Ангелы не летают

Евгений Семенов, 2022

Молния во время ночной грозы попадает в подземную реку, заполненную по стечению обстоятельств газом из поврежденной трубы. Городок и его окрестности взлетают на воздух и, для всех перестают существовать. Для всех, кроме самих жителей. Странная завеса ограждает их от остального мира. Жители пытаются найти выход, но каждая попытка укрепляет их в мысли, что это невозможно. Выживание города теперь зависит только от них. Понимая безвыходность ситуации, часть населения с оружием захватила торговый центр вместе со складом продуктов. Население начинает замечать странные события, происходящие на территории города. Воскрешение недавно усопших, отсутствие ветра, затруднения при дыхании, странные существа с частично искаженными человеческими телами появляются в разных местах городка. Появляются люди, которые тут не были раньше и открывают некоторым жителям тайну их поселения. Совместно с ними горожане пытаются вернуть все назад. Обложка создана в Dream by Wombo

Глава 3. Оттуда не возвращаются.

Мэрия «Стародворского»

20 октября 2003 года

11:45

Перед дверью в кабинет главы поселка городского типа «Стародворское» Александра Наумовича ожидали несколько человек. Тут не было случайных посетителей. Все имели теплые места и должности в органах приближенных к власти, а так же в силовых и экстренных службах. Назначено было на 11 часов утра, но самого Гнилина пока не было. Коридор широкий, достаточно сильно остеклен, но отсутствие кресел или стульев изрядно утомляло присутствующих. Негромкие разговоры, за почти час, проведенный тут, все больше прерывали раздраженные фразы. От предстоящего разговора ничего хорошего не ожидали, он его необходимость понимали все.

— Проходите, пожалуйста, в зал для совещаний, — произнесла секретарь, милая девушка с ярко накрашенными губами и глубоким декольте, отпирая высокую дверь, — Александр Наумович просил извиниться за ожидание. Он вот-вот будет.

Утомленные ожиданием люди, стали проходить, не забывая выразить слова благодарности и заглянуть в темную глубь выреза.

Прошло еще порядка десяти минут беспокойного ожидания, прежде, чем в коридоре послышались неторопливые шаги. Человек, который спешит, мог двигаться и быстрее, но все знали Гнилина. Его манеры во всем отражали отношение к подчиненным и окружающим его людям.

Дверь снова открылась, в ней показалась та же самая девушка, которая улыбнулась главе и проследовала за ним.

— Доброе утро, — безэмоционально произнес Гнилин, и направился к креслу во главе стола. Он сел, положив локти на его поверхность, сложил ладони и, приложив их к губам, осмотрел сидящих напротив. Восемь человек. Шесть мужчин и две женщины. Та команда, которой предстоит сейчас определить направление деятельности всей администрации и служб поселения.

Шестаков Константин Юрьевич — начальник пожарной службы. Человек на своем месте. Долгое время поддерживал порядок во вверенном ему составе и на территории. Человек советского прошлого, суровой закалки. В свои шестьдесят он не сдавал позиций и исправно исполнял все предписания, соответствующие его должности.

Смирнов Алексей Вадимович — заместитель начальника милиции. Самого начальника на момент появления туманного барьера, как его уже называли в народе, между «Стародворским» и остальным миром не оказалось. По информации, но официально неподтвержденной, он находился в отъезде.

Гурья Ольга Степановна — уроженка Беларуси, предприниматель, владелица торгового центра «Криста», отелей «Кондор» и общественно значимый человек поселения. «Честности бы вам побольше, Ольга Степановна», — подумал Гнилин, но, осек себя, испытывая некое подобие совестного стеснения, осознав свои деяния.

Отец Николай — православный священник, настоятель храма «Семи холмов». Его не приглашали. Обычно, на собрания такого масштаба, но сейчас имелась необходимость.

Тули Борис Валентинович — капитан полиции, действующий сотрудник дорожно — патрульной службы. Его не ожидал увидеть на собрании Гнилин, но этот вариант был все — же предпочтительнее престарелого начальника ДПС «Стародворского», которого и держали только для возможности управлять им и его подопечными. С Тули Гнилин был более, чем знаком. Таких знакомых называют повязанными. Если пойдет по статье один, то и второй за ним следом.

Глебов Станислав Алексеевич — заместитель по безопасности «Стародворской» школы. Его тоже, скорее всего, направили вместо директора, как более молодого и разбирающегося человека, чем нынешний исполняющий обязанности директора школы. Глебова Гнилин тоже хорошо знал заочно. Бывший афганец, мастер спорта по самбо. Александр Наумович имел должок перед этим человеком. Должок, о котором не догадывался сам Глебов. Гнилин надеялся, что никогда и не догадается.

Цветков Александр Валерьевич — человек, которого тут не должно было быть по должности, которого боялся сам Гнилин. Хотя он многих боялся. Цветков Александр владелец пилорамы и консервного завода на берегу реки. Тот самый, что, по мнению многих, портил вид поселения и особенно со стороны все той же реки, когда туристическая яхта привозила пассажиров. Но никто пока не сумел закрыть предприятие и снести здание. Никто, включая Гнилина, имеющего поддержку двоюродного брата. Значит, Цветков сам не был простым человеком.

Восьмым присутствующим была секретарь Анна, которая планировала вести протокол собрания.

Крысиные глаза повторно обежали всех в зале.

— Алла, — убрав руки от лица, громко произнес Гнилин, — Алла, не нужно вести протокол. Вы свободны.

Девушка встала в нерешительности. Протокол должен был быть и это ее должностная инструкция. Начальник нарушал инструкции, но это его решение, и спорить с ним не стоило.

— Идите, идите, Алла. Сегодня протокола не будет, — уверенно пояснил нерешительной секретарше Гнилин. Девушка покинула зал.

Все ждали начала разговора. Александр Наумович тянул. Наконец, он лег грудью на сложенные на столе руки и, глядя из-под бровей, произнес.

— Причины собрания уверен, понятны всем. Ситуация пока не экстренная, но вполне возможно скоро станет таковой. Прошло немногим более суток, но как видите, решить проблему с туманностью…

Гнилин искал слова.

— Мы ее решить не можем. Надежда что ее решат с обратной стороны имеется. Там все таки научно-исследовательские центры и ученые, а у нас… У нас только мы. Народ еще не начал митинговать. Не осознали пока ситуацию. Но тут вопрос времени. Пока имеются продукты и финансы у населения, только вот насколько их хватит. Неделя? Не более. Основная масса жителей живет зарплатой, а ее через месяц не будет.

