Путь

Евгений Рякин, 2020

Молодой преподаватель, специалист по работе головного мозга, попадает в неожиданный для себя переплёт. Пытаясь выбраться, он принимает сложные решения, которые кардинально меняют судьбу, а его самого заставляют задуматься о том, что же влияет на жизнь – выбор или случайность? Каждый новый шаг всё сильнее закручивает сюжетную линию, всё более сложные вопросы встают перед ним: в чем смысл жизни? что такое любовь? как найти себя? Ответы на них приходят не сами по себе – их дают люди, которые становятся друзьями и врагами, любящими и ненавидящими его. Вместе с ними он пройдёт по извилистой дороге, шаг за шагом складывающейся в путь… Книга будет интересна широкому кругу читателей, которые интересуются тем, как работает мозг, но в то же время уважающих авантюрные приключения, любовную лирику, зубодробительные боевики, детективные головоломки и криминальные романы. Что ж, довольно слов. В путь. Содержит нецензурную брань.

Сказка

Перед ними расстилался парк, с беседкой, озерцом и мостиком над ним, с извилистой каменной дорожкой, временами переходящей под уютный тенёк аллеи заморских деревьев с узкими кронами. Через пару сотен метров рощица резко оборвалась, открывая великолепную картину с массивным тёмно-серым деревянным домом посреди чудесного пейзажа. Рядом высились ещё какие-то постройки, издали доносился шум пилы, и все это напоминало весьма зажиточное подворье. Не хватало только бегающих крепостных.

Немного пройдя вперёд, гости завернули за угол и оказались на заднем дворе огромного терема с весьма нестандартной рубкой — не «в лапу», как принято, а иначе — с большими промежутками между далёко выступающими венцами. В центре площадки, за домом, на постаменте стояла позолоченная статуя коня. Солнце сияло высоко в голубом небе, и поэтому статуя переливалась и горела огнём.

Тем временем в правом флигеле дома приоткрылась одна из трёх дверей, ведущих сюда, во внутренний двор, и навстречу им вышел крепкий парень средних лет, в чёрном военном берете, с прищуренными глазами и поцарапанным возле глаза лицом. Ринат Мансурович подал руку для рукопожатия: «Здорова, Валера!». Тот спокойно, но учтиво пожал её и поздоровался.

— Со мной, — небрежно показал Ринат Мансурович на Алекса.

Валера критически оглядел спутника, молча кивнув головой.

— Где будку поранил? — мотнул головой старик на царапину.

— Да это так, бандитская пуля, — уважительно произнёс боец.

— У себя он? — задержался старик возле двери, потянув ручку.

— Хозяин никуда не выходил. — Лаконично отозвался мужчина.

— Давай, заходь, — открыл дверь Ринат Мансурович, жестом пропуская парня вперёд себя. Сделав шаг в полутёмное помещение, тот понял, что попал в кабинет — справа стоял книжный шкаф, с потолка свисала люстра, слева горел и грел камин за отлично вычищенной стеклянной дверцей. Посреди комнаты расправил плечи широкий стол, а перед ним, спинками к вошедшим, уперлись в пол два деревянных кресла. В одном из них кто-то сидел. Самого человека не было видно, выдавали только руки на подлокотниках.

За столом солидно восседал импозантный джентльмен с седыми висками — весь его вид выражал уверенность в себе, респектабельность и силу. Он внимательно поглядел сначала на Алекса, потом на старика, входящего следом.

— Здорова, Иваныч! Вот, привёл к тебе хорошего человека. — Ринат Мансурович показал рукой на парня. Серьёзный мужчина более внимательно пригляделся, словно ощупывая лицо и внешний вид Александра, затем постучал мизинцем с золотой печаткой по столу, поднялся, подошёл к старику, уважительно пожал ему руку и, приобняв, промолвил:

— Здравствуй, дорогой мой, Ринат Мансурович! А кто этот юноша? Что-то я его не признаю!

— Его зовут Александр Церебраун, и он грит, что ты его искал.

Вдруг из кресла, подпрыгнув, вскочила долговязая фигура с двумя черными синяками под глазами и пластырем на носу. Кащей, а это был он, ткнул в Александра пальцем, и гаркнул во всю глотку:

— Аттал, вот эта сука! Я тебе про него и говорил!

*

Аттал Иванович вперил взор в Алекса в третий раз, ещё более внимательно. Потом обернулся к Кащею, строго поглядел на него и прикрикнул: «Николай, сядь, закрой рот и помалкивай!»

Александр почувствовал, было, холодок между лопаток, но тут как раз по этому месту легонько ударила ладонь Рината Мансуровича, стоявшего позади: «Не дрейфь, Шуран, я тебе ведь обещал, что сегодня дома будешь».

— Александр, — после небольшой паузы начал Аттал Иванович и широко развёл руки. — От себя лично и от лица моего непутёвого сына, — он кивнул головой на Кащея, — приношу искренние слова сожаления сим его поступком. Его разнузданное поведение не соответствует моим ожиданиям. Действительно, я приглашал вас к себе, но приглашал как друга, как дорогого гостя. Вне всяческих сомнений, то, что произошло — лишь досадное недоразумение, игра случайности, ежели можно так выразиться! Поэтому прошу вас присесть на соседнее кресло и ни о чём не беспокоиться, уже сегодня вас довезут до самого подъезда вашего дома в полной целости и сохранности. И более никто не будет вам досаждать! — повысил он голос в конце и снова грозно обернулся на Кащея. — Верно? Николай?

Александр тут же подумал заявить претензии о нанесении имущественного, так сказать, ущерба, но потом вспомнил, что перед ним сам Аттал и благоразумно решил не предъявлять их вслух. Аттал Иванович кивнул, закончив разговор, затем приобнял старика, ещё раз извинился, и они отошли в дальний угол, о чём-то разговаривая. Протяжно выдохнув, Александр легонько хлопнул в ладоши, оглянулся, плюхнулся во второе кресло и нагло посмотрел на Кащея. Тот сидел молча — красный, как рак, глядя строго перед собой, и вдруг, не поворачиваясь, прошипел сквозь зубы:

— Чё, с-сука, зыришь?! Я тебя потом все равно подловлю. Сиди и трясись, что за тобой охота началась. Гандон ты штопаный!

Шуран промолчал.

— Чё молчишь, гнида? Я же знаю, где ты живёшь! Мы с пацанами как-нибудь тебя возле дома и дождёмся. Я тебе тогда лично все зубы «Димедролом» выхлещу, — цедил сквозь щёлку губ красный от злости, как свёкла, Кащей.

— Смотри, не пёрни от натуги, Кончей, или как там тебя, — как сплюнул, выдал Александр.

— Ты, сука, на ремни тебя порежу! — вскочил Кащей.

— Николай! — вскричал из дальнего угла Аттал. — Я поражён и твоими поступками, и твоей риторикой! Разговаривать так в присутствии наших многоуважаемых гостей — это моветон! Тем более ты и так уже такую кашу заварил, что нам с уважаемым Ринатом Мансуровичем приходится её расхлёбывать. И, вместо извинений, ты дерзишь и непотребно ругаешься! Отвратительное поведение, молодой человек, и оно тебя не красит! Я вынужден приказать тебе более не появляться мне на глаза, пока я сам не позову, а сейчас изволь выйти вон из кабинета, чтобы я тебя в глаза не видел! Вон! — добавил он уже более спокойно и показал рукой на дверь.

У Кащея раздулись ноздри и загорелись щёки, он резко дёрнулся, развернулся, налетел на журнальный столик, разлил бокал воды себе на брюки и на полном психозе вылетел из кабинета. А старшие тем временем, переглянувшись, продолжили еле слышный диалог, о чём-то договорились и вскоре вдвоём подошли к Александру. Тот поднялся и инстинктивно пожал руку, которую ему протянул Ринат Мансурович.

— Давай, мил человек, боле по ночам по лесу-то не шастай! Лучше по дороге, по пути, так сказать! Так что счастливо оставаться, а я потопал в обратку домой, к вечеру только допеткаю поди-кось. Так что всего тебе, Аттал! — он приобнял и похлопал того по спине. — И это, вороны в коробы… с Колькой нужно покрепче быть, да и Алиске накажи, чтобы мозгой ужо шевелила, хватит им уже обоим шароёбить непутёвым.

Он махнул на прощание рукой, дружески похлопал хозяина дома по плечу и вышел. Аттал Иванович и Александр остались одни. Хозяин дома замешкался:

— Чай, кофе? — он попытался изобразить гостеприимство, но получилось плохо.

— Нет, спасибо! Кстати, чем могу быть полезен? Вы говорили, что хотели пригласить меня к себе, — Алекс робко улыбнулся Атталу, чуть приподняв брови. Тот понятливо кивнул, взял под локоток и мягко повёл к двери, ведущей внутрь дома.

— Пойдёмте со мной, молодой человек, сейчас вам всё станет понятно. — Аттал открыл вторую дверь из комнаты и попросил Алекса снять грязные сапоги, предложив домашние тапочки. Они в молчании пошли сначала по коридору, а затем начали подниматься наверх по полукруглой широкой деревянной лестнице. Хозяин обернулся к гостю, произнеся вполголоса:

— Признаюсь честно, приглашал вас вовсе и не я.

— Не вы? А-а-а, — выдавил он. — А кто тогда?

— Моя дочь, Алиса. Это она попросила позвать вас.

— Алиса? Но… но я не знаю никакой Алисы!

— Вы совершенно правы, молодой человек. Именно поэтому она и настояла, чтобы я помог ей в этом. Ей самой неудобно это делать, поскольку вы и впрямь не знакомы с нею, а видите ли, Алиса слишком воспитанная девочка, чтобы…

Он запнулся об лесенку, выдавив протяжное: «с-с-с» и через мгновение продолжил:

— Она моя единственная дочь, и ради неё я готов на всё, даже достать луну с небес, не то, что какого-то преподавателя из ликея, пусть и такого уважаемого, как вы, — приправил он острый момент щепоткой лести. — Но я, понимаете ли, очень занятой человек, поэтому мне пришлось перепоручить это своим помощникам, а они, сами видите, меня подвели. Поставили в очень неудобное положение, за что я уже извинился. А делаю я это весьма и весьма редко, чтобы вы понимали. — Аттал постучал по двери с табличкой «Завхоз», и открыл её. — Милая, к тебе гость, которого ты ждала. Александр, доктор который. Что?

— Пусть заходит говорю, папуля! — раздался громкий звонкий голос из комнаты. — Я одета, все в порядке!

Аттал показал рукой на дверь, улыбнулся, похлопал по плечу и направился обратно. А Александр сделал шаг вперёд.

*

— Здравствуйте! — Александр, в принципе, догадывался, что это может быть она. Вернее, он очень сильно этого желал, а сам не верил, конечно, что такое бывает! Но это действительно оказалась та самая чудесная девушка из первого ряда со злополучной конференции «Две двойки». Да, это была она! И более того — девушка хотела его увидеть! Может быть, она тоже все прошедшие дни о нем мечтала? Конечно мечтала! Он же сразу понравился этой красотке, она сама неприкрыто намекнула об этом на весь зал, между прочим! А кто ему жениться предложил почти, не она разве?

От сладких мыслей Алексу мгновенно стало так хорошо, что он забыл и про погоню, и про перелом. Ему показалось, что он смог бы пережить вдвое больше, лишь бы быть сейчас здесь — в этом месте, в двух шагах от неё. Алекс глядел и не мог наглядеться, глупо улыбаясь и приглаживая заляпанные грязью брюки. Алиса… Её звали Алиса! Какое чудесное имя! Конечно, Алиса, разве этого ангела могли бы назвать иначе? Она сидела к нему спиной за широким изящным столиком с огромным зеркалом перед ним и глядела на Алекса в отражение.

«Ну что, узнал?», — молча улыбнулись её глаза.

«Конечно узнал», — беззвучно расплылся он в широкой, от души, улыбке.

«И как я тебе?», — она встала и раскинула руки, демонстрируя прекрасное летнее платье выше колен с красивым вырезом на груди.

«У меня нет слов», — промолчал он, восхищённо глядя на неё в зеркало.

Она скромно потупила глаза, а затем бросила на него такой взгляд из-под ресниц, что сердце его забилось чаще, а кровь ударила в лицо. Наконец, Алиса повернулась, и, грациозно ступая навстречу, промолвила:

— Здравствуйте, Саша. Меня зовут Алиса, и я очень вас ждала. Как вас встретили?

— О, встретили замечательно! Высший класс! Как дорогого гостя! В лучших традициях гостеприимства! Никогда бы не подумал, что так… — разошёлся Алекс, сам недоумевая, какую чушь несёт.

— Послушайте, а что с вашим лицом? — прервала его девушка. — Вас били? И почему у вас рука на перевязи? Что с вами произошло, Александр? Ваша одежда…

— Алиса, Алиса, не переживайте! Ничего страшного. Повздорил с ребятами у себя в полисе. Но вроде все обошлось благополучно. Не волнуйтесь!

— Просто… я не ожидала вас увидеть таким, таким… помятым! — нашлась она и вдруг нахмурилась. — Надеюсь, это никак не связано с моим отцом?

— Нет, нет! Что вы! Наоборот, именно Аттал Иванович помог мне! Очень ему благодарен! Весьма… — оправдывался Алекс.

— Да, мой папочка такой, вечно он всем помогает, — понимающе перебила его она. — Надеюсь, что вам не больно? Ничего, что я вас к себе позвала, а вы в таком состоянии?

— Нет-нет, что вы! После общения с вами я в два раза быстрее выздоровею. Врачи так и сказали: мол, вам пойдёт на пользу общение с красивой девушкой, улучшит, так сказать, эмоциональное состояние. Правда, я только рад! — обсыпал её комплиментами Алекс.

— Ну, хорошо, спасибо! — даже слегка порозовела Алиса. — Вы знаете, я ещё тогда хотела с вами поговорить, но вы были увлечены беседой с этим дяденькой. Вам удалось, кстати, ответить на его вопросы? Присаживайтесь, пожалуйста.

— Ой, — махнул он рукой и сел в просторное мягкое кресло. — И не вспоминайте. Мне кажется, что это городской сумасшедший. Я так и не понял, что он у меня хотел спросить, так что лучше бы я тогда с вами пообщался. — Алекс присел в предложенное ею кресло.

— Скажите, Александр… простите, не запомнила ваше отчество.

— Да, можно просто Алекс!

— А можно Шурик? — приподняла она бровь.

— Ну-у, да, конечно, — неуверенно произнёс он. — Почему бы и нет? Пожалуйста, как вам угодно… — опять понёс он ахинею, смутился и замолчал.

— Шурик, может быть, чай или кофе хотите? — выручила его Алиса.

— От кофейка не откажусь, буду весьма признателен.

Алиса нажала на кнопочку.

— Настасья, завари-ка нам с другом кофе!

— Это не Настасья, это Луиза. Настя в полис уехала.

— Ой, Луизушка, это ты? — сразу же изменила тон Алиса, — Дорогая, раз уж ты на кухне, то будь добра, завари, пожалуйста, нашему гостю чашечку хорошего кофе. Так, как ты это делаешь только для своих. А?

На той стороне ответили положительно, Алиса отключилась и тут же повернулась к Шурику, продолжая разговор:

— Скажите, а почему ваше выступление прервали? Вы и правда подготовили совсем не то? — она удивлённо приподняла брови.

