Жизнь и любовь. Сборник рассказов

Евгений Николаевич Бузни, 2018

В каждом рассказе сборника есть элемент авторской фантазии. Иной раз это наполовину выдуманные истории, но всякий раз основанные на чём-то произошедшем в действительности. И лишь легенда о скале «Парус» является чистой фантазией. Но разве не бывает такой сильной любви, когда влюблённые готовы пойти на любые жертвы? Эта книга о жизни и любви в полном смысле слова.

Профессор МГУ

С Анатолием Николаевичем мы познакомились почти случайно. Я сидел на диванчике в холле клуба-столовой с ноутбуком на коленях, входя в интернет. Это ещё одно нововведение в Ливадйском санатории — здесь в клубном здании появился вай-фай, благодаря которому я ежедневно пользуюсь интернетом.

Вот, кстати, как кратко объяснить непосвящённому человеку на русском языке, что означают термины «вай-фай», «ноутбук», интернет? Иностранные слова, преимущественно английские, валом валят в наш обиходный язык. Интернет имеет эквивалентное слово «сеть». Говорят: «Войти в сеть», «Выйти из сети». Так же можно сказать про «вай-фай», что это «подключение к сети» или «вход в сеть», а ноутбук назвать просто электронной книжкой. И всем будет понятно. Но нет же, называем по-английски, как и многие другие новые термины. Но это я отвлёкся.

Так вот с Анатолием Николаевичем мы познакомились, когда я сидел в сети со своей электронной книжкой. Он проходил мимо и вдруг, остановившись, спросил, обращаясь ко мне:

— Скажите, мы с вами нигде раньше не встречались? Что-то мне кажется ваше лицо знакомым.

Это, между прочим, тоже типичный способ знакомства. Ведь всякое лицо вы могли уже где-то видеть, поэтому вопрос, не могли ли вы где-то встречаться раньше, вполне допустим в любой ситуации и обязательно требует продолжения разговора. Вот и сейчас я отвечаю вопросом на вопрос:

— А вы откуда?

— Я из Москвы. Профессор МГУ.

Мой ответ прозвучал таким же образом:

— Я тоже из Москвы. Профессор МГЭИ.

— Из авиационного, МАИ?

— Нет. Я из Московского гуманитарно-экономического института.

— А-а, я подумал, неужели авиационный тоже стал называться государственным и теперь зовётся МГАИ. А это МГЭИ. И что вы там ведёте?

Так и завязался разговор, из которого выяснилось, что направления нашей деятельности у нас разные, и встречаться в гигантской Москве мы, конечно, могли, но мимолётно на одной из тысяч конференций или где-то ещё, что не повлекло за собой знакомства.

Анатолий Николаевич худощавый пожилой человек с морщинистым лицом, завершающимся наверху почти совершенной лысиной, обрамлённой короткими седыми волосами. На внимательных несколько выпуклых глазах небольшие очки в чёрной оправе.

Его заинтересовало, принимает ли мой ноутбук через интернет программы Радио России. Его радиоприёмник, который он взял с собой, здесь в Ливадии эту станцию не ловит, а сегодня суббота, и Радио России в девять часов десять минут вечера должно транслировать, как обычно, передачу «Встреча с песней», а он привык слушать её регулярно.

Я соглашаюсь прийти вечером со своей книжкой. Ужин заканчивается в семь часов, но Анатолий Николаевич неторопливым шагом приходит почти к концу времени ужина и задерживается с едой, попутно подолгу разговаривая с сотрудниками столовой на разные темы. Поговорить профессор любит.

Не дожидаясь его прихода, раскрываю ноутбук, вхожу в интернет и читаю набежавшую за день почту. Я устроился в этот раз не в холле клуба-столовой, а на площадке перед ним у ограды из зелени на низенькой скамеечке, сколоченной из узких дощечек. Здесь интернет тоже, как говорится, берёт или ловится, что очень хорошо, так как можно одновременно дышать свежим воздухом, любоваться природой и, кроме того, здание клуба иногда рано закрывают после ужина, а мы с Анатолием Николаевичем собираемся сидеть допоздна, как я понял.

Профессор появляется в белом костюме — становится относительно прохладно — усаживается рядом, извиняется за свою просьбу и рассказывает:

— Я тридцать пятого года рождения, постарше вас. Имею два высших образования. Закончил физтех МГУ и потом поступил на филологический факультет. Оставили в аспирантуре. Занялся наукой на стыке техники и филологии. Увлёкся изготовлением машин по переводу с китайского на русский и наоборот.

До девяти часов у нас есть время, и профессор рассказывает о китайских иероглифах, о том, какой интерес для него представляет их структура и варианты каждого из пяти тысяч иероглифов. Говорит о преподавании филологии в Севастопольском филиале МГУ и о научной консультации, которую ему придётся провести в Сирии на русской военно-морской базе для китайских специалистов по машинному переводу технических текстов.

Последнее меня особенно заинтересовало, поскольку я ничего не знал об участке земли в Сирии, купленном Советским Союзом ещё при жизни Сталина.

Затем разговор зашёл о семье.

— Успел родить дочь, сына и ещё сына. С женой мы прожили долгую жизнь. И знаете, лет двадцать привыкли вечерами слушать Радио России. Садились рядышком, полу-обнявшись, и слушали. Но в две тысячи четвёртом году она ушла из жизни. Заболела раком, и два месяца мы боролись за её здоровье в онкологическом центре, но ничего не получилось. Она верила, что поправится, принимала все лекарства, со всеми рекомендациями соглашалась. Кого мы только ни приглашали на консультации, что только ни делали, и всё напрасно. Последние пять дней ей было особенно тяжело, и она умерла. А я с тех пор в память о ней регулярно слушаю передачу «Встреча с песней». Хорошая передача. Жене и мне она очень нравилась. Вот почему я к вам обратился с такой просьбой.

