Болезнь на минималках

Евгения Любимова

Эта книга – побочное действие лекарств. Гормональная терапия подтолкнула к ее написанию бессонными ночами. Будет интересна тем, кто исследует внутренний мир, интересуется психикой, странными диагнозами и отношениями между врачом и пациентом. Книга содержит нецензурную брань.

09.02 Госпитализация

Утром собираюсь в поликлинику. У меня нет талончика, придётся по живой очереди. Мои анализы должны быть готовы. На мое счастье, народа совсем нет — пара тётушек. Вхожу в кабинет. Коротко рассказываю предысторию, что сдала анализы и что мне становится всё хуже. Отёк живот, меня рвало, давление немного повышено. Алена Витальевна, моя участковая, слушает меня, смотрит в комп и выдаёт:

— Ну что ж. Пришли анализы. Предлагаю госпитализацию. Это может быть очень серьёзно. Подсядете на диализ в свои гордые 38 лет.

И продолжает:

— с ТТГ тоже непорядок. Но к эндокринологу сходите позже.

Значит, это почки? Раз она сказала"диализ"?

Я ожидала, что мне выпишут лекарства и всё. Я не хочу и не готова ехать в больницу прямо из поликлиники, у меня нет вещей с собой, всех документов. Я прошу сходить домой собраться. Получаю направление на госпитализацию на руки.

Иду. Дома бросаю в сумку необходимое: сменную обувь, одежду, документы. Сообщаю на работе, что меня надо замещать.

Вызываю скорую. Отхватываю по телефону лавину недовольства. Надо было ехать прямо из кабинета, почему это врач отпустил Вас домой, меня отчитывают по телефону, будто я нашкодивший котёнок. Мне плевать.

Звонят из скорой и просят спуститься вниз. Вижу транспорт. Врач скорой уточняет симптомы, удивляется диагнозу"Острый гломерулонефрит", смотрит мои отеки — и мы едем.

В регистратуре мне выдают направления на анализы.

Затем меня находит врач приёмного отделения, и ей я снова рассказываю всю свою историю и отвечаю на её дохрениллиард вопросов.

Взять кровь получается не сразу. Вены проблемные, руки опухшие. Я сижу на стуле со жгутом на руке и страдающим лицом. Медсестра говорит:

— Какая вы красивая, девушка! У Вас такие приятные черты лица.

Это поднимает мне настроение.

Отёки у меня! Лицо круглое, будто его циркулем рисовали, воткнув иголку в нос! Мне делают рентген, УЗИ, ЭКГ.

Затем просят посидеть и подождать. Я чувствую вселенскую усталость и головную боль. Много людей, шум. Есть весьма неприятные бомжеватые и дурнопахнущие личности. Я просто хочу лечь, закрыть глаза и спать.

И мне все кажется, что меня сейчас отпустят домой, потому что нет у меня острой боли или чего-то серьезного.

Слышу свою фамилию — за мной. У меня забирают верхнюю одежду и обувь в гардероб, и мы отправляемся на отделение. В лифтовом зеркале я вижу, что у меня очень опухшее лицо. Да уж, какая красивая!

На посту в терапии меня встречает стройная бойкая девушка в очках со светлыми волосами. У неё красивый макияж и крутая татуха на руке. Позже я узнаю, что её зовут Нина. Она записывает мои данные, знакомит с правилами. Говорит, что я могу пойти в 18 или 19 палату. Но контингент и там, и там так себе. И выбирать не приходится. Где народ помоложе — всё занято. Иду в 18 палату, занимаю единственную свободную койку из шести. Сил нет вообще. Мне сразу становится тесно и неуютно. Я оглядываюсь. Слева две бабушки с катетерами, лежачие — полулежачие, живые-полуживые. У одной из бабушек на кровати табличка с фамилией Чеснокова. Наверное, сама она не откликается.

Справа одна худенькая живенькая бабушка. Прямо от меня ещё 2 дамы. В палате душно, многолюдно, гудит бесячая обеззараживающая лампа. Я тоскую, думаю о том, какой здесь будет ночью храп.

Входят двое в белых халатах: молодые парень и девушка.

— Здравствуйте, мы помощники врача — практиканты.

Я улыбаюсь. И здесь практиканты, судьба моя.

Я в третий раз за день повторяю свою историю. Мальчик с сережкой в ухе и горящими глазами задаёт очень много вопросов. Всё может быть важно! Про мою маму и её проблемы с почками, про мой гестоз и преэклампсию во время беременности, про давление, про пену в унитазе. Некоторые вопросы ставят меня в тупик.

