Сладкий сон АСМР

Евгения Райнеш, 2022

«Так сладко, что даже больно», – такой была последняя смс-ка, которую Тори получила перед исчезновением Олеси Никифоровой, её лучшей подруги. И перед тем, как пропасть, Леся вела себя несколько странно. Тори выяснила, что последнее время девушка сутками зависала на ютубканале «Сладкий сон». И ай-пи, с которого велась трансляция, и последняя смк-ка от Леси имели один адрес. Тори едет в маленький город Лебель, чтобы узнать, зачем подруга отправилась туда, и столкнуться с тайной прошлого покойной Леськиной мамы.

Глава четвертая. Мертвая зона удовольствия

Алексей Георгиевич оказался представительным мужчиной хорошо за сорок, что удивило Тори: по телефону его голос звучал мальчишески звонко.

Они встретились в вестибюле бизнес-центра на первом этаже. В углу прозрачного, наполненного светом холла стояли несколько кресел, низкий столик и большое разлапистое растение в кадке. Положительный момент был в том, что не пришлось проходить через основательный турникет, где хмуро вросли в землю два внушительного вида охранника, которые не пускали посторонних.

Тори села в одно из кресел и принялась ответно пялиться на стражей, стараясь придать взгляду такое же напряженное презрение. Отвела глаза, только когда симпатичный мужчина в белоснежной рубашке с закатанными рукавами появился с той стороны охраняемых «врат» и безошибочно направился к ней. Присутствующие в вестибюле невольно поворачивали головы ему вослед. Алексей Георгиевич словно распространял властную ауру, которую невозможно было игнорировать.

— Виктория? — он спросил больше из вежливости, чем для опознания, подойдя к столику.

Тори с трудом удержалась, чтобы не подскочить навстречу энергичному, жизнерадостному голосу. Алексей Георгиевич сел напротив нее, заложил ногу за ногу. Белизна рубашки еще сильнее засияла на фоне темно-коричневой спинки кресла.

— Честно говоря, я не совсем понимаю, чем могу быть полезен, но раз вас рекомендовал муж Олеси…

— Олеся пропала, — сразу сообщила Тори. — Ее нет нигде уже несколько дней.

Его брови растерянно поползли вверх, надежная самоуверенность улетучилась.

— Ккк-а-акк? — он даже начал заикаться.

— Иван сказал, что вы помогали ее матери, вот я и подумала…

Надо отдать должное, Алексей Георгиевич быстро взял себя в руки. Он покачал головой:

— Мы не виделись с Олесей с похорон Дины. А потом один-единственный раз созванивались, когда Ивану понадобилась моя консультация. Я только тогда узнал, что Олеся вышла замуж…

— У вас такие плохие отношения? — удивилась Тори.

Сложно представить, что у Леськи могут быть с кем-то долгие плохие отношения. Подруга быстро вспыхивала, но так же быстро и отходила.

— Она думала, что я — ее отец, — не ходя вокруг да около, кивнул Алексей Георгиевич. — И в детстве все ждала от меня этого признания. А потом решила, что я предал Дину и ее тоже. Когда женился.

— А вы… Извините…

Он покачал головой:

— Я бы очень хотел, но нет… Дину я любил всю жизнь, обожал, с ума сходил. Но только издалека.

— Вы так прямо говорите об этом…

— Все кончилось, — сказал Алексей Георгиевич. — Я никогда не скрывал своих чувств, а теперь уже и подавно. Все кончается, кроме любви. Странно… Дины давно нет, а любовь никуда и не делась.

Тут Тори поняла еще одну вещь. Хваля себя за то, что спрятала в сумке обрывки сожженного письма, она полезла в кармашек и достала их. Молча протянула Алексею Георгиевичу. Он с недоумением и даже как-то брезгливо взял обугленные листы. Всмотрелся в невнятную вязь слов, от которых просто веяло детским отчаянием. И Тори увидела, как свет в его глазах из недоумения превратился в настороженность, затем — в интерес, а после — в узнавание.

Он не смотрел на Тори, впившись взглядом в выцветшие строки.

— Это… Мое письмо. Господи, сколько лет… Откуда оно у вас? И почему…

Алексей Георгиевич наконец-то вспомнил, что Тори сидит тут напротив.

