Изменить одиночеству (сборник)

Евгения Михайлова, 2018

Дима был доволен своей жизнью и считал, что ему повезло: заботливая жена, обожаемая дочь. Но однажды он осознал, что выбрал для своей девочки неправильную мать… После смерти супруги Яков решил, что жизнь кончена. Появление Мирославы дало ему новую надежду, но вскоре выяснилось, что у этой роскошной женщины на него свои планы… В жизни Даши было два мужчины: один ее уничтожил, второй – воскресил, чтобы уничтожить вновь. Как удержаться на краю пропасти и выжить? Когда жизнь кажется совсем невыносимой, нужно помнить, что самый темный час – перед рассветом. Герои остросюжетных рассказов Евгении Михайловой любят и ненавидят, страдают и радуются, теряют и находят. На примере их судеб автор показывает, что любовь победит равнодушие, и человек, который не очерствел сердцем, всегда найдет свое счастье.

Украшения для графомана

Иван Григорьевич Селиверстов был человеком непонятного, усредненного возраста, заурядной и тусклой внешности. Так может выглядеть бухгалтер, кассир или учитель черчения. Но Иван Григорьевич не имел отношения ни к какой службе. Его уделом было служение. За фасадом неказистой внешности, скованно-напряженного поведения скрывался адский огонь и неукротимый апломб творца.

Каким воспринимал себя сам Иван Григорьевич, можно было увидеть на его персональном сайте. Его изображение на главной расписной странице создавалось затейливым художником. Длинное, скуластое лицо Селиверстова обрамляли седые локоны до плеч, он одет в золотистую тогу, в руках — старинная лютня. И псевдоним сверкает огромными золотыми буквами. АСТИАГ-АСТИАГ. В честь последнего царя Мидии.

По сути Селиверстов был обычным неутомимым графоманом. Он писал все и обо всем. Романы, поэмы, стихи и сказки. Только он один и смеялся своим шуткам, плакал над печальным финалом сентиментальной повести. Выкладывал свои тексты на собственном сайте, на всех бесплатных литературных площадках, каждый день проверял, появились ли оценки, комментарии. В лучшем случае читал какую-то ерунду, не имеющую к его тексту отношения. Презрительно хмыкал. Он презирал читателей. Но больше всего он презирал издателей.

Разумеется, он посылал все свои рукописи в издательства по длинному списку на своем столе. Ответа давно уже не ждал. Немногочисленным знакомым насмешливо говорил:

— В издательствах работают одни жулики. Им не нужны яркие таланты. Им нужна проходная серость. И то не вся. Издают только своих родственников, чтобы деньги на сторону не уходили.

Иван Григорьевич знал все о терпенье и труде, которые должны все перетереть рано или поздно. Он пока создавал багаж. Портфель творений, которые однажды непременно начнут приносить доход, станут желанной добычей всех, кому положено зарабатывать на чужом таланте. Когда он попробовал себя во всех жанрах и убедился в том, что для его дарования нет границ — пришло время найти идею. Под лежачий камень, как говорится, вода не течет. Мозг Ивана Григорьевича был складом банальностей, которые выручали его в любой ситуации.

Освободившись немного от бессонного творчества, Иван Григорьевич стал изучать дикий литературный рынок интернета. И, конечно, вписался в самую простую возможность заработка. Он открывал аккаунты на популярных ресурсах, пользовался платной раскруткой и рекламой, печатал там свои произведения, ссылки на собственный сайт. Круглосуточно бомбил всех запросами о дружбе. И, наконец, дождался долгожданных лайков под текстами. Люди доверчивы и доброжелательны к бескорыстным творцам, которые дарят самое дорогое просто так, всем.

Следующий этап — пронзительные посты о каторжном труде непонятого гения, который страдает лишь от того, что вопль его души не доходит до адресата. До читателя, который сам никогда не сможет найти то, что ему наверняка нужно. От чего станет легче жить. И только, когда Иван Григорьевич убедился, что аудитория есть и достаточно разогрета — по крайней мере сочувствием и любопытством, — он выложил свои банковские реквизиты. Карты разных банков, пэйпал, яндекс-деньги, счета рублевые и в разной валюте.