— Извините, что перебиваю, Александр Наумович, — воспользовавшись моментом, пока Гнилин формулировал следующую реплику, заговорил Цветков, — предполагаете, что месяц и более мы не сможем найти способ попасть за преграду? По воздуху, в конце концов, к нам смогут добраться ведь. Или вы сразу самую печальную картину рисуете? Все понимаем, что этот туман хрень какая-то. Я уверен, что это ненадолго.

Все закивали, поддерживая хозяина пилорамы.

— Да разберутся.

— Не могут не разобраться.

Гнилин откинулся на стуле.

— А вы были уже в этом облаке? Ну? Кто в него заходил?

Присутствующие затихли. Гнилин продолжил.

— Борис Валентинович, будьте так любезны, поясните собравшимся господам, что оно собой представляет. Вы, как единственный из собравшихся, кто пробовал его пересечь. Пожалуйста.

Все повернулись к Тули. Тот ухмыльнулся, кашлянул в руку. По его красным глазам было видно, что после ночной смены он не сомкнул глаз, но запах алкоголя указывал, что взбодриться перед собранием тот не забыл.

— Что ж? Почему бы не рассказать? Хорошего там ничего. Туман плотный. Да и не туман это. В тумане сыро, все же это испарение, а тут больше на дым похоже. Без запаха. Только. Я с веревкой туда пошел, трос буксирный из багажника, на всякий случай. А ее конец напарник молодой Стальной в руке держал. Он подтвердит, если что. Не видно ничего вообще. Руку вытянул, чтобы не встретить ничего лбом, и кисти не рассмотреть. Я медленно шел, вдруг на что нарвусь. Но ничего не встретил, только в какой-то момент почувствовал, что веревка изогнулась. Неестественно так. Будто изломилась. Только не изогнулась она как, если бы я ее вдвое сложил. Как отражение в зеркале. Переломилась и я уже ее, уходящую вперед, вижу. Но она-то за мной тащилась. Такая вот петрушка получается.

Борис Тули замолчал. Окружающие недоверчиво переглядывались.

— Не нормально это. Что-то там с законами физики не сходится, — констатировал он.

Константин Юрьевич, начальник пожарной службы привычным движением достал из внутреннего кармана пачку сигарет и «Zippo», но оглядевшись не нашел пепельницы на столе.

— Не убирайте, — заметил его поведение Гнилин, и, нажав на селектор, попросил, — Анна, принесите нам пару пепельниц, и… — он осмотрел всех, — и минут через десять семь чашечек кофе.

— Ситуация, если все же не будет сообщения с остальным миром, страшная, — заговорил Смирнов, — я так думаю, что мы как крысы в замкнутом пространстве. Начнет еда заканчиваться и народ станет глотки друг другу перегрызать. А у нас, Ольга Степановна, кроме вашей «Кристы» других магазинов то и нет. Всех вы повыживали. «Бобр» только остался, так это кафе. У него другая специфика. Как там запасы продуктовые на складах? В больших количествах?

— И прошу прощения, — дополнил его Цветков, — готовы ли вы будете еду бесплатно раздавать, когда денег не станет?

Почти бесшумно, несмотря на высокие каблуки, прошла Анна и поставила три пепельницы на стол.

— Аня. Кофе, — губами произнес Гнилин. Она кивнула.

Гурья Ольга Степановна тоже достала сигарету и прикурила.

— Давайте без фамильярностей. Всегда я для вас была Оля, а тут вдруг Ольга Степановна. Не отгораживаете меня от общества. Продукты в наличии имеются. Их не мало. Есть и скоропортящиеся, и долгого хранения. В отеле у меня своя кухня. И там морозилка забита. Так что на первое время, если все, так как вы предполагаете, будет происходить, хватит всем. А вот с момента окончания платежной способности населения, думаю, придется с вами, Александр Наумович, договоренность составить. Вам избиратели нужны. Я получу компенсацию, народ останется сытым, вы поддержку на следующих выборах. Имеются же запасы у администрации? Не со своих же сбережений отвалите.

— Хитро, — Гнилин криво улыбнулся, глядя в стол.

— Я, скорее всего общее мнение выскажу, — тихо, но уверенно начал говорить Отец Николай, — нет ли необходимости нам закупить у Ольги Степановны сейчас продовольственные наборы для своих семей, а уж потом народ баловать?

Цветков саркастично улыбнулся.

— Вы батюшка не господа слуга. Ваш господь намного ниже совсем другие службы играет.

— А я за всех нас сейчас думаю. И не желаете, так можете не закупаться, — отец Николай презрительно посмотрел на хозяина пилорамы. Тот в ответ злобно улыбнулся.

— Давайте, это каждый сам решит, — добавил Смирнов, — как сам пожелает.

Анна зашла с подносом и аккуратно расставила каждому по чашке кофе. Поднос, на котором остался сахар и ложки, поставила на край стола.

— Это не все проблемы, — вступил в разговор Глебов, школьный заместитель по безопасности, — та же проблема с едой в школе. Школа обязана обеспечить детей питанием и больших запасов она не имеет. Привозят почти ежедневно. Рассчитывать ли на наш «ТЦ»?

— Думаю, — размышляя над вопросом начал Тули, — можно на время экстренной ситуации, а мне кажется, в ней мы уже находимся, отменить занятия. Дети только обрадуются, а родителям, опять же возможно, в такой ситуации спокойнее будет, если чадо рядом. На работу то многим не добраться.

— Так, так. Наверное, это правильно, — согласился Гнилин. Рассматривайте этот вариант. Еще какие проблемы видите?

— У нас котельные на угле или на дровах. К зиме приготовились, но не на весь период. Если затянется, то топить нечем будет, а зима уже начинается, — произнес начальник пожарной службы.

— Это проблема, но не сиюминутная. Давайте к ней придем со временем. Пока-то есть топливо. Еще что?

— У меня в отеле организованная группа путешественников, что не смогли вчера отплыть. Их тоже спонсировать придется, на проживание. Но это моя, скорее всего проблема, — сказала Ольга.

— Пока ваша, а там посмотрим, — ответил ей Гнилин.