— Я нашла это в квартире Олеси, когда она пропала, — призналась девушка. — Только один листок. Письмо пытались сжечь совсем недавно, а до этого, очевидно, бережно хранили.

Одновременно радость и невыносимая тоска отразились на лице Алексея Георгиевича. Тори и не знала, что человек может испытывать эти два чувства разом.

— Первая любовь… Она же — вечная. Я представления не имел… Дина хранила что-то, связанное со мной, столько лет!

Тори кивнула.

— Вы были ей дороги, это очевидно.

— Думаете? — он словно озарился счастьем.

— Уверена, — твердо сказала она.

Хотя… Сейчас Тори вдруг подумала: искалеченная женщина могла хранить всю жизнь письмо от поклонника не от больших чувств к нему, а просто, чтобы вспоминать о своей былой привлекательности. Но не сказала этого Алексею Георгиевичу. Не хотела разрушать его внезапную радость.

— Она пришла к нам в школу на практику, — вдруг произнес он, уставившись невидящим взглядом куда-то в окно, поверх головы Тори.

Девушка даже не поняла сначала, о чем он.

— Дина, — пояснил Алексей Георгиевич, заметив недоумение. — Дина училась в медицинском колледже. Она и старше меня всего-то на два года, прекрасная практикантка. Мы, девятиклассники и десятиклассники, изобретали всякие болезни, чтобы попасть в школьный медпункт. Все выпускники были влюблены в прекрасную медсестричку.

— Медсестричку? — и о том, что Леськина мама училась в медицинском колледже, Тори тоже не знала.

Алексей Георгиевич опять кивнул.

— Она была просто сказочной, неземной и волшебной. А голос… От ее голоса бежали мурашки по коже, мальчишки входили в какое-то гипнотическое состояние. Как кролики перед удавом. Мы были готовы на любые подвиги, сделать все, что угодно, по ее просьбе. Если бы Дина сказала построиться колонной и пойти в пропасть, мы бы, не моргнув глазом, построились и пошли. Я был только одним из ее многочисленных воздыхателей. Но, как оказалось, самым верным. Когда Дина, окончив практику, вернулась в колледж, я разыскал ее в общаге. Мы даже немного… Не то, чтобы дружили, она иногда позволяла мне выполнять мелкие поручения. Ну, там полку покосившуюся прибить или ведро картошки из магазина дотащить. Может, я и смог бы стать для нее кем-то более важным, чем мальчишка, вечно путающийся под ногами, но…

Алексей Георгиевич вздохнул. Тяжело, с каким-то всхлипом. Словно вдруг случайно вырвалась застарелая боль. Тори не торопила, терпеливо ждала, пока пауза закончится.

— Перед самыми выпускными экзаменами Дина исчезла. Это было очень странно и непонятно: учиться несколько лет и вдруг в одночасье собраться и уехать, не получив диплома. Девушки, которые жили с ней в одной комнате, поведали, что Дина неожиданно покидала свои немногочисленные вещи в сумку, сказала им не волноваться, вышла из общаги и больше не вернулась. Никогда.

Тори прошиб неприятный холодный пот. Очень похоже на то, как исчезла Леська.

— Но вы же писали ей письма, а потом нашли ее…

— Да, так оно и было, — подтвердил Алексей Георгиевич. — Я уже закончил школу и поступил в мед (в память о Дине я решил, что буду учиться в медицинском), когда неожиданно пришло от нее письмо. Как-то нашла адрес моих родителей, я ними тогда жил. Сам с ума сходил, тосковал, был уверен: она и думать обо мне забыла. И вот, спустя два года, Дина вдруг напоминает о себе.

— И что? — не выдержала Тори. — Что она написала?

