Спасибо Вам! Рассказы о реальных людях

Евгений Фёдоров

Смешные и трагичные, наивные и незатейливые рассказы о любви, дружбе, предательстве в жизни обычных людей. Охватывают широкий временной промежуток.

Часть 2. Истории реальных людей

Гараж.

Они подружились, когда 2 года в одной и той же воинской части носили погоны с буквами «СА». До армии их дорожки не пересекались, даром что призывались из одного города.

Два разнохарактерных человека. Сергей бесхитростный. Его несуетливая спокойность порой доводила земляка до бешенства. А вот Виталик был полной противоположностью: отличался чрезмерной, подчас пустой, деятельностью. В одном он был постоянен: свою выгоду никогда не упускал. Как он смог получить блатное место хлебореза, никому не было ведомо. Тот еще проныра.

Друзья отслужили честь по чести. Демобилизовавшись, свадьбы сыграли в один год и стали дружить семьями. Их женщины страшно ревновали. Мол: «Ты с другом больше времени проводишь, у вас и рыбалка, и футбол, и гараж. А меня в твоей жизни мало».

Не единожды случалось одалживали друг другу большие деньги: без расписок, потому как доверяли. В начале — на покупку бытовой техники, мебели, а потом — на машины. Словом, обживались, обрастали бытом.

— Две весны, две зимы в кирзовых сапогах, это знаете ли, не фунт изюма съесть. Через что наша дружба крепка и нерушима. — Любил повторять Виталий, хвастаясь по поводу и без.

Так и жили долгие годы сообща — выручали, помогали, ставили на ноги детей. Казалось, дружбу, сцементированную трудностями армейской жизни, ничто не могло поколебать. Ан, нет. Жизнь преподносит сюрпризы, коих совсем не ждешь.

Поздним часом июньской ночи друзья вернулись уставшие с двухдневной рыбалки. Виталий открыл ворота и остался внутри гаража, намереваясь скорректировать движение. Сергей, как обычно, заводил машину задним ходом. То ли один замешкался, то ли другой не разглядел в зеркале заднего вида. Все ж таки случилось то, что случилось: удар, крик и матерная брань лежащего на полу Виталия. На этом спокойная, размеренная жизнь Сергея закончилась.

Нежданно-негаданно наступившая нетрудоспособность поначалу веселила мужчин.

— Серёга, у меня там не закрытый, а открытый перелом. — Заговорщицки прошептал и кивком головы указал на ногу.

— И у тебя там золото, бриллианты спрятаны.

— Ишь балагуры, зубоскалы! У человека нога того. Работать не может, зарплаты нет, целыми днями лежит на диване увальнем. А они гогочут! Безответственные! — Ругалась жена Виталия.

— Мать, отстань, не жужжи. Я на больничном, имею право.

— Имеет он право! Хромать потом на инвалидности всю жизнь тоже имеешь право?! А о детях ты подумал?! — Сергей понимал, что эти колкие слова были предназначены для его ушей.

— Витёк, ты прости меня. Немало я виноват перед тобой. — Сергей слов оправданий не искал. Более того, казнил себя за нерасторопность вкупе с невнимательностью.

— Да, ладно. Что уж теперь. У меня к тебе претензий нет. — Говорил он, в охотку жуя принесенную другом копченую скумбрию.

Вернувшись домой от друга, у Сергея состоялся доверительный разговор с женой.

— Юлить не в моём характере. Ты же знаешь. Да и не по-дружески, не по-человечески это. Наделал «делов», значит, отвечай. — Без обиняков говорил он своей жене.

— Сереж, надо бы помочь им. Им сейчас тяжело: детей кормить, поднимать, — предложила она, поддерживая мужа

— Знаешь, Надюша, я тоже об этом думал. Повезло мне с тобой, потому что не в каждой семье супруги смотрят в одну сторону и видят одно и то же.

На том и порешили. Сергей по доброй воле, по зову сердца как мог старался компенсировать финансовый просадок друга деньгами, мясом и овощами с личного хозяйства. Кроме того, возил друга по всяким медицинским надобностям.

Всё бы ничего, всё бы пережила семья Сергея. Но, Виталий вошёл во вкус, если не сказать «оборзел». Голосом, не терпящим возражений, стал выказывать другу нужду в деньгах на обследование, лекарства, на такси в поликлинику и прочее, и прочее.

— Он что, несколько раз в день ездит в поликлинику?! — злился Сергей, исчерпав, казалось бы, неограниченное спокойствие.

На этом страдалец не остановился: Виталия понесло. Трясущейся рукой Сергей держал клочок бумаги, на котором канцелярским языком он вызывался в суд в качестве ответчика. Обыкновенный бланк повестки возымел эффект грома среди ясного неба. Сергей не мог поверить своим глазам. «Не может быть! Это ошибка!» — думал он, не в силах сдвинуться с места.

