Ужас замкнутого пространства. Криминально-политический детектив 2000 года

Евгений Малякин

2001 год. В московской коммуналке утром находят труп известного депутата, после чего спецслужбы поджигают дом и пытаются уничтожить семьи свидетелей. Идет борьба за их жизни, спасены не все…

Глава III. Милицейский произвол

***

В ближайшем отделении милиции, приняв утреннюю смену и подперев

щеку ладошкой, лениво наблюдал за совокупляющимися перед ним на

столе мухами дежурный капитан Шевченко.

Время было самое тихое и безмятежное, не то, что вечером и

ночью. Всех хулиганов, алкашей, драчунов и прочий сброд

распихали по соответствующим ячейкам огромного милицейского

хозяйства и, в ожидании новых поступлений, можно было

расслабиться.

Поэтому Шевченко был очень недоволен, когда перед ним возникла

бабулька и молодецки хлопнула о стойку каким-то конвертом.

— Прими вот, милок, и распишись за доставку!

Не оценив по достоинству бабкиного юмора, капитан взял конверт,

повертел его и ничего не понял. Особенно надпись: «В отделение

милиции, любому офицеру. Срочно и немедленно. Очень важно!

Жильцы д. N 8 по Четвертаковскому пер. кв. 17».

— Что это за ерунда, бабуля? Мы в переписку с жильцами не

вступаем, ни в деловую, ни в любовную.

Бабка улыбнулась:

— Так это, милок, заявление от людей. Ключ у них пропал, дверь

в свою квартиру открыть не могут.

Капитан раздраженно бросил письмо обратно на стойку.

— Возьми, бабуля и иди-ка ты… в ЖЭК, для этих дел слесарям

платят зарплату.

Баба Нина пожала плечами.

— Ну, не знаю. Мне туда идти некогда, может, кого из своих

пошлешь?

Шевченко развеселился:

— Где это видано, чтобы милиционер за слесарями для жильцов

гонялся? Не шути, бабка. Сейчас, я посмотрю для очистки совести,

что там эти граждане нацарапали и забирай, ради бога, письмо. Не

до ключей мне сейчас.

Капитан вскрыл конверт, потряс.

На стол выпала небольшая цветная фотография. Капитан Шевченко,

дежурный по 309 отделению, на несколько секунд застыл, как

изваяние, держа перед собой фотографию. Глаза его расширились,

он шумно задышал:

— Что такое, сынок?

Баба Нина забеспокоилась, явно заметив, как изменился цвет лица

милиционера — он сильно побагровел, у него поднялось давление.

— Откуда, бабка!?

— Что «откуда»?

— Фотография эта?

— Так сам же видел: из конверта выпала!

Шевченко лихорадочно развернул письмо из Большой квартиры,

пробежал его глазами. Машинально прикурил, еще раз внимательно

прочитал текст.

Всякое он видел за годы службы, но вот этому его глаза, разум

отказывались верить. Блеф, розыгрыш… все, что угодно,

только… не может это быть правдой!

— Бабуля, тебе это письмо сами жильцы передали?

— А то как же! Неужто я сочинять его для вас буду? А покажи-ка,

сынок, фотографию мне, уж больно интересно…

— Нет, гражданка! Вам это совсем не интересно. Спасибо, можете

быть свободны.

— А как же в ЖЭК идти?

— Отставить ЖЭК. Забудь, бабуля, про все это, тебе нужна

спокойная старость. Иди.

Баба Нина пожала плечиками, обиженно скривила губы и,

раздираемая любопытством, поплелась прочь. «Все равно мне Ирка

расскажет, чего это так милиционер вдруг запрыгал?» — решила

старушка, направляясь в сторону булочной.

***

Через десять минут наряд, посланный капитаном Шевченко, пытался

уже выломать дверь Большой квартиры, но получалось это у них

совсем плохо.

Окончательно взмокнув, милиционеры еще раз через дверь уточнили

у ведущего переговоры с ними Сан Саныча, что все так и есть, как

написано в заявлении, и вернулись в отделение.

К тому времени, там уже находился начальник майор Могильницкий,

который решил исключить всякие самостоятельные действия.

«Дело пахнет большо-ой политикой! — рассудил он, — И лучше от

греха подальше спихнуть его наверх».

После чего, не доверяя телефону (да и кто, без фотографии

поверит в случившееся) он сел в машину и помчался прямиком на

Петровку, 38 в московский уголовный розыск.

Там ему долго не могли поверить, в свою очередь решив, что это

неумный розыгрыш какого-то остолопа. Тем более, что некоторые

сотрудники видели утром Жирцова живым-здоровым на экране

телевизора.

Однако, фотография выглядела настолько убедительно, как, впрочем

заявление жильцов и подтверждение начальника 359 отделения, что

решено было доложить на самый верх.

Старший оперуполномоченный МУРа, майор Станислав Прибыловский

помимо служебных, поддерживал и дружеские отношения с

полковником ФСБ Иваном Платоновым, который, кстати, в ранге

заместителя директора службы «курировал» все дела по Госдуме и, в

частности, «мокрые».

