Черно-белый Чернобыль

Евгений Орел, 2012

На момент аварии на Чернобыльской АЭС Евгений Орел жил в г. Припять и работал в городском финансовом отделе. «Чёрно-белый Чернобыль» написан на основе авторских впечатлений и находится на стыке документальной повести и публицистики, представляя собой отчасти срез общества середины 80-х годов прошлого столетия. Техническая сторона катастрофы в работе почти не затронута. Снабдив название повести скромным подзаголовком «Записки обывателя», автор фокусируется на психологических аспектах послеаварийного периода. Здесь и порядочность, и нечестность, и трагедия, и любовь, потому что такова она жизнь в её сложности и многообразии.

Глава 3. Утро новой эпохи

Проверив, на месте ли автобусный билет, — кажется, на без десяти семь, — я включил электрочайник и намазал маслом два кусочка хлеба. Холостяцкий завтрак готов. Меня ожидали сто двадцать драгоценных минут досыпания в пути, несколько часов праздного шатания по Киеву, а в шестнадцать ноль-ноль — английские курсы на Жилянской (в то время — улица Жадановского).

Предстоял обычный субботний сценарий. Давно отработанный, хоть и не всегда соблюдаемый. Но в этот раз явка на курсы обязательна, потому что наши активисты задумали игру на вроде «Что? Где? Когда?», буквально так и названную: «What? Where? When?». В ней и мне отвели пусть не первую, но и не последнюю, роль.

Подвести нельзя. Одна преподша обозначила условия, что если меня не будет, то она… покончит с собой. Я догадался, что пафос вызван не значимостью мероприятия и уж тем более не важностью моего участия, а лишь профессиональным любопытством — пойму ли я «to commit suicide» (покончить жизнь самоубийством).

Не могла она знать, что ещё в школе мы с пацанами по крупицам собирали фразочки да словечки, которым в классах не обучают. Обменивались находками, придумывали диалоги. Уже тогда мы знали, как за бугром зовутся, например, «большие шишки» (big shots), как применяется бейсбольный жаргон на любовном фронте — «первая база» (поцеловать), «вторая база» (дотронуться до… гм-гм… ну, не важно) и т. п. Не говоря об «f-words» (примитивных эквивалентах наших матюков), нынче известных чуть ли не каждому ребёнку. А тогда эти «изюминки» не были в открытом доступе, и их буквально приходилось добывать из романов, толстенных словарей, выспрашивать у моряков дальнего плавания и других редких счастливчиков, побывавших по ту сторону границы.

Убедившись, что в портфеле всё на месте, — бумажник, паспорт, расчёска, чтиво на английском и уж не помню, что ещё, — я направился к выходу. Попутно буркнул вахтёрше «доброе утро», заглянул в ячейку «О» на предмет писем. Пусто. И ладно. Как гласит поговорка, отсутствие новостей — хорошая новость. (No news is good news.)

На выходе закурил и, вдыхая смесь утренней свежести и болгарского «Родопи» (сигареты были такие), бодро зашагал навстречу новому дню. Если кто сносно знает город Припять, то, думаю, помнит, что автовокзал находится в паре минут ходьбы от общежития монтажного управления по Дружбы Народов, 4.

На подходе к автовокзалу я заметил что-то неладное. Непривычное скопление людей, на лицах недоумение и тревога.

Ни один автобус не выехал. Первый, шестичасовой, стартовал, но на городской черте его завернули на исходную. Кто и почему, выяснить не удалось. А ведь ничто так не пугает, как неизвестность.

Наивно спрашивать, не задерживается ли мой рейс. Конечно, задерживается!

По улицам разъезжали поливальные машины. Только вместо воды они исторгали какой-то белый пенистый реагент. «Странно…».

В общем столпотворении выделялся толстоватый майор милиции. С лукавым подобием улыбки он многократно повторял всем и каждому, что, мол, не надо волноваться: в городе проходят «учения по гражданской обороне». Видать, такова дана инструкция. Только сомневаюсь, что в эту чушь кто-нибудь поверил. Нет, не похоже на учения. А если да, то какому хорошо больному чиновнику понадобилось вовлекать в эти игры весь город, да ещё в выходной день? Н-да, тут явно что-то не так. Но насколько не так?

Когда же заметил, что со стороны атомной в небо валят неимоверные клубы чёрного дыма, понял, что всё не просто «не так», а полный «не так». В народе звучали версии об аварии на станции. Говорили о ночном взрыве, о выбросе радиации…

«Что-о-о?!»

«Ай да Вовка! Ну ты, брат, и накаркал! А сам, небось, ещё дрыхнешь!»