Вскоре состоялось судебное разбирательство. Грузно припадая на правую ногу, Виталий подошел к трибуне и со слезой в глазу поведал о голодных, некормленных детях, о невыносимых физических болях и моральных страданиях, кои он испытывает в связи с причиненным увечьем, что не дает ему сил и возможностей полноценно участвовать в строительстве коммунизма. Попутно, не моргнув глазом, ловко намекнул на умысел ответчика. И вишенка на торте — никакой помощи, компенсации он не получал.

Сергей, напротив, был немногословен: виноват, готов понести наказание, доказательств оказанной помощи нет. В итоге, своим решением судья обязал его в срок выплатить пострадавшему кругленькую сумму.

Сергей под руку с женой покинул душное здание суда. Он ослабил удавом стягивающий шею галстук: не хватало воздуха, на сердце тяжесть. Сергей выглядел постаревшим, нервотрепка и переживания последнего времени поистерли его моложавость.

Они расположились на скамейке в тенистой аллее ровных рядов высоких тополей. Обоим нужно было успокоиться, отдышаться и по возможности прийти в себя. Тополиный пух бережно ложился на плечи сидящих, которые пытались осмыслить или даже принять новую реальность.

Омраченный думой, Сергей тяжело вздыхал и рисовал в голове цифры дополнительных расходов. «Сдюжим, а сутяжничать не буду!»

— Серёжа, ничего, справимся. Было бы здоровье. — Она положила голову ему на плечо. — От чего-то откажемся, что-то отложим на потом. Кто же знал, что так всё обернется. Какой нормальный человек будет собирать чеки и требовать с друга расписки?!

— Надюша, я тебе сегодня говорил, какая ты замечательная и хорошая? Не нудишь, не пилишь! Настоящая жена! — он приобнял её и притянул к себе.

— Гляди, наш страдалец. — Возле бочки желтого цвета стоял Виталий с большой кружкой в руках, допивая пенный хмельной напиток. Затем он бодренько так пошёл в сторону наблюдающих за ним. Хромоты не было. Совсем.

Виталий понял, что спалился, когда их взгляды встретились. Мгновенно резвая походка преобразилась: страдалец вновь стал припадать на ногу. Охая и ахая от запредельных болей, он подошел к скамейке и, как ни в чём ни бывало, будто и не было судебных тяжб и нервотрепок, выдал:

— Серега, давай на рыбалку сгоняем. На твоей машине. Ты же понимаешь, я не могу на своей: нога.

Сергей выдержал паузу, посмотрел в наглые глаза бывшего друга, горько усмехнулся и коротко поставил жирную точку:

— Забудь, артист!

— Пойдём, Надюша, — он взял за руку жену, и они удалились прочь от непонимающего человека.

Их спины красноречивее всех слов говорили, что дружбе пришел конец.

Бросила всё и уехала к нему.

Есть у меня друг Максим. Судьба несёт его по дороге жизни отнюдь не прямой и гладкой: ухабов и неожиданно крутых поворотов на ней предостаточно.

Ольга, маленькая, хрупкая, но чрезвычайно энергичная, женщина с короткой стрижкой черных, как беззвездная ночь, волос случайно попала на страницу Максима и залипла на картинах. Не нарочитый, не показушный оптимизм в каждой картине не оставил и следа от настроения «грусть, печаль моя, тоска», и захотелось глянуть на автора, написать несколько слов благодарности. На всех фото сидящий в коляске мужчина смотрел открытым, готовым видеть новое, взглядом прямо в ее глаза — она пережила второе потрясение после картин.

Что и говорить, так и познакомились — свели их картины и настроение на нуле. К обоюдному счастью общение сразу установилось и шло на короткой ноге, будто вчера только простились. Узнавали, доверяли, делились сокровенным, заботились, беспокоились друг о друге с каждым днём больше и не чувствовали желания и необходимости врать.

Ольга узнала, что сломавший позвоночник в юности, многие годы он искал дело по душе и физическим возможностям. Как-то он попробовал несильными руками рисовать гелевой ручкой. Результат его окрылил! Позже, обретя уверенность руки, сноровку и опыт, Максим обрёл второе дыхание: из-под пера выходили в свет и выставлялись в галерее многие его работы.

Время шло своим чередом, они становились ближе, несмотря на тысячи километров, их разделяющие. Появление Ольги в жизни Максима отразилось блеском в глазах и пристрастием к творчеству, что не осталось незамеченным ни мамой, ни отчимом, ни друзьями.

— Макс, ты влюблён? — Он сиял, как медный пятак, в ответ.

Их без фальши тянуло друг к другу. На крыльях любви Ольга приезжала к нему погостить, вживую пообщаться, и они ничуть не разочаровались. Уже позже, вспоминая волнительные моменты тех счастливых дней их встречи и уединения, миллионы черных букв на белом фоне в сообщениях было ими отправлено.

Пришла беда-горе откуда Максим не ждал: неожиданно и быстро, за месяц сгорела от рака мама. Утешить своего мужчину Ольга примчалась с твердым намерением остаться.