Первые небольшие деньги привели Селиверстова в восторг. Он многословно и витиевато благодарил своих виртуальных жертвователей. Но вскоре пожертвования стали казаться жалкими, сама затея с этим побиранием — ущербной. Она никак не вязалась с образом Астиаг-Астиага, в золоте, в седовласой мудрости и с лютней пророка, рождающего музыку слов. Срочно требовалось развитие. Какой-то сверкающий прорыв. Иван Григорьевич произнес про себя эти слова — «сверкающий прорыв», и почувствовал, как его осеняет приближение настоящей догадки. Отблеск уникального дела, достойного уникальных творений.

Отец Ивана Григорьевича был типографским рабочим. У него было и хобби по профессии. Григорий Селиверстов умел с помощью нехитрых приспособлений переплетать вручную книги и довел эту способность до редкого мастерства. Для него неважно было содержание. Он даже букварь маленького Вани переплел в обложку с сафьяном, серебром и горным хрусталем. И научил этому делу сына. Пожалуй, хобби отца стало единственным, что Иван Григорьевич умел делать руками. Вот об этом он сейчас и вспомнил. Ничего не дается нам напрасно. Иван Григорьевич понял, что его произведения должны отправиться в собственную славную жизнь именно в таком уникальном и богатом оформлении. Ведь проблема безвестности просто в том, что все тексты одинаково серы, а читатель слишком неразвит и пассивен, чтобы искать настоящие сокровища. Так пусть же книги Селиверстова к нему попадут сразу в драгоценной оправе, достойной таланта автора.

В сундучке отца осталось немало качественных материалов. Кое-что Иван Григорьевич без труда и особых затрат прикупил. Россыпи полудрагоценных камней продаются в разных местах буквально за гроши.

Селиверстов переплел первую книгу, хорошо ее сфотографировал в выгодном освещении. Получилось действительно эффектно. Благодарная и отзывчивая интернет-публика забросала его похвалами и поздравлениями. Он пошел дальше. Создал страницу «Дарим сияние слову». Объявил сбор материалов для уникального переплета в авторском дизайне. Ценные ткани, серебро, камни. Участникам пообещал большую скидку с установленной цены. Это сработало. Больше всего его радовали скучающие богатые российские эмигрантки, у которых обнаруживались в шкатулках выпавшие из украшений не полудрагоценная россыпь, а крупные драгоценные камни. Посылки посыпались как из рога изобилия. Наиболее ценные экземпляры с удовольствием принимали в ломбардах и комиссионках. Бизнес налаживался.

Иван Григорьевич работал не покладая рук. Каждый экземпляр был единственным в своем роде произведением искусства. Жертвователям он выставил минимальную цену — двести долларов. Остальные могли присылать письма с заказами, а он определял стоимость уже по результату. Продавались книги и за пятьсот долларов, и за тысячу. Чем больше продавалось, тем выше становился спрос. Немного печалило, что в отзывах почти ни слова не было о самом произведении, но общая сумма дохода успокаивала тревогу автора. Самонадеянность и апломб питали надежды. Да, он получил признание как автор бессмертных произведений. Его книги в драгоценных переплетах переживут столетия, найдут настоящих ценителей. Большое видится на расстоянии.

Свою аудиторию Иван Григорьевич изучил как облупленную. Это достаточно праздные, интеллектуально всеядные люди, не знающие финансовых проблем. Он выставил на продажу уникальные, никем не изданные тексты в эксклюзивном, всякий раз неповторимом переплете. И они на всякий случай клюнули. Пусть будет у меня и это. Вдруг автор прав. В любом случае это эффектно и забавно, в других домашних библиотеках ничего подобного нет. Если попадался в этом щедром и доверчивом круге друзей какой-то жлоб, который считал по отдельности камешки, сравнивая это с ценой книги, его подвергали общему остракизму, объясняли свысока, насколько слово творца дороже побрякушек. И что авторский уникальный переплет ценят за мастерство и труд, а не за количество блесток. И с презрением изгоняли.

Наступило время, когда Астиаг-Астиаг получил и внимание, и спрос, и достойное вознаграждение. Иван Григорьевич мог немного расслабиться. Он стал часами изучать женские фотографии на аватарках виртуальных поклонниц.

Иван Григорьевич вспомнил о том, что ему по жизни очень не везло с женщинами. По двум причинам. Они не умели его ценить по-настоящему. У него не было возможности выбора. Попадалось черт-те что.

