Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

Евгений Малякин

2001 год. В московской коммуналке утром находят труп известного депутата, после чего спецслужбы поджигают дом и пытаются уничтожить семьи свидетелей. Идет борьба за их жизни, спасены не все…

***

В районной больнице все получилось так, как и предположила Ирина Соломатова. Игоря срочно прооперировали и поставили в известность о

случившемся дежурного по райотделу милиции. После чего факт

огнестрельного ранения гражданина такого-то вошел в оперативную

сводку по району и области.

А ночью, пока женщины томились в коридоре, ожидая результатов хирургического вмешательства, Валерия рассказала, наконец, что с ними произошло.

— Вышли мы из штаба партии. Игорь такой довольный, ему Анчуткин столько всего хорошего пообещал и наговорил, хвалил за работу… Но посоветовал на пару дней, пока он поможет утрясти дела, уехать в Подмосковье. Ну мы и решили к вам в Лобню, куда ж еще, у меня вся родня в Москве…

— И правильно решили, Лерочка! — тетя Валя терла платочком слезящиеся глаза.

— Вот. Садимся мы в электричку, едем себе спокойно, никого не трогаем и подозрительного ничего не замечаем. Я прямо точно уверена, что за нами никакой слежки не было, да и как они могли нас найти или вычислить, ума не приложу.

— Все они могут! — обреченно махнула рукой Ирина, вспомнив слова Хмелевского, почивающего ныне в «объятиях Бахуса» на жилплощади тети Вали.

— Короче, выходим мы на станции, уже смеркается… Народу вокруг совсем немного, ведь будний день-то. Ну, идем через этот перелесок по тропинке. Медленно так идем, обнявшись… останавливаемся иногда… И вдруг в один момент из кустов — выстрелы. У Игорька реакция отличная всегда была, он тренированный. Сразу повалил меня на дорожку, а пули свистят… ужас. Мы доползли до кустарника, он подхватил меня, и мы побежали, вон, все разодрались и на джинсах это пятно кровавое.

…Валерия уткнула лицо в ладони и плечики ее затряслись. Ирина

молча гладила ее по волосам, ожидая, пока девушка успокоится.

— Странно, почему вас не преследовали, чтобы… ну, закончить начатое… на них это не похоже. Наверное, тут что-то другое.

— А что, тетя Ира? Кому может понадобиться нас тут выслеживать и

убивать? Зачем? — подняла Лера заплаканное лицо.

— Я тоже ничего не понимаю, девочка моя!

Соломатова обняла девушку за плечи и подумала, насколько страшной

стала эта жизнь, если молодежь, вместо того, чтобы учиться,

работать, растить детей вынуждена через свои кровь и страдания

расхлебывать не ими же заваренную мерзкую кашу.

…Домой к тете они вернулись под утро. Ирина едва стояла на ногах от усталости — физической и моральной — навалившейся на нее за последние сутки.

Уложив отдыхать Валерию, она без сил рухнула на кровать рядом с похрапывающим Хмелевским. Но Соломатова не забыла предупредить тетю Валю, чтобы часам к двенадцати ее обязательно разбудили. Надо было не опоздать на встречу с соседями-погорельцами. С их помощью Ирина надеялась решить один очень важный на сегодня вопрос. Куда теперь девать фотографии?

***

Семейство Ворониных добралось до Подмосковного поселка Лесное, где проживала мать Андрея Васильевича только глубоким вечером, измотанные и усталые донельзя.

Всю дорогу и в электричке, и в автобусе, и пока шли пешком через поле, Маргарита Сергеевна хныкала не переставая. Ей до смерти было жалко и квартиру и, конечно же, все погибшее личное имущество.

— Годами наживали, Андрюша! Копили, недоедали, во многом себе

отказывали и Яночке отказывали и вот, на тебе! За пятнадцать

минут все превратилось в пепел! И ведь уже ничего никогда не

восстановишь, Андрюша, мы ведь уже пожилые, а времена то вон

какие…

И Маргарита Сергеевна, притормозив, прикладывалась к плоской

коньячной бутылочке. После чего пару минут молчала, как губка

впитывая живительную влагу, а потом начинала причитать заново.