Прибыловский, сорокалетний стройный брюнет с д`Артаньяновскими

усиками, набрал номер Платонова и, на удивление, сразу же застал

его в кабинете:

— Иван Евсеевич, приветствую тебя!

— Взаимно, Станислав Андреевич. Ты по делу, или просто так?

— Да лучше б, если было просто так. Но тут такое дело, что не

знаю, как и начать. Тебя, кстати, непосредственно касается…

— Ну, ну. Тем более, начинай без предисловий.

— В общем так. Тут приехал начальник 309-го отделения милиции.

Им утром поступило заявление, коллективное, от жильцов одной

коммунальной квартиры. Они обнаружили в своем туалете труп

мужчины. К заявлению приложена фотография, поляроидная…

— И что же такого удивительного, что ты мне звонишь?

— Так на фотографии изображение убитого Жирцова!

— В смысле? Не понял?

— Того самого, вождя… Исака Владимировича Жирцова!

Полковник Платонов несколько секунд молчал. Он понимал, что

Прибыловский не шутит. Но как такое могло случиться?

— Слушай, Станислав Андреевич, а на месте преступления уже

работали оперативники?

— Нет, Иван Евсеевич! Весь черный юмор ситуации заключается в том, что в эту коммуналку никто не может пока проникнуть, как и выйти из нее. Кто-то, возможно, убийца, запер массивную входную дверь и унес или выкинул ключ.

В телефонной трубке опять повисла пауза.

— А как Жирцов мог оказаться в этой квартире?

— Ума не приложу, Иван Евсеевич. Его, говорят, вот только что,

полтора часа назад по телевизору в прямом эфире показывали.

Может, двойник какой?

— Ладно, разберемся. Продиктуй мне адрес.

— Четвертаковский переулок, дом восемь, квартира семнадцать.

— Слушай меня внимательно, Станислав Андреевич. Дело крайне

серьезное, пахнет жутким скандалом. Прикажи в отделении милиции,

пусть подписку возьмут у всех осведомленных: ни малейшей утечки

информации. Иначе головы полетят. Жильцов немедленно успокоить,

сказать, что через час-полтора все решим. Телефон их немедленно

отключить!

— Он и так не работает, там, говорят, что-то с кабелем.

— Прекрасно. Короче, ты меня понял? Немедленная и строжайшая

секретность всего дела. Особенно от прессы.

— Да, но…

— Станислав Андреевич, ты, вообще, понимаешь, что произошло,

происходит?

— Конечно.

— Действуй и без лишних разговоров. А я буду решать вопрос

«наверху».

***

Прибыловский вытер платком вспотевший лоб, прикурил сигарету и

налил себе стакан минералки из холодильника.

Разговор с фээсбэшником ему не понравился. Интуитивно Прибыловский почувствовал, что смерть Жирцова не явилась для Платонова неожиданностью. Его, как будто, удивили только место и обстоятельства.

Однако, Иван Евсеевич был прав: надо срочно засекретить дело.

Тут, как при любом политическом убийстве (а оно, нет сомнений, именно таковое) столько всплывет тайн и грязи, что с самого начала необходимо оградить доступ прессы. Иначе, потом работать просто не дадут.

— Слушай внимательно, майор, — обратился он к начальнику отделения, — мчись сейчас обратно в свою вотчину. Это фото изаявление пока останутся у меня. А в отделении отбери подписку о неразглашении у всех, кто знает о случившемся. Особенно, держать язык за зубами, если набегутся все эти… с телевидения, из газет. Вопросом займутся, похоже, на уровне министерства! Так что, уткнись в текучку, а про остальное пусть у тебя голова не

болит.

— Но, как же…

— Получишь благодарность в личное дело… за оперативность и

сообразительность. Ясно?

— Ясно. Я поехал к себе.

— Вот и молодец. Наше с тобой тут дело маленькое.

Проводив майора, Прибыловский пошел докладывать своему

непосредственному начальству о ЧП. Что там, на какой уровень

выйдет Иван Евсеевич Платонов — его проблемы. А тут субординация и свои правила игры.

***

На Лубянку Платонов ехал с тяжелым сердцем. С заместителем Председателя Александром Владимировичем Тучиным полковника объединяло нечто большее, чем служебные отношения. У них были общие крупные политические интересы, они играли всерьез и, зачастую, с огнем. И в этой игре Платонов привык подчиняться Тучину, чувствовать себя как бы младшим компаньоном.

Вот и теперь полковник Платонов чувствовал, что генерал Тучин по головке его не погладит. Ведь Жирцова «вел» именно он, Иван Евсеевич, и то, что произошло, будет поставлено в вину ему в первую очередь.

Сначала секретарь Тучина, очаровательная Леночка, не хотела

пускать Платонова, хотя и была осведомлена об особых отношениях

посетителя и шефа.

