Магеллан. Часть 3. «Гаттак»

Евгений Юрьевич Ильичев, 2023

В мире высшего корелла Гаттака нет места сомнениям. Он рожден, чтобы служить ему – Великому богу Бору. Справедливый и суровый бог подарил планете всё – мир, цивилизацию, науку, медицину, технологии… Взамен самопровозглашенный бог требует лишь одного – беспрекословного подчинения и безоговорочной веры в себя. Но этот мир в опасности – на пороге война. Подлые демоны не пожелали уйти из Солнечной системы и теперь возвращаются. Враг коварен, враг силен, и возвращается этот враг, чтобы сеять на планете страх и смерть. И нет большей чести, чем послужить Великому Бору, защищая Родину. В душе Гаттака нет сомнений. Он – орудие Бора. Остается только самому поверить во все это и не свернуть с праведного пути.

Глава 8. Ложный служитель

— Не обсуждается! — рявкнул на Гаттака куратор Форр. — Решения СОЗ не подлежат критике. Совет подчиняется напрямую Великому Бору. Или тебе, Гаттак, это неизвестно?

Молодой разведчик стоически выдержал натиск и пояснил:

— Я не пытался поставить под сомнение решение СОЗ и уж тем более не сомневаюсь в своем боге. Я лишь хотел сказать, что уже имею четкий план действий, согласно которому присутствие постороннего лица будет только тормозить меня.

Корра, стоявшая позади него, лишь фыркнула себе под нос. Она всем своим видом показывала, что солидарна с сокурсником. К ее чести, после жесткого отпора со стороны начальства она не взяла свои слова обратно. Как и сам Гаттак, она четко обозначила свою позицию: Гаттак помешает ей в работе, ее план не менее амбициозен и подразумевает исключительно сольное исполнение.

— Что ж, — уже спокойнее произнес Форр, — на это могу сказать следующее. Вы оба должны зарубить себе на носу: Бор никогда не действует вслепую. Если Он принял решение, будьте уверены, что принял Он это решение уже с учетом всех ваших планов. Для вас, Корра, это означает следующее: план ваш никуда не годится и не принесет никаких плодов. А ваш план, — он перевел взгляд на Гаттака, — может принести результат, но не может быть реализован в одиночку, именно поэтому Корра вводится в пару к вам, а не наоборот. Вопросы есть?

Гаттак постарался расслабить напряженные желваки. Он не думал, что решение о формировании пары разведчиков было принято на столь высоком уровне. Оба разведчика покачали головами в знак того, что вопросов больше не имеют.

— Тогда рекомендую вам тридцатиминутное пребывание в исповедальне. Вам обоим, — уточнил Корр, — после чего вы, Гаттак, изложите свои соображения относительно вашего плана, а мы постараемся поспособствовать его реализации. Свободны, оба.

В храм Гаттак и Корра отправились вместе. В задании Корры было четко сказано, что отныне они должны изображать супружескую пару, и потому Гаттаку, хочешь не хочешь, пришлось брать девушку с собой. Да, может быть, со стороны командования это и имело смысл. Супружеская пара, особенно если изображать идеальную пару, при внедрении в общество врага вызовет меньше подозрений. Но Гаттака не покидала мысль о том, что СОЗ, не обладая всей информацией, совершил ошибку. Откуда им было знать, что Гаттака выбрал сам Бор? Вероятнее всего, они подозревают Гаттака в чем-то и потому приставили к нему соглядатая на время проведения миссии. Вот только в чем именно они заподозрили его? Со времен обучения Гаттака в спецшколе у него не было ни единого срыва. Только в Пустоши он мог позволить себе сомнения и крамольные мысли, наводящие на размышления о несостоятельности мира вокруг. Только там он не чувствовал постоянного контроля над собой. Сейчас же молодой разведчик действительно мог похвастать своим окрепшим духом — приступы вольномыслия удавалось подавлять, и это было не сложнее, чем контролировать эрекцию или, скажем, дыхательный рефлекс.

«Но рано или поздно тебе придется сделать вдох», — промелькнула мысль в мозгу Гаттака, и он, слегка поморщившись, вытеснил ее из головы десятиминутной молитвой.

До самого храма шли быстро и молча. Успели к окончанию утренней литургии.

— Ты сегодня не один? — улыбаясь, спросил служитель Леонид после литургии. — Не представишь мне свою спутницу?

Гаттак смутился. Он не ожидал, что играть придется с самых первых дней.

— Да, служитель, это Корра, моя… — он обернулся к девушке и продолжил, — моя жена.