— Видите ли, Алиса, если честно, то да, — Шурик смущённо улыбнулся, — это правда! Я, признаться, совершенно не был готов. Да, да, не удивляйтесь. Я приехал и пытался объяснить организаторам, что никак не могу выступать, но девушка, которая меня встречала, куда-то убежала… и вот, мне пришлось импровизировать.

— А почему же вы тогда сразу не ушли с конференции?

— Как вам сказать? Два момента: это репутация и, наверное, Принцип.

— Принцип? Люблю людей с репутацией и принципами.

Так они непринуждённо болтали ещё некоторое время, до тех пор, пока дверь не открылась, и, плавно покачивая бёдрами, в комнату не вошла красивая женщина с кожей цвета молочного шоколада, светлыми волосами, эффектной фигурой и в очень короткой юбке. Она была одета так, как будто принимала участие в ролевых эротических играх: корсет со шнуровкой спереди, белый передник, чулки на подтяжках в мелкую сеточку, высокие каблуки. Лицо горничной искрило лучиками лукавства, а тело орошало воздух запахами флирта и лёгких цветочных духов. Её кудри широкой волной растекались, образуя локоны, подчёркивающие прекрасное личико с хитро-грустными глазами и мягкими сочными истинно-африканскими губами. Она обернулась к Алисе, и, вопросительно подняв брови, бархатным голосом задала вопрос:

— Совсем забыла спросить, а какой кофе приготовить твоему гостю?

— Вы какой кофе будете, Шурик? — повернулась к нему Алиса.

— Я не знаю, — Шурик немного оторопел, — А какой есть?

— Есть с белой пеночкой и шоколадной крошкой.

— Может быть, сделаешь что-то попроще?

— Конечно, как пожелаешь, милая.

— Помочь? — уточнила Элис.

— Нет, я справлюсь.

— Спасибо тебе!

Луиза улыбнулась.

— Ещё чего-нибудь хотите?

— Н-нет, — неуверенно ответил он.

Луиза проницательно взглянула и вышла.

— Алиса, — шепнул Шурик. — Это ваша горничная?

— Нет, что ты, — засмеялась девушка. — Луиза часть семьи.

— Она так странно одета. Очень, я бы сказал, очень необычно.

— По-видимому, сегодня папа захотел, чтобы она надела именно это.

Саша непонимающе моргнул.

Алиса неохотно объяснила:

— Видите ли, Шурик, много лет назад муж Луизы задолжал моему папе крупную сумму денег и не захотел возвращать. А моему папе нельзя не отдавать, надеюсь, вы это понимаете. Поэтому его жена поселилась у нас до тех пор, пока тот не вернёт рублы* (деньги). Но у него всё не получалось это сделать, задолженность росла, и тогда папа предложил ему оставить Луизу у нас насовсем, тогда он простит долг. Тот думал, думал, но согласился, потому что не было других вариантов. Луиза со временем обжилась, привыкла и полюбила моего отца. А как не полюбить, ведь у неё двое детей, их нужно кормить, поить, в частные пансионы отдавать. Да ещё хочется, чтобы мобиль подарили, одели с ног до головы, отправили в косметический салон и прочее. Да и в интимной жизни они, между нами говоря, нашли друг друга, я так понимаю. В общем, с тех пор Луиза живёт у нас.

— А-а что она делает?

— Она делает всё, что ей скажут, но делает это с душой, вот в чем кайф. Сейчас такой кофе принесёт, закачаетесь, — положила Алиса руку на грудь. — Да не о ней разговор. Я же вас пригласила по своему вопросу.

— Очень интересно, слушаю вас, — тут же закивал головой Шурик, переключаясь.

Алиса надолго замолчала и крутила локон, как бы не зная, с чего начать. Глядя на это, Шурик негромко и проникновенно произнёс:

— Начните с начала, так будет понятней.

Кровь застучала у него в висках, когда Алиса кивнула, робко улыбнулась, набрала в грудь воздух и начала:

— Видите ли, Шурик… Несколько месяцев назад я рассталась со своим молодым человеком. До этого у нас было четыре года совместки. Мы часто ссорились, но всегда мирились, хотя это уже не важно. Скажу только, что мы разошлись по его глупости, он устроил скандал на вечернике, пьяный. В общем, это было нечто отвратительное. Он сказал, что я слишком худая для него, представляете? При всех наших общих друзьях и подругах, — голос её сбился, но она справилась. — Я, конечно, решила порвать с ним раз и навсегда. Но… вы знаете… мне кажется, что я до сих пор люблю его. Но, в то же время, понимаю, что это может быть привычка, — поспешила добавить она. — И я подумала, а что между нами было не то? Анализировала, размышляла и пришла к выводу, что он… наверное, он просто недостоин меня, понимаете? Просто мне даже не о чем поговорить, с ним попросту неинтересно, он, как большой ребёнок, с которым мне приходится возиться. Я устала, поймите меня. Я терпела его много лет, но больше не могу — всё, предел. В общем, мы разбежались. Но у нас общая компания, и мы иногда встречаемся. И тогда я вроде бы чувствую что-то: может, это любовь, или не знаю, как сказать, но от этого сердце разрывается, не могу понять, хочу быть с ним или не хочу. Я осознаю, что я просто-напросто не могу принять решение, но… не могу и всё, понимаете?

И от этого у меня депрессия такая началась: то плачу, то веду себя, как дура. Что я только не перепробовала, даже пить начала, потому что так проще, — она понизила голос. — Наркотики, лёгкие, конечно, пьянки, гулянки, случайные знакомства. Думала, в Аквилейский высший ликей в этом году повторно поступать, да куда там, — девушка махнула рукой. — Месяца через два экзамены, а я всё, как ватная кукла, хожу — ни до какой учёбы дела нет. Встряски не хватает, — и Алиса с жалобой в глазах посмотрела на Алекса. — Как мне разобраться в себе, Шурик, дружочек? Что мне делать?

А тот сидел, обдумывая услышанное. Было больно, было неприятно — как удар по печени, когда все нутро замирает, и дыхание застревает в лёгких. Хотя, на что он надеялся? Что она встанет на колено и сделает ему предложение что ли? Ой, малака! Ой, остолоп! Он начал обзывать сам себя, и чуть было не прослушал её последние слова. Только когда она замолчала и вопросительно посмотрела ему в глаза, он слепил какое-то подобие равнодушного лица и спросил:

— А чем, собственно, я-то могу помочь? — как бы непринуждённо, погладил подбородок дрожащей рукой Шурик.

— Как? Вы же доктор по мозгам! К кому же ещё обращаться? Я уже ездила к наркологам, к психологам, к разным шарлатанам, пока, наконец, вообще не перестала им верить. Такого наговорят! Меня один раз Луиза спасла, я хотела себе вены резать после одного психиатра. Мы с ним разругались, представляете? Он начал мне выкладывать своё гнилое мнение обо мне, причём все так подчёркнуто вежливо, как будто по книжке, с терминами и всё такое, даже вспоминать противно. И тут, спасибо боженьке, я ваше выступление услышала и подумала, что вы тот, кто мне поможет. Вы разбираетесь в том, что…

— Ваш кофе, друг мой. — Луиза прервала их разговор, неслышно подойдя по толстому персидскому ковру к их столику, поставила на него поднос с приборами и вдруг положила руку Алексу на плечо. — Надеюсь, что вам тоже понравится.

Алекс почувствовал, как от прикосновения по его телу словно пробежала волна.

— Спасибо тебе, Луиза, милая, — девушка послала ей воздушный поцелуй.

— Благодарю! — склонил голову Алекс, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

Луиза молча кивнула, одарив их улыбкой, и, не спеша покачивая бёдрами, лёгкой кошачьей походкой вышла из комнаты. Оглянувшись у самого выхода, она словно обняла Алекса спокойным взором, повела ресницами и исчезла из вида, оставив после себя сладкий аромат.

— Ей сорок лет, если что, — усмехнулась Алиса, глядя на отвисшую челюсть гостя и возвращая его внимание к себе. — Так вот, продолжу разговор, Шурик. Я бы хотела, чтобы вы мне помогли, объяснили, в чём тут дело, может быть, таблеток или процедур каких-нибудь прописали. Я хочу снова восстановить своё «потерянное я». Это так один психолог мне сказал — вам, говорит, нужно найти своё «потерянное я», и прописал десять сеансов у себя. Я ему сказала, чтобы он попробовал поискать своё «потерянное я» у себя в заднице, и ушла.

— Жёстко вы с ним, — вдруг от души рассмеялся Шурик. — Но я вряд ли вам помогу, Алиса. Я не психолог…

— Да мне и не нужен психолог… — перебила она его. — Мне нужен тот, кто бы излечил мою израненную душу. Я хотела с вами об этом поговорить ещё там, на конференции, но вы были заняты, поэтому… Шурик, дружочек, помогите мне! Может быть, мне нужно попить антидепрессанты, что вы на это скажете? Вы же можете прописать? У меня даже есть список, добрые люди подсказали, что именно нужно выкупить. Дружочек, не откажите бедной девушке! — взмолилась девушка и посмотрела на него жалостливым взглядом. — Александр, исцелите мою душу, заклинаю вас!

— Алиса! — он взял чашечку кофе и сделал глоток. Напиток действительно был отменным. Ни лучше, ни хуже — в самый раз. Он выпил и замолчал, не зная, что ответить: — Поймите, я не лекарь человеческих душ, и я не прописываю антидепрессанты, тем более, что я не верю ни в какие души вообще!

— Как это не верите? Вы в душу не верите? — удивилась Алиса и махнула на него рукой. — Да неправда! Как можно в душу не верить?

Шурик засмеялся и поставил кофе на столик.

— Алиса, поймите меня, пожалуйста. Наверное, я неправильно выразился. Я учёный, и не могу так — верю или не верю. Я либо знаю, либо проверяю, если сомневаюсь. На этом стоит наука — подвергать критической оценке и проверять опытным путём или математическими расчётами. Так вот, современная медицина не признает наличия души.

— Мало ли, что не признает. Но ведь как-то человек чувствует, эмоции испытывает, сопереживает, в конце концов!

— Вы сейчас только что сказали о миндалевидном теле и зеркальных нейронах — отделах головного мозга. Всё, что мы чувствуем, происходит благодаря их активности. Как простейшие эмоции, такие, как страх или ярость, так и более сложные — социальные: ревность, например, или гордыня. Эмоции испытывает мозг, кроме этого, он вбрасывает в кровь определённый состав гормонов и медиаторов, чтобы мы это ощущение почувствовали всем существом. Вот это совместное состояние мозга и тела мы и описываем каким-либо словом, например, любовь. Есть более сложные эмоции, например, эмоция детской радости при виде зимней горки, с которой можно скатиться.

— Погодите, дружочек, что вы такое говорите? — она вновь его перебила. — Все знают, что душа находится в районе сердца! Ведь говорится же — «почувствуй сердцем», например. Вы хотите сказать, что сердце не чувствует?

— Алиса, сердце — это мышца. Просто учащённый сердечный ритм и частое дыхание — та самая реакция на гормоны и медиаторы, о которых я только что говорил. Заметьте, что и сердце, и лёгкие находятся в середине грудной клетки. Именно поэтому, ощущая последствия, а не причины, мы принимаем ложное решение, что душа и эмоции располагаются где-то в районе сердца. Чувства испытывает мозг, а тело или иные органы — надпочечники, например, или гипофиз — на это реагируют, выбрасывая в кровь гормональный коктейль. Сердце — лишь моторчик, который двигает кровь по нашему телу — оно не может чувствовать.

— Постойте, Шурик! — Алиса явно растерялась. — А как же интуиция? Говорят же — «как сердце чувствовало»?

— Принцип тот же. Я думаю, хоть могу и ошибаться, что за интуицию отвечает старый, рептильный мозг и части эмоциональной лимбической системы, так сказать середина нашего мозга. Вообще, многие вещи, которым придаётся мистический характер, в итоге оказываются работой нейронов. Например, люди, побывавшие в коме или пережившие клиническую смерть, говорят о том, что чувствовали, как поднимаются вверх, видели своё тело сверху…

— Подождите, я об этом знаю, знаю, — оживилась Алиса. — Они рассказывали, что могли летать по операционной, видели себя сверху. Это-то как объяснить? Только с помощью души!

— Алиса, вы не дослушали, — нетерпеливо постучал он пальцем по столу. — То, о чём говорят эти люди, лишь иллюзия. Ведь реальность каждого из нас, — Александр поднял руки перед собой ладонями вверх, — это только то, что рисует мозг. Я ведь на лекции успел об этом сказать, вроде бы, или нет? Ну, так слушайте тогда. То, что мы видим, создаётся из мельчайших деталей, на которые глаз разбивает абсолютно всё, что видит. Дальше информация раскладывается, будто по каталогам: горизонтальные линии обрабатываются одними нейронами, вертикальные — другими, наклонные — третьими. Цвета определяются отдельно, движение тоже. Всем этим занимается наружное коленчатое тело, которое находится, условно говоря, на пути между глазами и зрительной корой.

И уже в коре эти фрагменты, скажем так, распределяются по слоям, а потом сливаются во всё более сложные объекты. Причём, на каждом последующем этапе реальность усложняется, потому что сначала подключаются шаблонные вещи — тень, перспектива, цвет, текстура, а в высших отделах даже прогнозирование направления движения. Подумайте, какой анализ нужно провести за мизерную долю секунды, чтобы отбить удар кулаком, летящий в лицо на огромной скорости?

Александр поднял палец перед собой и повысил голос:

— Но это не всё! Алиса, вы представьте себе, всё то, что мы видим — это волны от миллиарда миллиардов вибрирующих атомов в нашем поле зрения. Наша сетчатка регистрирует длину волны, происходит преобразование Фурье, и сигнал уходит наверх по сети прямо в мозг. По дороге он обрабатывается памятью и эмоциями, а затем интерпретируется. По сути, зрительная часть мозга работает с объектами, динамически складывающимися из того, что мы видим, и что мы об этом помним. Эмоции, как мы знаем, маркируют памятные события, позволяя им легче вспоминаться.

Алиса потёрла лоб, с трудом понимая, что Саша говорит, а он тем временем продолжал:

— Структуры слоями накладываются друг на друга по иерархии, то есть мозг создаёт сложную картинку из простых объектов. Вернее — две. Одна отвечает на вопрос «что?» и формирует объекты в поле нашего зрения, складывает их, как пазл, условно говоря. Вторая отвечает на вопрос «где?» и создаёт пространственную динамичную картинку — пазлы становятся трёхмерными, а изображение в них живым, двигающимся. Потом картинки «что?» и «где?» тоже, в свою очередь, сливаются, и это окончательное изображение получает конечную рациональную оценку. Или эмоциональную — если мы перевозбуждены, например.

Доктор сделал непонятный жест.

— Дальше из всех этих разрозненных частей формируется некий паттерн, который определяется корой головного мозга как какой-то объект или группа объектов. Подключаются ассоциации. Например, если мозг понимает, что к нему приближаются какие-то недовольные люди с шокером в руках, то тут же всплывают подробности из прошлого опыта — гопники, драка, боль и так далее. Причём, самое интересное заключается в том, что после того, как кора мозга распознала гопников, то их образ перестаёт быть объективным, поскольку вместо этого в голове создастся своя, уникальная картинка происходящего.