— Паника, требования, преступления начнутся, — Смирнов произнес это не громко, но все сразу прислушались к этим словам, — несомненно, начнутся. Не сразу. Люди будут искать выход из ситуации. Они на администрацию, конечно, надеются, но и сами за себя постоять могут. На работу не нужно многим, пить начнут чаще. Если перспектив не будет, то начнутся беспорядки. Вы, как глава, должны их успокоить. Готовьтесь к вопросам и решению проблем.

— Это сейчас наши общие проблемы. Ну. Вроде бы собрание пришло к финалу. Проблем, кроме озвученных, больше нет. Или пока они не сформировались, — Гнилин подытожил результаты дискуссии, — что ж, господа, идем поддерживать порядок. И проблемы, что возникают, на общее вече выносите. У нас настали сложные времена. Все свободны.

Ресторан Отеля «Кондор»

12:30

Белоснежные скатерти, идеально прозрачные стенки графинов с водой, вычурные солонка и перечница из псевдо червонного серебра, объемные миндального цвета шторы, плотно закрывающие высокие окна. Даже в дневное время с царившим тут полумраком боролись лишь свечи, пламя, которых неторопливо чадило, на высоких подсвечниках, и переливалось желто-красными отблесками в стекающих каплях воска. Атмосфера, относящаяся скорее к эпохе фрейлин и гусар, юнкеров и государей, чем России, что еще недавно делила свое имущество на осколках союза.

Несомненно, финансовые вложения были немалыми, но гостиница и ресторан пользовались успехом и, несмотря на то, что это все — же был провинциальный город, расположенный недалеко от большого районного центра, посетителей всегда было много. Особенно летом. Аквапарк, наличие достопримечательности Всероссийского масштаба, это о храме «Семи икон», судоходная река и договоренности с туристическими фирмами. Все это способствовало большой проходимости людей и хорошим прибылям Гурья Ольги Степановны. Сейчас, на пороге зимы, отель работал на треть своих возможностей. Были перекрыты два этажа, уменьшен персонал.

В ресторане были заняты только два столика. В самом дальнем углу сидела пожилая пара и неторопливо пила вино. За центральным столом, рассчитанным на десять персон, расположилась Арина. Она рассматривала меню, и время от времени посматривала на вход. Герман задерживался. Они жили в одной двухместной комнате. Так уж получилось, что он понял, что финансов для оплаты она не имеет и, не спрашивая девушку, заказал этот номер. Раскусить Германа Арина так и не смогла. Что он за человек? Чем занимается? Зачем двигался на машине в этом направлении? Только догадки. Поняв, что они застряли в этом городке, он не нервничал, как поступил бы человек, который опаздывает туда, куда он направлялся. Он ни разу не разговаривал по телефону, что тоже было странно. СМС получал, отвечал. Но не разговаривал. Такая темная породистая лошадка, что сильно привлекала девушку.

На Арине было надето не дорогое, но вместе с тем достаточно изысканное платье. Приобрела она его вчера в торговом центре. Деньги у нее, конечно же, были, может быть не в том количестве, чтобы прожить долгое время, снимая номер в таком отеле, но все же. Просто отказаться от возможности сэкономить она не смогла. Опасений за свою честь и жизнь она не испытывала. Причиной тому было безупречное отношение Германа к ней, которое скорее напрягало отсутствием какого — либо внимания, и способность за себя постоять. Арина занималась единоборствами и даже занимала невысокие награды, ну и наличие перцового баллончика в сумочке тоже придавало уверенности.

Она все же пропустила момент появления «своего» мужчины в дверях зала ресторана.

— Позволите?

Она только на секунду отвлеклась на блюда на новой странице меню, и упустила момент. Почему было важно первой увидеть Германа на входе, она не знала. Просто казалось, что важно. Но скорее всего это было просто дурачеством. Копаться в себе она не стала.

Девушка улыбнулась настолько мило и искренне, как только могла. Немного привстала, склонила голову набок.

— Если желаете.

Он был все в том же. Даже не приоделся к ресторану, не снял куртку. Это немного огорчило Арину. Переодевание могло сигнализировать о его желании поразить ее, завоевать. Хотя понимание, что ее поведение наводит на мысли, что в случае атаки он не встретит сильного сопротивления, посещали голову девушки. Но еще была надежда, что Герман понял: она не легкомысленна, и такое поведение было игрой.

Герман еще не успел присесть, как подошел официант. В одной руке он держал второй экземпляр меню.

— Не желаете снять верхнюю одежду? Я могу отнести ее на вешалку, — он указал в угол, где в полумраке едва различима, висела табличка «Гардероб».

Герман переложил из кармана куртки кошелек в брюки и протянул ее официанту.

— Спасибо.

— Брюки!

Арина не заметила в полумраке зала, что на нем были брюки. Не удобные повседневные штаны, а прямые брюки. И рубашка. Под курткой была черная рубашка. Он подготовился. Девушка улыбнулась, глядя в меню.

— Хорошо выглядишь, — просто сказал Герман. Его взгляд был другим. Он любовался девушкой. Теперь искать ответ на вопрос, почему он не выражал своих эмоций, не было нужды. Он ей явно симпатизировал.

— Уже выбрала?

Она кивнула.

Герман взглядом подозвал официанта, что уже вернулся.

— Нам все, что выбрала девушка по два блюда.

Официант начал записывать в блокнот.

«Школьная улица»

Дом 3, Квартира 6.

15:25

— Маша, ты сегодня вечером как всегда на радиостанцию?

— Да, Катя. Именно туда. А ты снова к своему Васильеву? Он же уголовник.

Сестры встретились на кухне после школы.

— И кто из радиолюбителей тебя очаровывает? Фин или кучерявый? Маша знала, что фином иногда называли Айно за его имя, которое и было финским. Как прозвище оно не пристало, но иногда проскальзывало в разговоре. Ну а кучерявым соответственно был Смирнов, за немного вьющиеся волосы.

— Тебе какая разница? Может оба сразу. Не тебе сестренка мне морали читать. Хорошо мама не знает про твоего бандита.

— Он не уголовник. И не говори громко. Мама в соседней комнате. На работу то не попасть. Выезда нет.

— Извини. Забыла.

Маша прикрыла рот рукой и хихикнула.

— Если тебя обижать эти подростки будут, ты мне обязательно скажи, — полушутя сказала Катя.

— Не сомневайся. Ты первая узнаешь. Ой, а Варя ела уже сегодня?

