно сталкиваются нос к носу? Он пристально посмотрел на Ткачиху и заметил, что под распахнувшимся плащом на ней было надето не платье, а темно-синий брючный костюм: пиджак и сорочка с воротником-хомутом, обнимающим шею, и узкие брюки, заправленные в короткие сапоги.

Когда он учился в пропитанном духом свободы и равенства Гридиче, то первое время удивлялся девушкам в брюках, но потом привык и даже стал считать это нормой. Но то, что подобная мода успела дойти и до Риата, казалось удивительным. В столице его королевства строго чтили традиции и бежали от любых перемен, точно от пожара. Одежда Ткачихи настолько изумила принца, что он бесцеремонно спросил:

— Почему на тебе брюки?

Девушка торопливо закуталась в плащ, чтобы скрыть «позор». Видимо, Бон зря обрадовался прогрессу взглядов.

— Я спешила, а в юбке быстро ходить не получается, — прикусывая губу, призналась она.

— И часто ты носишь мужскую одежду? — не прекращал допрос принц.

— Только по выходным. Обычно я провожу их в горах, и юбка там может стать причиной того, что в Ириз пришлют новую Ткачиху из-за скоропостижной смерти старой.

Бон промолчал. Неожиданная реплика поставила его в тупик. Ведь в действительности он никогда не задумывался о том, насколько неудобными могут быть длинные женские юбки. Но развивать эту тему он не стал.

— Должен признать, леди Теона, чем дольше мы знакомы, тем больше вы меня удивляете. Но нам нужно поторопиться: вас ждет плед, а мне нужно успеть вернуться к погребению Морина.

Принц направился к стойлам, несколько лошадей оживленно заржали. Он подошел к каждой из них и погладил чуть выше носа, угощая лежащими тут же в ящике яблоками. Теона подождала, пока он поздоровается с животными, а потом прошмыгнула к рыжей кобылице и повторила действия Бона. Кобылица фыркнула, не узнавая новенькую, но потом разрешила себя погладить и даже слегка боднула ладонь Ткачихи.

— Какая ты красивая и сильная, — произнесла девушка, обращаясь к лошади, — и ты тоже на привязи… — добавила она очень тихо, не рассчитывая быть услышанной.

— Рысь, знакомься — это леди Теона, леди Теона — это Рысь.

— Но я никакая не леди, — подмигнула кобылице Ткачиха, — так что можешь звать меня просто Теоной.

Рысь потерлась носом о руку девушки в знак того, что тоже рада знакомству.

— Может быть, как-нибудь ты сможешь на ней прокатиться. Рысь не очень это любит, но она и людей обычно не жалует, а тебя подпустила к себе.

Девушка посмотрела на Бона и улыбнулась. Принц, к своему искреннему удивлению, смутился. Вся эта ситуация выглядела по меньшей мере странной. Он кивнул ей в ответ и принялся снаряжать Стоика — своего любимого вороного коня, который, хоть и был старичком, дал бы фору любому скакуну из королевской конюшни.

Бон надел сбрую и затянул лямки седла. Подергал подпругу, проверяя, все ли крепко затянуто..

— Готово. Ты первая. — Принц протянул Теоне руку, предлагая помощь, но она не шелохнулась, глядя сквозь него пустыми глазами.

— И часто с тобой такое? — полюбопытствовал парень.

Девушка моргнула и вернулась в реальность.

— Что, прости? — переспросила она.

— Часто ты вот так замираешь?

— Ничего я не замираю, — фыркнула Ткачиха, подошла к коню и вставила ногу в стремя, ухватившись рукой за ремешок. Но длинный плащ, зацепившись за сапог, не позволял ей забраться в седло самостоятельно. Тогда Бон, решив помочь, ухватил ее за талию и попытался подсадить.

Даже не видя лица девушки, принц был уверен, что оно превратилось в камень, а тело под плащом напряглось.

Конечно, Теона была не первой девушкой, которую Бон держал за талию, но определенно первой с такой странной реакцией. Он опустил руки, а девушка так и стояла со вдетой в стремя ногой. Спустя секунду она словно оттаяла и ловко перекинула ногу через седло. «От неожиданности, видимо», — подумал Бон и ловко запрыгнул на коня позади ночной гостьи.