Вокруг нас было тихо. Бегавшие и кричащие дети угомонились. Родители увели их в номера. Только изредка из ресторана поблизости доносилась музыка и пение. Дул лёгкий ветерок. Стемнело. На небо вышла полная круглая луна. Подошло время передачи. Я нахожу станцию, подключаюсь к ней и мы слышим знакомый дикторский голос, начинающий программу «Встреча с песней». Передаю ноутбук Анатолию Николаевичу, а сам отхожу в сторону. У меня в это время связь с дочерью по телефону. Мы обсуждаем наши дни отдыха в разных местах. Вместе поехать не получилось. Заканчиваем разговор, и я наблюдаю издали за Анатолием Николаевичем.

Он склонился над ноутбуком, слушая старые советские песни, которые они любили вместе с его женой. Подумать только, уже одиннадцать лет он возит с собой повсюду приёмник и где бы ни был, по субботам, слушает радио России, вспоминая свою жену, её образ, как они сидели рядом друг с другом, прижавшись к плечу плечо. Эта память дорогого стоит.

И мне приходит в голову недавний разговор с массажистом Игорем.

Массаж одна из нескольких лечебных услуг, которые в определённом количестве предоставляется санаторием бесплатно наряду с лечебными ваннами, ингаляцией, лечебной физкультурой, лазеротерапией, электро-грязелечением. И конечно, первым делом вы посещаете терапевта, который или которая назначает вам анализы, кардиограмму и потом уже всякие процедуры, соответствующие вашей необходимости, чтобы поправить здоровье. Меня принимала заведующая отделением. Она и определила массажиста Игоря, который оказался довольно разговорчивым.

Не знаю почему, но большинство встречавшихся мне массажистов любили поговорить. Возможно, что это профессиональная привычка. В самом деле, не будешь же разговаривать во время ингаляции, когда у тебя во рту трубочка, через которую поступают, скажем, пары эвкалипта. Или ты лежишь в ванной и тоже вдыхаешь, например, лавандовый аромат, а рядом никого нет, так как медперсонал занят приготовлением других ванн другим пациентам. Во время лечебной физкультуры говорит только тренер и только команды, как дышать, как ходить, что делать руками и ногами. На других процедурах либо тебя колют, либо подключают какие-то приборы в основном молча. И только, пожалуй, во время массажа, тот, кто его исполняет, входит в непосредственный контакт с пациентом по крайней мере на десять минут, во время которых хочется поговорить с клиентом, чтобы минуты не пролетали только в физических усилиях по выжиманию и растиранию мышц, но и заполнялись приятной беседой о том о сём.

И Игорь не оказался исключением. Но я бы не стал вспоминать этот разговор, если бы не одно обстоятельство, которое меня больно задело. Говоря о своей зарплате, он отметил:

— Раньше было так, что в конце квартала давали премии, а сейчас ничего — голый оклад. Россия захватила власть в Крыму, и всё стало хуже.

— Так ведь был же референдум, — возразил я, — и большинство проголосовало за присоединение к России.

— Ну, был, — говорит Игорь, растирая мне спину кулаками. — Проголосовали, а теперь расплачиваемся. Путин себе прибрал Крым, а никому от этого не лучше.

Меня поразили его слова. До сих пор я встречал в Крыму только радость по поводу присоединения Крыма к России, а тут вдруг такое отношение к России. Тогда я подумал, что Игорь украинец, и спросил, знает ли он украинский язык, на что он ответил:

— А что его знать? Никакой проблемы нет: как говорили на русском, так и будем.

— Да, — говорю, — весь сыр бор заварился из-за проблемы с языком, когда в Киеве решили запретить русский. Это и вызвало негодование в Крыму и на Донбассе.

В ответ прозвучало то, что я обычно читал на украинских сайтах в интернете:

— Это российские сказки. Никто русский язык не запрещал.

Словом, массажист Игорь оказался махровым русофобом. Я, как писатель, принёс и подарил ему перед началом процедуры свою книгу рассказов. По окончании массажа Игорь попросил оставить свой автограф на книге, при этом он подчеркнул:

— Напишите: лучшему массажисту Крымской области.

Улыбнувшись на такую саморекламу, я сделал надпись:

«Антироссийскому массажисту Ялты от московского писателя-антифашиста». Поставил дату и подпись.

Игорь сразу не прочёл мою запись в книге, уйдя мыть руки. Я попрощался, не зная, как он отреагирует на мой автограф.

На следующий день он опять мне делал массаж. На этот раз он был не столь разговорчив. Но всё же начал разговор, пощипывая шейные позвонки:

— Спасибо, что хоть меня фашистом не обозвали. Я не против России, а против Путина.

Этими словами он как бы извинялся за то, что я его не так понял, и больше мы к этой теме не возвращались. Однако разговор этот запал мне в душу, и, когда я продлил своё пребывание в санатории, и врач снова назначила массаж, то я выбрал уже другого специалиста. Это оказалась молодая девушка с чудесным именем Лиля. И массаж она делала, на мой взгляд, лучше, так что кости на спине хрустели, и работает она в санатории уже шестой год, а Игорь, оказывается, раньше работал в другом месте, а здесь в Ливадии первый год, так что на премию он зря так сразу рассчитывал. Её надо заработать.