Дочь Яна не обращала внимания на материнские стенания,

погруженная в собственные переживания относительно всеобщей

мужской подлости, и Сан Саныча в частности. Только изредка она

укорительно говорила:

— Ну, мам, хватит, наконец! Люди же вокруг!

— А мы не люди? Хуже, чем с собаками… Живьем спалить хотели, гады!

Трагедийный пафос и голос Маргариты Ворониной были настолько сильны, что соседи по электричке и автобусу активно прислушивались к словам подвыпившей женщины.

А ее супруг, врач Андрей Воронин, понимая горе жены (как, впрочем

и свое с дочкой) испытывал гамму самых разных чувств. Самое сильное из них — было чувство страха. Он очень хорошо отдавал себе отчет, чем, скорее всего, для его семьи закончится это незапланированное утреннее «приключение».

«В таких случаях спецслужбы свидетелей не оставляют. Любой ценой,

где угодно. Если мы даже забьемся куда-нибудь в иркутскую тайгу

или в Курильские сопки — рано или поздно найдут и без лишних разговоров уничтожат. Вопрос только во времени. Поэтому у матушки больше денька-другого оставаться нельзя, надо хоть ее пожалеть!

Но куда же деваться? Неужели за просто так вот умирать, ни за что, ни про что? Ладно мы еще с Марго — худо-бедно пожили, а Яночка еще толком ничего и не видела! Ей то за какие такие грехи наказание?!»

Решив завтра обязательно встретиться на Цветном бульваре с соседями-погорельцами, Андрей Васильевич философски рассудил: или мы вместе что-нибудь придумаем, чтобы нас оставили в покое, или… конец неминуем. И доктор засвистал в сумерках какой-то заунывный оперный мотивчик, завидев издали огни материнского дома.

***

Екатерина Аркадьевна Воронина, семидесятилетняя старушка, лет пятнадцать назад схоронившая мужа, сельского плотника, всякого, конечно, в жизни насмотрелась. Начиная с военного лихолетья, которое ей довелось пережить еще девочкой-подростком.

Но вот видеть семью единственного любимого сыночка Андрюши в

полном составе, да еще в роли бедолаг-погорельцев — такого ей и в страшном сне увидеть еще не доводилось. А тут они наяву оказались на пороге ее избы.

Накормив горемычных, старушка кое-как разместила всех по спальным

местам, а сама всю ночь ворочалась не в силах сомкнуть глаз,

переживая за случившееся.

Утро выдалось хмурым, накрапывал дождик, правда, теплый, июньский.

Андрей проснулся первым, сходил «на двор», покурил, соображая, не приснилось ли ему все вчерашнее. Но придя к неутешительному выводу, что нет, не приснилось, умылся и потихоньку включил телевизор.

Шла передача «Криминальный экран». Женщина в форме майора милиции

с невменяемо аристократической фамилией Бурбон-Карпович

рассказывала о происшествиях в Московской области за последние

сутки.

Насторожившийся Воронин приготовился услышать о пожаре, испепелившем их жилище. Однако, был показан лишь огонь, лижущий стены какого-то совхозного курятника. Еще был показан пожар, уничтоживший привокзальный савеловский туалет. Но об огненной стихии при помощи которой вместе с домом по Четвертаковскому переулку был кремирован труп кандидата в

премьер-министры страны Исака Жирцова не было проронено ни слова.

Андрей Васильевич, вполголоса матерясь, чтоб не разбудить сладко посапывающих домочадцев, уже готовился выключить телевизор, но тут…

Ему пришлось увидеть уже второй за эти сутки знакомый труп.