И он забросил удочку. Интересно, мол, пообщаться со своим читателем вживую. Кому есть, что сказать автору, у кого есть пожелания, возможно, связанные с продолжениями каких-то сюжетов или экранизацией книг, — пишите в личку. После очной встречи — непременно подарок от автора.

Читал он запросы, конечно, только от женщин. Выбирал по фотографиям. Очень ему понравилась одна девушка — с грустным лицом и длинной косой, переброшенной на грудь. Она работала библиотекарем. Писала, что покупку его книги позволить себе не может, а подарок с удовольствием примет — не для себя лично, а для библиотеки. Она жила в Москве. Встреча была назначена. Иван Григорьевич пригласил читательницу к себе домой.

Ирина Назарова оказалась скромной близорукой девушкой. Она пришла к настоящему писателю из жизни в четырех стенах и стеллажах. Ира торжественно и смущенно вручила Ивану Григорьевичу большой букет гладиолусов.

Потом, за столом, когда Ира немного выпила, она стала охотно, даже слишком многословно говорить о любимых книгах, о писателях, которые для нее больше, чем святые. Иван Григорьевич поддерживал разговор короткими репликами. Он ждал, когда же она начнет говорить о его книгах. А главное, когда с ней можно приступить к главному. Что-то в этой девушке его настораживало. Было полное впечатление, что она действительно пришла только за книгой. Разговор его все больше утомлял. Селиверстова в принципе не интересовали другие авторы — будь то Толстой или Шекспир. И надоело откладывать суть встречи.

Иван Григорьевич подвел Иру к книжному шкафу. Там уже лежала приготовленная для нее книга «Светящийся дождь», в самом дешевом его переплете. Неприятное чувство появилось, когда после ее «ах, какая красота», он спросил, какая из его книг ей нравится. Ира покраснела, забормотала что-то, стало понятно, что она ничего не читала. Ладно, не большая потеря, потом прочитает.

Но дальше все пошло совсем ужасно. Ира отталкивала его и отбивалась вовсе не потому, что хотела показать свою скромность. Для нее на самом деле это оказалось шоком. Возможно, он был ей физически противен. Не исключено, что она вообще мужененавистница и старая дева. Но когда Селиверстов применил силу, Ира пустила в ход ногти, зубы, ноги. Она была вся в слезах и соплях, очки упали. Когда он почувствовал вкус крови из своей разорванной губы, понял, что желание осталось одно: вышвырнуть ее вон. Пинками. Примерно так он и поступил.

Ира кое-как привела в порядок свою одежду и поспешила к двери. Иван Григорьевич догнал ее и сунул в руку пакет с подарочной книгой.

— Приедешь домой, чтобы сразу выложила фото на моей странице. И слова. Что ничего подобного еще не читала. Цитату выпиши. Если не сделаешь, я опишу наше свидание. Как ты хотела схватить книгу и бежать. Напишу, что на продажу брала.

Ира жалко всхлипнула и кивнула.

На следующий день Иван Григорьевич убедился в том, что Ира выполнила его распоряжение, и выключил компьютер. Впервые за последние годы он не мог себя заставить заниматься продвижением творчества в массы. Люди были ему противны более чем когда-либо. Женщины вызывали отвращение как вид. Раздражали даже те, которые бежали с сумками по дорожке под его окном. Но самым ужасным стало острое ощущение собственной уязвимости.

Не то чтобы он не мог без женщин обойтись… Но его сексуальный опыт небогат и вовсе не победный. Легче не вспоминать, а продолжать думать, что самая главная история мужской состоятельности впереди. Так было. Но вечер с Ириной что-то в нем сломал. Возможно, потому, что он, наконец, приблизился к своей будущей славе. Он ее уже видел в драгоценном блеске, слышал в гуле восторженной толпы, ощущал в ветерке оваций и аплодисментов. И одна серая дурочка своим идиотским поведением обрушила такую красивую, такую гармоничную мечту. Незаурядная, крупная личность в сверкающем отблеске славы, от которой ногами и зубами отбивалась жалкая библиотекарша. Нелепая, позорная ситуация, уродливые картинки, которые сжигали его мозг и парализовали вдохновение. Его неутомимое, бессонное вдохновение.

