Когда мы были на войне

Евгений Николаевич Стребков, 2023

Много создано художественных произведений об участии в чеченской войне военнослужащих ВДВ, спецназа, МВД. К сожалению, о морской пехоте написано до обидного мало. Стремясь сохранить память о действиях морской пехоты на Северном Кавказе в 1999-2000 годах, я решил рассказать о нелёгкой ратной работе морпехов, о подвиге и трусости, хладнокровии, ошибках и солдатской смекалке. Надеюсь, что это произведение послужит воспитанию молодого поколения в духе патриотизма и любви к нашей Родине.

Трус

«Герой умирает раз,

трус — тысячу раз»

(народная пословица)

Они дружили с детства, вместе ходили в школу, в спортивную секцию и девчонка им одна и та же нравилась. Некоторые, даже, принимали их за братьев. Русые волосы «ежиком», одинаковые спортивные куртки, оба высокие, крепкие. Среди них Юра всегда был заводилой, в любой компании в центре внимания. Саша же наоборот был скромным, застенчивым юношей. Когда пришла пора служить в армии, они единственные из их небольшого вологодского поселка попали служить в прославленное соединение морской пехоты, в артиллерийский дивизион, а через некоторое время им предложили написать рапорта на контрактную службу. Тогда Юрка сказал:

— Давай, Сашка, вместе на контракт!

— Так нас сразу же в Чечню пошлют!

— Ну и что! Ты, что — испугался! Ребята говорят, там тоже нормально. Зато «бабла» подзаработаем. Может — медаль получим. Ты, представляешь, мы приезжаем домой, идем по улице, на груди медали-ордена сверкают. Все девчата наши будут!

Саша согласился, контракт был заключен и через месяц усиленных занятий оба оказались в Чечне.

В десантном отсеке вертолета — гул, бойцы в новом обмундировании сидят, плотно прижавшись друг к другу, автоматы держат между ног. Сидеть неудобно — на себе тяжелое снаряжение, ноги затекли, да еще какие-то коробки и мешки свалены тут же. В открытый люк вертушки, где на турели* дремлет видавший виды пулемет, мелькают голые верхушки гор, некоторые уже покрыты снегом, который искрится на солнце. Ниже вершин, на бурой земле тут и там чернеет голый лес. И над всем этим простирается иссиня голубое бездонное небо.

Юра всю дорогу хохмил, что-то рассказывал, хлопая рядом сидящих товарищей по коленкам, но на это никто не обращал внимания. Лица бойцов были сосредоточены, каждый думал о своем.

— Ну, что, Сашка, дрейфишь! — крикнул он в ухо другу и хлопнул ему по коленке.

Саша посмотрел на него и ничего не ответил. Ему на самом деле было немного страшно. Неизвестность томила, но успокаивало то, что он был не один, кругом были такие же ребята, как и они с Юркой.

— Все, садимся! — перекрикивая рев двигателя, сообщил летчик, высунувшись из кабины.

Вертолет сделал крутой вираж, а затем резко пошел вниз. У Саши захватило дух. Он посмотрел на друга. Юрка сидел, опустив голову, с усердием щелкая предохранителем автомата.

Лопасти еще крутились, а они уже разгрузили вертолет. Прозвучала команда:

— В две шеренги становись!

Перед строем вышел офицер в выгоревшей горке* и пыльной черной шапочке. Звания его не рассмотрели, так как поднятая вертолетом пыль все еще висела в воздухе. Офицер достал список и начал выкрикивать фамилии. Матросы выходили из строя и их тут же забирали, стоявшие рядом офицеры и прапорщики. Друзья оказались в самоходной батарее и даже в одном расчете. Юрка попал на должность заряжающего*, а Сашка — заряжающего с грунта*. Командир орудия — младший сержант, всего-то старше на год, привел их к большой палатке, которая стояла в какой то, как показалось им, яме. Откинув полог, охрипшим голосом сказал:

— Размещайтесь здесь. Вещи можете оставить, — и, обращаясь к бойцу, который топил печь, рубя малой пехотной лопаткой ящики от артиллерийских снарядов, — Серега! У нас кипяток есть? Дай этим «бандерлогам», пусть перекусят.