Лицо служителя озарила еще более светлая улыбка:

— Великий Бор назначил тебе супругу. В столь юном возрасте. Ты можешь гордиться собой, Гаттак, это верный признак благоволения тебе Господа нашего.

Гаттак изобразил вымученную улыбку и для большей убедительности взял Корру за руку. Девушке игра давалась легче — замужним женщинам в обществе мужчин полагалось изображать кротость и покорность. Она картинно опустила глаза в пол и даже слегка покраснела.

— Мы на исповедь, служитель. Ждем очереди, — поспешил обозначить цель их прихода Гаттак.

— Думаю, я могу воспользоваться своим положением и предоставить вам свою личную исповедальню, — подмигнул Гаттаку служитель Леонид. — Вы же знаете, что супруги должны исповедоваться вместе? Кстати, для вас этот опыт будет полезным.

Меньше всего Гаттак мечтал исповедоваться перед Бором в присутствии этой самоуверенной девчонки, которую ему попросту навязали. Но делать было нечего, легенду нужно поддерживать до конца, иначе грош цена его профессионализму. Гаттак сердечно поблагодарил служителя, и Леонид проводил молодых в свои покои.

Жилище служителя Леонида выглядело аскетично. Молодожены оказались в небольшой комнате, и Гаттак бегло осмотрелся. Пол был устлан простыми досками, не знавшими, судя по их виду, ни рубанка, ни шкурки, ни краски. Голые стены, обитые вагонкой, одинокое окно, задрапированное плотной тканью черного цвета. Бросилось в глаза минимальное количество мебели: грубо сбитый деревянный табурет, низкая кровать, аккуратно заправленная такой же черной тканью, что и на окне. Скромная кухня на одну газовую конфорку примыкала к комнате и никак от нее не отгораживалась. Там Гаттак обнаружил еще один деревянный табурет, стол и раковину. В ней чашка, ложка и тарелка — посуда лежала, видимо, еще со вчерашнего дня. Уборная была в дальнем углу комнаты, а исповедальня — тесная комнатка метр на полтора — находилась непосредственно при входе.

— Скромно, но для вас двоих будет достаточно, — прокомментировал свое жилище служитель Леонид и открыл дверь исповедальни. — Все, как обычно — встаете на колени и совершаете молитву. Муж первый, жена за ним. Совместная исповедь — крайне важное таинство в браке. Супруга дается мужчине раз и навсегда, и перед ней каяться не менее важно, нежели перед самим Бором.

Служитель заметил мимолетную улыбку на лице Корры и уточнил:

— Равно как и супруге полагается быть предельно искренней в присутствии мужа. Вы оба должны понимать, что вашу исповедь слышит сам Великий Бор. Даже если вы и утаите друг от друга свои деяния или греховные помыслы, это не скроется от Бора. И наказание за такое богохульство всегда вдвое строже.

Слова служителя мгновенно стерли с лица Корры улыбку. Гаттак понимал, что ей, как и ему самому, тоже есть что скрывать. Эта мысль порадовала Гаттака. Может, Великий Бор раскусит эту вертихвостку и покарает ее так, что ему больше не придется иметь с ней дело?

— Что ж, на этом я вас оставлю, — сказал служитель Леонид. — Меня можете не стесняться, звукоизоляция тут гораздо лучше, чем в стандартной исповедальне. После таинства исповеди буду рад побеседовать с вами за чашкой чая.

Молодые люди вошли в кабинку и заперли за собой дверь. Переглянувшись, они встали на колени и вместе произнесли слова покаянной молитвы — эту часть можно было проводить синхронно. Гаттак не мог отделаться от мыслей о Корре. Ее присутствие рядом, теплая рука, касающаяся его плеча, ровное дыхание, нежный запах ее кожи постоянно отвлекали, мешали настроиться на нужный лад. Вдруг парню стало и вовсе не по себе. Что, если Бор опять решит открыться Гаттаку? Что, если об этом узнает Корра? Следующая мысль ужалила его еще сильнее. Что, если Бор посетит не его, а Корру? Будет ли это означать, что он, Гаттак, отныне не избранный?

Немного поразмыслив, парень решил, что эти мысли навеяны ему демонами. Если ему и есть в чем каяться перед Бором, так это в гордыне и ревности к нему. И Гаттак начал каяться. Он искренне пытался отрешиться от происходящего и изложил все свои греховные мысли. Не забыл упомянуть и жгучее чувство ревности к Бору. Да, Гаттак согрешил. Да, в душе он хочет оставаться для Бора единственным орудием возмездия. Тем, кому предначертано изменить ход войны, избавить Родину от скверны еретиков, уничтожить главного из демонов. Но он поймет и примет любое решение Бора. Если на то Его воля, Гаттак будет служить Ему бок о бок с Коррой.

