Чужая колея

Евгений Соловьев, 2022

Три друга, три пути, одно время. Павел, Роман и Марк живут и строят свой бизнес в подмосковном городке в самый разгар 90-х годов. Они всегда могут положиться друг на друга, но эта взаимная поддержка однажды втягивает всех троих в разборки с местной бандитской группировкой. Ребятам предстоят тяжелые испытания, и каждый окажется перед непростым выбором – остаться на своем пути или свернуть в «чужую колею».

Глава четвертая

Как всегда, при первом же весеннем потеплении на дороге появилось много «подснежников». Хозяева машин, никогда не знавших зимней резины, стали готовиться к открытию дачного сезона. Этот период в автосервисе традиционно отмечался наплывом клиентов: те автовладельцы, которые не могли похвастаться «растущими из правильных мест» руками, гнали своих восставших из зимней спячки железных коней для выполнения элементарных профилактических работ.

Марку не очень нравились такие времена: заказов было много, но большинство из них оказывались копеечными, и увеличение нагрузки никак не отражалось на итоговом заработке.

— Эй, Назаркин, — услышал он за спиной хриплый окрик мастера слесарного цеха. — Давай сюда, быренько.

— Можно бегом? — поинтересовался Марк, неторопливо направляясь к начальнику.

— Поговори мне. Вот, короче, — мастер передал Марку лист заказ-наряда. — Бежевая «шестерка», замена масла. Займись. Хозяин торопится, сделаешь быстро?

— Ноу бэзерс.

— Чего?

— Базара нет, говорю. — Марк забрал наряд и, повернувшись в сторону отдела запчастей, добавил нравоучительным тоном. — Английский надо было в школе учить.

— Э, слышь, шутник? — окликнул мастер удаляющегося в сторону склада слесаря. — Замена масла — это значит только замена масла. Усек?

Марк остановился, повернулся к начальнику, скривив недовольную мину.

— Фильтр, я так понимаю, снаружи помыть?

— Правильно понимаешь. Чтоб как новенький сверкал.

— Васильич, тачка не новая уже, масло через сто километров черное станет.

— Ты чего, совестливый стал, Назаркин? — вкрадчивым тоном поинтересовался Васильич. — Если такой честный — отказался бы от премии, а?

Марк изобразил на лице глубокую задумчивость и, словно человек, принявший, наконец, трудное решение, произнес с непроницаемо серьезным видом:

— От премии я, Васильич, отказаться никак не могу. Нет, я бы, конечно, с удовольствием, только ведь премию мою тогда на всех поделят, и тебе тоже перепадет, так? Это будет несправедливо, а я всегда за справедливость. Так что — под твою ответственность.

Какое-то время Васильич сверлил злобным взглядом этого сраного юмориста, с первого дня работы изводившего его своими подколками, которые казались еще обиднее из-за того, что всегда произносились абсолютно серьезным тоном, и, так и не придумав достойного ответа, выдавил сквозь зубы:

— Не можешь — тогда исполняй. И чтобы мигом!

— Ага, — рассеянно произнес Марк, внимательно разглядывающий что-то за спиной мастера. — Конечно, мигом. Теперь вообще не до масла — сегодня впереди много работы, хочу поучаствовать, деньга мало-мало зашибить.

— Чего еще?

Васильич обернулся. В зону приемки вальяжно вкатила белая «восьмерка», из которой вылезла, с любопытством оглядывая помещение цеха, высокая девица в приталенном джинсовом костюме. Длинные волосы свободно растекаются по плечам, темные очки элегантно сдвинуты на лоб. Мастер-приемщик Грищенко, проворно выскочив из-за своего стола, уже спешил к клиентке, нацепив на лицо широкую дружелюбную улыбку.

— У этой «восьмерки», — произнес Марк задумчиво, будто врач, ставящий сложный диагноз, — явно течет тосол.

— Откуда знаешь? — подозрительно спросил Васильич.

— Откуда-откуда… Чего, сам не видишь? Из-под солнцезащитного козырька так и хлещет. Еще мастер называется. Движок перебирать будем, сто пудов. Сейчас Грищенко свою работу сделает, а потом и мы потрудимся. Так что, я пошел… масло менять.

Зарплата, за которую Марк расписывался в ведомости, не сильно превосходила ту, что он получал от Данилыча, причем без всяких ведомостей; основу заработка всех сотрудников сервиса составляли ежемесячные премии, и начислялись они совсем не за выработку нормо-часов. Доверчивый клиент, оплачивая отдельно работу и отдельно — запчасти и расходники, с уважением взирал на красочную вывеску «Автотехцентр “На Чепеле”». Официальный партнер АвтоВАЗа и АЗЛК и редко интересовался происхождением установленных на его машину деталей. Между тем оригинальные запчасти, как и любой дефицит, стоили дорого, и достать их можно было только через барыг-перекупщиков, поэтому чаще всего на машины клиентов ставились детали сомнительного происхождения и качества. Это были откровенные подделки или б/у, снятые с битых автомобилей и за копейки купленные на разборах. Такая практика заметно увеличивала прибыль сервиса, однако при ее использовании требовалась определенная осторожность, и ключевая роль в ней отводилась мастеру-приемщику. Именно он, первый общаясь с клиентом, должен был определить, может ли этот владелец в будущем доставить проблемы, после чего и принималось решение: обслуживать машину по-честному или срубить денег на «левых» деталях.