Алиса глупо пожала плечами, не успевая понимать, а её собеседник, по всей видимости, уже не на шутку разошёлся:

— Напомню, что зрительный путь идёт от глаз в таламус, а уже оттуда, через наружное коленчатое тело, в затылочную часть. Но! Из зрительной коры обратно, в таламус, мчится в шесть раз больше знаний! Мозг вычитает ненужные траты на получение той информации, что уже есть. То есть, прошлый опыт сравнивается с новой картинкой, и добавляется именно такая информация, какая считается важной. У всех она разная, потому что в неё входят личные воспоминания конкретного человека, его отношение к происходящему, ожидания от этой ситуации, текущее настроение и ещё тысяча разных мелочей. То есть мы с вами смотрим на одно и то же, но в голове у каждого формируется своя, как бы это выразиться, точка зрения, окрашенная радугой субъективных эмоций. Конечно, мир вокруг нас абсолютно реальный, просто все мы интерпретируем его по-разному. Понимаете?

— Да, это я вроде поняла, — она покрутила головой с непонимающим видом, — но причём тут внетелесный опыт?

— Ой, точно! Так вот, Алиса, возвращаясь к вашему вопросу. — Александр пожевал губы. — Итак, мы выяснили, что всё видимое нами — это пространственная ментальная картинка, созданная зрительной системой. Надеюсь, что вы понимаете — мы можем перемещаться только в ней, а никак не в реальном мире, да? Ничто не выскочит из тела, так как не во что перемещаться. Всё происходит внутри живого мозга — и разум, и эмоции, и даже умение ходить.

А вот когда нарушается работа отделов мозга, отвечающих за осознание границ своего тела, а есть и такие отделы, представьте себе — это угловая извилина, тогда человеку становится трудно перемещаться в пространстве. У нас в ликее, кстати, сейчас один такой больной до сих пор лежит на реабилитации. Заново учится ходить, не понимает, где заканчивается он, и начинается окружающий мир.

Эта самая ангулярная извилина как раз-таки соединяет информацию от различных долей мозга, и именно там мы распознаём границы собственного тела. Нарушение работы угловой извилины приводит к тому, что человек начинает беспомощно барахтаться в той пространственной картине, которую создал мозг, и тогда можно увидеть себя, парящего сверху, например. Вот так. Всё это — и то, что мы видим, и то, что мы чувствуем — результат работы миллиардов нейронов. Поэтому человек не летает по операционной, он перемещается в ментальной картинке, которую создал его мозг. Значит, если была травма или в мозг поступило слишком много какого-то вещества, то легко можно потеряться в просторах вселенной и летать хоть по космосу, хоть по операционной.

— То есть, вы всё же хотите сказать, что души нет? — раздула ноздри Алиса.

— Я хочу сказать, дорогая Алиса, — успокаивающе произнёс Алекс, — что я так думаю. А учёным свойственно ошибаться, ведь, вообще, наука — это дитя ошибок. Но, исходя из моих знаний, я считаю, что никакой души нет — есть только мозг и его работа, состоящая из огромного количества сложнейших процессов.

Алиса молчала. Было видно, что разговор почему-то доставляет ей неприятные чувства.

— То есть вы действительно хотите сказать, что души, которая болит и мучается, предчувствует беду — не существует? Что любовь и другие эмоции — это лишь работа мозга?

— Да. И влюблённость, и ревность, и все остальные чувства.

Алиса снова погрузилась в мысли.

— А экстрасенсы? Телепатия? Люди видят события, которые будут, предсказывают будущее. Как вы это объясните?

— Никак не объясню, я в этом не разбираюсь. Знаю, что измерений больше, чем те четыре, что мы можем ощутить сенсорной системой нашего тела, а что там в тех измерениях творится — мне не ведомо. Могу сказать лишь — если человек что-то увидел или представил — это точно работа мозга. Пока нейроны не создадут картинку, мы её не увидим. Вот за это я ручаюсь. Как бы то ни было, внетелесное тесно связано с соматическим.

На этот раз молчание затянулось, и Шурик решил немного сменить направление разговора:

— И ещё, поймите, Алиса, — он неуверенно улыбнулся, — я не психолог и не нейропсихолог, я преподаватель нейродисциплин. Это разные вещи. Нейропсихолог сначала делает томографию мозга, потом биохимию крови, возможно, возьмёт экспресс-анализ ДНК, после этого начнет создавать вымышленные ситуации и сканировать паттерны поведения. Одна, максимум две недели плодотворной работы, и карта вашего мозга будет нарисована. Тогда уже начнутся восстановительные процедуры, может, и медикаменты дадут. Вон, болезнь Паркинсона, например, за сорок лет до её возможного развития начинают лечить слабой стимуляцией чёрной субстанции…

— Да я прекрасно понимаю это, — перебила его Алиса, непонимающе фыркнув, и, сменив тон, перешла в наступление. — А почему вы не нейропсихолог, кстати? Вы же неплохо знаете черепушку, а эти мозго-психологи прилично зарабатывают.

— Ну, как сказать… — развёл пальцы Шурик и чуть помолчал, — понимаете, я всегда хотел стать великим учёным, получить Союзную премию или Нобелевку, на худой конец. Хотел делать научные открытия, совершать невозможное! Я с самого юного детства мечтал стать таким, с того момента, как впервые очутился на залитом светом пороге госпиталя, — Алекс словно окунулся в прошлое. — Я же был, мало сказать — ошарашен, я был потрясён! И уже с самого младшего ликея знал, куда мне идти! Я выбрал медицинский профиль, отучился два курса в Аквилейском ликее, потом вернулся и закончил Ахейский, сейчас пошёл в магистратуру, поскольку мне больше научная деятельность нравится, если честно, чем преподавательская. Сейчас нужно кандидатскую защищать, но пока некогда. На работе дел по горло, — врал Александр, пытаясь произвести впечатление и скрыть личный кризис. — Исследованиями хочу заниматься. Я пока ещё ничего нового не открыл, хотя есть кое-какие наработки, конечно…

— Так, а почему вы не нейропсихолог? Вы так и не ответили на мой вопрос. — Алиса вернула нить разговора в нужно русло. — Что вам мешает, не могу понять?

— Так это же совсем другой путь, — непонимающе заморгал глазами Алекс. — Одно дело открытия совершать, и совсем другое — обычная врачебная практика. Этим же нужно всё время заниматься.

— А сейчас вы чем занимаетесь? Какие открытия совершили? — Подняла брови Алиса.

— Ну-у-у, — начал он накидывать пуха. — Преподаю в Ахейском ликее, несколько раз ассистировал профессору Гавриловскому. Он очень известный человек! Начинал у нас в Ахее, потом перебрался в Аквилею. Знаменитый нейрохирург!

— Я знаю его, он папин знакомый. Вы тоже хотите таким стать? Нейрохирургом? — чуть улыбнулась Алиса.

— Не уверен, — пожал плечами Шурик. — Даже операции — это уход в работу, в рутину, а не открытия и не достижения. Несмотря на всю славу, память о хирурге забудется лет через десять. А я… я хочу большего! — и тут он смущённо заулыбался. — Я, наверное, выгляжу очень честолюбивым?

— Честно говоря, нет, — проронила Алиса, — вы вовсе не похожи на такого человека.

Возникла неловкая пауза. Шурик покраснел, а девушка, чтобы замять неприятный момент, тут же продолжила, всплеснув руками:

— А что это я вас-то допрашиваю на отвлечённые темы? Не для того я вас позвала. Я бы хотела, наоборот, услышать ваше мнение по своему вопросу. Мне-то что делать с моим молодым человеком? Дайте совет!

— Да чёрт его знает, милая Алиса, — обиженным тоном начал Шурик, закидывая ногу на ногу и скрещивая руки на груди. — Или вернитесь к нему, или найдите нового, что я вам ещё могу сказать? Если вы расстались по вашей вине, то нужно либо извиниться, либо забыть об этом.

— Извиниться? — вновь прервала его девушка. — Ну, уж нет. Я знаю столько ругательств, что хватит на несколько человек, а вот извинений, — она задумалась, — нет, ни одного не помню. Особенно, если я-то ни в чём не виновата!

Алекс взглянул на неё немного исподлобья:

— Ну, если виновен он, то либо прощайте его, либо больше никогда с ним не разговаривайте, или ещё миллион других вариантов может быть. Что тут подсказать? Я, правда, не могу дать совет в вашем случае. Это ваш путь, и вам принимать решение, куда на нём свернуть. Где есть любовь, туда и нужно стремиться, я так думаю.

— А что такое любовь, Шурик, дружочек? — раздражённо повысила голос Алиса. — Что это за зверушка-то такая, объясните мне! Вы же учёный, вы должны знать такие банальные вещи.

— Алиса, все это очень индивидуально, но с точки зрения…

— Не нужна мне ваша точка зрения, Шурик, — вдруг, недослушав, вскочила и заходила по комнате Алиса, — у меня своя есть, спасибо боженьке! И не нужно мне ничего говорить об этом!

— Да и я не против! — улыбнулся Шурик, чтобы снять нервозность. — Я считаю, что у каждого должна быть своя точка зрения. Лишь бы эту точку навязчиво не навязывали, а все остальное — мелочи.

— Дружочек, вот вы даёте советы, а сами ничего не знаете! — Алиса погрозила ему пальчиком. — Нам вместе хорошо, он любит меня, хоть и дурак, конечно! Думает, что он вытерпит и не прибежит! Но я, как хочу, так всё и происходит. По крайней мере, так раньше происходило. Спасибо боженьке, всё для этого имеется, — поправила она себе грудь. — Но когда он при всех такие глупейшие просто вещи говорит и делает, то это никуда не годно! Всё время чушь порет… У него ведь, что на языке, то и на уме — одни амбиции без желания понимать простейшие вещи. Папа сто раз ему говорил, что для возвышения нужно ещё и репутацию создавать! А если он ведёт себя, как пятнадцатилетний подросток, так чего же он удивляется, что и я меняю своё отношение, — укоряла она кого-то, глядя Шурику в глаза. — Когда он не пытается даже ухаживать, это что, любовь такая? Ничего не дарит, никуда не возит — это что, любовь, по-вашему? Нет уж, как он, так и я — так ведь? Если он ко мне так, то я ему вообще весь мозг вынесу! Вот такая у нас любовь! — она враждебно посмотрела на Алекса. — Так что же вы молчите, Шурик? А по-вашему, что такое любовь?

— Алиса, простите меня, — замялся, было, он, — если я вас разочарую, но я не особо в этом силён, были, конечно, но… — взмахом перста он предупредил её реакцию, — однако, я могу рассказать это только с точки зрения науки…

— Мне эта ваша наука до одного места, у меня своё правильное мнение есть! — Алиса цокнула и отвела глаза, а потом, без паузы, повернулась. — Так что же там наука говорит, не молчите уже, ну же?

Алекс неохотно продолжил.

— Ну, клинически установлено, что с физической точки зрения любовь — это усиленное выделение дофамина и окситоцина, плюс активизация полосатого тела и островковой доли, в то же время формирование определённого рисунка нейронных связей и так далее. И… — он заговорил быстрее, понимая, что она сейчас взорвётся. — Алиса, Алиса, мне сложно сказать, в чём именно у вас проблема. Я, правда, могу только предполагать, а это антинаучно. Поэтому могу сказать, что вам показано съездить к нейропсихологу хорошему, не пожалеть денег и двух неделек в стационаре. Там анализы возьмут, то да сё, мозг отсканируют, динамические тесты проведут для проверки, спец посмотрит, и вы получите более-менее ясную картину. Я и сам, наверное, в ближайшие дни так сделаю, — тяжело усмехнулся он себе.

— А у вас то, что не так? — вдруг удивлённо поглядела Алиса.

— Фрустрация у меня! — недовольно буркнул он и посмотрел в окно.

— Это когда живот болит? — спросила она.

— Да. Типа того.

— Ясно.

И разговор затих.

*

— А знаете что? — вдруг встрепенулась она через секунду.

— Что? — грустно ответил он.

— А давайте я вас подвезу, а по дороге просто поговорим? Не обо мне, не о вас, не о мозге или душе. Просто, я не знаю… О погоде там, или любимых книгах. Как вам идея?

— Идея? Отличная идея! Я буду этому очень рад, — чуть повеселел Шурик, — Хотя-бы до узла вашего докиньте. Мы, кстати, где находимся?

— Аргон. Вернее, в десяти километрах от Аргона. А вы что, разве не знаете, куда приехали? — удивилась Алиса.

— Меня на мобиле везли, поэтому я не сориентировался, — неловко оправдался вынужденный путешественник и предложил: — Можете добросить до остановки, а дальше я уж сам, на электробусе. Я в Мессене живу, кстати.

— В Мессене? Вот это совпадение! — отчего-то обрадовалась она. — Нет уж, Шурик, вы ко мне явились, проявили уважение, поэтому я должна вам помочь — довести до дома! Поехали. Я пойду у папы отпрошусь. Вас он мне точно разрешит проводить.

— А что, обычно не разрешает? — вытаращил глаза Шурик.

— Я… просто, понимаете, я немного наказана, поэтому нахожусь под таким, — она нервно похихикала, — негласным домашним арестом. Но для вас, я думаю, он сделает исключение. Подождите минуточку, дружочек.

И она торопливо скрылась за дверью, оставив его одного в этой светлой комнате с окном почти во всю стену и очень дорогой, изящной мебелью. Алекс потёр сначала подбородок, а затем и лоб, поглядел на грязные брюки и разорванный рукав куртки. Почему он её не снял? Как он к девушке пришёл в таком виде? Что она о нём подумала?

Да ничего — у неё парень, которого она любит, а ему исповедалась, как… как доктору. И зачем он только сюда попал? Только хуже стало, твою ж мать! Что в его жизни вообще происходит? Малака, ну почему у него вечно так? Делаешь, делаешь, а всё не в ту сторону! Может быть, прислушаться к Ринату Мансуровичу, он про какой-то путь втирал. Типа смотри, куда идёшь что ли? Или что-то такое? А как тут путь выбирать, если только успеваешь уворачиваться от летящих в харю приключений.

И когда это все началось? А, это он знает — с конференции. Точно! Его злоключения начались с конференции. И что такое там было, что изменило его судьбу? Да ничего особого, череда нелепых случайностей, каждая из которых немного поменяла направление пути.

Он ведь мог в то утро никуда не пойти? Мог. Причём, даже в самом простом случае — если бы банально проспал. Или если бы болела голова, то он тоже никуда бы не попёрся, но она почему-то не болела.

И вечером предыдущего дня, в пятницу, он вполне мог бы уехать к Наташке, например! И тогда никто бы до него не дозвонился. Но он решил идти домой, хотя она звала! А всё потому, что надел утром дырявые носки, и ему было стыдно.

В то злополучное утро он вовремя добрался до Ахейского узла, и маглев подошёл через несколько минут. Если бы он хоть немного опоздал на станцию, то приехал бы в Аквилею на тридцать минут позже, и нигде бы не выступил.

И вот что такое судьба, как не череда бесконечного выбора из множества вариантов обычных случайностей? Неужели его путь зависит от больной головы, дырявых носков и пунктуального машиниста маглева? Что или кто определяет, куда поворачивать? Пусть даже эти повороты незаметны, а выбор — неочевиден…

— Это я! Всё-всё, я отпросилась! — Алиса забежала в комнату и радостно продолжила. — Подождите, сейчас захвачу свой кардиган. И поехали, поехали скорее, мой милый Шурик, дружочек вы мой! В путь!

И завертелось.