Завершив покаяние, парень выдохнул. На этот раз его не посетили ни видения, ни голоса. Его тайна останется при нем. Настала очередь Корры каяться в своих прегрешениях. Девушка еще раз прочла покаянную молитву и тихо промолвила покаянные слова. Гаттак внимательно слушал и в конце покаяния выругал себя за неосмотрительность. Корра оказалась куда сообразительнее, чем он. В отличие от него, она пользовалась такими выражениями, которые ни на йоту не приблизили Гаттака к пониманию сути греха, в котором она каялась. Сначала Корра поблагодарила Великого Бора за честь, которую он оказал ей, выполнив какую-то ее давнюю просьбу. Затем она воспользовалась фразой «тот грех, в коем я всегда каялась Тебе…» и сообщила Бору о том, что преуспела в его искоренении. В конце молитвы она все же приоткрыла завесу тайны над одним из своих грехов. Она сообщила, что вчера, провоцируя своего новоиспеченного мужа, поддалась-таки соблазну и допустила мысль о греховном соитии. Она каялась в том, что не призналась в своей слабости даже самой себе, но обмануть свое тело не смогла и утром обнаружила свою слабую плоть вожделеющей Гаттака.

От такого откровения парень напрягся и порадовался, что сейчас они оба одеты. После он понял, что Корра могла таким образом провоцировать Гаттака. Если ее послали следить за ним, то откровенная исповедь могла быть первым шагом в его соблазнении.

Заключительная покаянная молитва заставила Гаттака на время забыть о происходящем. Завершив процедуру, они оба встали и вышли из исповедальни. То, что они увидели, заставило их опешить: вся маленькая келья служителя Леонида была наводнена черными клириками в боевых рясах. Они были вооружены и, очевидно, ждали их. Сам служитель Леонид стоял на коленях посреди комнаты и держал руки за головой. Его охраняли четверо клириков, остальные производили обыск скромного жилища, снимали отпечатки пальцев с мебели и предметов быта служителя, фотографировали обстановку, заполняли протоколы.

Гаттак десятки раз видел подобную картину: за служителем пришли. Как такое возможно? Кто-кто, а Леонид точно не мог… Гаттака прошиб холодный пот. Или все-таки мог?

— Что тут происходит? — внезапно севшим голосом спросил разведчик.

Корра, насупившись, держалась позади него. На молодых людей, похоже, никто вокруг не обращал внимания. Лишь служитель Леонид, стоявший на коленях прямо перед ними, поднял сосредоточенный взгляд на Гаттака и медленно покачал головой. Что означал этот жест? Не влезать? Не задавать вопросов? Уйти, бросить его? Но Гаттак не мог позволить себе уйти, он должен был что-то сделать.

— Кто здесь главный? — повысив голос, строго спросил он и увидел, как служитель понуро опустил голову.

От группы криминалистов, снимавших отпечатки пальцев с дверной ручки входной двери, отделился мужчина — старший клирик, судя по знакам различия на груди. Это был немолодой на первый взгляд мужчина, облаченный в черную мантию в пол. Несмотря на возраст, держался старший клирик довольно бодро. Его седые волосы, аккуратно зачесанные назад, пепельная бородка и круглые очки в тонкой металлической оправе призваны были вводить окружающих в заблуждение. Мужчина не был стар, его глаза были молоды и излучали силу. Высокий гладкий лоб, надменное выражение лица, горделивая осанка, руки, сложенные в жесте смирения перед собой, и любопытный взгляд клирика обескуражили молодых людей. Корра встала за спину Гаттака, а он сам зачем-то сделал полшага назад, словно взгляд незнакомца обладал магическим отталкивающим полем. Парень почувствовал, как маленькие колкие глазки клирика словно просканировали и его и Корру. Глубокие морщинки у переносицы выдавали в мужчине привычку много и подолгу думать.

— Генеральный клирик Борограда Фаэттон, — представился мужчина внезапно высоким голосом, совершенно не подходившим его образу. — Мы знали, что в личной исповедальне служителя Леонида находятся прихожане, и намеренно не стали вас тревожить. Исповедь свята.

— Что здесь происходит? — довольно грубо спросил Гаттак, хотя понимал, что перед ним стоит служитель высшего ранга. Клирик, однако, на дерзость Гаттака не обратил никакого внимания, равно как и на его вопрос. Он медленно перевел взгляд на служителя, покорно стоявшего на коленях и, не глядя на молодых прихожан, спросил:

— В какой связи вы находитесь с этим человеком?

