Влад Листьев & «Взгляд». 101 штрих к портрету

Евгений Ю. Додолев

В основе книги записки Евгения Ю. Додолева о создании и крушении самого рейтингового проекта отечественного телевидения –передаче «Взгляд». Двадцать лет спустя после закрытия Кремлем этой программы (в течение 2010—2011 гг.) автор встречался с теми, кто стоял у истоков «Взгляда». Здесь программа сквозь призму восприятия людей, имевших к ней непосредственное отношение. Как это бывает обычно в таких случаях, каждый читатель видит в издании что-то свое. Книга содержит нецензурную брань.

БГ

© Евгений Ю. Додолев, 2019

ISBN 978-5-0050-4355-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фото на обложке:

личный архив Альбины Назимовой.

Фото:

Александр Авилов («Москва Медиа»),

Алексей Азаров,

Дмитрий Азаров,

Александр Ф. Алейников,

Михаил Королев,

Слава Королев,

Валерий Левитин,

Семен Оксенгендлер,

Александр «Кролик» Сивцов («Москва Медиа»),

Никита Симонов («Москва Медиа»),

Лилия Шарловская,

Маргарита Шол,

Александр Шпаковский («Собеседник»).

Архивы:

Иван Демидов,

Татьяна Дмитракова,

Иван Кононов,

Валерия Листьева,

Александр Политковский,

Марина Ширяева,

Римма Шульгина.

АНТОН АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО: ЭТО ОБО МНЕ. Вместо предисловия

Это книга лично мне очень близка и дорога. И я вам скажу — почему. Не потому что там точные, убийственные характеристики Влада Листьева и других теле-кумиров. Не потому что в ней лаконично и при этом объемно описаны механизмы нашего журналистского ремесла. И не потому что я открыл в ней массу нового про то, что, как мне казалось, знал неплохо. Нет. Потому что — обо мне. Не как-то там иносказательно, или еще что, а именно обо мне. Хотя по имени-фамилии я там и не упомянут ни разу. И поскольку человек я интересный, а книга — обо мне, послушайте — что я еще интересного вам расскажу.

Телевидение, которое столь изысканно препарируется Додолевым в его работе, из всех видов СМИ для меня — самое не любимое. Даже еще хуже: все остальные виды СМИ для меня вполне приемлемы, а телевидение — нет. Я, кстати, знаю, о чем говорю: по многу раз пробовал и то (печать), и другое (радио), и третье (ТВ), а сейчас еще и четвертое (Интернет-СМИ).

Поясню. Когда в начале 90-х Анатолий Малкин и Кира Прошутинская (о них еще будет речь впереди), собирая в передачу «Пресс-клуб» журналистов из разных СМИ, присматривались к ним на предмет — а кого бы можно было оставить у себя, на «Авторском телевидении», — они среди прочих присмотрелись и ко мне, корреспонденту «МК», а затем газеты «КоммерсантЪ-daily».

Малкин и Кононов.

Я даже снял, помнится, пару сюжетов для «Пресс-клуба» — на Бутовском полигоне НКВД (там, по всем данным, расстреляли моего деда в феврале 1938-го), потом что-то про Новый год. Но я посмотрел, пообщался в студии с людьми, побродил по техцентру «Останкино», поучаствовал в ночных монтажах и… решил не ходить на ТВ. Они там все готовы друг другу глотку перегрызть за одну секунду эфира в самое смотрибельное время (ну, если не все, так многие). Во второй книге трилогии TVlution, «Влад Листьев. Пристрастный реквием» тот же Додолев воспроизводит сценку в останкинском буфете: главный персонаж книги пророчески замечает, что в Останкино «проще убить человека, чем пропустить его вперед».

А все почему? Потому что на ТВ, мы это знаем, из всех видов СМИ самые большие заработки. Но я не хотел (и по-прежнему не хочу) никому глотки грызть, и поэтому не пошел на ТВ работать. В конце концов, тогда моими «простынями» в «МК» на историческую тему вся Москва зачитывалась, а после «Пресс-клуба» начали и в метро узнавать, и мне этой славы вполне хватало.