Марку такая практика не нравилась, и в первый месяц работы он даже подумывал о том, не стоит ли ему вернуться к Данилычу, но после недолгих раздумий решил, что в наступившие времена излишнее чистоплюйство выглядит не совсем уместным, к тому же хозяин сервиса не скупился, и часть сэкономленных на запчастях денег направлялась на премии персоналу.

Поэтому сейчас, меняя масло у старенькой бежевой «шестерки», он не стал обращаться на склад за новым фильтром, а снял старый, тщательно промыл его в бензине и установил обратно.

* * *

Вечер пятницы, как всегда, отметился бойкой торговлей. Дополнительным фактором, сильно увеличившим продажи, стала нежданная получка на расположенном неподалеку стекольном заводе — событие в последнее время редкое, поэтому особенно радостное и требующее немедленного обмывания. И если с утра основной контингент покупателей составляли прогуливающие занятия студенты техникума и надыбавшие где-то денег на дешевую выпивку окрестные бичи, то после пяти косяком пошел рабочий класс. Они подходили мелкими группами, трясущимися от нетерпения руками пересчитывали мятые купюры, скидывались, передавая деньги заранее выбранному делегату, и решительно подталкивали его к узкому окошку. Если у ларька обозначался хоть малейший намек на очередь, Павел, не дожидаясь просьбы Валентины, шустрой сорокалетней тетки-продавщицы, с готовность подключался к процессу, и, слаженно работая в четыре руки, они быстро справлялись с любым наплывом покупателей.

Торговать Паша любил. Глядя, как постепенно заполняется картонная коробка для выручки, он не испытывал алчного желания поскорее пересчитать деньги, чтобы сразу прикинуть, какую сумму сегодня составили его проценты; бойкая торговля вызывала в нем скорее азарт, схожий с азартом попавшего на хороший клев рыбака, который, млея от нежданной удачи, таскает из воды одну рыбину за другой, устилает ими дно лодки и совершенно не думает в этот момент о том, куда денет вечером весь свой богатый улов. Торговля была как спорт, а сладкое чувство финансовой независимости, впервые испытанное Пашей после начала работы в принадлежащей брату палатке, стало приятным дополнением к ощущению собственной успешности. Рома доверил ему часть своего бизнеса, и Паша не подвел: ларек на колесах, подгоняемый по утрам на оживленный перекресток двух широких улиц, давал стабильную, растущую с каждым месяцем, прибыль. Теперь у Паши были все основания напомнить брату об обещании, данном в ресторане при обмывании первой успешной сделки: полностью оформить палатку на него и помочь с деньгами на расширение бизнеса.

Нетерпение, с которым Паша стремился поскорее почувствовать себя настоящим бизнесменом, кроме азарта торговца имело и еще одну, не менее вескую причину. В последнее время он часто вспоминал произошедшее чуть больше года назад событие, и теперь, когда у него появились первые собственные деньги, возникла надежда победить стыд за свое тогдашнее поведение.

…Среди одноклассников, с которыми Паша проучился до восьмого класса, нашлась инициативная группа, решившая организовать встречу выпускников по случаю годовщины окончания школы. Пока еще не были безнадежно утеряны номера телефонов приятелей, пока все не погрузились полностью в новую, взрослую жизнь, пока были свежи воспоминания о курьезных или драматических школьных событиях, ребята решили собрать всех, кого смогут, чтобы вновь, пусть хоть на единственный вечер, почувствовать себя одним классом. Тех, кто ушел после восьмого, позвали тоже, и Паша, получив приглашение, в очередной раз столкнулся с обычной для него проблемой — где взять денег на оплату своего участия. С этой проблемой в итоге помогли родители — Паша не стал ничего сочинять, рассказал матери, на что просит, и Вера Семеновна, вручая сыну деньги, втайне надеялась, что, пообщавшись с одноклассниками, уже выбравшими себе путь в жизни, Павел, чем черт не шутит, тоже возьмется за ум.

Встретились в недорогом кафе недалеко от школы, состав оказался неполным, с явным перевесом девушек — некоторые парни еще не успели вернуться из армии, однако вечер прошел на удивление душевно. Возможно, именно эта теплая обстановка в сочетании с большим количеством выпивки в итоге и сыграла с Пашей злую шутку. Пользуясь редким случаем, когда он мог сам за себя заплатить, Паша явно перебрал с водкой и, наслушавшись одноклассников, рассказывающих о своих сегодняшних занятиях, невеликих достижениях и более великих планах, сначала впал в состояние пьяной депрессии, потом ощутил внезапную жалость к самому себе, которая, в свою очередь, сменилась глухим раздражением по отношению ко всем присутствующим. Он вдруг начал доказывать, хоть ему никто и не собирался возражать, что да — он ничем не занимается, да — он по полдня валяется на диване, а потом еще полдня бесцельно шляется по городу, да — у него часто нет денег даже на сигареты, но он, Паша Никитин, еще докажет всем, чего он на самом деле стоит. Он не будет собирать бутылки, он никогда не станет попрошайничать, когда-нибудь он обязательно заработает денег, много денег, и тогда он соберет всех за одним столом, причем не в этой забегаловке, а в нормальном ресторане, и сам за все заплатит. Одноклассники слушали, кто смущенно пряча глаза, кто с понимающей снисходительной улыбкой, от одного вида которой в голосе Паши неожиданно прорезались слезливые нотки.