Корра тихонько пихнула Гаттака в спину, давая понять, что им не следует идти на открытую конфронтацию со служителями черного клириктората. Гаттак и сам это понимал. По легенде, которой он обязан был придерживаться всегда, он всего лишь научный сотрудник в научно-исследовательском институте.

— Служитель Леонид — мой духовный отец, — спокойно ответил разведчик.

— И ваш? — клирик резко поднял голову и посмотрел на Корру. Та покачала головой.

— Мы с Гаттаком только поженились, — тихо произнесла она. — Прежде я не видела этого человека. У нас с мужем сегодня первая совместная исповедь, и служитель Леонид любезно предоставил нам свою личную исповедальню.

— Как давно вы знакомы? — вопрос был уже адресован Гаттаку.

— С Коррой мы познакомились полгода назад, когда…

— Я не о вашей супруге, — спокойно перебил Гаттака клирик Фаэттон, хотя все поняли, что парень ломает комедию.

— Три месяца назад.

— Как познакомились?

— Пришел на службу, просил духовного участия.

— И как вам?

— Простите, что? — не понял Гаттак.

— Участие. Духовное. Как вам оно?

— Служитель Леонид — один из самых грамотных проповедников из всех, что я знаю.

— И много вы таких проповедников знаете? — что-то в этом «таких» Гаттаку не понравилось. В этом слове слышалось обвинение.

— Немало, я часто менял место жительства, — Гаттак и сам не понял, зачем соврал. В его жизни, по сути, было лишь трое знакомых проповедников желтого порядка, и двое из них были штатными капелланами разведшколы и части, где он служил кандидатом.

— Вы беседовали с этим человеком на отвлеченные темы?

— Что вы имеете в виду?

— Вы обсуждали небогословские темы?

— Нет.

— Вы молоды. Вам не больше двадцати на вид. И вы уже научный сотрудник?

— Мы попали в институт по распределению.

— Должно быть, вашими судьбами распоряжаются особые люди.

— Нашими судьбами распоряжается лишь Великий Бор. Все остальные люди — лишь его орудия.

Клирик задумался.

— Вы правы, молодой человек. Я наведу о вас справки, — клирик показал пальцем на их форменную одежду, висевшую в прихожей. — Вы свободны.

— В чем обвиняют служителя Леонида? — вопрос Гаттака заставил генерального клирика вновь обернуться.

— Вы же в курсе, молодой человек, мы никого не обвиняем. Мы лишь орудия в руках Великого Бора.

Вернув Гаттаку его же фразу, он отвернулся и занялся своими делами, давая понять, что беседа на этом окончена. Молодые люди посмотрели на безучастное лицо служителя Леонида — он по-прежнему стоял на коленях и глядел в пол. Гаттаку хотелось посмотреть в глаза служителю, но Корра пихнула его в бок, давая понять, что сейчас им лучше удалиться. Он нехотя снял с вешалки куртки Корры и свою, не сводя при этом глаз со служителя. Ну же, хоть один взгляд, хоть намек. Дай же мне его!

Но Леонид так и не посмотрел на Гаттака. Молодые люди вышли из кельи на свежий воздух и быстро покинули уже пустой двор церкви.

— И много у тебя таких друзей? — поинтересовалась Корра, еле поспевая за быстрым шагом Гаттака.

— Каких «таких»? — несколько раздраженно переспросил тот. Мысли его сейчас находились далеко, он думал о своем роке. Почему все, с кем он так или иначе сближается, попадают в поле зрения черных клириков? Или же это просто случайность? И может ли быть так много случайностей?

— Предателей, — уточнила Корра.

Гаттак счел за благо пропустить ее реплику мимо ушей. Это была явная ловушка. Ответь он ей, что не считает Леонида предателем, она наверняка взовет к его гражданскому долгу — черные клирики никогда не приходят просто так, их направляет длань самого Бора, сомневаться в их компетенции означает сомневаться в самом Боре. А это богохульство. Ответь он, что всех его знакомых и приятелей забирают — и уже на самого Гаттака падет тень сомнения. Лучше этой девчонке не знать о таких подробностях его жизни.

До центра космических инноваций добрались довольно быстро. Несколько раз Гаттак оборачивался, проверял, не следят ли за ними черные клирики, но, кроме случайных прохожих, никого не заметил. На всякий случай запомнил лица — скорее на автомате, нежели с какой-то конкретной целью. В здание разведшколы вошли как раз в тот момент, когда пошел премерзкий дождь.

— Через десять минут встречаемся у куратора Форра, — сказал Гаттак и зашагал к себе.