Они переглянулись. Обычно на столе стояла посуда, которую не могла помыть их младшая сестра Варя, прикованная к инвалидному креслу с детства. Они жили в одной комнате все трое, и всегда помогали сестре. Старались создать для нее все условия, чтобы она не считала себя ущемленной. Девчонки старались и Варя была вроде бы даже счастлива, но как бы то ни было все понимали, что ограничения у нее есть и будут. Сломается ли когда ее характер и из творческого ребенка она превратится в обиженного на всех взрослого не известно. Она хорошо рисовала. Сестры и мать, которой приходилось много работать, чтобы всех содержать только поддерживали ее в этом, всегда помогали, старались больше времени проводить вместе. Но сейчас, когда они повзрослели и стали больше времени проводить вне дома, а Катя могла вернуться и утром, зная, что мама работает в ночную смену, Варя стала более замкнутой. Она, конечно, всегда радовалась, при встречах и общалась, но начинала замечать, что не все, что происходит в жизни сестер, они в подробностях рассказывают. Случайно подслушанные разговоры о мальчиках, были тут же прерваны, как только они ее замечали. Она была еще совсем ребенком, который не общался со сверстниками и не знал многого, о чем они сейчас разговаривают и чем живут, но не была глупой. Варя понимала, чего сестры умалчивают о том, чего, скорее всего, у нее не будет. У нее не будет человека, о котором она сможет сказать: «Это мой парень». У нее не будет мужа, детей. И внуков тоже не будет. Она не переживала пока по этому поводу, в силу возраста, но уже понимала и думала об этом. Потому все свое внимание, чтобы не приводить мысли к будущим проблемам, она направила на творчество. А рисовала она действительно хорошо.

Так вот тарелки и чашки, которые обычно стояли на столе, не было. Конечно, их могла убрать и помыть мама, но у той появилась возможность немного отоспаться и она ей воспользовалась. Когда восстановят проезд в «Безмятежность» ей снова придется недосыпать.

Маша тихо постучала в дверь общей комнаты и открыла ее.

— Варя? Ты тут?

Она увидела сестру, которая уперлась креслом — каталкой к батарее отопления и смотрела в окно. Дом был последним в ряду, несмотря, что по нумерации был третьим. Дом под номером один снесен в девяносто пятом, но на его месте так и не выстроили новый. Бетонный фундамент оставался под окном и ждал своего часа. Сразу за ним начинался лесной массив. Это не был парк. Разнообразные деревья росли по своему усмотрению. Над ними на склоне горы возвышались здания отелей, а где-то в глубине зарослей по местной легенде находился вход в бомбоубежище. Об этой легенде знали многие и некоторые говорили, что забирались в него.

— Что там интересного? — Маша подошла к сестре. Та улыбнулась.

— Да так. Ничего. Сейчас.

Последнее слово было сказано с задержкой и немного тише, чем начало фразы. Маша оперлась на белый деревянный подоконник и постаралась заглянуть в глаза сестре.

— Сейчас?

Варя подняла на нее взгляд. Будто ребенок увидел что-то непристойное и не может об этом сказать родителям.

— Ты сказала сейчас?

— Ага.

Молчание.

— Тогда, что-то интересное было раньше?

Варя кивнула.

— Ты можешь мне рассказать? Или…

— Могу. Только ты, наверное, мне не поверишь. Но я, правда, видела.

Маша села на край кровати, что была ближе и сделала ожидающее выражение лица. Сестра не была такой уж простой, как могло показаться с первого взгляда.

— Давай, договоримся, — произнесла она заговорщески.

— О чем?

— Я расскажу тебе что увидела, а ты расскажешь мне о своем парне. Обещаю, что моя история того стоит.

Маша улыбнулась. У нее не было парня. Ей нравился Айно, но тот не проявлял к ней интереса. Вот Вадим проявлял, но самой Марии был не интересен. Она потрепала по волосам младшую сестренку.

— Договорились. Рассказывай.

— Ты первая, — Варя сейчас могла использовать свое положение, она видела, что Маша заинтересовалась.

— Хорошо. Ты, может быть, будешь разочарована, но у меня нет парня.

Маша развела руками. Варвара испытывающе смотрела на сестру. Вроде бы та не врала. Взгляд не отводила.

— Не пойдет так. Ты с Катей о мальчиках говоришь. Она называет имена, а ты ей не говоришь, как мне.

— Сетренка, у меня взаправду нет парня. Есть тот, кто мне нравится, но не более того. Я тебя не обманываю. Можно я не буду называть тебе его имя? Скажу, что он красивый, скромный и с юмором. Если он у меня появится, парень я имею в виду, то я тебе первой расскажу. Хорошо?

Варя весело улыбнулась.

— Хорошо. А ты уже целовалась?

Вопрос от сестры застал ее врасплох. Маша никак не ожидала его, но решила, что нет смысла врать своей девятилетней сестре.

— Нет. Не доводилось еще. И не красиво спрашивать о таких вещах.

— Ты не врешь? Покажи язык.

— Зачем?

— Покажи!

Маша быстро высунула язык и убрала его, почувствовал холодок на мокрых губах.

— Не врешь! — немного грустно произнесла Варя.

— Как ты определила?

— Катька сказала, что у тех, кто врет, на языке белые волосы вырастают сразу. У тебя нет.

Маша хихикнула.

— Я не знала. Спасибо за совет. Я тоже буду так проверять на враки. Теперь расскажешь свою историю?

Варя кивнула и начала.

— Я часто в окно смотрю, когда вас нет. И когда не рисую. И когда учитель не приходит. Вот так и смотрю, как сейчас. Помнишь, когда гроза сильная была? Ночью.

— Два дня назад, — согласилась Маша.

— Да. Мне страшно было. Ты спала, а Катьки не было. И мама спала. Или с работы не приехала еще. Я села в кресло и смотрела в окно. Было красиво и страшно. Я понимала, что молнии и гром нам не могут причинить вред, но он был настолько сильным, что я все равно боялась. Ты сама часто ворочалась на кровати. Я думала, что ты проснешься и меня увидишь, что не сплю. Но ты просто крутилась. Так вот когда молнии освещали лес, то я увидела нескольких человек. Троих, кажется. И они что-то закапывали в лесу. Листьев мало. Точнее нет совсем, поэтому просматривалось. И я видела, что они закапывали двух людей. Я не уверена была и боялась. Даже пыталась убедить себя, что мне это приснилось, только это не так. Не приснилось.