*

Уже когда они ехали по федеральной трассе в направлении дома Алекса, Алиса предложила обращаться друг к другу на «ты». Он с удовольствием согласился на её предложение стать друг другу чуточку ближе. Девушка лихо крутила баранку своего красного мобиля и с улыбкой подмигнула:

— Какие планы-то на сегодня? Выходной же ещё! — спросила она.

— Я даже и не знаю. Вроде никаких: в душ сходить, переодеться, сапоги снять хотя бы!

— А я думала, что сапоги и разорванная куртка — это твоя парадная форма одежды, — залилась счастливым смехом Алиса. — Давай так поступим — я тебя высажу у дома, а сама поеду к своей подруге, она тоже у вас в Мессене живёт, в Арсинойской филе. Ия Курочкина, знаешь?

— Не-а. Она молодая?

— Да нет, взрослая уже, ей двадцать два.

— Ой, двадцать два — это ещё детский сад. Поверь словам опытного тридцатилетнего! — веско произнёс Шурик, картинно выпятив нижнюю губу.-

— Кхм-кхм, вообще-то мне самой двадцать один! И что-то не похоже, чтобы я ходила в детский сад, уважаемый Александр! — смеясь, произнесла она. У Алисы был замечательный голос: искристый, звонкий, радостный. Она завораживала каждой частичкой себя, и душа его пела просто от того, что он находился рядом.

— Так что?

— Что?

— Мы увидимся?

— Где?

— У Ии Курочкиной!

— У Ии?

— У Ии, у Ии!

— Хорошо, у Ии, так у Ии. Давай, я подойду к ней! А куда?

— На бульваре Аристомена. Знаешь, где это?

— Знаю, это в Арсинойской филе! А я в Асклепионской живу.

— Так вот, там, возле булочной, арка есть, а за ней трёхэтажный особняк.

— Тоже знаю! Там наша золотая молодёжь полисная собирается. Всегда у фонтана мобили стоят дорогие.

— Да-да, это мои друзья! А Ия — дочь хозяина дома. И сегодня там вечеринка. Если бы не ты, то я бы на неё не попала, — она заговорила торжественным голосом. — Поэтому, за моё спасение из лап огнедышащего дракона — то есть папы, я приглашаю вас на этот бал, сеньор Александро! — снова рассмеялась Алиса.

— Давай! Хороший план! Я — за! — радостно согласился он.

Тут мобиль резко дёрнулся вперёд, когда Алиса решила обогнать тихоходную старушку «теслу». Пользуясь паузой, Шурик решился:

— Алиса, можно тебя спросить?

— Спрашивай, конечно!

— А почему на конференции ты задала вопрос, не женат ли я?

В ответ Алиса звонко рассмеялась и ответила:

— Я бы тоже хотела тебя спросить — а почему ты именно мне предложил задать третий вопрос?

— Ты подняла руку, я подумал, что ни одна девушка ещё не спрашивала…

— Да не поднимала я руку, Шурик, дружочек! — с усмешкой прервала его девушка. — Ты просто показал на меня, и поэтому мне пришлось импровизировать! Я вообще не знала, что именно у тебя можно спросить!

— Как не поднимала? Я же видел!

— Да нет! Чистая правда! Я сначала хотела отказаться, но увидела, что весь зал смотрит на меня. И вот, выдала первое, что пришло на ум! — снова залилась она звонким смехом. — Ты уж прости, я ляпнула, не подумав! Что в голову взбрело, то и спросила. Но ты очень хорошо ответил, остроумно, мне понравилось!

— Ой, я болван! — в ответ расхохотался он, обрадовавшись неизвестно чему.

Так, болтая всю дорогу, и непринуждённо смеясь, они доехали до Мессены. Алиса высадила его на своротке с трассы, недалеко от дома, и, шёркнув резиной, полетела в центр полиса. А Шурик понёсся на крыльях счастья к себе по короткой дороге, через небольшой парк. Выбежав сквозь узкий проход в аллее акаций, которая служила живой изгородью, он бросился к подъезду и сначала даже не расслышал окрика.

— Молодой человек! Александр! Минуточку!

Он вздрогнул и повернулся. К нему спешил управдом, близоруко приглядываясь и громко вещая:

— Александр, Александр, постойте. Хотел у вас уточнить, что за молодые люди на мобиле искали вас позавчера? Я им сказал, что вы пошли на остановку, но мне показалось… Александр, что с вами? — выдал управляющий, подойдя поближе. — Почему вы в таком виде?

Алекс стоял перед ним с лохматыми волосами и разбитым лицом, в разорванной куртке, с левой рукой на перевязи, в испачканных джинсах и грязных сапогах. Чтобы избежать новых вопросов, он торопливо ответил:

— Здрасьте! Да вот, ездили с друзьями в лес… за грибами, и вот, несчастный случ…

— За грибами? В апреле? — сузив глаза, оборвал его на полуслове местный начальник. — По-моему, вы мне лжёте, Александр! Вы опять пили, и, судя по всему, ещё и дебоширили. Я бы хотел поставить вам на вид, что в нашем доме это категорически запрещается делать!

— Так и я не делаю, — начал оправдываться Александр и возразил. — Я что, с кем-то в доме поругался или окно кому-то разбил?

— Но ведь можете же, можете? — не унимался управдом. — По пьяной лавочке!

— Да по какой лавочке? — возмутился Алекс. — С чего вы взяли то, вообще. Ничего такого я не мог!

— Мог, я говорю! Что с пьяницы возьмёшь!

— Какого пьяницы?! Вы слова то выбирайте!

— Что?! Да вы как со мной разговариваете, молодой человек?

— А как с вами разговаривать? Чего вы ко мне прицепились, я шёл по своим делам…

— Прицепился? Это я прицепился? Знаете, что?! А поставлю вопрос о вашем выселении на следующем же общем собрании! Расскажу и про внешний вид, и про ваши пьяные загулы до рассвета, и про наш сегодняшний разговор. Прицепился я к нему, видите ли! Я значит, да? Знаете, кто вы? Да вы просто дурак! Пьяница и дурак!

С этими словами он в гневе развернулся и размашисто зашагал в сторону своего небольшого офиса, а Алекс побрёл к себе, чувствуя себя оплёванным. С тяжёлыми думами он поднялся наверх, подогрел воду и угрюмо залез в ванну, но отойдя в тёплой воде от потрясения, Шурик вспомнил об Алисе и подкрутил настроение на плюс. Быстро сполоснувшись и перекусив, чем попало (в холодильнике было старое молоко, хлеб, замороженная рыба и пучок петрушки), Александр переоделся в парадную форму, начистил туфли, надел лучший костюм, поправил галстук и направился на бульвар Аристомена.

В пути его терзал внутренний диалог с управляющим. И так и этак он пытался оправдаться перед собой и перед ним: давил интеллектом, сражал сарказмом, ставил в тупик — в общем, классически махал кулаками после драки. Но вопрос о выселении постоянно возвращал его в реальность. Он понимал, что это не пустые слова, а значит, придётся идти с извинениями, нести какой-то подарок, уговаривать, пресмыкаться, как он это называл. И никуда не деться, ведь тут удобно жить — и до остановки недалеко, и оплата не очень высокая, да и вообще — привык уже. Мысли его витали, пока, наконец, неизвестным образом не перетекли в оду Алисе. И он повеселел.

Настроение улучшилось, уровень серотонина поднялся, поэтому вскоре он сменил точку зрения. То есть он начал рассуждать о той же проблеме, но глядя на неё под другим углом. Например, а почему это он должен оправдываться? Что он, на помойке себя нашёл? На собрании всегда можно спросить, кому, интересно, он помешал? Никому! Может, он болтается по двору пьяный? Не было такого. Может, он кому-то отказывает в помощи? Нет. Кстати, некоторые жители по его протекции или обследовались, или лечились у него в ликее. Вот он всех их обойдёт и попросит сказать на собрании своё слово. А почему нет? И вообще, может быть ему поставить на голосование вопрос о смене управляющего? Ну, а что? Если к нему так, тогда он в ответ сделает революцию. Посмотрим ещё, кто кого. А оправдываться перед этим существом он не будет! Мерзкое чувство возникает, когда пытаешься оправдаться — это касается любых ситуаций, и тут, и на работе. Это сразу принижает, делает зависимым. Александр решил, что больше никогда в жизни не будет этого делать.

Хотя, если он проиграет на собрании по голосам, то выселят, и к гадалке не ходи. Ну и ладно! Что управляющий ему там скажет, что Алекс, мол, пьёт? Так пускай тогда…

Размышляя таким образом, он не заметил, как добрался до бульвара Аристомена и скользнул под аркой в тенистый сад. Взглянув на красивый трёхэтажный особняк, молодой человек вошёл внутрь, по дороге продолжая спорить с мерзким управляющим в своей голове.

— Э! Ты это, кто такой? — раздался окрик, и крепкий молодой парень перегородил путь Александру.

— Я? Я к хозяйке, к этой, как её… — сбился тот с мысли.

— Слышь, чё надо тебе тут, а? — уже с какой-то угрозой в голосе произнёс парняга. Он был раза в полтора шире в плечах, но почти на голову ниже Алекса. Сломанный нос и уши завершали картину, создавая законченный образ типичного борца.

— Я с Алисой, — неуверенно начал, было, он, но вовремя остановился, вспомнил свою недавнюю мысль, сменил тон и прекратил оправдываться, — я от Аттала Ивановича, вообще-то, приглядываю вот за его дочкой. — Он поправил наглаженный костюм, чувствуя себя в роли босса мафии, как минимум. И сразу перешёл в наступление. — А ты кто такой, парняга?

Круглое лицо крепыша мгновенно изменилось. Он тут же протянул пятерню, сделавшись радушным и радостным.

— Так бы сразу и сказал! А меня Лёха зовут. Лёха Молодой. Я на Витю Комара работаю! Будем знакомы!

— Будем знакомы, Лёха.

— Я тут за охрану как бы отвечаю.

— И как, получается?

— Что получается?

— За охрану отвечать?

— Так это, как сказать, — растерялся Леха. — Вроде получается.

— Ну, пойдём тогда, проводишь до Алисы, а то я тут в первый раз.

— Пойдём, пойдём, — весело махнул рукой крепыш и повёл наверх по мраморным ступеням туда, где громко играла музыка. Леха заливался соловьём: — Ты, это, извини, что я так резко. Просто все пьют, в бассейне купаются, а я, как видишь, на охране сегодня. Да ещё не отошёл со вчерашнего, башка трещит. Ты это, особо не напрягайся, у нас тут по-своему весело. Все друг друга давно знают, чужих нет, я с пацанами перетру насчёт тебя, расскажу, что ты свой. Ты, если что, не обращай внимания, они все пьяные. Мы в отпуск недавно пошли, завтра уезжаем на три недели со своими девчонками на Фракийский берег, в горы. Четвёртый класс, все включено. Рай! А тут уже третий день гуляем, провожаемся. Красота! Так что ты это, располагайся. А вот и Алиса, — и он повысил голос. — Элис, к тебе пришли!

Действительно, в глубине комнаты, на огромном бежевом диване сидели пять девчушек. Алиса расположилась посредине и через трубочку допивала огромный пол-литровый бокал. Справа, за барной стойкой разговаривали разговоры трое крепко сбитых парней, двое были в одних шортах, без рубах. Один из них сидел в кресле, второй — на барной стойке, а третий стоял, скрестив руки. В комнате царил полумрак, играла музыка, шторы заглушали солнечный свет, но в дальнем конце распахнутые настежь двери открывали прекрасный вид на зелёный сад, где, по-видимому, и располагался бассейн, потому что на одной из дверей сушилось широкое полотенце.

Все повернули головы к Алексу и оглядели его сверху донизу. Девушки с интересом, парни с вопросом. Леха Молодой подошёл к ним и что-то растолковал. Те понимающе покивали и подняли вверх правые руки, приветствуя его. Он ответил кивком и тоже поднял руку, показав открытую ладонь. А Леха потопал обратно вниз, подмигнув Алексу по дороге.

— Шурик, иди сюда, давай познакомлю с моими подругами, — перекрикивая музыку, немного нетрезвым голосом воскликнула Алиса и сделала приглашающий жест.

Алекс ещё раз кивнул парням, как бы говоря, что он тут с дружескими намерениями, и приблизился к девушкам. Некоторые улыбнулись ему, Алиса цокнула языком и подмигнула, а крайняя слева девушка восточной внешности похлопала рукой по дивану рядом с собой, приглашая присесть на свободное место. Покуривая кальян, она раскинулась на правом боку, на мягких подушках, в коротких спортивных шортах и белой свободной майке. Девушка подняла большие выразительные узкие чёрные затуманенные глаза, посмотрела ему в душу и спросила:

— Давайте знакомиться, сударь? Присаживайтесь, оцените кальян с великолепным табаком и кусочками индийского ароматизированного гашиша. Замечательная штука. Куришь себе потихоньку, куришь, а потом идёшь и кушаешь! Кстати, хотите печеньку?

Он оторопел от такого предложения, не зная, что сказать, как в ту же минуту её соседка — пьяненькая блондинка с округлым подбородком подняла бокал вина и произнесла весёлым пьяненьким голосом:

— Так это вы и есть тот самый Саша, спаситель нашей Лиски? Давайте знакомиться! Меня зовут Марго, а эта девчоночка рядом со мной, — она похлопала восточную девушку с кальяном по попе, — Рита. Но не Ритка, запомните это! — и погрозила пальцем.

Девушка имела смазливое личико и выдающиеся формы, её короткая полупрозрачная туника больше показывала, чем скрывала. Не сказать, что она была пышкой, скорее, имела сочные пропорции.

Следом за ней, закинув ногу на ногу, сияла великолепная Алиса, приглаживая шёлковые русые волосы, игриво покачивая туфелькой и удивленно поглядывая на гостя.

— Шурик, да тебя прямо и не узнать! Принарядился, похорошел, галантный кавалер, ей богу! Я весьма довольна собой, что тебя пригласила. Знакомься, это мои подружки, не важно, как их зовут, всё равно не запомнишь, да и их парни будут против вашего невинного, но очень откровенного знакомства, — и кивнула на двух оставшихся девушек.

Повернув голову и оглядев их, Алекс удивленно приподнял брови и тут же загрустил от того, что оделся, как кретин, потому что следующая за Алисой рыжая девушка сидела в одних трусиках и лёгком полотенце, наброшенном на плечи. Она крошила пластиковой картой белый порошок на небольшом плоском блюдце, стоящем на резном столике. Стол был низеньким, поэтому девушка достаточно глубоко нагнулась вперед, и от этого полотенце просто свесилось с шеи вниз, как и грудь девушки. Хорошая грудь, ничего не скажешь. А девушка между тем так увлеклась своим процессом, что даже не обратила на Алекса никакого внимания.

Пятая, кудрявая девушка в синем купальном костюме, больше напоминающем тоненькие ниточки с кусочками ткани, видимо, только что покрасила ногти, по крайней мере, в руках у неё были закрытый красный бутылёк и кисточка. Девушка сидела, поджав под себя ноги и дуя на пальцы рук.

— Вы откуда такой нарядный, гражданин, с симпозиума? — спросила она и, не дождавшись ответа, снова стала дуть на свеженакрашенные ногти.

Саша растерялся, не зная, что ответить.

— Девчонки, дайте человеку оглядеться! — весело скомандовала Алиса. — Шурик, дружочек, садитесь вон там — у Риты, покурите кальянчик, а мы тут с девочками ещё посекретничаем чуток, хорошо?