Есть и еще одна причина, по которой я не пошел на ТВ и не люблю этот вид СМИ. Году этак в 1993-м Владимир Яковлев, основатель издательского дома «КоммерсантЪ», направил меня директором филиала газеты «КоммерстантЪ-daily» в Санкт-Петербург.

Я тогда на всякий случай запасся рекомендательным письмом тогдашнего помощника президента России Сергея Станкевича (дай Бог здоровья, недавно видел в какой-то дурацкой передаче), друга всех журналистов страны, — к тогдашнему губернатору города на Неве Анатолию Собчаку (светлая ему память).

Анатолий Александрович тогда меня, помнится, радушно принял, мы обменялись, несмотря на разницу в возрасте и положении, мнениями о происходящем в стране (ни больше — ни меньше, как будто и от меня что-то зависело), а Анатолий Александрович даже пожаловался на своего пресс-секретаря Муравьеву, которая находилась в подчинении и получала зарплату у него как у губернатора, но на всех углах его же и ругала.

Время тогда было дикое и одновременно великое: люди наперебой демонстрировали свои самые лучшие и самые худшие качества. Можно было, стоя по колено в человеческой же грязи, общаться с кем-то очень и очень достойным. Таким был (и остается для меня) Анатолий Александрович Собчак, который к концу разговора уже почти предложил (во всяком случае намекнул), что будет рад видеть меня в своей пресс-службе. Но речь не об этом, а о том, напомню, отчего я телевидение не люблю.

Собчак (в центре).

И про семейство Собчаков, кстати, в трилогии Додолева — масса любопытного.

Продолжаю по теме.

Директора филиала газеты «КоммерсантЪ-daily» тогда в Санкт-Петербурге звали на все мало-мальские презентации: открывается кондитерская — зовут, отель новый — опять зовут (я чуть не спился тогда, но удержался). А однажды позвали на открытие прямого авиарейса Петербург — Мюнхен (во всяком случае точно — в какой-то германский город). От мэрии был объявлен Собчак, но пришел какой-то маленький, незаметный человечек, который всей своей манерой поведения старался сделаться еще незаметнее. Брюки у него чуть пузырились на коленках, но были тщательно отглажены, ботинки — дешевые, отечественные, но до блеска натертые.

Я тогда еще подумал: вот, не ворует, наверное, человек, на зарплату живет, хотя и в мэрии работает (а, может, тогда у него просто возможностей не было). Когда этот человечек говорил речь про то, как, мол, хорошо и замечательно, что у нас, наконец, открывается прямой рейс Петербург — Мюнхен, он от стеснения все время покачивался и смотрел куда-то в сторону (заметьте: он и сейчас никогда собеседнику в глаза не смотрит, стесняется, наверное, по-прежнему). Я тогда, помнится, спросил у своих в коррпункте — кто, мол, это такой вместо Анатолия Александровича на презентацию пришел? Ребята мне посоветовали буквально не обращать внимания — это, де, его (Собчака) бывший охранник, его в благодарность председателем Комитета по внешним связям назначили. Я и не обращал внимания. И не жалею об этом. Правда, вынужден обращать внимание теперь.

Так бы и пребывал этот маленький человечек в безвестности, где ему самому, по всему заметно, было так хорошо, если бы его не сделали президентом России в 2000-м году тележурналисты. Почти что насильно. Вот за это еще я конкретно не люблю телевидение: за то, что из любого охранника оно в одночасье может сделать за короткое время хоть президента, хоть Господа Бога, которому все молиться начнут. И ведь молятся практически.

Цой и Мукусев.

Но телепередача «Взгляд» — исключение, потому что этот «продукт» (как нынче принято говорить) — часть меня самого. Когда шла трансляция «Взгляда», у меня что-такое в мозгу происходило непонятное — ощущение, что «сюр» какой-то, что быть такого не может, сейчас за ними прямо в прямом эфире придут люди в штатском и отведут «куда надо». Я даже сам с собой пари заключил — на то, что следующего эфира точно не будет.

И когда появлялись снова и снова ведущие «Взгляда» — Захаров, Политковский, Мукусев, Любимов, Листьев и тот же Додолев, я думал… ничего я не думал: жадно слушал и смотрел.