К ужасу Воронина, он узнал в мужчине, чье тело с тремя пулевыми

отверстиями было найдено в лесопосадках неподалеку от аэропорта Шереметьево-2, своего бывшего соседа по квартире Сан Саныча Фабриканта.

Сообщалось, что директор ООО «Восход» был убит в ходе, видимо, криминального «наезда» и с целью ограбления: при нем был обнаружен билет на самолет до Стамбула, но ни копейки денег и никаких вещей.

Андрей Васильевич машинально опустился на табуретку и тупо уставился на экран, где картинка уже сменилась и народу показывали очередные «ужасы нашего городка».

«Вот оно, отстрел начался!» — в панике думал Воронин и его обуяло желание немедленно бежать, спрятаться хоть в стоге сена на задах дома и не вылезать оттуда до окончания всей этой ужасной истории.

Но он быстро взял себя в руки и пошел в соседнюю комнату будить жену.

— Как… что… где мы? — села на кровати Маргарита Сергеевна,

усиленно протирая глаза.

— Дома ты, у моей мамы, — терпеливо объяснил ей Андрей Васильевич. — Иди во двор, умойся и включай мозги. Там на кухне тебе на утро глоточек коньячку остался, похмелись.

Через десять минут экс-актриса сидела за столом и, с растущим ужасом на лице, слушала рассказ супруга. Ей казалось, что, идет вторая серия дурного сна и хорошо бы еще — выпить и проснуться…

— Что же делать, Андрюшенька, я боюсь… Нас всех уничтожат, как этого… Фабриканта. При его-то деньгах — и то на спасся… куда уж нам… — в глазах Марго стояли слезы, и тут же послышались рыдания Яны Ворониной, которая, войдя, тихо прислонилась к притолоке и оказалась свидетелем разговора матери с отцом. То ли девушка плакала о бывшем любовнике, то ли от страха за свою жизнь.

Мать Андрея Васильевича что-то ставила на стол, призывая всех позавтракать, но Ворониным было явно не до того. Екатерина Аркадьевна особо и не настаивала, понимая, что в семью сына пришла большая беда и всякие мелочи сейчас неуместны.

***

Тем же утром в другом районе Подмосковья, где в основном располагались фешенебельные строения разного рода «хозяев новой жизни», на большой мягкой кровати в двухэтажной даче с круглыми средневековыми башенками проснулась Лиза Калинина.

С грустью она отметила, что за окном накрапывает дождик, а при

мысли, что вчера она лишилась своей уютной комнатки с множеством

разных очаровательных вещичек, ей стало совсем нехорошо.

И уж полную тошноту, подкатывающую к горлу, Лиза почувствовала,

когда вспомнила о том, что ее преследуют некие темные силы,

которые вчера чуть было из ее холеного тела не сделали кусок

горелого мяса. И неизвестно еще, чего они замышляют.

Закончив утренний туалет, Калинина спустилась на застекленную

веранду, где уже пила утренний кофе хозяйка дачи Полина Штерн.

Тут же присутствовал шофер и, по совместительству, телохранитель

Полининого супруга. Вчера он, как и было велено, не отходил от подруг ни на шаг и, когда они, созвонившись, встретились у ГУМа, сразу помчал их на хозяйскую дачу.

— Доброе утро, Лизонька! Как спалось?

Голос и лицо Полины выражали умиротворенную радость, которая приходит к каждому нормальному человеку, если он оказывается на лоне природы.

— Спасибо, Полечка, плохо. Снилась всякая гадость. Надо посмотреть наши гороскопы (вчера было не до того), у меня почему-то дурные предчувствия…

— Да, у тебя появились круги под глазами.

Штерн звякнула фарфоровой чашечкой о блюдечко, налила из кофейника крепкого, итальянского помола, кофе и серьезно сказала:

— Я вчера беседовала с Евгением… Он обещал поговорить с одним большим человеком… ну, очень большим… Такие решают практически любые проблемы. Только будет это не раньше завтрашнего дня, а пока мы отсидимся тут. Здесь нас вряд ли найдут и тронут.