Маша смотрела на девятилетнюю сестру и вспоминала, не видела ли она объявлений о пропаже людей. В любом случае, Айно и Вадим скорее всего нашли бы эту информацию, если бы она появилась где-то. Ребята серьезно относятся к своей работе на радио и даже если информацию нельзя произносить в эфире, то все равно они ее собирают.

Нет! О пропавших людях она ничего не знала.

— Ну, я несколько раз во время молний их рассмотрела, а потом они исчезли. Наверное, ушли в промежутке ночи без молний.

— Ты думаешь, что там, в лесу закопали людей? Уверена?

— Это еще не все, — продолжила Валя, — на следующий день после того как ушел учитель математики я не стала сразу выполнять уроки. Честно устала. Он такой нудный. Мне он не нравится. Ну, да и что? Решила посмотреть в окно и немного отдохнуть. С нашего окна днем, когда нет листьев это место хорошо видно, посмотри.

Маша встала и посмотрела в окно. Варя рукой направила ее взгляд.

— Вон. Видишь большое поваленное дерево? Немного правее и выше.

Маша увидела. Раскопанная земля.

— Их откопали? — испуганно спросила она.

Сестра уверенно замотала головой.

— А что?

— Они вылезли. На следующий день. Я это видела. Один целый, а второй без ног. Они вырылись. И ушли в глубину. Один ушел, а второй уполз.

История была и правда достойной. Не верить сестре девочка не могла. Выдумщицей она не была.

— Ты кому говорила про это?

— Нет. Только тебе.

— Не говори пока. Я с ребятами поговорю.

— С теми один, из которых тебе нравится? — заулыбалась Варвара.

— Да. С ними, — и немного помолчав, — пойдем кушать. Ты же сегодня еще не успела?

ТЦ «Криста»

15:45

Ольга Степановна спускалась со второго этажа торгового центра «Криста», где был расположен ее офис. После того, как закончилось собрание, она сделала соответствующие выводы. Выводы, которые не могли добавить ей уважения к самой себе, но пришлось унять некоторые угрызения совести в угоду благополучия себя и приближенных. Ей не нужно было сейчас заботиться о матери и двадцатилетней дочери, что находилась на море в Крыму. Вопрос больше стоял о том, куда они смогут вернуться, и второй вопрос, чем она, Ольга Степановна, хозяйка отелей и торгового центра будет питаться. Она уже попросила остаться после закрытия заведующего складом продовольствия и логиста, а их в свою очередь за дополнительную оплату оставить двух грузчиков. Вариант оставить себе запас продуктов на случай долговременного ограничения связи с внешним миром, сейчас казался ей уже правильным и актуальным.

Спускалась она по вызову в торговый зал продовольственного отдела. Это было неординарным решением. В обычное время администратор, который так поступил и не смог самостоятельно решить какой-то вопрос, был бы без вариантов уволен, но не сейчас. Ситуация рисовала новые сложности, в которых ее участие было необходимо.

Огромный зал на первом этаже, недалеко от главного входа был переполнен. Если не все, то большинство жителей «Стародворского» находились тут. Целые семьи стояли на кассах и сновали между практически пустыми стеллажами. Они везли по две и три тележки, доверху наполненные продуктами. Некоторые складывали продукты в мешки, наскоро сделанные из верхней одежды. К хозяйке центра торопливо подошли двое. Начальник охраны и управляющий залом.

— Ольга Степановна, — первым заговорил мужчина в форме, — думаю нужно вызвать милицию. Люди агрессивны, могут начать прорываться через кассы без оплаты. Я уже всех ребят с этажей спустил сюда, но нас пятеро. Можем не справиться.

— Я поняла. Сейчас попрошу милицию выделить нам помощь. Надеюсь, не откажут. Наташа, у тебя что?

— Все разобрали. Просят… Требуют наполнить корзины и стеллажи. Что нам делать?

Ольга Степановна задумалась. Разговор при главе поселения сегодня был еще свеж в памяти и от ее решения в данный момент, могло в будущем зависеть и ее благополучие.

— Ничего не выносить. Пусть забирают, что осталось и валят. Закрывай продуктовый, как только последний покупатель его покинет.

Уверенный и суровый тон несколько озадачил Наталью и она замешкалась.

— Что-то непонятно? — раздраженно спросила владелица.

— Все понятно.

Наталья направилась в зал. В этот момент во втором ряду за стеллажами послышалась матная ругань и грохот от падения тяжелых предметов на кафельный пол. Вокруг сразу поднялись крики и шум. Глухой удар и невидимый тяжелый мешок, как могло показаться со стороны, упал на пол. Тишина. Затем женский визг, и крики.

— Убил.

— Вы что с ума посходили?

— Сволочи!

Начальник охраны, расталкивая покупателей, помчался к месту шума. За ним устремились еще два младших охранника, а следом и Ольга Степановна.

Картина, представшая во втором ряду, была следствием потасовки в борьбе за последние пакеты с крупой. На полу лежало тело мужчины лет шестидесяти. Над ним на коленях стояла женщина и пыталась привести его в чувство. Его правая нога хаотично дергалась, но ее ритм замедлялся. От его головы скрытой за склонившейся женщиной, растекалось красное пятно крови. При падении его затылочная часть черепа попала прямо на металлический угол стеллажа.

— Всем оставаться на месте, — скомандовал охранник, доставая из кармана баллончик с перцовым наполнителем, — я буду применять меры к тем, кто попытается скрыться, — Саня, — обратился он к молодому подчиненному, — скорую и милицию. Быстро вызывай.

Женщину, что пыталась помочь пострадавшему подняли на ноги. Тот уже не двигался. Ольга Степановна узнала в нем начальника милиции в гражданской одежде.

— Я буду у кассы, — произнесла она охраннику и направилась в том направлении.

Паника уже началась. Раньше, чем ожидалось. И это было не хорошо.

Школьная радиорубка.

17:30

— Что ты тут такое смотришь? — голос Маши был одновременно веселым, удивленным, и неожиданным. Это могло означать только одно — Айно забыл запереть дверь в радиоточку. Он резко повернулся на вращающемся стуле и практически столкнулся лицом с лицом с Савченко. Она тихо подкралась и видимо хотела его напугать, но заметив на экране монитора странные изображения поселка, сама себя выдала.

Она сделала шаг назад. Повисла неловкая пауза.

— Так что это?

Айно понял, что отпираться и выдумывать нелепицы нет никакого смысла, а так же, что наступил тот момент, когда пора переступить через природную нерешительность и проявить знаки внимания девушке, которая ему так нравилась.