— Практически ничего, — пожал плечами Алексей Георгиевич. — Там был мой пропуск в школьную библиотеку, она брала накануне исчезновения. Свой потеряла, вот и попросила на время. Пропуск и коротенькая торопливая записка: «прости, только сейчас обнаружила». Без обратного адреса. Но там был штамп города на конверте. Я как одержимый принялся слать письма до востребования. Пару раз во время каникул приезжал сюда, бродил по улицам в надежде, что счастливая звезда случайно столкнет нас. Но нашел ее и Олесю уже значительно позже. Когда закончил вуз, приехал работать в ваш город. Надежды было мало, я не знал даже, живет ли Дина здесь или опять куда-то переехала. Но… Не спрашивайте, как я их нашел. В любом случае очень вовремя. Они отчаянно нуждались. Дина в инвалидной коляске и крохотная малышка, Олесе тогда было года два, наверное.

— А что именно случилось с…

— Кажется, авария, — сказал Алексей Георгиевич. — Какая-то жуткая катастрофа, в которой Дина потеряла способность ходить и утратила свой неповторимый голос.

Тори кивнула. С Диной Егоровной всегда было сложно разговаривать. Звуки вырывались из горла Олеськиной мамы с невероятным трудом, она хрипела и багровела от напряжения, когда хотела что-то сообщить. Преодолевшие преграду слова вырывались из нее неразборчивым лаем, понимала Дину Егоровну только Леська, и в некоторой степени разбирала фразы Вира. И то — через одну.

Девушка и представить не могла, что эта искалеченная женщина скрывала в себе какую-то жуткую тайну. И сейчас она была уверена: исчезновение Леськи напрямую связано с этой непонятной историей, берущей начало еще до ее рождения.

— Она разве не объяснила вам, что случилось? И кто… Кто отец Леськи? Ой, простите, Олеси…

— Нет, — покачал головой Алексей Георгиевич. — Дина никогда не говорила ничего о себе. Я не знаю, откуда она появилась в нашем городе, и почему уехала так поспешно, словно за ней кто-то гнался. Что случилось с отцом девочки, и в какую аварию она попала? Не знаю. Она вообще сначала не хотела видеть меня, и заставить Дину принять помощь стоило невероятных усилий. Они вдвоем ютились в каком-то старом доме-развалюхе на окраине города. Без воды и канализации. Там я их и нашел после долгих поисков. А потом понадобилось нечеловеческое терпение, чтобы уговорить Дину переехать в квартиру, которую к тому времени мне помогли приобрести родители. Сам отправился на съемную, пока не смог купить вторую.

— Но Иван сказал, что Олеся продала…

Алексей Георгиевич покачал головой.

— У них ничего не было. Деньги на лечение всегда обеспечивал я. Не давал, нет, Дина никогда бы не взяла. Представлял дело так, словно смог выбить квоту. Дина верила — я работал в медицине, конечно, успел обзавестись полезными связями. Понимал, что поставить ее на ноги — нереально, но поддерживающая терапия, реабилитация могли облегчить ее состояние. Моя жизнь сосредоточилась на Дине, я отдавал все, что у меня было. А после похорон матери Олеся неожиданно кинула мне в лицо обидные слова. Вроде, как я ее отец, который бросил их много лет назад, а потом откупался за причиненные несчастья. Очень несправедливо, но я не отрицал. В конце концов, оправдания ничего бы не изменили. Дины уже не было в живых, а Олеся выросла и вышла замуж. Моя миссия закончилась. Я даже…

Он, кажется, покраснел.

— Женился. Да, три года назад. Глупо, конечно, в моем возрасте надеяться на то, что новыми отношениями можно избыть тоску и боль после почти целой жизни служения одному человеку. Но я надеялся… И частично все-таки смог вернуться в «нормальность». Родился Славка, мой сын. Ему сейчас уже второй год пошел.

Алексей Георгиевич замолчал. Тори показалось, что в целом мире наступила непроглядная тишина. Белая и мертвая. Как саван. Ни один звук не долетал до нее. Многолюдный вестибюль онемел, все люди глубоководными рыбами открывали рты, шевелили губами, но не могли пробить стену безмолвия.

Эта история была ужасной. Безнадежной и трагичной именно в этой безнадежности. Никто ничего не мог исправить, и уже никогда не сможет. Тори сейчас отчаянно жалела не только Дину Егоровну, Леську и Алексея Георгиевича, но также неведомую ей жену и маленького мальчика Славку. Казалось, что трагедия коснулась и их, наложила свои загребущие руки на жизнь ни в чем не повинных людей.