Это катастрофа, понял к вечеру Иван Григорьевич. Он проходил весь день по периметру квартиры. Не ел, не пил, не спал и, что невероятнее всего, практически не думал. Он пытался унять, убаюкать боль своего страшного унижения. Да, величественный Астиаг-Астиаг, который бренчит на своей лютне, как выяснилось, гроша медного не стоит, потерпев поражение как мужчина. Впервые в жизни Иван Григорьевич пожалел о том, что его организм не принимает по-настоящему крепких напитков. Может, с таким недугом помогла бы справиться водка, по крайней мере, она могла бы дать забытье. Но его тошнит только от запаха крепкого алкоголя. После стакана голова будет неделю тупой и тяжелой.

Он дошел до ближайшего магазина, купил несколько банок пива, выпил дома одну за другой. Просмотрел свои сокровища на книжной полке — и его вдруг осенило. Одна ситуация — это случай, а не система. Как он забыл о верной теории избитых истин! Нужно продолжить в том же ключе. Нужно сбить неудачу победой. Вот и все.

Ночью он опять сидел в интернете, ничего не писал, изучал профили тех, кто выразил желание с ним встретиться. Выбор сделал от обратного. Подальше от тургеневских девушек с косами. Он выбрал яркую, сильно накрашенную брюнетку с откровенно порочным выражением лица и декольте до живота. Звали ее Тереза. Вероятно, когда-то в простой русской деревне эту девочку назвали Маней или Катей, а в мир взрослых отношений она пришла вот в таком виде и с таким именем. Ну что же. Многим нужны псевдонимы по душе.

Он пригласил Терезу на следующий вечер, она ответила радостным согласием с множеством восклицательных знаков и ликующих смайликов. Иван Григорьевич заставил себя поспать какие-то часы, тщательно убрал квартиру, накрыл стол.

Тереза позвонила ровно в восемь часов вечера, как и договорились. Он открыл дверь и через мгновение понял, что все будет не просто так, как нужно. Его может ждать блаженство, испытать которого до сих пор не пришлось.

Тереза вошла как в свою квартиру, посмотрела на него весело и с явным удовольствием. Он, кажется, ей понравился с первого взгляда. Она поставила на пол большую сумку и прижалась губами к его щеке. Он почувствовал сильный запах помады и жаркую влагу ее языка. Да, это настоящее любовное приключение!

В комнате Тереза поставила на стол большую бутылку дорогого виски и коробку с пирожными.

— Не люблю приходить с пустыми руками.

Весь вечер был сплошным контрастом несчастного свидания с Ирой. Первым, самым приятным потрясением для Ивана Григорьевича оказалось то, что Тереза знала его произведения. Она упоминала названия, с восторгом говорила о конкретных героях. Она цитировала его тексты наизусть! Он несколько раз выскакивал в ванную, чтобы умыть холодной водой взмокшее от волнения лицо и выдохнуть: «Господи, какое счастье!» И это всего лишь одна девушка, произвольно выбранная из огромного количества его поклонниц, о которых он пока просто не знает. Он впервые пил виски, не очень пьянел и не испытывал неприятных ощущений. Скорее, наоборот.

Ночь пролилась на Астиаг-Астиага золотым дождем упоительных открытий. Он понял, что ничего не знал о настоящей страсти. Он только на пороге, быть может, самого важного аспекта судьбы. И этот пласт станет для него настоящим кладезем литературных откровений. Он найдет слова и мелодии для выражения того, чего еще ни один автор не смог передать достоверно, полно, красиво и высоко.

Восторги любви незаметно для Ивана Григорьевича перешли в яркие эротические сны. Проснулся он поздно, на часах рядом с тумбочкой светилось половина первого дня. Подушка, на которой еще остался запах духов Терезы, была пустой. Конечно, она давно уехала, возможно, на работу. Наверное, она оставила ему записку или смс.

Иван Григорьевич встал, вышел из спальни в гостиную. На неубранном столе записки не было. Он огляделся вокруг и оторопел. Пол был завален какими-то бумагами. Иван Григорьевич рванулся к шкафу со своими сокровищами — полки оказались пустыми. В следующие минуты или часы, уже осознав, что произошло, бедный Астиаг-Астиаг стоял на коленях среди бумажных обрывков и пытался складывать по порядку свои тексты, безжалостно вырванные варварами из прекрасных переплетов. Да, грабители унесли только переплеты. И это было самым невероятным ударом.

Он поднялся, придавленный горем, и стал действовать инстинктивно, на автомате. Достал чемодан, вытряхнул из него на пол какие-то вещи. И принялся бережно укладывать обрывки книжных страниц. Собрал все, до мельчайшего клочка. Плотно закрыл крышку, запер чемодан на замочек и спрятал в спальне под кроватью. Лишь после этого позвонил в полицию.