Лиза благодарно глянула на клиентку и подругу, надкусила печенье

и заметила:

— Очень на тебя надеюсь, Полина. Мы попали в чудовищный переплет, это был катастрофический день…. Надо срочно всем вместе выбираться…

Штерн улыбнулась:

— Знаешь, моему рохле, все же, можно верить. Когда наступают определенные сложности, он всегда мобилизуется. Тем более, если это касается и его шкуры.

Лиза удивилась:

— А он то причем тут?

Все, кто хоть косвенно причастен к этой истории, подвергаются серьезной опасности. Я же ему сказала…

Калинина задумчиво посмотрела на капли дождя, стекающие по стеклу веранды:

— Мне придется сегодня после обеда съездить в город. Во-первых, если помнишь, Ира Соломатова назначила всем соседям встречу — надо обменяться информацией и решить, как быть дальше. А, во вторых, мне надо встретиться с мамой и все ей рассказать. Она, наверное, с ума уже сходит, если узнала обо всем…

Полина покусала губки и ответила:

— Насчет первого я не возражаю, съездишь на машине с охраной.

Надо быть, конечно, в курсе дел. А вот к матери… Если они нас ловят, то в первую очередь, у ближайших родственников. Это очень опасная затея, Лиза!

— Ладно, ты, наверное, права. Стоит ограничиться телефонным звонком. И, кстати, велю маме говорить, что она не знает, где меня искать. Если что… Мол, дочка куда-то срочно уехала и все тут.

Полина разрезала апельсин на четыре части, протянула дольку

подруге:

— Вот и правильно. Наша задача — сидеть в норке тихо, как мышки, пока кот на нас охотится. А там видно будет. Но осторожней, милая — мамин телефон могли уже поставить на прослушку…

После завтрака, с настроением куда более лучшим, чем при пробуждении, Лиза Калинина отправилась составлять гороскопы на ближайшие дни в свою комнату, а Полина Штерн уселась за карточное гадание.

***

Люди, которых командир «группы Зет» подполковник Вербин по приказу Платонова назначил на операцию уничтожения, не имели имен.

То есть, где-то у них были удостоверения, личные дела… Но на рабочих дежурствах, которые могли продолжаться неделями и месяцами, они носили псевдонимы.

К «делу Жирцова» Вербин привлек: Цезаря, Августа, Рема, Нерона, Тулия. Столь же беспринципные, сильные и жесткие как их исторические прототипы, эти наемники привыкли без рассуждений выполнять любой приказ. Им все равно было кого прикончить или покалечить: от президента до младенца. Полная роботизация сознания и поступков была достигнута не только воспитанием и спецподготовкой, но и с помощью некоторых новейших препаратов…

Отправив на тот свет Сан Саныча, они готовились на следующий день

разыскать и отправить ему вслед остальных обитателей бывшей Большой квартиры.

Единственная загвоздка для них заключалась в том, что желательно

было обставить все, как несчастные случаи. Это усложняло задачу,

поскольку просто всех перестрелять не составляло никакого труда

даже среди бела дня — в случае задержания, родная «контора»

гарантировала этим людям безнаказанность.

На утренней летучке подполковник Вербин распределил роли. Лиза Калинина поручалась Рему. Найти ее было непросто, но Вербин с Платоновым были уверены, что та рано или поздно позвонит и отдали приказ поставить на прослушивание и определение номера, с которого звонят, телефон ее матери.

Сам Рем занял наблюдательный пост в машине возле подъезда родительского дома Лизы по проспекту Маршала Жукова. Информация о звонке Калининой своей матери могла быть передана в любой момент и тогда Рем начинал действовать. Все решили, что вряд ли возникнут какие-либо сложности с одинокой прибабахнутой экстрасеншей, поэтому в помощь Рему никого не придали — он имел возможность только в случае надобности воспользоваться техническими возможностями «группы Зет».

Конец ознакомительного фрагмента.