— Как все… — вздохнула она.

— Вот так, — подтвердил Алексей Георгиевич.

Но тут же встрепенулся, расправил поникшие плечи, словно пытался сбросить груз, никогда не покидавший его спину.

— Впрочем, как я понимаю, сейчас главное — попытаться представить, куда могла исчезнуть Олеся? Мы с ней никогда не были близки, я и подруг-то ее не знаю.

— А может… — столько лет, конечно, прошло, но попытаться стоило. — Может, вы вспомните что-нибудь из тех времен, когда Дина Егоровна проходила практику у вас в школе? Хоть какую-то зацепку. Откуда она была родом? Вдруг Олеся захотела найти родственников? Они только что развелись с Иваном, вероятно, она нуждалась в ком-то близком, чтобы заполнить пустоту после развода. И не смотрите на меня так, я пыталась помочь ей, как могла…

— Я и не смотрю никак, — удивился Алексей Георгиевич. — Как могу вас в чем-то обвинять? Это вы сами себя обвиняете. А насчет прошлого Дины… Она явно была чем-то напугана перед тем, как уехать. Это я точно помню.

— Не сходится, — покачала головой Тори.

— Что?! Что не сходится?

— Олеся вовсе не была напугана последнее время. Скорее, наоборот. Пребывала в каком-то ненормальном блаженстве. И ее смс-ка. Только одно пугающее слово: «больно». Остальное все сладко и нежно. Она все время говорила про сладость и нежность. И смотрела какой-то канал на ютубе под таким же названием «Сладкий сон».

— «Сладкий сон»? — переспросил Алексей Георгиевич. — Случайно, не асмр-канал?

— Что это? — не поняла Тори.

— Асмр. Автономная сенсорная меридиональная реакция. Способность задействовать некоторые неведомые триггеры, порождающие странные ощущения. Человек словно входит в состояние своеобразного гипноза. Но не выключается совсем, просто реальность становится немного другой. Начинается обычно с покалывания в коже головы, возникает чувство, что серебристые искры проскакивают через мозг…

— Да, — сказала Тори. — Что-то подобное происходило, когда я смотрела этот канал. А вы откуда…

— Потому что я как раз и занимаюсь этим явлением, — ответил Алексей Григорьевич. — И вышел на него, изучая возможность вернуть хотя бы волшебный голос Дины. Он был, как бы сейчас сказали, именно глубоко асмрным, триггерным.

Разговор приобретал все более интересные повороты. Тори не ожидала и половины неожиданностей, когда шла на эту встречу.

— Как-то странно, — не удержалась она.

И непроизвольно поежилась. Алексей Георгиевич показался ей с самого начала глубоко научным человеком, а тут вдруг: какие-то триггеры, покалывания, искры. Дело запахло чем-то вроде экстрасенсорики, к которой Тори относилась очень даже пренебрежительно.

Но Алексей Георгиевич не обратил внимания на резкое изменение в ее настроении.

— Сначала бросался во всевозможные авантюры, дававшие хоть каплю надежды, — сказал он, — а потом всерьез увлекся. В общем, я давно уже разрабатываю методы майндфулнесс-терапии.

Наверное, во взгляде Тори отобразилось, о чем она думает. А, вернее, то, что она вообще ничего об этом не думает. Потому что он сразу принялся объяснять. Судя по всему, Алексею Георгиевичу приходилось это делать так часто, что объяснение походило на отрепетированную лекцию.

— Я занимаюсь принципом осознанного внимания, в основе которого лежит нейропластичность мозга. Наш мозг способен изменять свою деятельность, если регулярно выполнять определенные упражнения. То есть майндфулнесс — это его тренировка, нормализующая систему организма человека. А люди, восприимчивые к АСМР-тригерам, через «мурашки» могут впитывать и полезную информацию. Не секрет, что счастье следует искать не извне, а внутри самих себя. Наше тело и сознание являются носителем ресурсов к самоисцелению, но нужно уметь «распаковать» и активизировать эти ресурсы. Как-то так, если объяснять по-быстрому и просто.

Не очень-то и просто…

— Извините, — честно сказала Тори. — Но как-то слабо верится, что подобная…

Еле удержалась в последний момент, чтобы не сказать «чепуха».