В общем, сцена вышла не очень красивой и, вспоминая ее, Паша злился на себя за то, что снялся с тормозов, выставил себя измученным комплексами начинающим неудачником, опустился до пьяных бессмысленных обещаний. Зато теперь, когда он, пусть и работая на брата, стал зарабатывать больше, чем абсолютное большинство одноклассников, тот слезливый спич представлялся ему уже в другом свете. Он даже стал всерьез подумывать о том, чтобы в скором будущем выполнить давнее обещание, действительно собрав школьных приятелей и приятельниц за одним, организованным им столом.

Возможно, конфуз на встрече выпускников в итоге пошел Паше на пользу. Каждый раз при вспоминании о том вечере в нем только росла уверенность, что ему больше никогда не придется стоять перед выбором, куда пустить завалявшуюся в кармане мелочь — на пару бутылок пива или на пачку дешевых сигарет.

…Белая «семерка» торопливо приткнулась к тротуару напротив палатки, прямо под знаком «Остановка запрещена». По тому, как резко Рома распахнул пассажирскую дверь, как торопливо выбрался из машины и почти бегом направился к ларьку, Паша понял, что у брата случился очередной форс-мажор. Палаточная торговля оставалась побочной, самой незначительной частью бизнеса Романа, он и запустил-то ее больше для того, чтобы младший брат перестал болтаться по улицам и занялся хоть каким-то делом. Сам Рома давно ворочал куда более серьезным бизнесом, а значит, и проблемы, которые могли у него возникать, не шли ни в какое сравнение с мелкими сложностями палаточной деятельности Паши.

— Денег сколько?

Рома ввалился в палатку и, ни с кем не поздоровавшись, сразу схватил коробку с выручкой.

— Не знаю, не считал с обеда, — ответил Паша, невольно прижавшись к полкам с товаром — внутренне пространство ларька явно не было рассчитано на трех человек.

— Ладно, в машине посчитаем, — торопливо проговорил Рома, лихорадочно выгребая деньги из коробки и, словно бумажный мусор, смахивая их в полиэтиленовый пакет. — Собирайся. Со мной поедешь. Валентина, «газон» приедет, вечернюю выручку, что еще наторгуешь, сдашь Андрюхе, водиле.

— На базу. Шустро, — бросил он водителю «семерки», и едва успел втиснувшийся на заднее сиденье Паша захлопнуть за собой дверь, как машина, взревев движком, резко рванула с места.

— Считай деньги, — нервно проговорил Рома, не оборачиваясь на брата и глядя вперед остановившимся злым взглядом.

— Считай, — недовольно отозвался Паша, роясь в ворохе купюр и пытаясь разложить их в стопки по номиналу. — Ссыпал все, разбирайся тут теперь. Случилось чего?

— Может — случилось, может — нет. Посмотрим.

Паша понял, что брат не собирается ничего объяснять при водителе, и занялся пересчетом выручки.

Отсутствие собственной машины уже давно доставляло Роме определенные неудобства, но покупка тачки каждый раз откладывалась, — в самый последний момент деньги оказывались срочно необходимы для нужд бизнеса. К тому же Паша подозревал, что брат не собирается довольствоваться простыми «жигулями» и ездить «как все». С ростом оборотов и прибыли росли и Ромины амбиции, и если одежды это никак не касалось — он мог месяцами ходить в старых потертых джинсах и заношенном свитере, то тачка оставалась для него непременным атрибутом успеха. Скорее всего, в недалеком будущем Рома видел себя за рулем роскошной иномарки, чтобы каждый житель их небольшого города наглядно убедился, чего добился Роман Никитин за какой-то год после возвращения из армии.

Ну, а поскольку перемещение на «бомбилах», тем более с крупными суммами, стало уж очень неудобным, Рома нанял в качестве персонального водителя Сергея Ивановича, соседа, проживающего на той же улице через два дома, проработавшего всю жизнь в такси, вышедшего недавно на пенсию и владеющего еще не совсем старой «семеркой». К несомненным плюсам Иваныча можно было отнести его замкнутый характер, полное отсутствие тяги к задушевным беседам (Паша всегда поражался этой немногословностью, сохранившейся после стольких лет работы в такси), неизменной пунктуальностью и спокойно-философским отношением к необходимости пахать на двадцатилетнего пацана.

— Ром, тут девяносто с копейками, — сообщил Паша, закончив подсчет и аккуратно перевязав пачки резинками.

— Мало. Ладно, если что, скажу, где еще взять, сгоняешь на Иваныче.

Давно осталась позади центральная часть города, за окном промелькнули деревянные постройки частного сектора, впереди показался лес, вплотную подступавший к обочине и словно поглощавший узкое полотно дороги. По прямой сквозь лес ехали недолго; сбавив скорость, машина аккуратно свернула с шоссе на малоприметную грунтовку, от которой остались лишь две почти заросшие травой колеи. Еще через несколько минут грунтовка уперлась в покосившиеся, густо покрытые ржавчиной, металлические ворота. По обе стороны от ворот за высоким кустарником угадывались остатки полуразрушенного бетонного забора, над воротами на полукруглой арке еще можно было прочесть надпись «Пионерский лагерь “Солнышко”».

