Преданье тёмной старины. Пути изгоев

Евгений Петрович Горохов, 2021

В XIII веке трое мальчишек Яков, Ефим и Алёша, жили в маленьком городке Москва, расположенном на границе Владимирского княжества. Спасаясь от интриг воеводы, трое друзей бежали в Крым, где стали жить в половецкой орде. Половцы воевали с монгольскими туменами Субедея – богадура, и трое друзей попали в плен. Монголы продали Ефима и Алёшу в рабство, а Яков вступил в тумен Субедея, впоследствии он продвинулся от простого воина до советника Чингисхана. Его друзья Алёша и Яков оказались в Александрии на невольничьем рынке. Ефим стал мамлюком, а Алёша ассасином. Пройдя обучение в крепости ассасинов Аламут, Алёша получил приказ убить императора Священной Римской империи Фридриха II. Ассасины внедрили Алёшу в свиту императора, однако тот не убил Фридриха II, а стал его доверенным человеком. Император отправил Алёшу с поручением в Новгород. Много приключений выпало на долю троих друзей.

Глава 2

Берёза моя берёзонька,

Берёза моя белая,

Берёза кудрявая,

Стоишь ты берёзонька посреди долинушки,

На тебе берёзонька листья зелёные,

Под тобой берёзонька трава шёлковая,

Любили на Руси берёзу, потому, и песни о ней складывали. Как не любить это дерево?! Едет путник по дремучему лесу, на душе смутно, кошки скребут: не ровен час, тати^[35] налетят, мошну^[36] и коня отберут, да и самой жизни лишат, или из кустов набросятся кикимора и леший, защекочут до смертельной икоты, в болото на съедение уволокут. Но вот появились в лесу берёзы, а от их стволов стало белым — бело. Посветлело кругом, повеселело на душе у путника, и не так страшно. А каков сок у берёзы?! Сладкий и приятный. Полезна берёза во всём: положи в костёр берёзовых полешек и запали, быстрее любого другого дерева загорит. Столы да лавки из берёзы выпилишь — лёгкие и удобные. Из бересты^[37] плетут лукошки^[38] и короба. Ещё в земле русской, на бересте писали письма.

В 1030 году новгородский князь Ярослав Владимирович, прозванный Мудрым, повелел собрать триста детей поповских и старшин. Князь приказал монахам — писцам обучить их грамоте. Те дети, отучившись в первой на Руси школе, стали учить грамоте других. Первыми выгоду от знания грамоты почувствовали купцы. Раньше купец учёт товаров вёл знаками, которые были понятны только ему, теперь другое дело: можно проверить учёт товара, произведённый другим купцом, или самому написать деловое письмо, раньше для этого писца нанимать приходилось. От купцов, шагнула грамотность в терема боярские и княжеские, избы посадские^[39] и крестьянские. Стала Русь грамотной, а раз люди, живущие в стране, грамотные, значит, они станут писать друг другу письма. А на чём писать? Бумага дорога, на ней пишут книги в монастырях и княжеские грамоты в детинцах. Принялись люди писать на бересте, благо берёз на Руси много. Удобно, оторвал со ствола дерева полоску бересты, взял кресало,^[40] и царапай письмо. Хочешь с извинением к брату:

«Поклон от Ефрема брату моему Исухии. Ты разгневался, не расспросив меня. Игумен^[41] послал меня с Асафом к посаднику за мёдом, а я отпрашивался, но он не пустил. Пришли мы, когда уже звонили на молитву. Зачем же ты гневаешься? Ведь я всегда при тебе. А зазорно мне, что ты злое про меня говорил. И всё же кланяюсь тебе братец мой, хоть ты такое говорил. Ты мой, я твой!»

Вот деловая переписка купцов:

«От Терентия к Михалю. Пришли коня, с Яковцом поедет Савина дружина. Мы с Григорием в Ярославле живы — здоровы. Так что ты посылай до Углича, как раз туда и едет дружина».

Пишет девушка парню, (само собой письмо без имён):

«Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь?! Что неделю ты ко мне не приходил. А я к тебе относилась как к брату! Неужели я тебя задела тем, что посылала к тебе? А тебе я вижу не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под глаз людских и примчался. (Дальше идёт большой разрыв в строке)… никогда тебя не оставлю. Буде даже по своему разумению задела, если ты начнёшь надо мной насмехаться, то судить тебя будут Бог и моя худость!»