— Ладно, ладно, — молодой человек покраснел, понимая, что выглядит инородным телом в этой разбитной компании, смущенно пригладил брюки, присел рядом с Ритой и расслабил галстук, чтобы хоть немного соответствовать ситуации.

— А я вас знаю. — Сразу же произнесла Рита и протянула ему шланг кальяна. — Я в нашем ликее на экологическом профиле училась, направление сельского хозяйства, а вы на медицинском преподавали вроде бы?

— Да, да, — рассеяно ответил он, принимая мундштук. — Именно так.

— Вот, попробуйте тогда кальянчик, господин препод! Он великолепно расслабляет разум, не хуже ваших лекций.

— Спасибо, не откажусь, — чтобы избавиться от неловкого чувства, Саша взял трубку кальяна с медовым запахом губ Риты, сделал несколько глубоких затяжек и закашлялся.

Тут в разговор влилась Марго — девушка в полупрозрачной тунике. Она подвинулась поближе, качнув грудями, и заговорила громким шёпотом.

— Лиска сказала, что на вас кто-то у вас в полисе напал? И вы сдали сдачи, да? Ой, молодец! Скажите, а вам нравится драться? Вот мой муж говорит, что для него драка, как хороший секс, отлично снимает напряжение и бьет по мозгам. Я никогда не дралась в жизни и не хочу даже пробовать. Мне неприятно бить человека по лицу или по любой другой части тела, не понимаю, как это можно сравнить с занятием любовью. Секс — это круто! А вы как к этому относитесь? — безапелляционно уточнила она.

— Отлично, просто отлично! — лилась в это время беседа на другом краю стола. — Знаешь, Алиска, по-моему, ты просто в край уперлась! Он нормальный парень: занятой, деловой! У него потенциальных возможностей больше, чем у наших вон вместе взятых, особенно у моего, — рыжеволосая девушка с полотенцем, накинутым на плечи, мотнула головой в сторону парней. — Да, иногда не хватает времени на тебя, он в работе, но и у нас такая же история! Мышка, скажи? — Ия прекратила толочь белый порошок и кинула взгляд на кудрявую Светку, высоко подняв свои тонко изогнутые брови и тускло сверкнув уставшими голубыми глазами.

Светка поправила ниточки купальника, быстро оглянулась назад, на одного из парней, словно нехотя открыла рот и негромко сообщила:

— У нас уже тесной и глубокой связи не было знаете сколько? Недели три наверно! Приходит ночью, и спать сразу. Бывает, что даже выпивший, и то! Так раньше-то сразу на меня лез, а тут дрыхнет. И храпит, представляете?

На левом фланге дивана тем временем шел другой, не менее важный, разговор:

— А знаете, почему её зовут Рита, а меня Марго? — поджала под себя аппетитные ноги блондинка с пышными формами. — Потому что мы обе Маргариты. Я, она и я, представляете? И мы не сёстры! Поэтому мы и придумали себе такие непохожие имена, чтобы нас не путали. Просто у обоев… у обеих… у обоих имён есть достоинства и недостатки. Риту иногда называют Риткой, и ей это не нравится. Зато её можно уменьшительно-ласково называть — Ритуля. А у меня звучное имя — Марго, но с ним ничего не поделаешь, Маргуля — некрасиво ведь звучит, да?

В это время справа рыжая Ия уперлась локтями в колени и уже потирала нос, закатив глаза. Алиса внимательно и немного злорадно разглядывала её профиль. Девушка была не менее красива, чем она, но теперь в этой красоте присутствовал неуловимый налет увядания: тёмные тени под глазами, небритые волоски подмышкой, секущиеся локоны.

— Ну как? — поинтересовалась у неё Алиса.

— Уже начинает! — та несколько раз вздохнула и поморщила нос. — Мурашки побежали. И жарко стало.

— Сейчас я тебе усилю ощущения! — Алиса потянулась, протянула руку, взяла в ладонь свисающую грудь подруги и мягко её сжала, погладив. В ответ рыжеволосая Ия закатила глаза и издала утробный, глубокий стон.

Шурик вытаращил глаза на Элис, мнущую грудь соседки, и не сразу услышал, как Рита взмахнула пушистыми ресницами и неспешно проговорила:

— Вы мне когда-то нравились!

— Что?

— Вы мне нравились!

— Я? Нравился? Но почему? — пытался собрать в кучу мысли уже изрядно обкуренный и обескураженный происходящим Алекс.

— Просто нравились и всё! Вы же встречались с Иркой Ромашиной?

— С кем? Да, да, было дело, — пересохшими губами произнес молодой человек. — Хорошо, что тогда встречи между студентками и младшим научным составом ещё были не запрещены. Ей тогда только стукнуло восемнадцать, мне уже двадцать четыре, вроде бы. Она взрослый подросток, я подрастающий взрослый…

— А мне тогда шестнадцать было! Как давно мне было шестнадцать, и какой же я была дурой, когда не ценила каждую секунду жизни в этом возрасте, — плавным голосом сказала Рита и внимательно посмотрела на соседку. — А некоторые так и остались детьми!

Марго махнула на неё рукой и тут же сменила тему разговора:

— Представляете, все едут на отдых, а мой не едет, потому что он не пьёт, и что ему, типа, там с пьяной компанией делать? А раз он не едет, то и я не еду, представляете? То есть все мои девчонки на Фракийском берегу будут загорать, а я тут в Ахее москитов кормить. Все будут на пляже валяться, а я носки стирать! Справедливо, да? — завелась она. — Ему уже все сказали! Уже все подходили! И Мирон, и Светка даже — мы, говорит, присмотрим за ней. А он уперся, как олень на новые ворота и трясёт рогами! Хорошо, хоть Лиска тоже в полисе остается, будет не так одиноко!

— Трясёт! Рогами! — тем временем во весь голос рассмеялась Рита.

Справа же наоборот тихо зашушукались:

— Отсыпь мне чуток, на пару раз. Да давай я сама, — взяла пакетик Алиса.

— Друга что ли тоже угостишь? — спросила Ия, настороженно глядя суженными зрачками на уменьшающееся количество зелья.

— Не знаю пока, посмотрим. Он сейчас, когда переоделся, конечно, более-менее, а так — провинциал провинциалом. Живёт где-то на окраине, в третьем поясе. Там дороги ещё не бордюром, а по старинке — поребриком выложены.

— Аська, где откопала-то такого красавца? — спросила Ия, вытерев пот с лица.

— Ой, Ийка, дружочек, не томи ты мою душеньку разговорами, дай отдохнуть красной девице, — Алиса положила пакетик с порошком в сумочку, повязала себе невидимый оренбургский платок на голову и откинулась на подушку с почти пустым бокалом в руках, пристально глядя на подругу.

— Светка, а тебе он как? — обернулась рыжая Ийка к кудрявой соседке.

Та перестала махать пальцами, нагоняя воздух на покрашенные ногти.

— Болван болваном, чё могу сказать! — улыбнулась Светка и послала Алексу воздушный поцелуй.

Тот вообще расплылся — и от этого, и от общей атмосферы, и от почти неприкрытой груди рыжеволосой девушки, и от нехилой порции гашиша, которого в табаке было не кусочками, а целыми кусками.

— Привет, милый, — вдруг плавно соскочила с места Рита и, покачивая бедрами в обтягивающих коротких шортиках, поплыла навстречу одному из парней, который направлялся в их сторону. «Попа, как орех, так и просится на грех», — пронеслось в голове у Алекса.

Крепкий широкоплечий накаченный парень с развитой волосатой грудью и рельефными мышцами рук подошёл, нахмурив брови, и встал рядом, засунув руки в карманы. Рита подбежала к нему, обняла за талию и потерлась головой о его шею. Тот тут же улыбнулся, обнажив белые красивые зубы и перестав выглядеть пугающим.

— Привет, меня Сэм зовут, я тут старший. Это Рита, моя девушка, ну, ты в курсе, наверное, уже, да? — пробасил он ровным голосом и протянул руку. Александр из вежливости встал и крепко пожал её:

— Алекс.

— Работаешь на Аттала Иваныча, говорят?

— Скорее, помогаю из дружеских побуждений, — Саша понизил голос. — Кое у кого сейчас сложный период в отношениях, сам понимаешь.

— Да! Они вечно ссорятся, но потом мирятся, — покивал головой Сэм. — Пойдем с нами постоим, чё ты тут с кобылками, скучно наверное?

— Пойдем, пойдем. Девочки, Алиса, я к парням, не теряйте! — произнес Алекс, которого не на шутку накрывало* (наркотик оказывал влияние).

— Возвращайся, любимый, — поцеловала Рита Сэма в щеку.

*

Мужской разговор был более динамичен и касался извечных семейных ценностей.

— Я на работе уже прописался, копец! Привет, я Мирон! — лишь на секунду повернулся, чтобы представиться, крепкий мужчина в распахнутой рубашке с коротко подстриженными волосами, и снова продолжил втолковывать что-то своему товарищу, сидевшему на барной стойке с бутылкой пива. — Домой прихожу — спать валюсь, сил вообще ни на что не хватает, братуха. Хочу Светке на день рождения мобиль купить. Розовый. А она на меня ещё за это и сердится, прикинь? Что я стал меньше времени ей уделять. Но я не обращаю внимания, скажу я вам, я упираюсь и делаю. Теперь-то ты меня понимаешь?

У него чуть заплетался язык, как у выпившего, но в целом Мирон выглядел вполне себе бодрым.

— Нипель, — подал Алексу руку сверху вниз худощавый парень с острыми скулами и хмельными глазами и снова обернулся на Мирона. — Не, не понимаю, друган! Зачем ты так ради неё убиваешься? Я же вижу, что ты же вообще с работы не вылазишь. Я бы уже давно коньки отбросил. Ты же в прошлом месяце сколько объездил?

Этот даже немного приплясывал плечами, хотя музыка была гораздо спокойней.

— Четыреста двенадцать точек за месяц, братуха, прикинь!

— Четыреста двенадцать?! Да ты дебил, ты че себя расходуешь то так быстро? Четыреста двенадцать! Тормозни, друган! Светка это оценит, думаешь? — и Нипель сделал несколько глубоких глотков из бутылки.

— Оценит! Еще как оценит! Я почти накопил. После приезда подарю, братуха. Но есть ещё кое-что — я пока молчок про мобиль, ничего ей не говорю, только вам. И вы молчите тоже. Вот когда мы на Берег приедем, я ей об этом расскажу. Заценили мысль? Она, как узнает про сюрприз, весь отпуск меня облизывать будет, я тебе говорю, братуха! В предвкушении подарка, ну и чтобы меня отблагодарить, конечно. Ну как? Круто я задумал? А если наш общий знакомый свою отпустит с нами, то я знаешь чё? — он понизил голос, но было слышно, — я их уговорю на троечку без вопросов!

— С м-м и м-м? — удивлённо промычал Нипель, запикивая имена.

— Да, да, и я вместе с ними, братуха! — счастливо засмеялся Мирон, поглаживая намечающийся живот и наливая себе в рюмку виски.

— И что, снова не расскажешь, как было? — сурово подкинул дровишки в костерок разговора молчаливый Сэм.

— Не-а! — оскалил Мирон зубы в усмешке.

— А чё так?

— Да меньше знаешь, крепче спишь, Сэм!

— Не понимаю этого, — развел руками Нипель и допил бутылку пива. — Что такого-то — пацанам рассказать о своих половых подвигах? Сейчас же рассказываешь! Кого стремаешься ты, друган? — он почему-то вопросительно посмотрел на Алекса, который с каждой минутой все больше проваливался в ватную перину индийского гашиша и уже мало чего понимал.

— Да никого, братуха! — развел руками Мирон. — Ты сам посуди мозгой-то! Вот я сейчас пьяный, обнюханный сижу, языком треплю. Какой с меня спрос? Никакого. Ромчиком с самого утра заправляюсь третий день подряд, сам уже не понимаю, чего несу. Так ведь? Одни пустые слова и пьяные базары. Я прав? Я прав, скажу я вам! — сам себе ответил он. — А вот когда я сделаю, что хочу, то тогда я произведу действие, братуха. Что-то будет создано, понимаешь? Какая-то ситуация. И дальше она уже не рассосётся сама по себе, как пустая болтовня, она начнёт жить, может быть, во что-то перельётся, и этого уже не остановить. Когда действие произведено, его невозможно перемотать назад. И там, в этой ситуации, мы с её мужем ругаемся рано или поздно, девки наши попадают под чужие языки. И в какие дали это нас потом заведёт, никто не знает. Но! Между этой неприятной ситуацией и абсолютным спокойствием — всего одна вещь!

— Какая, Мирон?

— Золото.

— Какое ещё золото, друган?!

— Молчание — это золото, братуха! — ответил тот, пошлепал себя по животу, бахнул рюмаху и, довольный, откинулся на спинку кресла. — «Кто много звенит — тому некогда думать» — как говорит один умный человек, — шумно выдохнул он.

— Да с чего ты взял, что никто не узнает?

— А никому не выгодно, понимаешь? Мне? Я только что рассказал. Вам? Так вы только пьяные разговоры слышали. Девкам? Моя не из болтливых, сами знаете, да и вообще, моей даром не нужно кому-то рассказывать, что она нашу постель с кем-то делит, да и той тоже.

— Да он её не отпустит, ты чё! — фыркнул Нипель, открывая новую бутылку. — Он же знает, что она как бахнет* (выпьет) пять капель, так сразу у неё передок жим-жим на подвиги.

— Да все они такие, братуха, — махнул рукой Мирон, снова откручивая крышку бутылки с алкоголем. — Все они такие, сам знаешь.

Нипель опустил голову и удручённо покивал головой.

— Не все! Вон, Ритка у меня не такая! — вдруг не согласился немногословный Сэм и расправил огромные волосатые плечи. — И Алиса тоже. Да, Алекс? — обернулся он к тому.

— Не знаю, пацаны. Я в личные отношения людей не лезу, — Алекс засунул руки в карманы и покачнулся на каблуках. — Я за здоровье, так сказать, отвечаю, — многозначно высказался он, смутно понимая, что говорит. Парни вроде кивнули и опять начали разговаривать о своих делах, как через минуту к Алексу повернулся Мирон и, прищурив залитые синькой глаза, уточнил:

— А чего у Алисы со здоровьем?

Алекс облизнул сухие губы — его сильно накрыло с гашиша, и он в этом разговоре принимал участие, как зритель в кинотеатре на интересном, но не очень понятном фильме. А когда из фильма вдруг обернулись в зал, и, гладя на него, спросили: «А чего у Алисы со здоровьем?», то Алекс даже немного растерялся, не зная, что ответить.

*

Тем временем, в другой части огромной комнаты Алиса говорила, не задумываясь:

— Кстати, за здоровье вот ты сказала. У нас баба одна с работы мне недавно предъявлять начала. А мы с ней, короче, для её семьи разрабатывали план питания, всё просчитали, сделали заказ на неделю и всё — до свиданья-до свиданья. А потом она мне давай названивать, на встречи приглашать. Я, на свою голову, сходила и как охерела — она там мне целую личную драму выложила. Столько начесала, что я, под конец, как выжатый лимон была, аж тошнило, не поверите.

— Да, бывают такие — ноют и ноют, — покивала Ийка, пригладив рыжие волосы. — У этой-то какие проблемы? Мужик изменяет?

— Её, видите ли, парень бросил.

— Бывает, — Марго закатила глаза.

— Она считает, что виновата карма.