— Что подобная экстрасенсорика интересна для науки.

Тори не могла скрыть разочарования: Алексей Георгиевич казался ей основательным человеком, которому можно доверять. А не это вот все. Он заметил смятение девушки и улыбнулся.

— Не вы первая так реагируете. АСМР попала в «мертвую зону» психологии, поскольку реакцию выдает не каждый. Изучить это явление сложно. Датчик на голову толком не нацепишь, потому что «мурашки» тут же пропадают; в томограф испытуемого тоже не положить — аппарат гудит, сложно расслабиться. Однако удалось установить, что АСМР повышает активность альфа-волн, ассоциированных с состоянием расслабленности и спокойствия. Вызываете вы это с помощью медитации, фармакологии, просто расслабились перед сном или смотрите АСМР-ролик — пути разные, но воздействие на мозг будет схожим. Мозг переходит в режим отдыха и не отслеживает изменения, которые происходят во внешнем мире. Человек как бы заглядывает внутрь себя. Выяснилось, что у подверженных эффекту людей во время просмотра АСМР-клипов успокаивался пульс (примерно на три удара в минуту). Также они отмечали прилив положительных эмоций и чувство расслабленности. Эти ощущения схожи с различными методиками по снятию стресса вроде прослушивания медитативной музыки.

— Интересно, — сказала Тори. — Значит, вы знаете этот канал: « Сладкий сон»? Тот, что постоянно смотрела Олеся перед своим исчезновением. Кажется, он очень популярен. По крайней мере, я испытала нечто совершенно необыкновенное, прослушав его только пару минут.

— Sweetdream АСМР? — переспросил Алексей Георгиевич.

— Нет, именно на русском — Сладкий сон. Так было указано.

Он почему-то заволновался.

— Ну как же, как же так… Вообще-то я очень хорошо знаком со всеми более-менее популярными асмрщиками. Но не знаю такого канала. Из известных есть, например, MongsilunnieАСМР, Ryoko АСМР, Sweet L ASMR. Ты точно запомнила название?

— Да, — Тори уверенно кивнула. — Я хорошо запомнила, потому что Леська прислала мне странную смс-ку, в которой и был тот же сладкий сон.

— Никогда не слышал о таком канале. Обязательно поищу. Наверняка, если асмрщица стоящая, о ней знают в «профессиональных» кругах. Но скорее всего, это Леночкин Sweetdream. Не скажу, что она волшебница, но очень старательная и трудолюбивая. Ролики выпускает по два раза в неделю.

— А кто такая — Леночка?

— Вообще-то я не имею права разглашать личную информацию, а асмрщики тщательно оберегают свои контакты от возможных хейтеров или просто сумасшедших. Но… Ты можешь найти ее Sweetdream АСМР на ютубе и списаться. Конечно, не думаю, что она имеет какое-то отношение к исчезновению Олеси, но вдруг… Кстати, я не в курсе такого интереса Леси к АСМР. Она всегда раздражалась, когда мы с Диной говорили о моих экспериментах. Просто слышать об этом не могла, из себя выходила. Поэтому мне тоже кажется странным такой резкий поворот…

Тори кивнула. Леська была Козерогом, и если упиралась в чем-то, то свернуть ее мнение — за гранью фантастики.

— Я попробую связаться с этой Сладкой Леночкой, — ответила она, — но лучше вам поговорить с ней. Наверняка к вам будет больше доверия, чем к какой-то неизвестной девице в интернете. Спросите, ну, может, случайно там она знает что-нибудь о Леське.

Алексей Георгиевич опять покачал головой.

— Шанс, что она знакома с Олесей — ничтожен. Не вижу ни единой точки соприкосновения. Но, конечно, спрошу. И постараюсь разузнать: существует ли канал с похожим названием. Возможно, кто-то захотел воспользоваться популярностью Леночки и сплагиатил в надежде на быструю раскрутку. Но такие вещи в среде асмрщиков тут же становятся известны. Не вижу никакого смысла…

Что ж, с Алексеем Георгиевичем Тори тоже решила встретиться «на всякий случай». А узнала столько всего…