Цой. 3й фестиваль рок-клуба. Фото Г.Молитвина.

Хотя вообще-то они ничего «такого» там, в своей передаче, не делали и не говорили — если вспомнить, или просмотреть те эфиры сейчас. Возьмите, к примеру, и перечитайте речь Андрея Дмитриевича Сахарова на 1-м съезде союзных депутатов, или выступление Бориса Ельцина на партконференции (когда Егор Лигачев сказал «Борис, ты не прав»), — ничего особенного. А тогда… когда Цой прямо в эфире спел свое «перемен, мы хотим перемен», у меня возникло чувство справедливости (я уже забыл, что оно вообще есть, с тех самых пор ни разу не испытывал его). Оно было примерно таким же, как когда Горбачев решил вывести войска из Афганистана: я тогда, совсем сопляк еще, писал ему (Горбачеву) длинное и убедительное (как я думал) письмо — на тему, что надо вывести войска из Афганистана. И пока я писал, по телевизору сказали, что СССР выводит войска

Тогда у меня возникло такое же, как когда Цой пел в эфире, ощущение — типа: «Вот, а я что говорил?!».

И как же много я узнал о себе из книжки Додолева про «Взгляд»! Оказывается, милые моему сердцу Анатолий Малкин и Кира Прошутинская имели самое непосредственное отношение к созданию «Взгляда» — то есть, значит, и я, через них, имел к этому отношение.

Сагалаев и Кононов.

И Эдуард Сагалаев, с которым мы однажды в бане вместе выпивали после одного из съездов Союза журналистов (когда он в нем председательствовал): конечно, не так «мы», как Сагалаев и я, а так, что Сагалаева пригласил и был сам Павел Гусев, еще мк-шники, и только одним из них, самым, наверное, «сопливым», был я — на дальнем конце стола (но, ведь, в бане, но, ведь, выпивали!).

Была, кстати, в то время еще одна знаменитая телепередача, о которой я уже упоминал в связи со своей персоной: «Пресс-клуб», как и «Взгляд», тоже сделали Анатолий Малкин и Кира Прошутинская. И как же было приятно, когда на юбилей передачи пригласили всего десятерых ее участников (а их были сотни!), и одним из них был я.

Вместе с Александром Градским и Димой Быковым, в частности, и другими известными и уважаемыми людьми (хотя что там делал я — не понятно). Можете себе представить?

Рассказываю об этом к тому, что на одном из эфиров «Пресс-клуба», в съемках которого принимали участие члены ГКЧП (был, в частности, премьер Павлов), Александр Градский своим знаменитым, с хрипотцой, голосом убедительно так заявил: «Журналюг я не люблю» — по поводу, кажется, того, насколько все наперебой старались плюнуть в сторону членов ГКЧП. Между прочим, — это я теперь понимаю, — для того же Павлова нужно было обладать определенным мужеством, чтобы придти в эфир телепередачи и сидеть в одной студии с несколькими десятками озверелых журналюг. А он пришел, его никто не заставлял.

Это я все к тому, что журналистов я тоже недолюбливаю. Хотя и преподаю с некоторых пор историю журналистики на журфаке МГУ и в Гуманитарном институте имени Дашковой. И делаю это с радостью, с удовольствием. Потому что не только одно плохое есть в истории этой профессии.

Есть и еще хуже — как с выборами президента в 2000-м (и со всеми последующими выборами), а есть и хорошее — как с телепередачей «Взгляд», выходившей как первый и последний (вот-вот закроют) глоток свободы.

И в конце концов я наверное все же завидую телевизионщикам. Вон, Додолев — его до сих пор на улице узнают. А меня — нет. А так хочется, чтоб узнавали!

Кстати, Додолев, хотя и перешел на уровень книжного писательства, остался журналистом. Ему не раз, я просто знаю, в течение карьеры предлагали (как и многим из нас) занять чиновничье кресло. И многие из нас позанимали эти кресла. Но Додолев предпочел остаться журналистом. И заслуживает за это отдельного уважения. Читайте книгу. Она — обо мне.

Антон АНТОНОВ-ОВСЕЕНКО.