Люди крепче стен

Евгений Сухов, 2022

Взятие немецкой Познани открывает советским войскам путь на Берлин. Но фашисты не думают сдаваться. Они защищаются до последнего, превратив город в неприступную крепость с бетонными укреплениями и невиданной ранее огневой мощью. На острие нашей атаки действует батальон майора Прохора Бурмистрова. Бойцы метр за метром отвоевывают у противника важное стратегическое пространство пока не упираются в лабиринт древних каменных стен. Но остановиться – значит, сорвать наступление. Бурмистров решается на отчаянный шаг: если нельзя обойти эти стены, значит нужно пройти… сквозь них… Исключительные по своей правде романы о Великой Отечественной. Грохот далеких разрывов, запах пороха, лязг гусениц – страшные приметы войны заново оживают на страницах книг, написанных внуками тех, кто в далеком 1945-м дошел до Берлина.

Глава 6

Разведка боем

Внешне форт «Радзивилл» выглядел низким, неказистым, всего-то трехэтажное здание, имеющее форму многоугольника. Но в действительности в глубину он был отстроен куда значительнее, чем на поверхности. В его подземных просторных помещениях, включая казармы, складские сооружения, свободно размещалось до пятисот человек. Вокруг форта был вырыт противотанковый ров шириной до десяти метров, глубиной до восьми, такой не перепрыгнешь. На высоком валу, опоясывавшем форт, были возведены трехметровые крепкие решетки, которые, по замыслу немцев, должны сдерживать наступление пехоты.

В лесных насаждениях вокруг форта раскиданы нагромождения гранитных глыб, поросших густым высоким кустарником, что делало форт невидимым даже в зимнее время. Эти гранитные глыбы представляли собой преграду для танков.

Стены до трех метров толщиной — такую полковыми пушками не пробьешь, и усилены пятнадцатью бойницами, из которых выглядывали грозные дула тяжелых пулеметов. Изломы рва прикрывали боевые казематы из гранита, обстреливающие из амбразур кинжальным огнем стены крепости и наступающих на значительном расстоянии.

На крыше форта оборудованы минометные позиции и укреплены пулеметные площадки. Кроме того, сооружены пять бронированных колпаков, не позволявших разрушить крепость бомбардировкой и тяжелыми гаубичными снарядами.

Крепость выглядела неприступной, а сумрак, что укрывал землю, делал ее более зловещей. И все-таки твердыню нужно было брать — именно она открывала дорогу в глубину центральной крепости «Цитадель».

— И что ты скажешь? — спросил Велесов.

— Взять будет непросто, — честно признал майор Бурмистров, отложив бинокль в сторону.

С высоты наблюдательного пункта, расположенного на пятом этаже здания, бывшего некогда немецким укрепленным пунктом, можно было рассмотреть, с какой тщательностью немцы готовятся к предстоящему штурму.

При должной организации обороны держаться в крепости можно было долго. Пленные немцы утверждали, что в крепости большой запас продовольствия; имелась своя артезианская скважина, автономная система вентиляции.

— Немцы учли прежние ошибки, — продолжил Прохор. — Усилили гарнизон. К сожалению, мы не знаем внутреннее устройство форта и у нас нет плана помещений. Нужно хотя бы примерно представлять, из какого угла могут пальнуть или бросить гранату.

В городе установилось сравнительное затишье. И дело тут не только в том, что обе стороны, обессиленные беспрестанными сражениями, нуждались в покое — проходили интенсивные приготовления к грядущему бою, который по своему натиску и жестокости вряд ли будет уступать предыдущим сражениям. Где-то далеко, на южном направлении с немецкой стороны, зло затараторил пулемет, затем вдруг, опасаясь ответного усиленного огня, умолк.

— Кое-какой у нас опыт имеется, — возразил майор Велесов. — План внутренних помещений всех фортов очень схож. Вслепую не пойдем.

— Выявим разведкой боем систему прикрытия дотами наземных и подземных сооружений, разобьем их орудиями, а там вперед! — Глянув на часы, Бурмистров сказал: — Оперативное совещание через пятнадцать минут.

Дважды разведвзвод при поддержке артиллерийского огня пытался подойти к стенам форта, чтобы выявить расположение огневых точек, но немцы, понимая, что это не штурм, не раскрывали огневое прикрытие, а лишь отпугивали наседающих длинными пулеметными очередями и залпами из минометов.

Следовало подключить большие силы, немцы должны поверить, что наступление началось, — вот тогда встречным огнем будут выявлены все пулеметные и минометные гнезда.