В палатке земляной пол был застелен сухой травой, на которой рядами лежали артиллерийские ящики, используемые как спальные места. На них аккуратно были расстелены спальники*. Здесь же были уложены вещевые мешки. В глубине палатки стояло двое брезентовых носилок — как потом оказалось, это были места отдыха старшего офицера батареи и командира взвода.

Через десять минут полы палатки отдернулись:

— Вы что, «бандерлоги», еще не перекусили? Кончай трапезу, пора делом заниматься.

Весь день батарея не стреляла. Старший офицер батареи до седьмого пота гонял расчеты, тренируя их выполнять огневые задачи, а вдобавок к этому еще рыли окопы. Так что к вечеру, с непривычки, друзья порядком устали.

Когда после ужина прозвучала команда «Отбой!», ребята, сняв только бушлаты и ботинки, завернулись в спальники и уснули богатырским сном.

Сквозь сон Саша услышал команду: «Подъем! К бою!» Свет ударил по глазам. Он проснулся и открыл глаза. В палатке было темно. Только небольшой свет давал фонарик командира взвода. Слышались команды:

— Веселее! К орудиям! К бою.

Кругом раздавался шум и сопение. Бойцы, быстро вскакивали, надевали ботинки, хватали оружие и выскакивали из палатки. Сашка вместе со всеми выбежал из палатки. Дождь холодным душем ударил ему в лицо. В кромешной темноте глаза не могли различить ни единого огонька. Ноги, в не зашнурованных ботинках, хлюпали по грязи, в которую превратилась земля под дождем. Где-то недалеко справа иногда ухало и над головой, с шипением разрезая воздух, что-то проносилось. Один из бойцов, пробегая мимо, ударил его по спине:

— Пригнись! А то зацепит!

Сашка сделал шаг, нога попала в яму, и он упал в холодную, вязкую жижу. Быстро поднял автомат, встал на колени. Чернота такая, что ничего не видно. «Куда бежать? Где орудие?» — подумал он и его охватил страх. Зубы начали предательски отбивать чечетку, хотелось куда-нибудь спрятаться.

Звуку запускаемых двигателей самоходок* он обрадовался так, как не радовался, наверно, ни одной самой любимой мелодии. Не вставая на ноги, закинув автомат за спину, он на карачках быстро направился в сторону звука.

— Ну что, доковыляли, бандерлоги? — услышал он показавшийся ему родным голос.

Младший сержант сидел на корточках у орудия.

— А где второй? — спросил командир орудия.

— Я н-не знаю!

— Ладно! Потом разберемся! Становись на место заряжающего! Будем из боеукладки* работать!

Около двух часов батарея выполняла огневые задачи. Затем раздалась долгожданная команда «Отбой!». Небо заметно посветлело, дождь уже не лил как сумасшедший, а противно моросил.

Грязные и мокрые пришли в палатку. Печь в палатке погасла. Было холодно и сыро. Юрки в палатке не было.

— Вот что, мужики, — сказал командир орудия, обращаясь к своему расчету, — пошли искать этого «бандерлога», а то «духи» сегодня мины плотно ложили, как-бы не зацепило.

Только сейчас Саша понял, что ухающие звуки сегодня ночью, это разрывы мин, а шипение над головой — от пролетающих осколков, и палатка их стоит в яме не просто так, а чтобы хоть как то защититься от осколков и шальных пуль. Перед глазами у Сашки возникла картина, как его друг лежит раненый в грязи, прижимая руки к ране на животе. Ему стало страшно за Юрку. «Нет, такого не может быть» — подумал он.

— Далеко не ходить! Он где-то здесь! — голос младшего сержанта вернул его в реальность.

Разошлись в разные стороны. Саша зашел за палатку и здесь увидел, что Юрка сидит на ящике из-под снарядов и курит. Он был мокрый, весь, какой-то взъерошенный, но живой и даже не раненый.

— Юрка! — почему-то шепотом окрикнул он его.

Друг повернул к нему голову. Сашка сначала даже не узнал его. Лицо было какое-то чужое, серое.

— Юрка! Ты чего здесь?!

Он отвернулся и не спеша затянулся сигаретой. Саша подошел к нему и взял его за плечо:

— Ты чего?

Юра поднял голову, посмотрел на Сашку какими-то пустыми, не знакомыми глазами и тихо сказал:

— Я заблудился.

— Пошли, а то наши все ищут тебя.

Они вместе подошли к командиру орудия, который стоял у входа в палатку и курил.