Письма, на бересте прочитав, выбрасывали. Так и валялись они в земле до наших дней. Больше всех их обнаружили в Новгородской области, не потому что там народ был более грамотный, а от того, что почвы там такие, в которых береста лучше сохраняется. На Руси всякое писали на бересте, подчас и доносы. Тиун Жизнебуд нацарапал на бересте подмётное письмо^[42]. Понёс он его к воеводе Гойнику, а было в том письме написано:

«Князь Святослав по воле брата старшего Юрия^[43] ходил в ханство Булгарское и пожог Омель — город.^[44] Правитель Булгарии Челбир обиды терпеть не будет. Договорился он с мордовским князем Пургазом идти в княжество Владимирское и пожечь Дмитров, любимый город князя Юрия. Тебе же в награду за службу, дадим городок Москву, которым владел дед твой Степан Кучка. Москву мы у князя Юрия отберём и тебе вернём, ибо слуги наши должны быть вознаграждены».

— Ишь чего удумали! — испугался воевода Гойник, прочитав письмо. Положил он бересту на лавку, и в волнении забегал по горнице. Остановился перед Жизнебудом, указал на лавку, где лежало письмо: — Где взял?

— На Гостевой горе Износок обронил, а я подобрал, — поклонился тиун. Уставился он взглядом в пол, известное дело, когда творишь чёрные дела, глаза выдать могут. Глядя в пол, продолжал Жизнебуд: — Износок как раз о чём-то с Алимом Ясиничем шептался, да всё письмо ему показывал.

— Значит Износок и Алим с мордвой якшаются? — задумался воевода, стоя в «красном» углу и глядя на иконы.

— Известное дело! — оживился тиун. Всё у него получилось, поверил воевода письму подмётному. Подошёл он к Гойнику и горячо зашептал: — Князь Юрий Долгорукий не зря Степана Кучко жизни лишил, потому, как боярин этот из мери был. Они испокон веку с мордвой дружили, не зря же многие меря веру нашу, отринув, к мордве ушли. Боярин Кучко только на словах православным был. Князю крест на верность целовал, а сам фигу за спиной держал. За это самое Кучковичей и выкорчевали, да семя осталось.

— Значит, мордва с Челбирем задумали зло сотворить, — задумчиво проговорил воевода, уставившись на икону «Спас Нерукотворный».

В дремучих лесах междуречья Волги и Оки обитали племена, которые русские звали «мордва». Люди, обитавшие в этих местах, сами себя так не называли, в отличие от русских, друг друга они разделяли. В тех лесах жили два племени: мокша и эрзя, (самоназвание этих племён). Обитали племена в одних лесах, но язык и обычаи у них были разные. Их интересы сталкивались, потому эрзя и мокша между собой часто воевали. Князем мокши был Пуреш, а правителем эрзя Пургаз. Хоть и воевали между собой эрзя и мокша, однако были они верными союзниками Волжской Булгарии. По этой причине, булгары могли неожиданно нападать на Русь, а русским дружинам, чтобы добраться до Булгарии, нужно пройти через леса, где обитали эрзя и мокша. Скрытного набега у русских на Булгарию не получалось.

Самым южным городом Владимирского княжества, следовательно, и русских земель был Городец Волжский. Русские купцы хотели плавать по Волге до Булгарии, и дальше в Каспийское море. Однако через земли мокши и эрзя, это делать было опасно. Нужен был город на Волге, по течению ниже Городца. Правитель Волжской Булгарии, защищая своих торговых людей от конкуренции со стороны русских купцов, подбивал мокшу и эрзю, грабить русские купеческие караваны. Так продолжалось до тех пор, пока князь Юрий Всеволодович, не разобрался в мордовских делах. Он заключил союз с мокшанским князем Пурешем, обещав защищать его от эрзя. Юрий Всеволодович сообщил Пурешу, что для его защиты, русским требуется построить крепость на землях мокши, князь даже подобрал удобное место для будущей крепости, на слиянии рек Волги и Оки.^[45] Для того что бы правитель Волжской Булгарии хан Челбир, не вздумал препятствовать строительству новой русской крепости, князь Юрий Всеволодович летом 1220 года послал младшего брата Святослава с дружиною под руководством воеводы Ермена Глебовича в Булгарию. В том войске, кроме владимирской дружины, были полки из Устюга, Ростова, Мурома и Переславля — Залесского.

Пургаз — князь эрзя, сообщил хану Челбиру о том, что русская дружина плывёт по Волге на стругах. Булгарский правитель успел собрать войско под руководством сардара^[46] Газана и двинул его на Ошель.

Бой между русскими и булгарами произошёл 14 июня 1220 года. Испугавшись натиска русских воинов, булгарское войско побежало и укрылось за стенами Ошеля. Русские приступили к штурму города. Ошель был деревянным, и русские ратники стреляли стрелами, на концах которых была зажжена пакля, обычная практика того времени. В городе начался пожар, люди выскакивали и тут же попадали в полон к русским воинам. Сардар Газан с несколькими воинами выбрался через малые ворота Ошеля и смог ускакать от погони. Как раз в то время, вверх по Волге плыли струги византийского купца Прокла. Он привёз в Москву весть о победе русской дружины над войском булгар. Это обстоятельство и натолкнуло тиуна на мысль, связать Алима Ясинича и Степана Износка с мордвой и булгарами.