Павел, в последние месяцы бывавший тут неоднократно, казалось, только сейчас обратил внимание на царившее кругом запустение.

— Слушай, Ром, а в каком году лагерь закрылся, не помнишь? Я к тому, что такое ощущение, будто тут лет пятьдесят никого не было, а на самом деле от силы лет пять. Вот, блин, без хозяина все рушится.

— Теперь хозяин есть, — отозвался Роман. — Теперь все ништяк будет. Иваныч, давай к конторе.

Они проехали мимо двух деревянных одноэтажных корпусов, пересекли большую поляну, на краю которой высился ржавый флагшток (очевидно, место для проведения линеек), и подкатили к двухэтажному кирпичному строению — главному корпусу, когда-то вмещавшему в себя помещения для персонала и столовую.

— Иваныч, жди. Паша — со мной. Бабки не забудь.

Рядом с крыльцом главного корпуса, прямо на заросшем травой газоне, стояла новенькая белая «девятка».

— Нормально живут ответственные работники, — со сдержанной злостью буркнул Роман и уже перед самыми дверями слегка придержал взявшегося за ручку Павла.

— Слушай сюда, короче, — начал он деловито. — Тебе надо быть в теме, я при Иваныче не хотел… Короче, мне позвонили, сказали, что приперся какой-то хер с «Автоматики», чего хочет, непонятно, но явно без бабла уезжать не собирается. Сидит, ждет меня. Короче, я говорю, ты молчишь, если у него действительно серьезные предъявы найдутся, сгоняешь на Иваныче за бабками.

— С «Автоматики»? — удивился Паша. — Ты же, вроде, все им забашлял уже, чего еще надо?

— Не знаю я, — нетерпеливо перебил Рома. — Если начнет пургу гнать, сразу пошлю его подальше. Только, сдается мне, не приперся бы он сюда, чтобы на понт взять, скорее всего, по спирту прессануть хочет. Я завтра как раз первую цистерну жду, чуешь, какое совпадение? Ладно, пошли, ща на месте разберемся.

Они пересекли широкий холл, со стен которого так никто и не снял доски с расписаниями кружков, графики дежурств по лагерю, огрызки стенгазет и меню столовой, и торопливо двинулись по длинному коридору. Одна сторона коридора состояла из окон, выходящих на поляну для линеек, вдоль другой тянулся ряд дверей, ведущих в комнаты для персонала. В самом конце коридора, у двери бывшей пионерской комнаты, превращенной Романом в свой кабинет, на одном из приставленных к стене стульев восседал, держа на коленях большой кожаный портфель, солидный седой дяденька в деловом костюме. При появлении братьев он неторопливо поднялся, заученным движением поправил и так безупречно сидящий на нем галстук, сделал пару шагов вперед и, наметанным глазом определив, кто из этих двух парней тут главный, с широкой улыбкой протянул руку Роману.

— Роман Николаевич? Добрый день. Кузьменков Василий Сергеевич, замдиректора по административным вопросам НИИ «Автоматика». У меня к вам небольшое дельце, если позволите.

Не обратив внимания на протянутую руку, Рома обогнул Кузьменкова, подошел к двери, полез в карман за ключами.

— У меня мало времени. Двадцать… нет, пятнадцать минут.

— Этого вполне достаточно, Роман Николаевич.

Если Кузьменкова и покоробила неприкрытая враждебность собеседника, виду он не подал, во всяком случае, широкая дежурная улыбка оставалась все такой же добродушной.

Обустройством своего кабинета Рома планировал заняться сразу после запуска производства, а сейчас в комнате царил бардак, типичный для случаев недавнего поспешного переезда: на полу в беспорядке валялись папки-скоросшиватели, на единственном столе в окружении немытых кружек красовался электрический чайник, шкаф для бумаг зиял распахнутыми дверцами, и было видно, что в нем пока отсутствуют полки, системный блок компьютера вместе с монитором и клавиатурой сиротливо пылились в углу.

Рома уселся в кресло за столом, Паша с Кузьменковым выбрали себе по одному из расставленных по комнате стульев.

— Слушаю вас, — выдавил Роман, не глядя на посетителя.

Хорошо зная взрывной, иногда просто бесноватый характер брата, Паша мог себе представить, каких трудов стоило сейчас Роману сдерживаться. Оба понимали, что этот солидный дядечка явился сюда с единственной целью — получить денег. Рассчитывает он на разовый куш или хочет встать тут «на зарплату» — это скоро выяснится, как прояснятся и аргументы, которыми он обоснует свой аппетит. В любом случае Павел понимал, как хочется сейчас его брату просто заорать: «Пошел вон, крыса! Из того, что я горбом заработаю, тебе, тварь, ничего не обломится!» Эта была любимая фраза Ромы, но использовать ее можно лишь в случаях, когда точно знаешь, что за человек сидит перед тобой.

— Роман Николаевич, мой вопрос носит несколько э-э-э… конфиденциальный характер, — заявил Кузьменков, покосившись на Павла.

— Это мой брат, — отрезал Рома таким тоном, после которого дальнейшие возражения казались абсолютно неуместными.

— Хорошо, — невозмутимо продолжил Кузьменков. — Роман Николаевич, я, как вам уже известно, являюсь заместителем директора по административным вопросам НИИ «Автоматика», с которым ваша фирма не так давно…

— Я купил у «Автоматики» этот лагерь, — перебил Роман. — Сделка закрыта, деньги выплачены в полном объеме. Что дальше?