— Что? Серьёзно? — усмехнулась Рита.

— Ага, представь! — рассмеялась Алиса.

— Карма влияет на начало, а дальше сама.

Произнесла Светка, оторвавшись от ногтей.

— Ой, Мышка, ты наш маленький философ доморощенный, бороды тебе не хватает! — засмеялась Алиса.

— Есть борода. Вон внизу, на бугорке чернобурка лохматится, — тут же нашлась Светка, показав глазами вниз, и подруги грянули хохотом.

— Так вот, девки, — продолжила Алиса после снижения уровня смеха. — Она говорит, что в прошлой жизни с кем-то несправедливо поступила, и люди отвечают ей так же. Все её бросают, мол, все подставляют и пользуются добротой. А она ангел небесный, вся такая правильная — чёлочка, воротничок, юбка по колено, короче сама добродетель, бантика не хватает. А так-то сама заучка, родители обеспеченные, дали образование, много знает всякой белиберды из попсовых книжек и считает себя умной. И я вот, слышите меня, с ней рядом нахожусь, а саму от души воротит. Вроде и девка неплохая, но общаться просто невозможно.

— А чего невозможно? Она что, воздух портит что ли? Воняет? — тонко засмеялась Марго, но никто не поддержал.

— Причём тут воняет?

— А чё? У нас в школе была учительница, так от неё постоянно воняло потом и кошками, мы её Стинки звали, — попыталась обелиться Марго. — Тоже рядом было невозможно находиться.

— Ничем от этой не воняет, просто она какая-то не такая. То ли у неё завышенная самооценка, то ли она слишком приторная: улыбается чё-то, льстит, лебезит, видно, что всё у неё не по-настоящему. И ещё она постоянно жалуется — на погоду, на друзей, на парня, который её бросил, на родителей, на правительство даже. Просто вынос мозга, девки!

— И как ты с ней общаешься?

— Да никак! Я её просто отсекать начала, поняли? Отсекать! А она мне знаете чё? Ты, мол, такая-растакая, бестактная. А я ей знаете чё? Я ей — ладно, пусть я бестактная, а ты тогда какая — тактная что ли? — все хохотнули, а Алиса продолжила, подметив, что Светка даже не улыбнулась. — Она тогда и завиляла. Я ей говорю — и без тебя, мол, дел по горло, с подругами раз в месяц вижусь…

— Да, послушай, кстати! — щелкнула пальцами Марго, — ты нас точно забывать начала!

— Девки, да некогда мне!

— Вот она, дружба-то вылазит!

— С этой у тебя есть время, значится?

— Да-да, да-да! А с нами, значит, уже нет?

— Да, блин, я сама уже жалею, что с ней встретилась! Я аж ощущала, как она высасывала мою душу. Я серьёзно, девки! Она в меня вцепилась, что есть мочи, мы же друзья, говорит! Я говорю — какие друзья, ты чё, краля, берега попутала? Мы с тобой не подруги. Женская дружба — это нечто другое, чем у нас с тобой.

— Я вообще считаю, что многие думают, будто дружить — это нести друг другу горы всякой ненужной пурги. Мне кажется… — начала, было, Светка.

— Так ты просто Мышка, — со смехом перебила её Алиса. — И если ты всегда молчишь и выслушиваешь, то это же не значит, что все должны быть на тебя похожи?

— Главное — это выслушать и дать дельный совет, — вдруг раздался с галёрки голос Риты, и её чёрные миндалевидные глаза сомкнулись, словно подтверждая это.

— Ой, какая ты прям умная, — сразу отреагировала Алиса. — Главное, не перепутать совет с нравоучением, да ведь?

Рита промолчала, покосившись.

— А ты, Мыша, запомни, что всем присутствующим на твои проблемы насрать сто куч, — снова обернулась к Светке Алиса. — У каждого, копни только чуть, сразу найдутся тысячи отговорок, чтобы не помочь, когда будет нужно. Помяни моё слово!

— Ты набухалась что ли? — неприязненно встряла в разговор рыжеволосая Ия.

— А чё это? — дерзко ответила ей Алиса.

— Много лишнего ты говоришь, бабёшка.

*

— Не любитель я много говорить, ребята. — Алекс погладил себя рукой по подбородку, что-то обдумал и высказал. — Да что там скажешь на глазок, про здоровье-то? Нужна же проверка. А распространятся о том, чего не знаешь, да ещё в отношении других людей — это большая ошибка, не так ли? — тактично ушел от ответа Алекс, глядя на Мирона.

— Ты это верно сказал, — помолчав, веско произнес пьяным голосом Мирон. — Давно с Атталом двигаешься?

— Да как сказать. Я бы, может, и поделился сроками, но разные люди в них вписаны, у всех свои дела, свои секреты. Сказал одному, ушло другому, а третий сделает выводы. Так ведь по жизни?

Алекса несло.

— Да, братан. В точку задвинул! Дай пять, — протянул ему лапу Мирон. — В нашем деле язык должен быть короткий, а ум — длинный, так Аттал Иваныч говорит.

— Вот-вот, — важно покачал Алекс головой, — и в этом мы с ним тоже солидарны.

— А ты по жизни в какую сторону пылишь?

— Что? Не понял. — Выбился из темы Саша.

— Откуда халву берешь? — встрял Нипель.

— Каку халву? — почти растерялся Алекс.

— Ты чем занимаешься? — пояснил Сэм.

— А! Я вообще-то… вообще… доктор.

— Кто? — в упор вытаращился Мирон.

— Айболит? — заплёл языком Нипель.

— Что болит? — недопонял магистр.

— Да не. Я так. Шутейно, — отъехал, было, Нипель, отворачиваясь и вихляя, словно на шарнирах, но не смог удержаться от любопытства. — Ты нерусский что ли?

— Знаете, меня часто об этом спрашивают, — рассмеялся Алекс. — Мой папа русский, но он поздно узнал о моем существовании. Да, так тоже бывает, — парень грустно покивал головой. — В общем, мы с ним познакомились, когда мне было лет десять, но это долгая история, и не нужно о ней здесь. А мама родилась в Македонии, в горах, она по национальности гречанка, и вся мамина, ну то есть наша семья — греки, я с ними вырос, поэтому иногда не въезжаю в русские шутки. Есть такое. Но так-то я в основном русский, — сбивчиво объяснил Алекс и прищурил красные глаза.

— Ладно, братан, всё понятно, — расслабился Мирон. — Бухнёшь с нами?

— Да, чё не бухнуть, пацаны, — улыбнулся Алекс. — Давайте бухнём!

— Точно русский, — хлопнул по колену и захохотал Нипель.

*

— Аська, ты нерусская что ли, нормальных слов не понимаешь? Ты достала уже парня теребить! Отпусти его, чего ты исполняешь! Он же от тебя насовсем ушёл, зачем ты его опять к себе недавно звала? — втолковывала соседке Ия, зажав полотенце крестом под грудью. — Что ты его маринуешь, как томат в банке? Уже мне, Алька, уже мне его жалко становится. Перестань ты его ерошить, в конце концов! — с наездом высказывалась рыжеволосая девушка.

— Курочка, очнись, да какое твое дело вообще? — пощёлкала пальцами Алиса, будто проверяя подругу на вменяемость.

— Так ты определись с пациком* (парнем, молодым человеком)!

— А тебе-то какая разница, дружочек! — ехидно произнесла Алиса.

— Может, тут, знаешь ли, ещё есть желающие с ним поближе сойтись, так сказать, — внезапно ответила глупостью Ия.

— И кто же эти желающие? — затаила дыхание и понизила голос Алиса.

— Да вот есть такие! — поглядела на неё шальными глазами обнюханная Ия и вытерла пот со лба.

— Ты что-ль? — зло бросила Алиса.

— Пусть даже и я! — дерзко ответила Ия. — А Нипель возражать не будет, ты ведь знаешь, ему наплевать! — она повысила голос и явно играла на публику.

— Не много ли захотела, сучка обожратая?!

— Это я сучка? — завелась Ия. — Слышь, овца!

— Давайте успокоимся? — раздался голос Риты.

— А ты не командуй тут! — скомандовала Алиса.

— А ты голос не повышай! — повысила голос Рита.

Остальные промолчали: Светка делала вид, что сосредоточилась на ногтях, Марго заинтересовалась коктейлем. За девичьим столом воцарилась нервная тишина. Алиса заметила взгляд Шурика, ответила ему, показав головой в сторону выхода и вопросительно подняв брови. Тот кивнул в ответ.

— Ладно, я поехала тогда, — поднялась Алиса и делано поклонилась. — Спасибо вам, дружочки, за добрую встречу.

— Ладно тебе, — сменила гнев на милость Ритка, — давай, посиди с нами, а то опять на месяц пропадёшь.

— Ну, коне-е-ешно, оставайся, лапуля, — пьяненькая Марго похлопала её по попе. — Они просто пьяные, обнюханные и накуренные. Не обращай на этих дурёх внимания, оставайся, если что, я тебя смогу спрятать за своей широкой грудью, — пошевелила она статью.

— Нет-нет. Спасибочки, конечно, подружки, но мне пора! Я возьму пузырек, ладно? — без спроса схватила она чуть початую бутылку рома, стоящую на столе. — Мне и правда нужно ехать, Шурика вон домой завезти.

— Сама, смотри, не заедь под него, — под общий смех заявила Светка, трогая наконец подсохшие ногти.

*

— О чем вы там смеялись? — спросил её Шурик, когда они попрощались со всеми и спускались вниз.

— Да так, про Мышкины ногти. Красит их весь день, девчонки говорят.

— Да, да, — громко рассмеялся он, — я заметил. А почему, кстати, ты Свету Мышкой назвала?

— Так она мышка и есть. Я ж эту сучку кудрявую сто лет знаю, с детства, она всегда молчком, да молчком, как мышка.

— Понятно, — произнёс Алекс, не зная, о чём продолжить разговор и спросил первое, что пришло в голову. — Ну что, Элис, какие у тебя планы?

— Планы? Да, собственно… никаких, — девушка на секунду задумалась. — Домой не хочется, день ещё не закончился, с ними скучно — они пьют уже который день. Я как-то не очень люблю пьяных, — вышагивала она с бутылочкой рома в руке. — А знаешь что? Поехали на Прудок? Посидим, пообщаемся.

— Поехали. Круто! Я там отдыхал несколько раз, красивое место. Дорогое только.

— Да, недешёвое, — согласилась она в раздумье. — Но не обязательно в ресторан идти. У меня там лавочка есть, можно присесть на бережку, ром вот попить, — показала она бутылку.

— А тебе отец ничего не скажет? — вдруг проявил он заботу.

— Нет, я позвоню ему по домашнему коннекту, он увидит, что я действительно из дома, и нормально к этому отнесется.

— Так у вас дом на Прудке?

— Да, у меня там дом. Мы возле него мобиль оставим, а сами пойдем к берегу, там и дорожка красивая извивается между каштанами.

Шурик тут же воодушевился.

— Давай, я — за! Если что, я потом пешком до дома уйду — мне вдоль озера и налево.

— Отлично, а то я не очень хотела бы ехать ночью пьяная за рулем, — одобрительно покачала головой и так уже вполне охмелевшая девушка.

На том и порешили.

*

Но, пока они добирались до Прудка, сгустились тучи, а когда они подъехали к дому, зарядил ливень. Пришлось срочно забегать в дом. Когда зажегся свет в коридоре, то выяснилось, что у Элис сильно промокло платье. Алисе пришлось отлучиться на пару минут, и вскоре она вернулась в длинном махровом розовом халате с котятками и белых мягких тапочках, а промокшее платье, встряхнув, повесила возле камина. По всей видимости, на сегодня поход на Прудок отменялся.

Оглядевшись, Алекс восхитился внутренним убранством маленького, но уютного домика, обставленного со вкусом. Его уже отпускало с гашиша, но в голове до сих пор плыл туман, поэтому он ёрзал в кресле, не зная, что делать дальше. В это время Элис, нажав на кнопку пульта, разожгла электрический камин, подвинув к нему сушилку, затем достала бокалы, лед и колу, положила две большие тряпичные салфетки на столик и этими создала уют.

Сначала молодые люди молча выпили по полбокала коктейля, алкоголь подействовал и вскоре небольшое отчуждение, сквозившее между ними весь день, понемногу сошло на нет.

— Будешь «снег», Шурик? — спросила Алиса, первой прервав молчание.

— А что такое снег? — приподнял брови Алекс, хотя прекрасно это понимал.

— Это наркотик. Очень мощный, предупреждаю, — прищурила глаза девушка.

— Никогда не пробовал, — молодой человек развел руками и тут ответил честно.

— И это хорошо, Шурик, и это хорошо, — она схватила сумочку и начала в ней рыться, — потому что к нему можно быстро привыкнуть, если силы воли нет. Ийка с Нипелем, вон, плотненько уже сидят. Она скоро сторчится в сопли* (плотно подсядет на наркотик), будь уверен. У неё уже бессонница началась — это первый предвестник. И потеет постоянно. Скоро дозу увеличит и запараноит.

— А что дальше?

— Психушка, что ещё? Выйдет дурой. У некоторых башню сносит: из окон прыгают, кислоту пьют, глаза себе выкалывают. В общем, одна дорога.

— Ого, — испугался Алекс, находясь под действием гашиша, — так, может, и нам не стоит употреблять?

— Да не! Спасибо боженьке, мне можно — я редко, да метко, дружочек, — нашла она порошок и насыпала чуток на мизинчик. — Себе в удовольствие, понимаешь? В удовольствие-то можно, да ведь? — она повернулась с блаженной улыбкой. — Да и сила воли у меня ого-го! Хочу — употребляю, хочу — нет. Так что, будешь?

— Я не знаю, — замялся Шурика. — Просто никогда не пробовал.

— Ну вот, мы сейчас и распробуем, — сказала она и вдохнула в себя порцию порошка. — Первый раз — самый лучший, я тебя уверяю! — потёрла она нос, взяла Алекса за большой палец, насыпала туда из скомканного пакетика «снег», и протянула трубочку.

— А ты помнишь свой первый раз? — с совершенно наигранным беззаботным видом поинтересовался он, принимая трубочку дрожащей рукой и вдыхая вторую дорожку.

— Я не люблю об этом вспоминать, — нахмурилась она, но Алекс этого уже не заметил. Он не успел ещё отойти от порции наркотика из кальяна, как смешал его сначала с ромом, а затем посыпал «снегом», и уже через пару минут переполнился эйфорией эндорфинов, счастьем серотонина и таким количеством мотивирующего дофамина, что даже вскочил с места и заходил по комнате. Он как будто сначала нырнул в сугроб после баньки, а затем вынырнул оттуда добрым молодцем.

— Ого! Ого! — такими междометиями оценил эффект Алекс.

— О-го-го! — передразнила она, пританцовывая, сидя в кресле, и тоже, по всей видимости, чувствуя приход* (удовлетворение от приёма наркотика).

В ответ Алекс посмотрел на девушку так, что она даже засмущалась, как бы принимая его игру. А он не играл — на его глазах Алиса преображалась, превращаясь из прекрасной Золушки в ослепительную принцессу. Это порождало в нем такую бурю неподконтрольных разуму чувств, что он ощутил всю совокупность влюбленности, страсти и желания. Причем последнее чувство настолько преобладало над всеми остальными, что уже через пять минут он осыпал её комплиментами, а она, задорно смеясь от всей души, заставила его сесть в кресло, успокоиться и выпить ещё «Куба либре».