— Вы взрослые, прочно стоите на ногах, справитесь без меня. — Говорила она своим детям с надеждой найти понимание. — Я должна быть с ним, я нужна ему.

Максим тяжело переживал утрату, чувствуя, как сердце болью жмется. Слез не было, они замерли в своих мешочках, готовые потечь и задрожать на ресницах.

— Почему? За что?! Ведь ещё молодая. Ей бы жить ещё, да жить, цветы садить, мечтать, любить.

— Мама была сильная, красивая и счастливая. Одно хорошо: не успела долго мучиться. Пусть ей будет там хорошо. — Обнимая его, черноволосая женщина говорила со слезами на глазах.

Он думал о том, как быть дальше: в тягость никому оставаться не желал.

— Я буду тебя брить, буду мыть и всё, что необходимо! Только не возражай, не прогоняй, а расскажи, как это делать, — Ольга почувствовала мысли своего мужчины.

В скором времени за матерью также неожиданно и трагично отправился отчим, ко всему прочему оставив еще кучу проблем.

После судебных тяжб и дележа наследства с детьми отчима достался Максиму покосившийся от времени старый домик в деревне: стандартный пятистенок под двускатной шиферной крышей.

— Ничего, крыша над головой есть. Заведём курочек, козу. Живы будем — не помрем, как говорила моя бабушка. — Оптимизма женщине было не занимать.

— А, знаешь, Оля, я хочу сказать тебе спасибо, что постучалась ко мне в личку и написала тогда, в день нашего знакомства, «Привет». — Максим закопался в черные волосы Ольги, вдыхал до возбуждения знакомый аромат духов. — До тебя я не строил планов, жил тюленем, день прожил и то хорошо. А теперь хочу жить для тебя, ради тебя! И я сделаю всё, чтобы ты никогда ни о чём не пожалела.

Пока писал эти строки, стало известно о новом испытании: на разбитой дороге, к сожалению, Максим вылетел из коляски и поломал ногу аж в трех местах. Теперь слег на 4 месяца, а аппарат Елизарова всё это время будет служить неким арт объектом. Он справится, тем более у него мощная поддержка маленькой, хрупкой, счастливой женщины с короткой стрижкой черных волос.

Ветер.

Принародное обещание председателя дать новую лошадь Вениамин воспринял без энтузиазма. Он на свои деньги купил мотороллер «Муравей», на котором работал в своем хозяйстве до того момента, когда в деревню протянули газопровод и в каждом доме заработала газовая плита.

Запряженная в телегу лошадь пронеслась по пыльной деревенской дороге и, распугивая кур, замедлила ход у раскрашенных ромашками ворот. Вениамин осадил животное и крикнул в глубь двора.

— Тёть Кать, газ привёз. Принимай.

Мужчина спрыгнул с телеги, накинул вожжи на штакетник, сильными руками привычно поднял и понес на плече красный баллон с белой надписью на боку «пропан». Хозяйка засеменила навстречу в испачканном мукой фартуке.

— Вениамин Никитович, вот уважил. Спасибочки, дорогой, — затянула благодарственную песнь старая женщина.

— Опять ты за своё, тёть Кать. Да будет тебе. Это моя работа.

— Ну да, ну да. Я тут пирожки с яйцом и зелёным луком стряпаю. Зашёл бы, поел.

— Некогда. В другой раз.

Рождённый в многодетной семье и воспитанный в заботе о ближнем, он с честью несет родительскую мудрость: быть открытым людям и не делить их на плохих и хороших. Вениамин Никитич степенного, рассудительного нрава, пристрастия к сорокаградусной не имеет и бранным словом злоупотреблять не любитель. Земляки за это его и уважали, а ещё за честную работу газовика. При встречах и рукопожатиях в одних он видел неподдельное радушие, в других — неприкрытое заискивание, от которого его коробило.

— Вениамин Никитич, газ закончился. Как бы мне побыстрее поменять баллон? — не единожды он слышал подобное.

В те времена, когда из телевизора стареющий Леонид Ильич вещал об очередных успехах партии, газификация деревень и сел только ещё набирала обороты. И поэтому Вениамин развозил по домам пропан. Причём делал это своевременно, в соответствии с заявками, и всё равно находились недовольные, дескать, им приходится долго ждать, а он себя и родню обеспечивает в первую очередь.

В столь нужном жителям деревни деле ему помогала лошадь по кличке Ветер — конь статный, красивый, несмотря на деревенское происхождение. Ко всему прочему умный, без принуждения, ориентируясь на собственный навигатор, направлял оглобли на правильную дорогу. По команде «Склад» Ветер шел к каменному строению, в целях безопасности находящемуся на окраине деревни. Это было газовое хозяйство Вениамина, в котором он хранил пустые и полные баллоны. Изо дня в день Ветер служил своему хозяину, тянул телегу и получал любимые яблоко или морковку, пока однажды не случилось нечто невиданное, вызвавшее в деревенских жителях бурю негодования.

Конец ознакомительного фрагмента.