— Да, но некоторые параметры заключенного договора…

— Договор завизирован вашими юристами и подписан директором. На переговорах вас не видел, с вами ничего не обсуждал. Тем более не собираюсь ничего обсуждать сейчас. Дальше?

— Напрасно вы, Роман Николаевич пытаетесь в таком тоне…

— Я пытаюсь понять, что вам от меня нужно. Повторяю: обсуждать с вами подписанный и исполненный договор я не буду. Если у вас все, надеюсь, выход из корпуса найдете самостоятельно.

— Вообще-то, Роман Николаевич, придя сюда, я рассчитывал на спокойный деловой разговор двух взрослых людей. Но, похоже, ваше воспитание не предполагает такую форму общения. Что ж, придется перейти на доступный вам язык.

Было заметно, что Кузьменков, не на шутку уязвленный столь грубым приемом, решил, что ему больше незачем сохранять на лице маску добродушного дядечки.

— В договор действительно закралась одна любопытная формулировка, допускающая двойное толкование. С нее я и собирался начать, но, раз вы так спешите, придется сразу перейти к главному. Вы, вероятно, не в курсе, что, занимая должность замдиректора, я в качестве дополнительной нагрузки отвечал в последние годы и за вопросы противопожарной охраны института, в результате чего успел обзавестись связями с руководством пожарной службы города. То сырье, получение которого вы ожидаете на днях, очень заинтересует господ пожарных. Согласитесь, деревянные строения в лесу — не очень подходящее место для работы со спиртом, я уж не говорю об отсутствующих у вас элементарных мерах противопожарной безопасности. Мне остается только высказать свою озабоченность соответствующим должностным лицам, ну а уж как им реагировать, они решат сами. К тому же пожарная служба — это все-таки МВД, и я не гарантирую, что пожарники не поделятся своим, вернее, моим открытием с коллегами, например из УБЭП. Вот такие дела, Роман Николаевич. Думаю, что у нас с вами все-таки есть тема для неспешного и обстоятельного разговора.

— Так ты чего, никак на долю рассчитываешь?

Роман, все это время мрачно разглядывающий свои сцепленные на столе руки, впервые поднял глаза на собеседника. Павлу показалось, что, выслушав спич Кузьменкова, брат немного расслабился — похоже, он опасался услышать нечто более серьезное.

— А ты знаешь, кого я уже взял в долю? — в голосе Романа недавняя злость стала сменяться легкой насмешкой. — Сто пудов, не знаешь. Знал бы — не приперся бы сюда. Но я могу познакомить тебя с другими претендентами. Вот прямо сейчас позвоню людям, попрошу подъехать.

Телефонный аппарат в комнате присутствовал, но временно обитал на полу среди разбросанных папок, поскольку длина шнура не позволяла установить его на стол руководителя. Рома посмотрел на телефон, вновь перевел взгляд на Кузьменкова.

— Так чего, звонить?

— Я, Роман Николаевич, не настолько глуп, чтобы претендовать на, как вы выразились, долю. Я лишь пришел сообщить, что знаю о некоторых особенностях начинаемого вами бизнеса и считаю вполне обоснованным обратиться к вам за, так сказать, первоначальным взносом. Производство вы еще не запустили, взнос платить придется все равно, только оплата мне обойдется значительно дешевле оплаты пожарным. Думаю, ваши… покровители не станут вмешиваться в эту ситуацию: цена, которую вы заплатите за вход в бизнес, их вряд ли интересует. Я понятно изъясняюсь?

— Вполне, — произнес Роман облегченно, уже не скрывая презрительной насмешки. — И, получив свой взнос, ты тут же забудешь о существовании пионерского лагеря «Солнышко»? А то ведь, сам понимаешь, твоя разговорчивость может огорчить не только меня.

— Разумеется, — не обратив внимания на тон собеседника, Кузьменков тщательно изображал хладнокровие и достоинство. — При этом я считаю, что размер взноса должен соответствовать…

— Паша, сколько там, говоришь, у тебя в пакетике? — перебил Роман.

Он расслабленно откинулся на спинку кресла, разглядывая посетителя уже без злости, а с каким-то пытливым любопытством, словно биолог, изучающий под микроскопом редкий вид бактерий.

— Девяносто с копейками.

— Ну, мы не жлобы, копейки считать не будем. Передай, будь другом, свой пакетик господину Кузьменкову.

— Послушайте, — взвился Кузьменков, но, как показалось Паше, уже без былой уверенности, — мне кажется, это несерьезно…

— Забирай бабки и вали отсюда, пока я не передумал, — зло процедил Роман. — Я бы мог тебя сразу послать на хер, да не хочу беспокоить серьезных людей из-за такой мелкой вши, тут ты прав. Но, если начнешь залупаться, мне все-таки придется позвонить. Какой лес кругом, видел? Давай-давай, вали отсюда.

Паша с интересом наблюдал за тем, как Кузьменков, приняв у него пакет и направляясь к двери, изо всех сил пытается сохранить на лице выражение невозмутимого достоинства.