— Шурик, дружочек, — звонко заливалась Алиса. — Мы же договаривались о книгах разговаривать, вот давай и поговорим. Какая у тебя любимая книга?

— Камасутра, — ни секунды не задумался он, чем вызвал у обоих приступ оглушительного хохота. Отсмеявшись, они начали острить, вспоминая сегодняшний день. Алиса рассказала, как она удивилась, когда в её комнату ввалился помятый Алекс в порванной куртке, но вообще выпала в осадок, когда затем он вышел из дома в сапогах. Посмеявшись, они переключились на ребят, у которых недавно были в гостях. Алиса болтала, не переставая, словно тренируя язык:

— Вообще Ия с Нипелем живут, как два чужих человека. Едят, разве что, за одним столом, а спят в разных кроватях с разными людьми и считают это нормальным, представляешь? Нипель давненько с наркотой балуется, да и она тоже, причём это он сам её и подсадил на эту гадость, жалеет сейчас, наверное. Однажды, давно уже, Нипель с кем-то переспал под этим делом и Ия ему тут же отомстила с каким-то армянином. Он об этом, конечно, узнал, и ты знаешь, всё у них стало рушиться прямо на глазах, ты не представляешь как быстро. Собачатся постоянно, друг друга куда подальше посылают, а раньше… Ты бы знал, какая это пара была, Шурик, ох, ты бы знал! Он ведь её на руках носил, я в прямом смысле это говорю, да что там, Ия планировала замуж за него выйти, детей думала завести, они даже кольца купили. У них вся жизнь была, как праздник! Один большой непрекращающийся праздник — с алкоголем, танцульками, наркотиками. А потом закрутилось и понеслось!

Зрачки у Алисы стали настолько огромными, что Алекс буквально тонул в них.

— Просто сейчас всё иначе. Нипель совсем тупой стал в последнее время, прямо уже чувствуется сильная разница с тем, каким он был до этого. Он «снег» нюхает и «джет» курит через день, да каждый день. Вот точно дойдет до того, что папа выгонит его к чертовой матери, он уже как-то говорил об этом. А Ия все время его провоцирует, сучка тупая, с чужими мужиками заигрывает, типа, чтобы он обратил внимание. Очень вызывающе себя ведет, как шлюха какая-то, иной раз. Да ты сам видел. Голосисая* (без лифчика) ходит, типа она вся раскрепощенная такая — молодость, радость, топлесс, как у них говорится. А на самом деле — просто чтобы он увидел и заревновал. Я уже не знаю, то ли это она все ещё его доканывает, то ли ей понравилось? Ийку в последнее время прям несёт на приключения, особенно, когда обнюхается. Не понимаю, что она хочет? Все ждет, что Нипель психанет и что-то сделает, непонятно что. Морду ей набьет что ли?

Рассказывая об этом, девушка мягкими движениями поглаживала кожу на шее и между ключиц.

— Так вот, хоть Нипель и тупой, но умней Антошки, по крайней мере. Марго с ним живёт уже года четыре, три из них в браке, законном, а тот как был водилой, так им и остался — до старости дотянет с баранкой в руках, наверное. Я прямо так и вижу его стариком с геморроем на старой мобилке. И будет Маргушка женой шофера, и это с её-то внешностью, ты видел? У неё пятый размер, всё свое! Ни одной морщинки, круглая, как шарик, сдобная, как булочка. Мужики к ней так и липнут, как мухи на навоз. И что она с ним забыла? Сейчас Маргуша моя лучшая подруга из всех этих овец. Бездельницы они тупорогие: сидят целыми днями, сплетничают за спиной, деньги своих мужиков тратят, стервы. Светку я давным-давно знаю, она моей закадычницей была, а потом к Ийке переметнулась. Да она всегда такой была — падкой на всё блестящее. Всему вечно завидует, Мышь. Это кличка у неё такая — Мышка.

Алиса вытерла капельки пота со лба. Алекс тоже ощутил испарину, ему захотелось раздеться, но он не стал этого делать, конечно.

— Из них всех только Ритка более-менее, мебелью какой-то приторговывает, ещё и в Аквилею, в высший ликей поступать тоже хочет, как и я. Двигается куда-то, сучка узкоглазая. Сэм у Ритки хоть и хороший парень, он мой старый друг, но тугодум, мягко говоря. Хоть папа и говорит, что уважение возрастом не добывается, но пока он старшим в бригаде Вити Комара считается и подчиняется только Вите. Ему уже двадцать семь, вроде, а остальным парням по двадцать пять или что-то типа того. Мой парень… мой бывший парень… — она поперхнулась, — он их на несколько лет помладше. — Алиса закашлялась и перевела разговор. — А видел, какой Сэм здоровенный, видел? Одним взмахом может с ног сбить! Я сама была свидетелем. А так-то Сэм добрый парень, я давно его знаю. Да я всех давно знаю! Со Светкой даже в одном классе училась в схоле, представляешь?

Алиса взяла бокал и стала водить пальцем по кромке бокала. Шурик загляделся, не в силах оторвать взора от подобной красоты.

— Да и с Ийкой мы тоже вместе стали двигаться в ликее. Её отец старинный друг моего папы, поэтому мы с ней раньше были немного знакомы и быстро сошлись. Светка с нами конечно — раз она моей подругой была с допотопных времён, как говорится. И как-то так получилось, что сейчас Мышка с Мироном живёт, представляешь, как все запуталось? — криво усмехнулась она. — Эх, какое золотое время было, спасибо боженьке за те времена. Я тогда и начала со своим бывшим встречаться, Мирон со Светкой, Антоха с Марго, Сэм тогда один был ещё, и Ия тоже одна. Они, кстати, несколько недель вместе гуляли, но не получилось у них, разные они, сам видел.

Девушка поджала ноги под себя, отчего её халат призывно распахнулся. Алекс почувствовал, что ему стало трудно дышать.

— Так вот, а потом папе понадобился водитель, я Марго об этом случайно сказала, а она сразу же говорит — типа, пусть на Антоху посмотрит. Тот с самого детства мобилями увлекается, в шестнадцать лет водительские получил, прикинь? У кого сейчас в этом возрасте права? Единицы же! Да и Мирон с Сэмом за него слово сказали. В общем, с тех пор Антоха работает у нас. Потом папа Нипеля к себе взял — он наш родственник какой-то дальний. Он раньше, в детстве, тоже жил у нас, а потом уезжал на много лет, поэтому был свой и быстро влился в компанию. Ийка в него сразу без памяти влюбилась, как собачонка. И закрутилось. Чуть позже Сэм встретил Риту, не помню где… привёл, познакомил, и она тоже с нами стала гулять. Вот такая компания! Эх, какое время было! Сказка, да и только! Гулеванили ночами, пели песни, купались в озере, пили пиво. Я тебе серьезно говорю — у нас тогда самая крутая компания в полисе была, все парни работали на Аттала, а мы с девчонками все как на подбор — красотки, ты же видел да?

Он покивал с широко открытыми глазами и впервые открыл рот:

— А сейчас?

— А сейчас… сейчас всё не так, — скисла она. — Я, как ты знаешь, разошлась со своим. Ия с Нипелем тоже. Ну как, они ещё держатся вместе, типа. Живут в одной квартире, я бы так сказала. Раньше делили семейное пространство, а сейчас — совместную жилплощадь. Тут решили, что вместе поедут на Фракийский берег, типа, в последний раз, может, там что-то получится — восстановить отношения. Хотя я сомневаюсь, конечно. Очень сомневаюсь. Они себе туда уже гору «снега» заказали, а это значит, что там будет то же самое, что и здесь. Если ты делаешь то же, что и всегда, как можно ждать, что что-то изменится? Я не понимаю! Думаю, что там они окончательно разосрутся* (разругаются), и на этом всё.

— А ты?

— А я… А я туда не еду. С ними. Потому что, — погрустнели её очи. — Я наказана отцом. Д я и не хочу, если честно, — неуверенно хмыкнула она. — Марго, наверное, тоже не поедет — её Антоха-то тут остается, поэтому он и жену не хочет отпускать. И правильно делает, Маргушка хоть и неплохая девка, но потаскушка, между нами говоря.

Алиса допила бокал, Алекс последовал её примеру и заново разлил ром, разбавив его колой.

— Из них всех я только про Ритку ничего плохого сказать не могу, хоть и стерва она, конечно, та ещё: вертит своим мужиком как хочет, но так хитро это делает, что Сэм думает, будто сам всё решает, наивный. А вот Мышка — да она мышка и есть — всё молчком, молчком. Правда, может подколоть, конечно — язык у неё острый, но она чаще прячет его за зубами. Да и Мирон у неё одинаковый, тоже слова лишнего не скажет, типа по понятиям чести и всё такое. Вообще, хотя Сэм и считается старшим по возрасту, но главный у них всё равно будет, мне кажется, Мирон. Просто это он по многим вопросам принимает решения. К его советам даже папа прислушивается. Был бы он немного посдержанней, меньше своё мнение выпячивал — так сейчас бы о-го-го. Папа говорит, что у Мирона есть потенциал, потому что прёт вперед и не оглядывается!

— Просто нельзя идти вперед, глядя назад! — вдруг, в первый раз прервав монолог, к месту вставил Алекс, вспомнив чью-то фразу.

Алиса расширила глаза и удивленно поглядела на него, восторженно сказав:

— Шурик, да ты меня просто поражаешь!

От её слов и действия «снега» его окатило волной такого блаженства, что ему чуть не стало плохо. Состояние счастья мгновенно сменилось на тревогу, тут же возникло чувство беспокойства, ибо высокий уровень дофамина может не только доставлять удовольствие, но и ввергать в панику. Алекс принялся было затравленно озираться и тяжело дышать, но прикосновение её маленькой теплой и мягкой, как шёлк, руки быстро успокоило и снова окунуло в нирвану, где они вдвоём мгновенно нашли темы для разговора, перепрыгивая с погоды на любимые блюда, потом на музыку и места, где они были. Минуты летели, когда Алиса болтала обо все на свете, а Алекс слушал, получая от этого несказанное удовольствие. Иногда он довольно оглядывался вокруг — комната напоминала уютнейшее в мире место, где всем нам хочется быть. В голове звучало: «Дом, милый дом», а слова Алисы мягко играли на чувствах его души: определённые составы нейромедиаторов усиленно щекотали нейронные синапсы, многократно усиливая свое присутствие в разных частях мозга. С того момента, как они приняли «снег», их состояние изменилось, он ощущал, что стал другим человеком — уверенным в себе, открытым, отзывчивым, чувствующим мир на смысловом уровне.

Часа через два, выпив на двоих бутылку рома, но будучи почти трезвыми из-за продолжающегося действия «снега», они переключились на работу. Оказалось, что Алиса преподавала правильное питание и активный образ жизни, у неё были даже свои ученики. Вместе они отдыхали, занимались спортом, танцами, посещали косметологов, гуляли по лесу, ходили на концерты, играли в гольф и бридж, путешествовали. Всё это организовывала Алиса, неплохо зарабатывая, ведь богатые люди любят хороший досуг. Когда она сказала, сколько денег ей эта деятельность приносит ежемесячно, Алекс удивленно присвистнул и почесал затылок.

Он не ожидал, что на такой, как ему казалось, ерунде можно делать неплохие деньги, он то думал, что чем крепче работаешь, тем больше получаешь. А оказалось, не нужно сидеть по ночам над тетрадями или выполнять двойной план по количеству лекций, достаточно подумать, придумать, и тогда начнёшь зарабатывать, а не получать. Как просто! Тут он вспомнил про свою беспросветную унылую жизнь, загрустил и очень некстати ощутил, как наркотическое возбуждение спадает, уступая место классическому опьянению. С каждой минутой жар рома в крови ощущался все сильнее, а сугробы «снега» в лабиринтах нейронных связей таяли, как под полуденным солнцем.

Алиса, по всей видимости, чувствовала то же самое, потому что её речь перестала быть связной, а радостная улыбка все чаще становилась брезгливой:

— Некоторые мои ученицы вообще… Представляешь? Я им одно говорю, а они другое делают и потом удивляются. Одну тупицу уже полгода учу не употреблять пищу с содержанием холестерина, объясняю, что, в конце концов, жирная пища — всякие там яйца и мясо доведут её до инсульта…

— Да нет, не доведут, — икнул Шурик.

— Как это не доведут? Что ты, дружочек! Холестерин, то есть молекулы холестерина, входит в состав этого… липо… липо-чего-то-там… Жира, короче говоря. Он может быть как высокой плотности, так и низкой. Шурик, я всё это знаю, что ты! И вот эти жиринки скапливаются в кровеносном сосуде, на его стенке, из-за чего он сужается, и, в один прекрасный момент, происходит закупорка. Поэтому пища, богатая холестерином — печень или яичный желток, например, вызывает инсульты…

— Э-э-э, нет, не вызывает, — пьяно вздохнул доктор.

— Ты о чем, Шурик, как не вызывают-то? — чуть повысила голос Алиса.

— Ну так, не вызывают и всё.

— Да почему же? Сосуды в мозге какие? Кровеносные. Холестерин где? В крови. Жир попадает в сосуды и вызывает инсульт.

— Нет!

— Да как нет-то?! Что ты меня бесишь-то?! Шурик, дружочек, не надо так со мной разговаривать! — разозлилась Алиса.

— Ну, так я правду говоря… говорю, то есть, — уже немного заплетающимся языком ответил он, глядя в её осоловевшие глаза.

— Какую правду? — начала нервничать она. — Какую ты мне правду хочешь донести? Что в мозге нет крови? Ты дурак что ли? Ты мне тогда так и скажи!

— Я же нейрохирург, я как бы врач…

— Как бы срач ты, Шурик! — не на шутку завелась она. — Ты что, хочешь со мной поспорить что ли? Когда мы едим жирную животную пищу, то в крови накапливается много липо…, этого, я только что тебе говорила, как он? Этот…

— Липопротеин, — подсказал Шурик.

— Да! Много липопротеина, но не простого, а именно низкой плотности! Липопротеин низкой плотности, — старательно проговорила она. — Этот жир, как грязь в трубах, уменьшает проводимость кровеносных сосудов! Это называется «плохой» холестерин. А когда это происходит в мозге, то он может человека убить или сделать инвалидом, когда закупорит кровеносный сосуд и создаст тромб, который и станет причиной инсульта. Это значит, что пища с низким содержанием холестерина — это лекарство от инсультов, что я и говорю своим ученикам. Ну что, ты и с этим готов поспорить? — раздув ноздри заявила она, ожидая, что Шурик сдастся.

— С этим. Готов, — пьяненько рассмеялся парень.

— Ах, так! Хорошо, господин доктор. Хорошо! И на что мы спорим? — спросила она в полной уверенности, что тот откажется.

— Хоть на что, — непонятно почему развеселился Шурик, глядя на неё косыми глазами.

— А хоть на что! Без разницы тебе, значит? — разошлась пьяная девушка. — Дружочек, а ты рискуешь! Ой, рискуешь, мальчик! Не боишься, что потом испугаешься, если проспоришь?

Шурик отрицательно икнул и прикрыл рукой рот, испуганно улыбнувшись.

— Ну давай-давай… хотя, подожди… давай сначала до конца «снег» подметём* (употребим наркотик). А то что-то я в пьянку ухожу, нужно поправиться.