— А ты прямо секреты секретные умеешь хранить?

Маша, улыбнувшись, кивнула. Айно подвинул к себе стоящий рядом стул и жестом пригласил ее присесть.

— Это Вадим у нас компьютерщик. Он настроил просмотр камер со всего «Стародворского». Только никто кроме нас не в курсах, ну и теперь видимо тебя. Никто больше не знает об этом. И мы бы не хотели, чтобы кто-то узнал.

Маша провела по губам сложенными пальцами, будто закрывает рот на молнию.

— Могила.

«Какая же она все-таки красивая», — непроизвольно пронеслась мысль Айно. Вблизи Маша была еще привлекательней, но тут, скорее всего уже играли подростковые флюиды, которые улавливал подросток. Ему захотелось дотронуться до ее волос или плеча, может даже обнять, но он снова не решался. Мария заметила его взгляд.

— Ты что?

Айно отвернулся, уставившись в экран. У торгового центра стояла машина скорой помощи и милицейский автомобиль. Несколько человек ожидали у входа.

— Что это отец Николай делает? — Маша указала на экран. Качество было просто ужасным. Иногда оно улучшалось, но не сейчас. Может быть, если бы в храме включили полное освещение, то разглядеть можно было подробности, но, не в этот раз. Перед алтарем горой выставлены коробки. В некоторые из них отец и его помощник укладывали предметы. Слева от иконостаса в полу виднелся большой открытый люк. Айно был в храме и никогда не обращал внимания на него. Может быть, его нельзя рассмотреть, не зная, что он там имеется? Отец Николай поднял одну из коробок и понес к погребу. Это выглядело как сокрытие преступления. Так ли это? Он не знал. Но впечатление создавалось именно такое.

Маша тоже внимательно рассматривала экран. Айно снова почувствовал желание ее обнять. Наплевав на страх быть отверженным, он прикоснулся к ее волосам над ухом. Девушка не отстранилась. Она не повернула головы, но ее глаза больше не смотрели на монитор. Она ждала. Айно запустил пальцы в волосы, и провел до плеча. Маша повернулась к нему.

«Сейчас попросит прекратить» — забилась мысль. Но этого не последовало.

Айно наклонился к ней и заметил, что она тоже подалась вперед. Они были неопытными подростками, но симпатия друг к другу влекла. Когда Айно почти прикоснулся к губам Маши, он почувствовал, как в бок уперся правый подлокотник кресла, но это не могло уже его остановить. Первый поцелуй был таким приятным, как он себе его и представлял. Мягкость губ и запах волос заставили немного сжаться все тело. Это длилось несколько секунд, до тех пор, пока за ними громко не хлопнула дверь, но показалось, что прошло гораздо больше времени.

— Вы времени, я смотрю, не теряете, — голос Вадима был раздраженным.

Маша посмотрела в глаза Айно. Губы были сильно сжаты.

— Мне уйти? — тихо спросила она сразу у двух мальчиков.

Айно смотрел на друга. Он знал, что Савченко нравилась Вадиму, но также знал, что она еще не давала ему повода для выводов. Ему она тоже нравилась, особенно теперь после поцелуя, поэтому нужно было принимать ситуацию и решаться.

— Не нужно, Маша.

— Мы работать будем? — Смирнов раскладывал принесенные бумаги на столе и не смотрел в их сторону.

— Вадим, нам стоит поговорить, — уверенно произнес Айно.

Территория кладбища.

18:12

Дневной сторож курил на крыльце домика охраны и рассматривал подсвеченные стены отеля «Кондор», что виднелись среди голых стволов деревьев и над ними. Он помнил время, когда нового здания еще не было, и вывеска «Кондор» не виднелась из любого места городка, а тем более с противоположной стороны реки. В те времена, даже не подростком, а совсем еще юнцом он посещал это здание. Если память не подводила, то произошло это на уроке истории, где эмоциональный учитель рассказывал, как «помещик, не щадя своих крепостных крестьян, сдирая с них по три шкуры, отстраивал себе этот дом». Слова учителя тогда возымели действие на детские легко восприимчивые головы. Он даже начал ненавидеть всех помещиков. Это все происходило давно, когда здание было в руках партии коммунистов. Но сейчас оно снова было приведено в порядок. Представало перед горожанами во всей своей красоте, только владел им снова один человек. Когда история снова развернулась другим боком, тот юнец, разменявший шестой десяток больше не воспринимал это как ненависть. Везение, предусмотрительность, немного наглости и риска. Предприимчивость. И стартовый капитал. Или связи, дающие возможности. Как бы оно ни попало в руки нынешнего владельца, он сумел заставить его засиять. Отели были украшением «Стародворского». Отреставрированный конструктивизм и рационализм, отраженный в старом здании и техномодернизм, которым были избалованы фасады нового отеля, передавали атмосферы эпох.

С того момента, когда учитель посадил зерно ненависти к буржуазии в целом, дневной смотритель кладбища больше не посещал здание отеля. Так уж сложилось, что сначала для этого не было необходимости, потом желания и времени, а теперь кто его туда вообще пустит. Да и не нужно оно было.

До момента сдачи дежурства оставалось почти два часа. Горыныч никогда не опаздывал, но и припомнить дни его раннего прихода, сторож тоже не смог. Оставался еще один обход, который он должен был совершить по графику. Строгое время не было определено. Каждые два часа. По желанию или при посторонних шумах вне графика. Книга, что он взял на дежурство, чтобы убить время, оказалась нисколько не интересной. Даже узнать «кто в итоге убийца» не было никакого желания. Решение пройтись сформировалось само собой.

Провожая взглядом портреты на могилах, смотритель кладбища уже не раз задавался вопросом: «Что будет, когда он покинет этот мир, или как он это называл, уйдет в вечность?» Он не раз представлял этот момент. Представлял себя, лежащим на смертном одре, но не так прямо, а образно. То есть представлял момент, когда сам будет понимать, что этот последние секунды его жизни. Что будет чувствовать? Обиду или спокойствие? Жалость к себе или ожидание встречи с новым миром? Снова размышляя над этим, ему почему-то вспомнился пес Горыныча. Тот был совсем плох и, когда у дальней ограды появилась перекопанная земля, не осталось сомнений, что в итоге собака все же отдала концы, и Горыныч, будучи очень привязанным к нему, закопал тут же. Понятно, что никакого согласия на это он не получал, да и никто бы го просто не дал, но осуждать старика за захоронение собаки в таком месте, практически рядом с людьми, он не стал. Ничего, оскверняющего покой умерших, смотритель тут не увидел. Могила была привалена листьями, но внимательный взгляд сразу определил место.