На оперативное совещание подошли командиры взводов разведроты, приданных штурмовому подразделению, которым и предстояло провести разведку боем. Все три лейтенанта были разных возрастов. Одному едва миновало двадцать, белобрысому и нахальному, внешне напоминавшему хулиганского мальчишку (кто знает, возможно, таковым он и был в довоенной жизни), с орденом Красной Звезды на затертой гимнастерке, подчеркивающим, что он давно не юнец и боевого опыта у него вполне достаточно, чтобы командовать людьми значительно старше себя. Второму было далеко за тридцать: степенный мрачного вида, кроме двух орденов Славы III и II степени, еще две золотые нашивки за ранение. Третьему было лет сорок пять: худощавый, жилистый, чувствовалось, что в его сухих руках немало силы. Он выглядел бы помоложе, если бы не седая прядь на челке — след какого-то недавнего и очень глубокого переживания. Каждый из них прошел немалый боевой путь, находился на своем месте, и в своих взводах лейтенанты пользовались заслуженным уважением. В разведке существовал строгий отбор бойцов, выводивший на командные должности лучших, часто самых отчаянных воинов, на которых следовало равняться остальным.

Вместо сидений — ящики из-под снарядов да стопки кирпичей, сложенные друг на друга. Командиры взводов устроились на единственной уцелевшей скамье, плечом к плечу.

— Сегодня ночью идем на штурм форта. Но, прежде чем двинуться, нужно выявить систему огня форта, а также наиболее безопасные к нему подходы, — заговорил майор Бурмистров, внимательно посмотрев на сидевших перед ним командиров взводов. Сидели неподвижно, в лицах строгость, понимание ситуации. Умирать не впервой, дело привычное. — Первый взвод, лейтенанта Петухова, зайдет с северной стороны. Второй взвод, лейтенанта Галушина — с юго-восточной, а третий — лейтенанта Маркушина — с юго-западной. По данным нашей разведки, наибольшее сосредоточение огневой техники находится в юго-восточном направлении. Под прикрытием артиллерии нужно как можно ближе подойти к стенам и выявить все огневые точки. Непродуманный героизм ни к чему. Старайтесь по возможности сберечь людей. Побольше шумите, забрасывайте гранатами. Со всех сторон много укрытий: валуны, нагромождения камней, разбитая техника. У немцев должно создаться впечатление, что мы атакуем большими силами. Задача ясна?

— Когда приступать, товарищ майор?

— Через час сигнал к наступлению — две красные ракеты. В оставшееся время объяснить задачу личному составу и выходить на позиции. Я пойду с первым взводом. Можете быть свободны!

Командиры взводов дружно поднялись и вышли из помещения.

Майор Бурмистров глянул через щель в стене разрушенного одноэтажного дома на форт, казавшийся теперь мрачным темным пятном на фоне слежавшегося снега. Зрелище зловещее, неприятное. От темно-серого гранита веяло нешуточной угрозой.

Поблизости расположились бойцы первого разведвзвода: попрятались в глубокие воронки, затаились за обломками зданий, за покореженной техникой. На небе едва проглядывала узкой полоской ущербная луна. Ее рассеивающийся блеклый свет едва достигал поверхности земли, а потому город выглядел темным. Лишь едва заметными белесыми пятнами проступал на земле затоптанный, перепачканный порохом и грязью недавно выпавший снег.

Жахнули артиллерийские залпы полковой и дивизионной артиллерии. Обрушив всю свою мощь на стены здания форта «Радзивилл», артиллеристы подкатили пушки к крепости метров на триста и били по ней прямой наводкой. Саперы-химики запалили дымовые шашки, немедленно скрывшие черным дымом артиллерийские позиции.

Бойцы лишь плотнее вжались в землю и молили о том, чтобы у наводчиков не сбился прицел и выпущенные снаряды не попадали на их головы.

Гарнизон крепости, не желая выдавать огневые позиции, благоразумно отбрехивался короткими очередями. Пулеметные расчеты и артиллерийская прислуга попрятались в глубину крепости, вслушиваясь в разрывы. На бронированных колпаках разрывались снаряды, осколками брызгали мины, взрывались заложенные фугасы, пытаясь нанести увечья многометровым стенам. Но в темноте форт выглядел несокрушимым, казалось, что снаряды вовсе не причиняли ему ущерба.

Артиллерийские удары умолкли неожиданно. Майор Бурмистров почувствовал, как по жилам быстрее прежнего побежала кровь — наступал их черед действовать. С разницей в несколько секунд в воздух взлетели две красные ракеты, рассеивая вокруг себя искры.

Пора! Поднявшись, майор Бурмистров громко выкрикнул:

— В атаку!!!