— Где вы были, товарищ матрос? — как-то устало спросил он, обращаясь к Юрке.

— Он заблудился в темноте! — ответил за него Сашка.

— Я не тебя спрашиваю! У него, что язык тоже заблудился?

— Я заблудился, — как-то неуверенно и тихо выговорил Юрка.

Младший сержант сплюнул, отбросил сигарету, — Ладно, блудила, пусть это будет первый и последний раз! — и, обращаясь к подошедшим бойцам, — Все, всем спать! Скоро подъем!

Новый день выдался пасмурным. Не переставая, моросил мелкий и холодный дождь. Пришла колонна с боеприпасами. Командиров орудий, механиков-водителей и наводчиков старший офицер батареи гонял, тренируя выполнение огневых задач, остальные занимались разгрузкой снарядов. Затем рыли новые укрытия для ящиков с боеприпасами. Чтобы спастись от дождя, надели на себя плащи ОЗК*. Юрка все время пытался отойти в сторону, под любым предлогом старался отлучиться, а потом совсем исчез. Прошло какое-то время и Сашка увидел, как командир взвода, который руководил работами, вытащил Юрку из кабины грузовика и дал ему пинка. Все остальное время Юра работал молча, не разговаривая и не смотря ни на кого. Вечером перед отбоем командир орудия собрал расчет перед палаткой. Достал пачку сигарет и предложил всем, но как бы случайно, обошел Юрку. Закурили.

— В общем, так, мужики. Все хорошо, только не буду показывать кто, но в нашем расчете появился «шланг», — и он ткнул пальцем в грудь Юрки, — Предупреждаю всех. Кому что-то не нравится, командиру рапорт и вон отсюда! Здесь не курорт! Если еще кто-то захочет «шлангануть», я сам того урою. Понятно?! — и он в упор посмотрел на Юрку.

Молча докурили и зашли в палатку.

Этой ночью повторилось все, как и прошлой. Только командир орудия стоял у выхода из палатки и когда появился Юрка, он взял его за рукав и сказал:

— Чтоб не заблудился, со мной пойдешь!

И снова несколько часов батарея вела огонь. Опять долгожданная команда «Отбой!», но досыпать в эту ночь им не пришлось — их расчет был назначен дежурным орудием.

Так день за днем повторялось одно и то же: грязь, надоедливый мелкий дождь, который, казалось, не прекратится никогда; днем — тренировки до седьмого пота, разгрузка боеприпасов, обслуживание орудий; ночью — ведение огня; и постоянное желание забиться в теплую палатку, завернуться в спальник и выспаться. Юрка все эти дни почти не разговаривал, был хмурый.

Однажды утром поступила команда на оставление огневой позиции и совершение марша в новый район. Полдня под моросящим осенним дождем сворачивали палатки, грузили имущество и боеприпасы на машины. Блаженством показалось, когда после команды «По местам!» они забрались в такую родную самоходку и растянулись прямо у боеукладки. Несколько часов совершения марша по раскисшим дорогам и опять врывание в землю, установка палатки, разгрузка боеприпасов. Только когда стемнело, затопили печку. Перекусили сухим пайком. Закончив есть, Юрка молча встал и вышел из палатки. Прошло несколько минут, он не возвращался. Сашка взял автомат и вышел наружу. Юрки нигде не было видно. Саша обошел всю огневую позицию, но нигде не нашел друга. Он подошел к самоходке и под масксетью, которая была наброшена на орудие, увидел Юрку. Он стоял, облокотившись о грязный бруствер окопа и смотрел куда-то вдаль.

— Юра! Ты чего здесь делаешь? — подойдя к нему, спросил Саша.

— Да, так, ничего! — не поворачивая головы, ответил он.

— Пошли в палатку отдыхать, а то хрен знает, сколько поспать придется.

— Ты понимаешь, Сашка, — сказал Юра, посмотрев на него каким-то незнакомым взглядом, — Не могу я здесь! Надоело все! Эта грязь! Сырость! Спать постоянно хочется! Да и сержант наш, гад, все время придирается ко мне, следит за мной. Как маленького меня за ручку водит. Не так я все себе представлял. Он вздохнул, вытер лицо грязной рукой и замолчал.

— Юрка! Да мы всего-то здесь ничего. Привыкнешь! — постарался успокоить его друг.

Конец ознакомительного фрагмента.