— Во, видал? — Роман кивнул головой в сторону закрывшейся двери. — Стоит только где бабкам запахнуть, слетаются, как мухи на говно. Извини, что тебя выдернул, думал, вдруг серьезный наезд, придется кому-то за деньгами гнать. Скажешь Иванычу, пусть закинет тебя домой и возвращается. Я еще поработаю тут, бумажки кое-какие посмотреть надо, вернусь поздно.

— А вообще обязательно было ему платить? — спросил Паша.

— Что-то дать нужно было. Серьезно навредить он бы сейчас не смог — такие крысята по мелочам гадят, тем более что с ментами у меня все вопросы решены. Но, когда начинаешь новое дело, лучше не оставлять у себя за спиной обиженных и озлобленных, кто знает, в каком кресле этот утырок может оказаться через год-два. А так, — Рома усмехнулся, — расстались почти друзьями.

— Понятно. Ну, я пошел тогда.

Паша встал, направился к двери, но на полпути замер, словно вспомнив что-то важное.

— Слушай, Ром, я чего сказать хотел… Помнишь, тогда, в «Садко» сидели, ты сказал, палатки на меня оформим?

— Можешь не напоминать, — Паше показалось, что по лицу брата скользнула тень досады. — Отец на прошлой неделе уже подкатывал с этой темой.

Несмотря на то что всю палаточную торговлю Паша вел, по сути, в одиночку — сам набирал продавцов, договаривался с машиной, каждый день привозившей и увозившей передвижной ларек, определял ассортимент и заказывал у оптовиков товар — владельцем бизнеса по-прежнему оставался старший брат. Торговля давала стабильную прибыль, Паша впервые после окончания техникума почувствовал настоящий интерес к реальному делу и, проходя по улицам города, машинально отмечал места с хорошей проходимостью, где, по его мнению, можно было бы установить уже стационарную палатку. Внезапно проснувшийся предпринимательский азарт требовал развития бизнеса, а вывески больших магазинов будоражили фантазию: в своих мечтах Паша нередко видел себя владельцем по-настоящему крупной торговой компании. Но все это требовало денег, своих денег, дающих настоящую свободу, а пока ему приходилось каждую неделю отчитываться перед старшим братом по доходам-расходам, просить даже мизерные суммы на непредвиденные нужды, убеждать в необходимости новых вложений, согласовывать выгодные, по его мнению, локации для палатки. Паша мечтал о своем деле, но для этого требовалось, чтобы Роман не только выполнил свое обещание по переоформлению бизнеса, но и одолжил денег на развитие.

Рома, всегда скептически относившийся к способностям младшего брата, в конце концов был вынужден признать, что торговать у Паши получается неплохо. Несколько месяцев назад, обмывая в ресторане свою первую сделку, он пообещал отдать брату свой палаточный бизнес, поскольку сам планировал заняться более серьезными делами. Отчасти это намерение стало следствием благодарности брату за нежданную помощь в сложной ситуации, отчасти — уступка родителям, свято верившим в то, что старший просто обязан помочь встать на ноги младшему. И теперь, когда пришло время выполнять свое давнее обещание, Рома с удивлением обнаружил в себе чувство ревности. Это была абсолютно нелогичная ревность к проявленной братом самостоятельности и способности самому вести дела. Отдавая в управление Паши палаточную торговлю, он полагал, что ему придется ежедневно контролировать, поправлять и поучать нерадивого брата, что будет весьма хлопотно, но зато раз и навсегда покажет, кто из них чего стоит, и сейчас приходилось лишь молча признать свою ошибку.

— Я это к чему? — видя колебания Ромы, Паша решил развить тему. — Местечко одно приглядел на Карла Маркса, в аренду сдается, брать надо — такие места долго не пустуют. Тебе сейчас с водочными делами вообще некогда этим заниматься, а я бы там все раскрутил.

— Знаю то местечко, нормальное. Бабки нужны: взнос за аренду, товарный запас закупить…

— Я посчитал уже, — торопливо перебил Паша. — При нормальных раскладах за пару месяцев отобьется все.

— Посчитал, — усмехнулся Роман и после секундного раздумья хлопнул ладонью по столу, как человек, принявший наконец важное решение. — Ладно. На следующей неделе займемся — оформим все на тебя. Деньжат на раскрутку подкину, но с этим тоже придется подождать недельку, пока за водку первая выручка пойдет.

В дверь робко постучали, и на пороге возникла девица лет двадцати, одетая в строгом офисном стиле: белая, застегнутая на все пуговицы, блузка, черная юбка, лишь слегка открывающая колени, темные, под цвет колготок, легкие туфли. Толстый журнал в твердой картонной обложке девица прижимала к груди обеими руками, как прижимает ребенок любимую игрушку, с которой не хочет расставаться ни на миг.

— Разрешите, Роман Николаевич?

— Ирка? Заходи, показывай, чего там у тебя.

Мельком покосившись на Павла, Ирина подошла к столу, раскрыла журнал на нужной странице, положила перед шефом.

— Аппараты первой линии полностью оплачены, — начала она доклад, глядя на макушку склонившегося над журналом Романа. — Как вы распорядились, половину суммы наличными сегодня передали представителям завода. С бригадиром наладчиков рассчитались. Водитель машины, которая будет вывозить продукцию, готов приступить хоть завтра, но требует предоплаты за первую неделю.