Спрашивают, не оттого ли у меня поднялось артериальное давление, что все они меня окружили и я волнуюсь. Нет, вы совсем не волнуете меня. Вы мне даже симпатичны, ребята! У меня чуток давление повышено уже несколько дней.

— 130 мне не норма, у меня болит голова.

Когда я впервые заметила свои отёки?

И это сложный вопрос. Последний месяц точно. Но было и раньше. По вечерам после работы сильно давили туфли. Вес как — то прыгал. Я всё время была уставшей и подавленной. Я считала свои проблемы гормональным сбоем.

— А почему Вы решили, что это гормоны?

— Может, возраст.

–А вы не замечали пену в моче?

— Не привыкла разглядывать.

— А вы не болели и не охлаждались в последнее время?

— Месяц назад немного болела. Насморк, горло. Без температуры.

— Ну что, всё записали?

Это говорит новый персонаж. Красивая женщина с длинными тёмными волосами, заплетенными в косу. Врач.

Она хочет постучать по моим почкам. Я поднимаю рубашку.

–Везде пастозность, ещё бы пару дней….Вы же растеряли весь свой альбумин.

Только сейчас я начинаю понимать, что больна. Но думаю, что, может, меня отпустят домой завтра — послезавтра, сдам анализы, мне назначат лекарства — и свободна. Я хорошо себя чувствую, ничего не болит. Голова только немного. И усталость.

Практиканты спрашивают разрешения потыкать мои руки и ноги. Да, пожалуйста! От их пальцев на моей коже остаются вмятины. Спрашивают, не больно ли. Нет, просто тяжело. Не могу ногу согнуть, везде подушки.

— Это точно почки! Сердечные отеки были совсем другие!

Врач поясняет практикантам, что в брюшной полости у меня тоже жидкость. Я подтверждаю, что не могу есть. Даже маленький кусочек вызывает перенасыщение, будто встала из-за новогоднего стола.

–А можно как-то увидеть эту жидкость? — Спрашивает мальчик с серьгой.

— Можно заключить по тому, что вам сейчас рассказывают.

Странно, что эти люди так интересуются моим телом. Я сама так не интересуюсь. И мне некогда обращать внимание на сигналы организма! И по врачам с чуть припухшими по вечерам ногами и усталостью ходить некогда и неохота.

Вся троица уходит.

Входит Нина и несёт мне капельницу. Ох, снова продырявят меня.

За ней входит ещё женщина с короткими светлыми волосами — Антонина Петровна.

Они долго изучают мои вены. Отёки мешают им поставить капельницу.

Антонина Петровна смотрит на моё опухшее лицо, которое в лежачем положении ещё круглее.

— Зато ни одной морщиночки! Супер — ботокс! Завтра полегче станет. Пройдут отеки.

В правой руке, наконец, находят вену и ставят мне альбумин. Я отдыхаю.

С одной из кроватей приподнимается женщина и представляется Ириной. Говорит, что плохо сегодня чувствует себя, может, позже пообщаемся.

Обед. Еда отвратительная. Суп с капустой и крупой. Слипшиеся макароны и гигантский кусок варёной печени, которую я не ем никогда, даже хорошо приготовленную.

Я съедаю пару ложек супа, остальное спускаю в унитаз.

Немного тоскую, но чувствую облегчение, что мне не нужно на работу.

Я плохо запомнила свою первую встречу с Верой Григорьевной. Я утомилась, у меня болела голова, калейдоскоп персонажей. Высокая женщина с каштановыми волосами до плеч пришла сообщить мне, что завтра у меня будут брать кровь. Много крови. Есть ли у меня родственники? Смогут ли они отвезти пробирку с моей кровью в лабораторию Первого Меда на анализ? В состоянии ли я оплатить эти дополнительные расходы? На все вопросы я отвечаю утвердительно.

–А кем Вы работаете?

–Немецкий язык преподаю.

–Значит, всё будет в порядке.

Интересный вывод, почему это? А если бы я была водителем троллейбуса или менеджером, то всё было бы плохо? Больше сегодня не происходило ничего интересного.

Валялась на кровати, отвечала на сообщения, договаривалась с мужем о том, как он повезёт пробирку с моей плазмой в лабораторию.

Отбой! Всем спать! Но я еще не знаю, что спать не смогу теперь очень долго.