Так оно и было. Но вот утром, сменяя Горыныча, дневной смотритель увидел пса. Тот выглядел другим. Не старым уставшим, но реагирующим на свист слабым колыханием хвоста, а… Он не мог сразу подобрать слов. А сейчас, вспоминая тот момент, пришло правильное слово. Правильное описание внешнего вида животного. Мертвый. Пес выглядел мертвецом. Опущенная голова, плетью висящий хвост. И движения робота. Пес не бежал за уходящим утром Горынычем. Он плелся. И еще. Сквозь висячие лохмы грязной шерсти смотрителю получилось уловить взгляд. Белые, словно без зрачков глаза.

Он поежился, вспоминая это.

Неторопливо двигаясь и молча разговаривая с покойниками, смотритель дошел до дальнего края могил и пошел вдоль ограды. Забор на кладбище был старинным, кованным, переносить его и расширять территорию не планировали, а хоронить по большому счету уже не было места, поэтому оставшиеся места могли получить только родственники администрации и приближенных. Простые граждане уже давно хоронились за территорией «Стародворского» на новом кладбище. Там не было охраны и вообще ограды. Обычное деревенское кладбище.

Смотритель умел ходить тихо, почти бесшумно. Если не считать шороха одежды, то тишина была полной. Во время листопадов это было делать сложно, но сейчас опавшие листья уже были убраны с дорожек. Привыкший к тишине, нарушаемой только звуками за территорией, он был немного озадачен, когда негромкий и далекий стук нарушил его спокойствие. Первым делом смотритель попытался найти причину за территорией. Иногда влюбленные парочки парковали свои автомобили на лесной дорожке чуть выше кладбища в поисках уединения. Они не доставляли хлопот. Только некоторые неудобства. Приходилось делать лишний обход на случай хулиганства. В редких случаях те же подростки с известными целями забирались на территорию. На спор или чтобы показать свою храбрость. Даже за цветами забирались в исключительных случаях. Но все это было редким исключением.

Стук повторился. И теперь смотритель понял, что он недалеко. Он был глухим, слабым, но не далеким. Стараясь двигаться еще тише, чем обычно он пошел в сторону звука. Не похож стук был на удары об ограду. Он был отрывистым и постоянным одновременно. Несколько ударов, а потом краткое затишье. Стучали по дереву. Смотритель освещал вокруг фонариком, в поисках источника, и очередной стук поставил все на свои места.

Луч высветил свежую могилу. Два дня назад хоронили покойника. Это было нечастым событием, но смотритель запамятовал это. Стук исходил из нее. Он перекрестился.

— Есть кто? — громко спросил он.

На этот вопрос снова раздался глухой стук прямо из-под земли. Вопросов не оставалось. Покойника похоронили заживо. Два дня в гробу. Значит, хватило воздуха? Смотритель не был сильно верующим, но что-то говорило о божественном чуде. Или наоборот. О проделках дьявола. Дрожащей рукой он потянулся в карман. Телефонной трубки не было. Забыл на столе в сторожке. Не стараясь не шуметь, смотритель помчался сломя голову за телефоном.

Нужно было срочно звонить в милицию. Пусть приезжают, разрывают и спасают человека. Тогда нужна и скорая помощь. Сами вызовут. Главное дозвониться. Поток мыслей захлестнул дневного смотрителя. Сколько он сможет там еще пробыть? Если он был без сознания, то организм поглощал кислород спокойно. Может быть, даже он и проснулся от того, что поступил сигнал о его недостатке. Теперь человек в панике. Кислород уходит быстрее. Учитывая, что его там и так почти нет, милиция может не успеть. Значит, придется начать копать самому. Сколько сможет, а потом подоспеет помощь. Он, несмотря на очень изученный путь два раза почти упал от того, что торопился. Не хватает сейчас еще и себя покалечить!

Его бег остановил пес. По цвету оставшейся местами шерсти, это предположительно был пес Горыныча. Но только с ним произошли изменения. Ушей не было. Остатки покрова сваливались на глазах. Голова была скальпирована до кости. Вытянутая морда провалилась и на ее месте обрадовался черный мясистый то ли рот, то ли просто отверстие. Он шевелился. Глаз не было, да и не могло быть. На лице не оставалось для них места. Только черная масса. Она издавала звуки, похожие на чавкающую грязь. Голова хаотично раскачивалась. Лапы. Смотритель увидел, что они заканчивались острыми иглами. Они тоже не имели шерстяного покрова и на вид были костяными.

— Шарик? — его голос дрогнул. Смотритель забыл, куда несся сломя голову.

Пес тронулся в его сторону. Шустро и уверенно, несмотря на отсутствие зрения. Он ясно представлял цель. Пес не целился ни в шею, ни в сердце. Он просто оттолкнулся и его острые как иглы конечности легко проткнули живот и грудь смотрителя. Черная чавкающая масса присосалась к телу ниже ребер, и смотритель почувствовал, как множество маленьких лезвий начали резать его. Боль быстро превратилась во что-то большее, и он потерял сознание. Ушел в вечность. Навсегда. Все что он почувствовал это обиду от того, что ничего не увидел дальше. Он просто заснул под негромкие звуки лезвий, добравшихся до кости.

Номер в «Кондоре»

19:30

— Могу ли теперь задать вопрос личного характера?

Голова Арины лежала на плече Германа, и она чувствовала его спокойное дыхание. Ей казалось, что он принюхивается к ее волосам. Может быть ей хотелось, чтобы это было так. Ей был нужен такой человек. С ним было спокойно. Она опасалась, что Герман еще приберег для нее сюрпризы, которые могут разрушить все ее мечты. На самом деле она даже поспорила с собой, что будет именно так. Но это будет после, сейчас все было, как должно было быть и никак иначе.

— Так могу? — она повторила вопрос.

— А ты разве еще не делала этого?

— Ты не отвечал на них.

— Но ты и не спрашивала о разрешении. Что-то поменялось?

Это немного кольнуло. Она не должна была апеллировать близостью. Это просто произошло. Но он спросил, что поменялось. Намек на отсутствие высоких чувств? Просто снятие напряжения?

— Сейчас спрашиваю.

На второй вопрос отвечать Арина не стала.

— Задавай личный вопрос.