Увидел, как следом поднялись еще несколько человек и, пригибаясь, стараясь не попасть под встречные пули, устремились вперед. Неподалеку раздались крики: обыкновенный злобный мат, прибавлявший каждому поднявшемуся силы; призывы и проклятия, крики «Ура!», смешавшиеся и переросшие в одно протяжное: «А-а-а-а!!»

С громким гулом пролетел снаряд и громыхнул где-то позади.

Бойцы, бегущие в атаку, что-то яростно кричали, и хрипловатый голос Прохора, сорванный на ночном морозе, влился в единодушный громкоголосый ор.

Стены форта вспыхнули многими огнями: длинными очередями стреляли станковые пулеметы, злобно перебивая друг друга, частили автоматы, а на крыше, еще какую-то минуту назад пустынной, замелькали тени, и сверху на головы наступающих, рассекая воздух нарастающим свистом, полетели мины.

Оставалось пробежать еще двадцать метров, пусть немцы раскроются, пусть выдадут все огневые точки. Крепко стиснув зубы, уверовав, что не убьют и что даже не будет ранен, Прохор ускорил бег, отмечая на стенах крепости и подле нее те места, откуда усиленно велся огонь.

Добежав до покореженного орудия, спрятался за бронированный лафет. В его сторону густо и зло ударили несколько тяжелых пуль. Рядом, тяжело дыша, шумно плюхнулся лейтенант Петухов. На щеке кровь.

— Быстро вы бежите, товарищ майор, за вами и не угнаться.

— Так я не от врага бегу, а на него, — усмехнулся Бурмистров. — Что у тебя со щекой? Не ранен?

— Зацепило, зараза, — пожаловался лейтенант. И, пытаясь изобразить улыбку, пошутил: — Как же я теперь женихаться буду?

Достал из кармана перевязочный индивидуальный пакет, разорвал прорезиненную оболочку, вытащил из него бинт с подушечкой, умело и привычно забинтовал рану.

— Такой красивый и молодой, как ты, всегда деваху найдет, — заверил Прохор, посмотрев на стену. Интенсивность пулеметного огня спала. Перед крепостью тоже ни души — все залегли, но вспыхнувшие ракеты, надолго зависшие в воздухе на крошечных парашютах, продолжали высвечивать каждый уголок перед стенами, выдавая жертв. — Ты главное женилку побереги!

Бойцы затаились: ни шороха, ни движения.

— Девка моя в селе осталась, — посетовал Петухов. — Так мы даже с ней того… ни разу и не спали. Щупать только себя позволяла да целовать иной раз, — неожиданно разоткровенничался лейтенант.

— Сейчас она жалеет, что такого бравого офицера ни с чем отпустила!

— Возможно… Последний раз, когда на побывке был, сразу после ранения к ней заехал. Так она мне на шею бросилась. Говорит: «Только тебя миленького и ждала. Если желаешь, хоть сейчас меня бери». А я говорю, как вернусь, так и случится. Дождаться она меня должна. А вот сейчас думаю, что зря отказал ей. Не почувствуй я во время бега пулю, не уклонись малость, так меня бы сейчас и не было.

— Девушкам отказывать нельзя… Как ее зовут?

— Люся.

— Людмила, значит. Не переживай, женишься ты на своей ненаглядной. Главное, чтобы уцелел. А это и не рана вовсе, а царапина!

Осветительные ракеты погасли. Ночь стала еще темнее. Только на восточной стороне Познани сумрачное темное небо подсвечивалось заревом пожарища. Поставленная задача была выполнена. Немцы, поверив, что русские штурмуют крепость всерьез, раскрыли огневую систему прикрытия. Можно было отходить. С позиций взлетела зеленая ракета, давая сигнал к отступлению.

Разведчики отползали медленно, всякий раз зарывались лицом в холодную землю, смешанную с колючим снегом, и лежали не шевелясь, уткнувшись лицом в обожженную землю, до тех пор, пока осветительная ракета не прогорит до последней искры. Убедившись, что кругом потемки, вновь ползли в сторону своих позиций.

Дважды Прохор наталкивался на убитых. Одного из них он хорошо знал, — три раза вместе ходили в разведку, — молчаливый обстоятельный мужик лет сорока. Пуля пробила ему шею навылет, и у него не было ни одного шанса выжить. А вот второй ему был незнаком, светловолосый парень лет двадцати пяти. Осколки разорвавшейся мины глубоко вошли в его узкое лицо, обезобразив череп.

Вытащив у убитых бойцов «Книжку красноармейца», Бурмистров пополз дальше к позициям, уже просматривающимся в разрушенных домах.