Длинные русые волосы, собранные в аккуратный хвост, свисали почти до поясницы, а под строгой одеждой легко угадывалась идеально стройная точеная фигура. Ирина стояла к Паше спиной, и он поймал себя на том, что не сводит глаз с серебристой молнии, выделяющейся на темном материале юбки. Появление Ирины застало Пашу на полпути к двери, и сейчас он медленно, чтобы не привлекать к себе внимания, вернулся к своему стулу.

— На сегодня срочных выплат не осталось, но завтра-послезавтра может прийти спирт, а там, как вы помните, почти все нужно будет отдать экспедитору в долларах, это около шести тысяч. И еще по мелочи: аванс бригадам, за бутылки долг небольшой остался, этикеток на первое время хватит, но через неделю придется закупать еще. В общем, Роман Николаевич, около восьми тысяч долларов потребуются в ближайшие два-три дня. В кассе сейчас по нулям, там, на следующей странице, в графе «Расходы» все сведено за последние пять дней.

— Восемь тысяч, говоришь? — чуть слышно вздохнул Роман, почесав затылок. — Однако. Думал, весь запуск подешевле выйдет, опять занимать придется. Ладно, завтра к обеду подвезу. Ты, Ирка, вот что, журнал пока оставь, потом зайдешь за ним. Гриша на месте?

— Да, он рабочих размещает в первом корпусе.

— Скажи, пусть зайдет ко мне через полчасика.

— Хорошо. Роман Николаевич, — глядя на изучающего журнал шефа, с легкой тревогой сказала Ирина. — Там все нормально, замечаний нет? Я вроде все записывала.

— Отлично все, — Рома наконец оторвался от журнала, одобрительно посмотрел на сотрудницу. — Как всегда. Пока свободна, за журналом вечером зайдешь.

По пути к выходу из комнаты Ирина вновь бросила короткий любопытный взгляд на Павла, вышла, аккуратно прикрыв дверь.

— Кто такая? — с показным равнодушием поинтересовался Павел.

— Да так, можно сказать, главбух, — рассеянно ответил Рома и, явно погруженный в изучаемые им цифры, достал из ящика тумбочки калькулятор. — Твою мать, бизнес этот бабки сосет, как пылесос. Еще ни копья не заработал, а уже весь в долгах.

— Не молода для главбуха-то?

— Да не, нормально, — буркнул Рома, начав было что-то считать, но тут же прервался, пару секунд смотрел на брата и вдруг добавил с хитроватым прищуром. — Что, понравилась?

— Ну, так, ничо.

— Ничо, — передразнил Рома. — Тогда на всякий случай тебе: девка толковая, курсы бухгалтеров закончила, ко мне попала, понятно, по рекомендации, нормальные люди попросили пристроить. Считает хорошо, честная, аккуратная, а большего в ее работе и не надо. И кстати, ну, если вдруг чо, не замужем.

Запускаемый Ромой бизнес, ввиду своей абсолютной нелегальности, не предполагал должности настоящего бухгалтера, однако, как и любой бизнес, требовал скрупулезного учета доходов-расходов и хотя бы элементарного финансового планирования, поэтому для ведения толстых гроссбухов мог быть привлечен только человек, пользующийся абсолютным доверием, пусть и ни разу не сдававший баланс в налоговую, зато умеющий держать язык за зубами. Паша понял, что, раз брат взял на работу эту девочку, значит, имел все основания полностью ей доверять.

— Молодец, — произнес он, протяжно зевая. — Хорошие кадры подбираешь. Ладно, пойду я, пожалуй.

— Ага, иди. А если чо, — не удержался Рома, — то кабинет бухгалтера — вторая дверь по коридору.

* * *

— Назаркин, траванул бы анекдот, что ли?

Подобные просьбы Марк никогда не заставлял повторять дважды.

— Короче, так, — начал он после секундного раздумья. — Встречаются два чувака. Один другому и говорит: «Слышь, вчера твоя моей похвасталась, что ты шесть раз за ночь можешь. Чего, правда, что ли?» «Та не-е, это она туда-сюда посчитала».

Комната отдыха вздрогнула от дружного хохота. Дверь приоткрылась, в образовавшуюся щель протиснулась голова мастера.

— Чего ржете? Назаркин, опять кривляешься? Иди, там тебя к телефону. Только быстро чтоб, нефига линию занимать.

— Васильич, тебе никак позвонить должны? — участливо поинтересовался Марк, вставая со стула. — На педикюр записался?

Слесаря заржали, мастер, неизменно становившийся объектом подколок Марка из-за полной неспособности подобрать адекватный ответ, по обыкновению лишь вытаращил на своего мучителя налитые кровью глаза и торопливо скрылся за дверью.

— Марк, привет, — бодро приветствовал друга Паша. — На вечер какие планы? Как насчет футбольчика? Пацаны обещают подтянуться, Ирка до восьми сегодня, давай в семь соберемся, погоняем часок, потом девок в охапку и в «Садко». Надьку свою вызвони, вечер пятницы — святое дело.

— Ну, можно. — Марк посмотрел на часы. — Если сверхурочной работы не нарисуется, наверно, успею подтянуться.

Телефон был установлен в комнате мастеров-приемщиков, где серьезные сотрудники с видом семейных докторов сочувственно выслушивали проблемы клиентов, после чего составляли предварительный перечень необходимых работ, оформляли заказы и распределяли их по слесарям. Услышав слова Марка, сидящий за столом Васильич встрепенулся, навострив уши, и тут же полез в лоток с последними заказ-нарядами.