Она почувствовала, как мужчина прижался щекой к ее виску. Хороший знак.

— Я могу считать, что мне с тобой повезло и не опасаться, что встреча с тобой будет большой ошибкой?

Герман не был уверен, что правильно понял вопрос, так как в его мужском понимании само понятие «вопроса личного характера» входили вопросы, непосредственно касающиеся его личной жизни и всего что с ней связано. Ее вопрос был или сильно завуалирован, или Арина перестаралась с формулировкой, поэтому он переспросил.

— Можешь перефразировать или напрямую обозначить список того, что ты считаешь ошибкой?

— Напрямую?

Чувствовалось некоторое замешательство. Манеры поведения, которые девушка демонстрировала, не выдавали в ней скромного человека. Она не раз провоцировала окружающих на негативное отношение к себе, и со стороны могло показаться, что это ее нормальное состояние характера, но Герман, знавший ее несколько дней, разбирался в людях. Ее поведение было игрой. С чем или против чего он не разобрал, но ждал, когда она сама раскроет свои секреты.

— Если напрямую, то, — она подняла вверх руку и начала загибать пальцы.

— Раз. Женат ли ты? И есть ли дети?

— Два. Не являешься ли ты преступником, с которым лучше не связываться? Хотя, похоже, что я уже связалась.

— Три. Зачем, черт возьми, ты купил тогда те сигареты? Я ни разу не видела, чтобы ты курил.

Арина запрокинула голову и посмотрела Герману в глаза. Взгляд ждал ответов.

— Хххммм…

Мужчина ухмыльнулся, как мог только он.

— Вопросы животрепещущие, и актуальные в том положении, что мы оказались. Не правда ли?

Поняв, что имеет ввиду Герман, девушка села на кровати. Ее грудь бесстыдно выглянула из под одеяла, но тут же была прикрыта снова.

— Я могу задать тебе те же самые вопросы, но не буду.

Он провел ладонью по волосам, прикрывающим спину.

— У меня нет жены. Тебе не нужно переживать. И если я и преступил закон за свою жизнь, то тебя это не коснется. За мной не приедут, чтобы арестовать, не приедут, чтобы убрать. У меня нет долгов. Во всяком случае тех, о которых я знаю. Тебя устраивает такой ответ?

Она не повернулась.

— Нет. Ты не сказал про сигареты. Зачем.

Его улыбающаяся ухмылка смутила Арину.

— Зачем? — сухо отрезала командным тоном она.

— Курить бросаю. Так сложнее, когда знаю, что в машине лежит блок. В любой момент можно открыть и закурить. Поэтому стараюсь не думать об этом.

— Так ту… — она запнулась, — так просто?

— Да. Так тупо.

По лицу Арины было видно, что вопросы решены даже лучше, чем она могла ожидать.

СТО «Вторая жизнь»

23:00

Было прохладно, но не настолько, чтобы не вести беседу на крыше здания мастерской. Два сваренных из кусков профиля кресла и стол, покрытые бакелитовой фанерой, что была практически не подвластна разбуханию от осадков. Видятаев любил тут посидеть, особенно летом. Подростки из его команды сюда не допускались. Только он имел право пригласить на крышу собеседников. К слову тут никогда не был Гнилин. Слишком он был не приятен ПалПалычу, чтобы осквернять такое место его присутствием. Не частым напарником для посиделок тут был Тули. Тоже еще тот честный человек. И доверял ему ПалПалыч на все два процента, но они были повязаны и общая неприязнь к главе поселения объединяла. Сам Тули любил выпивать один. Часто дома, он мог выбраться и на природу, поэтому Видятаев приглашал того от раза к разу. Сегодня сам гаишник назначил встречу.

В СТО никого не было, кроме двоих. Новых машин никто в ремонт не пригнал, та, что висела на подъемнике на данный момент, не могла быть оплачена. Как выяснилось, хозяин оказался снаружи туманного тоннеля. Поток второго типа транспорта, что разбирался ночами, тоже прекратился. Та же причина.

С крыши открывался вид на реку и лесную чащу за ней. Сейчас в позднее время она была по большей своей части скрыта во тьме, и только местами бликовала вода, отражая от себя пробивающиеся лучи света от осветительных фонарей трассы и частично подсветки отеля. С этого места не была видна яхта и пристань. Ее заграждало здание пилорамы. Через пару небольших его окон пробивался свет. Кто-то не спал.

— Ну ладно, Борис, выкладывай, для чего хотел встретиться, — ПалПалыч опустил на стол кружку. Он сидел, откинувшись на спинку, и ждал, когда собеседник начнет. Тули неторопливо налил в стопку коричневую жидкость, предложил ПалПалычу, повернул этикеткой в его сторону, указывая, что коньяк не из дешевых. Тот отказался, мотнув головой.

— Как знаешь, — произнес гаишник, и неторопливо влил в себя. Прочувствовав послевкусие, семилетнего коньяка, он прикурил сигарету, выпустил облако дыма в прохладу ночи и заговорил.

— Ты сам конечно вправе решать, что да как. Только нужно позаботиться о себе нам. У тебя ребята вроде бессмертные…

— Бесстрашные, — поправил его ПалПалыч.

— Ну да, ну да. Так я сказал. Я среди своих пару человек соберу. Нам нужно сейчас… как бы это сказать?

— Власть сменить? — неожиданно спросил ПалПалыч.

Удивленный не ответом собеседника, а совпадением мыслей Тули медленно кивнул.

— Не я один момент просек. Понимаешь о чем я сейчас?!

— Понимаю. Время решить некоторые наши проблемы и расставить новые приоритеты. Так думаешь? Достали некоторые люди?

— Так.

Тули снова наполнил стопку. Снова предложил Видятаеву. Тот отказался.

— Начистоту. Хочешь убрать Наумыча? — ПалПалыч наклонился и заговорил тише.

Тули кивнул.

— У него дом под охраной. Камеры повсюду. Даже по городу он теперь один не ездит. И ты хочешь это тихо провернуть?

— Ты к чему клонишь?

— Тихо не получится. Кто-то засветится, туман уйдет, не уверен я в этом правда. Часы электронные не кажут, телевидение перестало работать. Техника в порядке. Но пишет «сигнала нет». Просто не показывает. Но если все — же все это закончится, то другие люди к нам за ответами пожалуют. А с ними у нас ресурсов не хватит. Порешают всех вместе тут же.

Конец ознакомительного фрагмента.