Составили протокол ограбления. Иван Григорьевич не сказал о том, что именно книги и не были украдены, только переплеты. Так и записали: «Похищены все книги автора в ценных переплетах». Он рассказал, что ночью у него была девушка по имени Тереза, но утаил тот факт, что они познакомились на его странице в Сети. Ему не нужно было, чтобы ее нашли, чтобы постыдные подробности кражи стали кому-то известны. Пусть ищут Терезу с улицы. Вдруг случайно наткнутся на грабителей. Должно быть, Тереза их впустила ночью, когда он спал. Ей одной все это было не провернуть. Полиция взяла недопитую бутылку с виски, чтобы проверить на наличие снотворного. Иван Григорьевич вспомнил свои яркие сны и хмуро сказал:

— Снотворное точно было.

После ухода полицейских он сидел неподвижно, сжав голову руками. Вот что называется — попасть из огня да в полымя. В страшное полымя полного крушения.

Остаток дня и вся следующая ночь превратились в тоскливое, бесконечное поле, усыпанное камнями и глыбами серой, застывшей грязи. Такой Ивану Григорьевичу казалась вся его дальнейшая жизнь. Рано утром он сел к компьютеру, читал воспаленными глазами новости — и вдруг сердце удивленно и обрадованно вздрогнуло. Среди главных московских новостей в криминальной хронике была такая: «Грабеж в квартире писателя Селиверстова, литературный псевдоним Астиаг-Астиаг. Похищены все авторские экземпляры книг в ценных, уникальных переплетах. Разыскивается женщина, имя которой источник не раскрывает».

Иван Григорьевич перечитал новость много раз. Да это же чудо, что за новость! Впервые о нем пишут СМИ, впервые называют писателем. И совершенно ясно, что он не просто писатель, а тот самый, единственный, книги которого можно только похитить, а не купить в магазине — мешок за тысячу рублей. И упоминание о таинственной женщине, о каком-то особом источнике, все это выглядело как отличная интрига. Это просто счастье, что наши бестолковые менты никогда никого не найдут, а это невероятное событие, конечно, многие запомнят, как и его имя.

Иван Григорьевич открыл свой золотой сайт. Точно! Просмотры увеличились в сотни раз. Раньше было не больше двух в сутки в лучшем случае. А сейчас число просмотров продолжает увеличиваться.

Он вошел на свои страницы в интернете и написал крупными белыми буквами на черном фоне: «Все мои книги похищены этой ночью. То были мои дети. Я — осиротевший отец, испепеленный горем». И ниже ссылка на сообщения СМИ. Он посидел у монитора пару часов, читая потрясенные комментарии, соболезнования, утешения. И, что самое приятное, обещания помочь в этой беде. «Вы только пишите, — просили его. — Не думайте о деньгах. Мы поможем».

Какое-то время Иван Григорьевич сидел над чемоданом с обрывками, продолжая складывать тексты. Потом бросил это дело. Вернулся за стол и открыл новый документ.

«Астиаг-Астиаг

Обретенное Сокровище

Роман»

«Как изобретательна и строптива судьба избранного небесами автора», — думал утомленный и успокоенный Иван Григорьевич. Судьба посылает ему сюжеты самым неожиданным и жестоким образом. И чем сильнее боль познания, тем вернее величие уникального результата. В новом романе герой Селиверстова встретится с роковой страстью, коварными врагами, злодеями-завистниками, узнавшими, что его выдвинули на Нобелевскую премию. И возлюбленная, конечно, окажется похищенной вместе с драгоценной библиотекой. Ее ждут страшные испытания, даже пытки. Но герой найдет возможность спасти ее, вернуть свое богатство. Самым сильным эпизодом будет погоня за грабителями. Когда они поймут, что уйти с таким грузом не удастся, они сорвут драгоценные переплеты, бросят на дорогу под ноги преследователям, а сами попытаются скрыться только с текстами. Но и это им не удастся. А герой напишет свою главную книгу, достойную царя Мидии.

Иван Григорьевич прочитал первый абзац и даже прослезился: таким прекрасным он ему показался. Выразить свои чувства ему, как всегда, помогла самая затертая из банальностей: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Невзгоды проходят. Талант навсегда.