— Окей, Паш, договорились, — заканчивая разговор, Марк искоса поглядывал на активные манипуляции Васильича. — Думаю, к семи буду. Надьку тоже подпишу. Все, Ирке привет, бывай.

— Назаркин, — с невозмутимым видом, держа в руке листок заказ-наряда, произнес Васильич, дождавшись, когда Марк положит трубку. — Ты «восьмерку» черную за воротами видел? Все думал, кому поручить, да кроме тебя, пожалуй, и некому. Хозяйка на тормоза жалуется, скорее всего, колодки под замену. Там еще и движок троит слегка, но этим ты сможешь заняться после тормозов.

— Тормоза придумали тру́сы, — философски изрек Марк, изучая перечень работ в заказе.

— И имей в виду, — мастер не мог скрыть в голосе злорадные нотки. — Выдача машины завтра в девять, так что, не обессудь, придется тебе сегодня повозиться.

— Васильич, а ты знаешь, что такое карма? — вдруг спросил Марк.

Мастер, не ожидавший ничего хорошего от изрядно надоевшего ему остряка, промолчал, глядя на слесаря подозрительно и враждебно.

— Карма — это вроде бумеранга, понимаешь? Сделал, к примеру, кому-нибудь пакость, так тебе сразу ответка прилетает. Опять не понимаешь? — Марк уже взялся за ручку двери, собираясь отправиться на склад запчастей. — Тогда совсем просто: если тебе сегодня вечером жена не даст, знай — это потому, что я не успел поиграть с друзьями в футбол.

На складе всем заправлял Санька — невысокий шустрый паренек, лучше всякого компьютера помнящий артикулы каждой запчасти и прекрасно ориентировавшийся в своем немаленьком хозяйстве.

— Назаркин? Давай, чего там у тебя?

Санька взял у Марка лист заказ-наряда, где после перечня работ шел список необходимых деталей и расходников, и скрылся в лабиринте стеллажей.

— Вот, получите-распишитесь.

Кладовщик поставил перед Марком маленький пластмассовый ящик с запчастями. По старой привычке проверять все получаемые материалы Марк распечатал одну из картонных коробочек, в которых должны были быть упакованы тормозные колодки.

— Погоди, Сань, это чего вообще? — Марк с удивлением разглядывал две сношенные до предела, кое-как очищенные от ржавчины стальные пластины. — Это чего, колодки? Я это должен ставить?

Санька бросил на колодки беглый взгляд, театрально хлопнул себя по лбу.

— Точно, блин! Чуть не забыл.

Через несколько секунд на столе перед Марком оказались четыре серых пластмассовых колпака.

— Чего ты мне суешь, на хера эти колпаки? Я про колодки спрашиваю.

— Как это на хера? Смотри, тут же русским по белому написано: колпаки на колеса декоративные, цена — ноль рублей. Типа, подарок любимому клиенту от фирмы.

— Та-ак, — до Марка стала доходить новая схема с «подарками клиентам». — Я, значит, ставлю на машину это говно, а сверху прикрываю колпаками, за которыми колодок не разглядеть.

— Марк, я всегда знал, что ты толковый парень. Кстати, Грищенко сказал, на тачке этой баба ездит, а колпачки посмотри какие — загляденье, ободки тут такие дизайнерские — хозяйке точно понравятся.

Женщины-водители — явление само по себе довольно редкое — были любимыми клиентами мастера-приемщика. Призывая на помощь всю свою фантазию, актерское мастерство и умение убеждать, Грищенко неизменно разводил их на приличные деньги, что приносило дополнительный доход и другим участвующим в работе сотрудникам. И, конечно, «женским» машинам неизменно доставалась львиная доля б/у или контрафактных деталей.

— Баба, — с сомнением произнес Марк. — Ты вообще видел ту машину? «Восьмерка», черная, сзади тонирована наглухо — не похожа что-то на бабскую тачку. Да и не в этом вопрос. Одно дело — фильтр не поменять, ну, не знаю, помпу старую поставить, другое дело — тормоза.

Марк сам не понимал, почему ему, давно привыкшему ставить на машины клиентов старые, бракованные или поддельные детали, давно принявшему для себя нехитрую истину о том, что деньги не пахнут, так не хочется нести сейчас в цех эти отработавшие свой ресурс колодки. Он не считал это предчувствием, потому что ни в какие предчувствия не верил, просто ощущал в душе какое-то тоскливое томление и почти физическое отвращение к предстоящей работе. Потом спустя годы, он будет часто вспоминать этот момент, круто изменивший его судьбу и судьбу двух его друзей — братьев Никитиных, вспоминать, как какая-то неведомая сила требовала отказаться от заказа, устроить скандал, уволиться — все что угодно, только не брать сейчас в руки ящик с деталями и не плестись покорно к черной тонированной «восьмерке». Но эта сила была эфемерной, она даже не имела названия, а итоговая сумма, проставленная внизу заказ-наряда, выглядела вполне реальной.

— Ну, чего мнешься как неродной? — Санька смотрел с легкой понимающей усмешкой. — Забыл, где расписываться? Вот тут: заказ в работу принял, детали-материалы получил, механик Назаркин, дата, подпись.

Марк взял протянутую ручку, поставил в нужной графе подпись и, ухватив двумя руками ящик, направился к двери цеха.