— Забить Износка и Алима в колоды, и отправить во Владимир, на суд князя, — решил воевода.

— Не доверяй этого дела Горыне Сварите, — подсказал тиун, — обучает он ратному делу мальцов Износка и Алима. Услать его подальше надо.

— Это сделаем, — кивнул Гойник.

Спускаясь с крыльца воеводского терема, радовался Жизнебуд, как ловко удалось провернуть дело.

«Забьют в колодки Износка и Алима, и будет свободно торговое место!» — райские птицы пели на душе у Жизнебуда.

— Гости едут! Гости едут! — заорал ратник со сторожевой башни.

— Гости приехали! — разнесли по городку босоногие мальчишки.

Это означает, плывут по Москве — реке струги купеческие. Пристанут они возле Гостевой горы, на которой находятся лабазы^[47] Алима Ясинича.

«Давай, давай, сгружай товар в лабазы, завтра всё моё будет», — злорадно подумал тиун, и взыграли гусли в душе у него, не удержавшись, запел Жизнебуд:

— У князя Владимира,

У солнышка, у чела — время,

Было пированицо честное,

И радушно, и порядошно,

Пили, ели, прохлажалися.

Пока шел, припевая Жизнебуд к себе в усадьбу, Алим Ясинич на реке встречал друга и родственника, сурожского купца Ердоса Аеповича.

— Здравствуй друг любезный, — обнял его Алим, едва купец спрыгнул со струги на берег.

— Привёз я тебе вина сладкие, да не итальянские, а из самой Византии, — говорил купец, обнимая родственника московского, — а ещё виноград да персики, бисер и парчу.

— Степан товар примет, а мы пойдём с тобой выпьем мёду сладкого, и потолкуем, — обнял за плечи родственника Алим.

— Вижу по тебе, в долг товар просить будешь, — рассмеялся Ердос. Он обнял Алима: — Дам, конечно. Как не дать?! Родственники же мы с тобой.

Оставив Ердоса отдыхать, отправился Алим к своим лабазам, где его ключник Степан Износок принимал товар. Хоть Степан и занимал холопскую должность, однако у друга своего служил «по ряду» (то есть по договору), потому как не холоп он, а вольный человек. Алим подошёл к лабазу в тот момент, когда приняв товар, собрался Степан лабаз закрыть.

— Когда Ердос собирается возвращаться? — спросил он, задвигая засов.

— Недель через пять — шесть. Они идут в Новгород, — Алим подошёл к двери лабаза. Остановил за руку Степана: — Погоди, не затворяй, дай на товар взглянуть.

— Хороший товар, — Степан отомкнул запор и раскрыл дверь.

Алим вошёл в лабаз и вставил лучину^[48] в светец,^[49] взял лежавшее на полке кресало,^[50] высек искру, и зажёг трут,^[51] а от него лучину. Для того что бы от искры лучины не случился пожар, светец крепили в плоском сосуде, куда наливали воду. Ставя светец на полку, услышал Алим, как разговаривает Степан с тиуном Жизнебудом.

— Где Алим?! — грозно вопрошал тиун.

— В лабазе, товар осматривает, — ответил Степан. Он оглядел ратников, пришедших с тиуном: — А чего это вы братцы мечи нацепили?

— Приказал нам воевода забить вас с Алимом в колодки, и во Владимир отправить, — вздохнув, ответил Первак, один из ратников московской дружины.

— Погодите братцы! Да как же можно людей безвинно в колоды забивать?! — закричал Степан.

— Сможем, всё сможем, — не сдержался и засмеялся Жизнебуд. Он махнул рукой: — Вяжите Алимку!

Всё происходящее на улице слышал Алим.

«Меня как тать в колоду забить!» — возмутился он, и вынул из сапога нож.

Двое ратников вошли в лабаз, третий следом. Они не сразу увидели Алима, а тот, подскочив к одному из воинов, и воткнул ему нож в горло. Захрипев, ратник повалился на бочонки с вином. Алим метнулся ко второму, и окровавленным лезвием, полоснул его по лицу.

— Убил супостат! — заголосил ратник, хватая Алима за руку, падая, он увлёк за собой Алима, тот, пытаясь освободить руку с ножом, опрокинулся на стену лабаза, сбив с полки светец с горящей лучиной. Пока Алим вставал, третий стражник успел выхватить меч из ножен, и зарубил купца. Услышав, как воюет в лабазе его друг, выхватил Степан засапожный нож, и воткнул его в бок Перваку. Ратник поленился надеть кольчугу, за это поплатился своей жизнью. Один из ратников оказался расторопным, и рубанул Степана мечом. Оставшимся в живых стражникам велел Жизнебуд оттащить тела Алима и Степана на берег Москва — реки, а сам побежал к воеводе.