— С тобой точно все в порядке? — спросил принц, наклоняясь к уху девушки.

— Абсолютно точно, — робко ответила Ткачиха.

Видя, насколько все происходящее волнует Теону, Бон подумал, что им стоило бы взять повозку, чтобы подобное «окаменение» больше не повторилось. Но потом не без ехидства признался сам себе, что все еще немного сердит на Ткачиху за произошедшее. Поэтому принц решил, что ночные скачки станут последней каплей его маленькой мести. На этот раз он собирался подольше задержаться в городе, а Ткачиха была его почетным жителем. Им так или иначе придется встречаться, поэтому хорошие отношения точно не повредят.

Но пока он мог позабавиться — почему бы не воспользоваться моментом? Бон пришпорил Стоика, и тот сорвался с места, припустив галопом, радуясь, что покидает конюшню. Принц слегка подался вперед, чтобы лучше видеть дорогу, еще сильней прижимаясь к Теоне. Если бы сейчас он поставил все свое королевское состояние на то, что девушка не вздохнет и пяти раз за всю поездку, то точно стал бы еще богаче.

Они выехали за границу замковых стен и поскакали по пустому ночному городу.

Кудри Теоны закрывали обзор и щекотали лицо принца, но вместо того чтобы попросить девушку убрать волосы под капюшон, он гадал, чем они так приятно пахнут. Аромат был простой, безыскусный, но в то же время он чувствовал запах луговых трав, теплого меда и молока. В голове возникли образы из детства. Вот он играет в летнем саду, пока мама рисует картину, стоя за мольбертом. Ее руки и уши часто бывали перепачканы краской, поэтому она собирала непослушные пряди в хвост. Несмотря на обилие нарядов, королева берегла свои роскошные платья и надевала фартук, в кармане которого всегда был припрятан какой-нибудь небольшой подарок для Бона — цветной мелок, деревянная лошадка или сладости. В том саду пахло примерно так же…

Погрузившись в прошлое, он почти перестал следить за дорогой. Лишь когда они оказались в хвойном бору, конь резко затормозил, приведя в чувство наездника.

Бон взглянул на сосну, возле которой они оказались, и не поверил глазам — это было дерево его матери. В этом старом бору уже давно никого не хоронили, королева была одной из последних. Черные пледы, принесенные Гретой, не застали отца и мать, уехавших отмечать годовщину встречи в горы. Король тогда вернулся с длинным порезом на шее и в пропитанной кровью одежде. Он рухнул с коня прямо на каменной лестнице у входа в замок. Начался переполох, Бона с няней отправили в дальнее крыло, и только через два дня он узнал, что на короля с королевой напали грабители. Хотя Иолантия Эдуарда Освальда Второго дома ждал черный плед, он выжил.

— Великий Черный отпустил меня назад, — говорил он после, — потому что Риату нужен король из дома Освальдов.

В городе тогда только и судачили о чуде, случившемся с королем. Бону же хотелось просто обнять отца и услышать, что няньки врут, что мама жива и что все это просто глупая ошибка. Но отец не желал его видеть. В коридорах шептались: слишком глубока рана на сердце, а мальчик слишком сильно похож на погибшую жену, которую Великий Черный увел сквозь Лунные Врата.

Бона на пустили даже на погребение, а через месяц король поручил Морину Герберту отправиться с королевским сыном в школу для мальчиков при горном монастыре в Шебунее. Официально было объявлено, что будущий король должен знать не только об устройстве своего королевства, но и привнести из других земель то, что сделает жизнь в Риате лучше. С тех пор Бон бесконечно учился: то в строгом монастыре, то в развязном приморском Уарале, то в далеком Гридиче. И каждый раз, возвращаясь, надеялся, что теперь его знаний достаточно, чтобы остаться дома. Но не проходило и месяца, как король отсылал его снова, с каждым разом все дальше и дальше.

Обычно Бон по возвращении первым делом шел к дереву королевы и обновлял вырезанную на его стволе фразу: «Маме, которая живет в моем сердце». Когда в детстве Бон спросил отца, почему тот ничего не написал, король с презрением в голосе пояснил, что он не какой-нибудь крестьянин, чтобы портить деревья.

На этот раз из-за смерти Морина Бон совсем забыл о своей традиции. Слишком много мыслей и событий для четырех дней.