Она открыла пакетик со «снегом» и высыпала его на стол, сделав две дорожки. Отсыпав себе чуть побольше, Алиса глубоко втянула порошок через стеклянную узорчатую трубочку с белоснежной змеёй на тонком стекле, потом протянула её Шурику, который повторил все манипуляции за ней.

Его моментально вернуло назад, хотя и не так далеко как в первый раз. Но даже от повторной дозы он почувствовал в себе могущественную силу убеждения, дьявольскую уверенность в собственной неотразимости и небывалую чёткость мышления. И в то же время наркотик не овладел им полностью: молодой человек всё ещё чувствовал себя немного пьяным. «Неплохое ощущение», — подумалось ему, когда он снова, словно нырнул в сугроб, вынырнув из колодца с живой водой.

Алиса тоже преобразилась. Один лишь взгляд на неё снова вернул его в ту секунду, когда она поднялась навстречу в красивом платье. В тот миг он, словно попал в сказку и до сих пор оставался в ней, чувствуя себя её главным героем. Сейчас Алекс готов был сделать все ради неё, что угодно, лишь бы…

— Так что, — бодрым тоном ворвалась в его мысли Алиса. — Ты готов спорить?

— Спорить?! Всегда готов! — бодро воскликнул он.

— Тогда, если ты проспоришь, то ты должен мне одно желание, согласен?

— Какое желание? — дерзко уточнил Шурик.

— Я пока ещё не придумала, но ты должен поклясться, что выполнишь его по первой моей просьбе! Любое желание, дружочек! Ты сам сказал, что готов спорить хоть на что. Или сдаешься, мальчик? Отказываешься от своих слов? — брала она его на слабо.

— Нет-нет. Спорим. А что за желание может быть? Примерно?

— Даже и не знаю, что сказать. Может вполне невинное, типа съездить со мной за покупками, а может и посерьезней, всякое может быть. Моё желание и всё. Так что, дружочек, ты готов? — она состроила глазки и облизнула кончиком языка губы.

На Алекса снова накатило так, что он еле сдержался. Он чувствовал, что просто хочет её всей своей сущностью без остатка. По крайней мере, с точки зрения физиологии его тело было готово к этому на сто процентов.

— Спорим! — и он пожал её мягкую руку, ласковую, как молоденькая кошка.

— Погоди. А если я проиграю? — бархатным голосом промурчала она. — Что мне для тебя сделать? М?

— Знаешь что, Алиса? Сделай тогда мне минет! — вдруг услышал он собственный голос в ушах и немало поразился глубине и правильности ответа.

Девушка словно поперхнулась, её лицо внезапно поменялось, она растерялась, не зная, что ответить:

— Что ты сказал? Что мне сделать?

— Если проиграешь, то отсоси мне, Алиса, — на этот раз уже менее уверено произнёс он и пристально на неё поглядел. — Хотя, конечно, ты можешь отказаться от своих условий и спора. Ты же девочка, что с тебя возьмешь?

— Я девочка, и что с меня возьмешь?! Мне? Тебе? Отсосать?! — повторила за ним она, не веря в то, что услышала. — Ты вообще охамел, дружочек? Ты за свои слова отвечаешь, вообще?!

— Я отвечаю. А ты? — перебил её он.

— Я-то за свои слова отвечаю, понял?! И если ты…

— Так что тогда, принимаешь условие? — он протянул ей руку.

В её глазах возникло сомнение, поплясало немного и исчезло. Алиса раздула ноздри, твёрдо пожала ему ладонь и сказала жестким тоном:

— Хорошо. Ладно. Если проиграю я, то сделаю тебе минет, дружочек, хотя я очень и очень в этом сомневаюсь, но если проиграешь ты, в чем я уверена, то ты от меня так просто не отстанешь! Ты у меня поскачешь, как козленок вокруг колышка, слышишь? Ты так просто…

— Хорошо! Ну что, замазали?

— Замазали! — веско, по-мужски произнесла Алиса, разжав его ладонь. — Давай, дружок, попробуй мне рассказать, что я не права.

*

— Ладно, слушай, — ответил Алекс, ощущая в себе ораторский талант, помноженный на знание тематики, — вот скажи мне, Алиса, ты знаешь, что такое герпес?

— Герпес? — переспросила она. — Знаю. Это когда простуда на губах и иногда на половых органах есть, но редко. У меня не было ни разу. А при чём тут герпес, вообще?

— А при том, — начал Алекс, — что простой герпес встречается у восьмидесяти процентов населения, и, в основном, не вызывает ничего, кроме пузырьков на губах, ты это правильно заметила. Но иногда этот вирус попадает в мозг, по обонятельным нервам, например. И тогда он может привести к его разрушению: у одних людей развивается хроническая усталость, другие чувствуют несуществующие запахи, у некоторых развивается слабоумие, бывает, что пациенты даже умирают. В Аквилее недавно был интересный случай, когда женщина перестала свою кошку узнавать: она не могла вспомнить, что есть такие звери как кошки. Короче говоря, один и тот же вирус вызывает разные последствия. Всё зависит от того, где он живёт и развивается — в кровотоке тела или головного мозга. Это понятно?

— Понятно, и что? — фыркнула Алиса.

— Слушай дальше. Это значит, что кровеносная система тела и кровеносная система мозга различаются. Между ними существует препятствие, которое называется гематоэнцефалический барьер — этакая граница между головным мозгом и всем остальным телом. Он не даёт различным веществам: бактериям, вирусам и прочей гадости из крови, циркулирующей по телу — попасть в совершенно другую, более чистую кровь. По сути, этот барьер является защитником мозга от многих чужеродных веществ, которые легко могут его разрушить. Я тебе так скажу, что даже иммунные клетки не могут проникнуть сквозь него, их словно стена не пропускает. Кислород проходит, спирт, впрочем, тоже, да и крошечные частицы наркотиков, вот как сейчас. А крупные частицы, увы, к сожалению многих фармацевтов — нет. Можно придумать крутую действующую молекулу, но она окажется чересчур крупной для барьера.

А липопротеин, содержащий холестерин — это огромная белково-липидная молекула, слишком большое соединение, чтобы пройти через ГЭБ, как называют барьер нейрологи. Поэтому уровень холестерина, содержащийся в крови, напрямую не связан с уровнем холестерина в мозге.

Да, в мозге есть свой холестерин, он жизненно необходим для формирования новых синапсов между нейронами и для создания миелиновой оболочки, обволакивающей аксоны, если ты понимаешь, о чём я говорю. Вообще, ты не поверишь, но мозг — это орган с самым большим количеством холестерина в нашем теле, и это, повторюсь, не связано с питанием напрямую. В мозге есть специальные глиальные клетки, которые называются астроцитами, они и вырабатывают то количество холестерина, которое нам необходимо. Вот такие дела.

Поэтому, повторюсь, что ГЭБ — это такой барьер, который физически не сможет пропустить холестерин из крови в мозг, а это значит, что жирная пища напрямую не может вызвать инсульт, то есть ты проиграла, Алиса.

Алекс широко улыбнулся.

*

Алиса облизнула сухие губы и покашляла в кулачок — ситуация складывалась анекдотичная. С одной стороны, она действительно проиграла и не может нарушить слово, но этот парень, хоть он и симпатичный в целом хочет нереальную вещь. И что делать? Просто на первом и даже десятом свидании такое поведение для нормальной девушки её круга считалось всеми, да и Алисой тоже, аморальным. Хотя, в это же время состав наркотических веществ в крови легко проникнул через ГЭБ, взбудоражил мысли, что-то внизу её живота заполыхало, и она внезапно пришла к мысли, что грязные танцы на сегодня — это не так уж и плохо. С другой стороны:

— Я проиграла, признаю. Но вот скажи мне, Шурик, ты же вроде доктор? Умный причем, наверное, да?

— Такой, — замялся от неожиданного вопроса Шурик, — нормальный.

— А раз ты нормальный, то почему на такую хрень со мной поспорил?

— Ну, ты же согласилась. По сути, ты сказала: «Да, я согласна». А сейчас уже не согласна?

— Шурик, подумай сам, — отмахнулась от его сарказма девушка. — Как ты себе это представляешь? Вот я встаю на колени перед тобой, расстегиваю ширинку, достаю и все прочее… Вот так?

— Как-то так, ага, — дурачком засмеялся Шурик.

— А прикинь, я бы блеванула! — вдруг бросила она.

— Чего? — не поверил Шурик.

— Ты же весь вечер не мылся, вот бы я не вытерпела запаха и блеванула прямо тебе на штаны? — пояснила она подробней. — Прикинь, какой психологический шок у тебя бы остался на всю жизнь? А потом бы я ещё показала пальцем на твою пипиську и расхохоталась. Представил? У тебя бы год потом не стоял, — зло ухмыльнулась она. — Ну что, не ожидал такого поворота, дружочек?

Шурик что-то промолчал в ответ. Да, он не ожидал такого, если честно.

— Да ты не бойся, ты нормальный парень. Просто ты не с той карты зашел. Сразу с козырей начал, — вдруг победно засмеялась она, как бы прощая его.

— Да брось ты, с каких козырей? — попытался глупо отшутиться он. — С тузов?

— Да, да, с них, — погасила она улыбку. — Ну что, дружочек, как будем проблемку решать? Пойми, у нас так не принято.

— Что не принято?

— Вот это всё — не принято!

— А как у вас принято?

— Ха, — хакнула она, а потом задумчиво хмыкнула. — Хм!

— Ты пойми, — попытался объяснить он, — я же не знаю, что для тебя значило мое предложение. Может, ты из тех, кто не против лёгких связей? А как мне узнать, не проверив? Понятно? Вот ты расскажи мне, пожалуйста, что для тебя значил мой вопрос, растолкуй мне, ведь для того, чтобы тебя услышать, нужно, прежде всего, выслушать.

— Ха, — повторила она, собираясь с мыслями. — Наверное… наверное, сначала я была поражена, услышав такое, потому что считала тебя таким типичным парнем во френдзоне, а ты вдруг оказался другим. Потом я была раздосадована проигрышем, затем обескуражена тем, как мне придется исполнять твою ставку. Мы с тобой вообще плохо знакомы, я первый день тебя знаю, и ты мне такое предлагаешь! Для меня это шок, у нас так не принято, Саша.

— Да я понял, а как принято-то, скажи? — он пристально в неё вглядывался.

— Принято сначала почувствовать к объекту страсти сильную эмоцию.

— Я чувствую, — выпалил он. — Вот, правда, я чувствую!

— Что ты там чувствуешь? Шевеление в штанах?

— И это тоже. Но всё же, я чувствую, что… что я, наверное, влюбился, — открыто улыбнулся Саша, и Алиса вдруг почему-то покраснела. В камине треснуло полено.

— То есть ты попросил меня отсосать, потому что влюбился? — после долгого молчания она сощурила глаза и недоверчиво вытянула мордочку.

— Да, выходит так! — расплылся в довольной улыбке тот.

Алиса глубоко вздохнула и посмотрела на люстру.

— Мужики, вы вроде умные все, некоторые даже учёные, магистры, а такую херь несёте, просто нет никаких слов!

— Ты сейчас с кем разговариваешь? — хохотнул он.

— С тобой, дурачина! — махнула она рукой. — Ты понимаешь, что для того, чтобы добиться всякую уважающую себя девушку, тебе нужно научиться о ней позаботиться? А в чём я твою заботу увидела? Ни в чём. Все вокруг моё. Мобиль мой, дом мой, ром мой, спасибо боженьке, «снег» вон и тот тоже мой, — она саркастически улыбнулась.

«Мобиль папин, дом папин, ром и «снег» у Ии взяты», — подумал он, но вслух сказал: — Конечно, никакой заботы от меня ты ещё не видела! Но я постараюсь…

— Постараешься? Постарается он… — хмыкнула она. — А что это значит? Повезёт или не повезёт?

— Нет, скорей не так, — ответил он прямо. — Скорей, захочу или не захочу!

— Ах, вот как? То есть ты ещё можешь меня и не захотеть? Ты это хочешь сказать, или я ошибаюсь?

— Что ты, что ты?! Ты абсолютно права. Могу и не захотеть, вдруг ты мне минет не очень прикольно сделаешь, — все так же хохмил, не уступая, Алекс. — Проиграла ведь, не поспоришь.

— Я вообще сейчас до этого с кем разговаривала? — внезапно разошлась она. — Ты не услышал что ли ничего? Ни одного аргумента? Мне повторить? — и зашагала по комнате.

— Нет, нет, я все помню! Я же в адеквате* (адекватный). Ну, давай не сейчас, потом, когда сама захочешь, договорились? А вдруг? Однажды? А если? Что тут такого? Мы ребята молодые, чего нам? — пошёл он на мировую. — Давай отложим на потом этот вопрос. Я же всё понимаю, а сейчас ты тогда давай уступка за уступку. Сможешь сделать мне небольшое одолжение? — вдруг уже более спокойно произнес он, переводя тему. — Ничего криминального.

Она повернулась к нему и ехидно уточнила.

— Что за одолжение?

— У тебя тут есть другой халат? — озабоченно сдвинув брови, спросил Алекс.

— А-а-а, — озадаченно произнесла Алиса, — ну есть, а что?

— А какой он, можешь мне вкратце рассказать?

— Обычный халат, коротенький, лёгкий.

— А ты можешь его надеть?

— Надеть? А зачем?

— Любоваться!

— Мной?

— Да!

Алису пробрала дрожь, начавшаяся между ног и пронесшаяся вдоль позвоночника, рассыпавшись ярким приходом возбуждения в мозг. Она протяжно и глубоко вздохнула, а кожа на груди, которую открывало неглубокое декольте, покрылась розовыми пятнами. С неестественной улыбкой, с выражением на лице — «ох, уж эти поклонники!», грациозно покачивая бедрами, Алиса молча ушла в другую комнату переодеваться.

«Один-один — схватка продолжается», — подумал Александр, оставшись один. Её не было минут десять, и половину этого времени в доме явно слышался шум душа. Затем шикарная девушка с подведёнными глазами появилась в очень коротком кружевном халате телесного цвета. Он был таким лёгким, что буквально струился по телу. Неспешной, возбуждающей походкой красавица прошлась перед ним, по дороге включив негромкую музыку. Потом все так же неспешно остановилась в нескольких сантиметрах от него, обдав запахом духов и горячей женщины. Сердце Алекса застучало, как после быстрой пробежки, в руках почувствовалась дрожь, в голове творился хаос. А Алиса, как будто не замечая оторопь молодого человека, присела в соседнее кресло и стала задавать какие-то непонятные и бессмысленные вопросы. Что-то отвечая невпопад, безуспешно пытаясь вникнуть в суть, он восхищенно её разглядывал.

Минут через пять сила «снега» опять стала сходить на нет, взоры обоих затуманились, в то время как женский вокал в музыкальном треке определенно настраивал на лирическую волну с сексуальным подтекстом. Алкоголь снова побеждал, поэтому дальше всё происходило так, словно мелькали кадры в испорченном кино.

И вот.

Они вдвоем.

Медленно танцуют.

Целуются перед камином.

Играя, он покусывает её за шею.

Она томно шепчет ему: «Я без трусиков»

Тут же, возле камина, он проникает ей под халат.

Она, умудренная опытом, тянет его за руку на кровать.

Он плюхается на спину, а она — сверху.

Он расстегивает халатик, и тот падает вниз.

Кладет руки ей на бедра и скользит по её телу вверх.

Она начинает извиваться, но вдруг вздрагивает и замирает.

Обнаженная, она встает с кровати и затворяет дверь в спальню.