— Не простят тебе Яков и Ефим смерть отцов, — напугал тиун Гойника, — Кучковичи народ мстительный. Вспомни князя Андрея Боголюбского.

— Что же делать-то теперь?! — запричитал воевода. Он поманил тиуна пальцем и зашептал ему на ухо: — Надо поймать их, и в поруб упрятать.

Оглянувшись кругом, воевода закончил:

— А ночью придушить.

— Точно! — зашептал Жизнебуд. Он тоже оглянулся: — А потом камень на шею, и обоих в речке утопить.

Тиун развёл руками и улыбнулся:

— И концы в воду!

Подошёл воевода к «красному» углу, помолился на иконы, повернувшись, велел:

— Сделай всё, как сам придумал, а потом, проси у меня что хочешь.

— Не хочу тебя утруждать своими просьбами, — развёл руками Жизнебуд, — отдай мне за услуги лабазы Алимовы с товаром, вот и всё.

— Бери, — легко согласился воевода.

Пока тиун хлопотал, чтобы присвоить себе чужой товар, в лабазе Алима Ясинича от лучины загорелась солома, в которую были уложены глиняные кувшины с вином византийским, и случился пожар. Разговор воеводы с тиуном подслушала Ярица — дочка Гойника. В тайне вздыхала она по Ефимке Ясиничеву, а услыхав, что замышляют отец с тиуном, решила спасти любимого. Послала она служанку Машку предупредить Ефимку. Пока бегала Машка, разыскивая Ефимку, лабазы Алимовы сильно разгорелись, потушить их не было никакой возможности, хоть и река рядом. Сгорел весь товар.

Узнав от Машки, какая опасность грозит Ефимке и Якову, спрятались три друга в Бору. Решали: что делать?

Пошли они к Ердосу Аеповичу, рассказали ему всё. Тот предложил Ефиму и Якову плыть с ним в Новгород, а потом в Сурож.

— Здесь вы теперь как есть изгои, — невесело усмехнулся купец. Он указал пальцем на Ефима: — Изгоем бывает купец, долга не погасивший, а ты Ефим наверняка не знаешь, где отец свои кубышки с монетами припрятал. Так?

— Да, — согласился мальчик.

Ердос указал пальцем на Якова:

— Изгоем так же бывает князь, отчего стола лишённый.

— Я с вами поеду, — решил вдруг Алёша Попович. Он улыбнулся: — Я ведь тоже изгой. Как в «Русской правде»^[52] говорится: «Если поповский сын грамоты не уразумеет, то он изгой».

— Для полной компании изгоев, вам только смерда^[53] отбившегося от своей вереви^[54] не хватает, — засмеялся Ердос. Подумав немного, он сказал серьёзно: — На Руси так много раз бывало, когда изгои, пожив на чужбине, возвращались и добивались справедливости.

Он обнял друзей:

— Будем надеяться, что и с вами такое случится.

Примечания

35

Тать — так в древней Руси звали разбойника.

36

Мошна — старинный вид кошелька в виде мешочка с завязками. Ремесленник, который изготовлял мошну, звался «мошенник». Спустя какое-то время, мошенниками стали звать воров, срезающих в толпе кошельки ножами.

37

Береста — верхний слой берёзовой коры.

38

Лукошко — корзинка.

39

Посад — посёлки за городской стеной, в которых жили городские ремесленники.

40

Кресало — железный штырь с заострённым концом.

41

Игумен — духовный сан в Православной церкви, руководитель монастыря.

42

Подмётное письмо — анонимное, тайное письмо или донос.

43

Князь Владимирский Юрий Всеволодович.

44

Омель — город в Волжской Булгарии, был уничтожен осенью 1236 года во время монгольского нашествия. Остатки этого древнего городища находятся возле села Богдашкино Тетюшского района Республики Татарстан.

45

Эта крепость будет воздвигнута летом 1221 года, назовут её Нижний Новгород.

46

Сардар — так именовалась должность воеводы у булгар.

47

Лабаз — товарные склады или сараи.

48

Лучина — тонкая щепка сухого дерева, используемая для освещения помещения.

49

Светец — специальный металлический столбик с зажимом для лучины

50

Кресало — металлическая пластина, о которую били кремневым камнем, для высечения искры.

51

Трут — слово произошло от гриба, который на Руси звали «трутовик». Под верхней оболочкой гриба и его нижним слоем, находился пористый материал. Его сушили и из него изготавливали трут.

52

«Русская правда» — сборник юридических норм древней Руси. Один из основных письменных источников русского права.

53

Смерд — крестьянин в древней Руси.

54

Веревь — крестьянская община в древней Руси.