Бон спешился и, взяв Стоика под уздцы, подошел к сосне. Он снял перчатку с правой руки и приложил ладонь к стволу. Теона не произнесла ни звука и не задала ни одного вопроса. Он был бесконечно благодарен ей за это.

Принц постоял так несколько минут, а затем молча повел лошадь за собой к дому Ткачихи.

Он обернулся на свою спутницу, лишь когда они подошли к крыльцу ее скромного жилища. По ее лицу было видно, что она все поняла, но в глазах не было жалости, лишь грусть. Бон не хотел тонуть в этом чувстве — только не сейчас, не в ту ночь, когда ему предстоит на рассвете хоронить лучшего друга. Но он вдруг отчетливо понял, что желал бы вновь увидеть маленькую отважную Ткачиху. Между ними было больше общего, чем могло показаться на первый взгляд.

— Пользуйтесь услугами наших перевозчиков. Только лучшие лошади и лучшие извозчики. Качественно, быстро. По ночам двойной тариф, — пытаясь сгладить впечатление и попрощаться на мажорной ноте, протараторил принц.

Теона съехала с седла — бархатный мужской костюм позволял это сделать, принимая руку парня. Очутившись с ним лицом к лицу, она смущенно отвела взгляд.

— Спасибо, Ва… Бон.

Девушка присела в неуклюжем реверансе.

— Ты быстро учишься, — улыбнулся принц. Он уже собирался снова запрыгнуть на Стоика, но в последний момент все-таки решил сказать: — Я не сержусь на тебя, Теона. Я понимаю, что не ты несешь смерть. Мне просто нужно было найти виноватого. Мне стыдно за то, как я вел себя в замке. Я прошу прощения за недостойное поведение. Я хотел бы все исправить. Если ты позволишь, мы можем попробовать начать сначала. Насколько я могу судить, у Ткачих не так уж много друзей, а я не успевал завести их за недолгие месяцы жизни дома. Так что, возможно…

Теона подняла глаза. В ее взгляде читалось удивление и облегчение.

— Я сочту за честь дружить с Вами, — ответила девушка.

Бон улыбнулся и запрыгнул на коня, на прощание громко заявив Ткачихе:

— Только при одном условии: ты перестанешь говорить мне «вы».

Теона кивнула и улыбнулась. Бон сжал ногами бока Стоика и направил его в сторону замка. Вскоре его фигура скрылась в тени леса.

***

Церемония погребения Морина Герберта прошла тихо и без пафоса. Никто из «страдающих» намедни вельмож до нее, конечно, не добрался. Под рассветным небом в Бору Мертвых стояли только Бон, Кори, четыре ученика Герберта и пара могильщиков. Морин сам выбрал дерево для себя — карликовую ель, привезенную откуда-то с севера.

— Я никогда не хотел выделяться, — говорил учитель, когда Бон пытался убедить его остановить выбор на большой пушистой сосне, — но я не мог позволить моим изобретениям сгинуть в безвременье. Поэтому мне пришлось зажмуриться и стать заметным и немного уважаемым. Пусть хотя бы «мое» дерево будет таким, каким желал бы быть я, — маленьким и скромным, а я буду тихо лежать в тени его кроны.

Тело Морина, укутанное в черный тюль и укрытое именным пледом, опустили в яму и начали закапывать. В какой-то момент Бон не выдержал, отобрал лопату у могильщика и сам принялся закидывать землю в яму. Его примеру последовал один из учеников Морина. Работники Бора Мертвых изрядно удивились, но перечить принцу не стали. Бону хотелось на прощание уважить учителя, показать, как он был ему дорог, потому что сдержать обещание, которое юноша дал ему перед смертью, пока было очень сложно.

— Пожалуйста, не позволяй миру себя сломать. Стань счастливым королем или не становись королем вовсе. Но пообещай, что счастливым станешь непременно.

В горячке момента Бон соглашался на все просьбы учителя, но только сейчас, на погребении, осознал, что́ на самом деле пообещал — счастье. И где ему искать это самое счастье, если он остался совсем один? Страна его толком не знает, отец считает недостойным трона, немногочисленные друзья остались за морем.

Перед его глазами вдруг мелькнуло лицо отважной Ткачихи, и Бон сам не заметил, как улыбнулся.