Избавившись от Корры, он ввалился в свою комнату и запер дверь. Только сейчас он позволил эмоциям выплеснуться наружу. Со стороны это выглядело так, словно человек просто долго бежал и теперь пытается отдышаться. Сотни вопросов мгновенно вгрызлись в его сознание, но все они сводились к одному: почему все, кто его окружают, становятся предателями Родины? Что с ними не так? Или, может, это с самим Гаттаком что-то не так? Он, словно магнит, притягивает тех, кто может предать Бора. Что это? Дар? Проклятье?

Резкий стук в дверь заставил Гаттака вздрогнуть. Он быстро привел растрепанные волосы в порядок и открыл: на пороге стояла Корра с двумя тяжелыми сумками в руках.

— Что это?

— Мои вещи.

— Зачем?

— Не забыл? Мы теперь женаты. Я буду жить с тобой. Дашь пройти?

Гаттак не знал, как реагировать на такой демарш. Ему нужно было личное пространство, нужно было место, где его никто не будет видеть. Никто, кроме Бора. Но противопоставить словам Корры было нечего, им действительно было предписано играть роли супругов. Он медленно уступил дорогу и бросил проходящей мимо Корре:

— Вещи можешь не разбирать. Мы сегодня уезжаем.

В кабинете куратора Форра было жарко. Он плотно задернул шторы на окнах и пригласил Гаттака и Корру присаживаться. Те сели за стол.

— Я знаю, что произошло в церкви, — сказал Форр. — Вам есть что доложить по этому поводу?

— Нет, куратор, — ответил Гаттак и сразу задал вопрос. — Куратор, в чем обвиняют служителя Леонида?

Форр ответил не сразу. Он медленно сел на свое место, небрежно перебрал какие-то бумаги и, отложив наконец их в сторону, ответил:

— Служитель Леонид был назначен в эту церквушку четыре месяца назад, незадолго до вашего прибытия.

Гаттак сразу понял, к чему тот клонит.

— Хотите сказать, он был внедрен специально?

— Делать выводы в отношении предателей Родины — не моя прерогатива, — ответил Форр. — Мы заметили, что ты, Гаттак, посещаешь не предписанную уставом школы церковь, а именно ту, где недавно сменился служитель.

Гаттак и Корра внимательно следили за нитью повествования.

— В самом выборе нет ничего предосудительного, как и в том, о чем именно вы беседовали со служителем Леонидом. Но мы копнули глубже… — ага, значит, это разведка навела черный клирикторат на Леонида, подумал Гаттак. Интересно, зачем им это? — Оказалось, что Леонид ранее служил в другой церкви. Догадываешься, в какой, Гаттак?

Молодой разведчик догадывался, но покачал головой.

— Он служил в небольшой церкви в поселке Северном. Ты уже слышал об этом месте, не так ли?

Гаттак слышал. Это был тот самый поселок, где, по его мнению, была организована ячейка сопротивления.

— Но разве переводы между паствами — не рутинное мероприятие для желтых клириков? — вмешалась Корра. Собственно, она задала вопрос, который крутился и в голове Гаттака. Что такого подозрительного в переводе рядового священника из одной церкви в другую?

— Ротация кадров — дело обычное, — согласился Форр, — но такие решения принимаются либо самим Бором, либо Советом Высших Клириков Родины. В любом случае, перевод контролируется на высшем уровне, даже если служителя назначают в самую маленькую из всех церквей Родины.

— А в случае служителя Леонида было не так? — догадалась Корра.

— Да. Мы сделали запрос в Совет Высших Клириков, и выяснилось, что никто не знает об этом переводе. Информация о назначении Леонида в церковь на Сорокалетней улице появилась в главном компьютере Совета Высших, словно из воздуха. И была она заверена электронной подписью одного из Высших.

Ни Гаттак, ни Корра не смели даже подумать о том, что взлом серверов Совета Высших возможен. Эта информация, изложенная куратором вполне спокойным тоном, прозвучала в кабинете, как гром среди ясного неба. Даже теоретическая возможность взлома компьютеров Родины была бы катастрофой, а свершившийся факт этого вопиющего святотатства был сродни объявлению Родине войны. Но кто мог пойти на это? Неужели отсталые в техническом плане повстанцы обладали такими возможностями? Да быть такого не может!

— Вижу, вы правильно оценили степень угрозы, — прокомментировал повисшую в кабинете тишину куратор Форр. — Думаю, теперь настало время обсудить ваш план, Гаттак. Как вы намерены искать организатора и идейного вдохновителя повстанцев?