Однако, Платонов настоял на немедленной аудиенции у генерала

«ввиду чрезвычайной срочности и важности сообщения», после чего

секретарша скрылась за массивными двойными дверьми кабинета.

Через полминуты оттуда вышли два подполковника с неудовольствием

поглядевшие на Платонова, явившегося причиной перерыва в их

общении с генералом. Но Ивана Евсеевича эти мелочи сейчас не волновали. Он поспешно вошел в кабинет Тучина.

Генерал всей своей монументальной фигурой возвышался над рабочим

столом и даже в этом огромном кабинете смотрелся внушительно.

Для 52 лет он сделал неплохую карьеру в органах и поговаривали,

что должность зама для него еще не предел. А пока он курировал от «конторы» уголовный розыск и ряд специальных отделов МВД.

Увидев полковника Платонова, Тучин поднялся в кресле, молча пожал протянутую руку и тоном, в котором слышалось легкое

раздражение, спросил:

— По какому пожарному поводу ты отвлекаешь меня, Иван, от

важного разговора?

— Повод, Александр Владимирович, более, чем серьезный. В одной

коммунальной квартире на окраине жильцы часа два назад обнаружили

труп Жирцова.

— Что-о? Не может быть!

Тучин так грохнул кулаком по столу, что все предметы на нем, включая массивную хрустальную пепельницу, подпрыгнули минимум на

сантиметр.

— Какая коммуналка? Как он там оказался? Объясни мне что-нибудь

поконкретнее, а?

Генерал задымил «Честерфилдом» и зло уставился на побледневшего

Платонова. Тот прокашлялся и начал объяснять:

— Жильцы коммунальной квартиры в Четвертаковском переулке

сегодня утром в своем туалете обнаружили тело Исака Жирцова с ножом в сердце. При этом, дверь в квартиру тогда была и до сих пор заперта изнутри, а ключ пропал. Они уж больше двух часов там сидят в обществе покойника…

— Это… он, или..?

Генерал внимательно посмотрел в глаза Платонова. Тот промокнул вспотевший лоб платочком и честным тоном сказал:

— Не знаю, точно не знаю. Нужна экспертиза.

Тучин вскочил и, не сдержавшись, заорал:

— Какая экспертиза, Иван?! С ума сошел? Живого Жирцова только

что в прямом эфире показывали, а ты…

Генерал ткнул пальцем в «Панасоник» на тумбе в углу и в сердцах

бросил окурок на пол.

— Тогда… что же делать? — растерянно спросил Платонов.

— Ну-у… точно сейчас трудно сказать…

— А зря, полковник, зря! Любой из осведомленных может растрепать журналистам и что тогда будет?

— Александр Владимирович, я еще не был там, поэтому можно пока

только гадать: несколько человек в отделении милиции, ну, и, конечно, все жильцы коммуналки. Их, думаю, с десяток наберется…

Тучин мрачно молчал, постукивая костяшками пальцев по столу.

Затем, уже спокойнее, спросил:

— Надеюсь, ты решил вопрос, чтобы до особого распоряжения там сами ничего не предпринимали?

— Да.

— У тебя, Иван Евсеевич, где сейчас «группа Зет»?

— На месте.

— В общем, так. Отбирай четыре-пять человек самых шустрых и надежных. Пусть немедленно мчатся туда со спецсредствами. Все должно выглядеть натурально, как цепь случайностей…

— Что «все»?

Генерал пристально посмотрел в глаза Платонову:

— Пожар, который за десять-пятнадцать минут, до приезда пожарных, превратит дом в головешки. И, самое главное, труп вместе с ним. Ясно?

Платонову стало как-то зябко и неуютно. Но возражать он не

посмел. Верно было сказано: нет человека, нет и проблемы. То же относится и к сиятельному трупу — гораздо лучше во всех отношениях сделать так, что его как бы и не было. Сам это Жирцов или двойник…

Вот только живые свидетели? Спалить их вместе с квартирой? А

ведь там наверняка и женщины, и дети, и старики…

Иван Евсеевич Платонов не был сопливым, сентиментальным гуманистом. За время работы в спецслужбе он делал всякое и видел всякое. Но вот такое сознательное, массовое убийство! Да еще фактически по его приказу?

Из задумчивости его вывел голос Тучина:

— Ну что, тебя уговаривать надо? Сейчас счет на минуты идет, а

ты стоишь, мнешься!

— А, может, их просто… скажем, изолировать?

— Как, куда, на каких основаниях и столько человек сразу? Резервацию для них срочно построить? Ты думай, полковник, что предлагаешь! В этом случае, рано или поздно, утечка неизбежна. А нам это надо? Ведь не отмоемся!

Платонов тяжело и сокрушенно вздохнул; он понимал правоту генерала… Но вот если бы приказ ребятам из «группы Зет» отдавать не ему! А кому? Спецоперации такого рода в чрезвычайных обстоятельствах всегда ложились на его плечи и теперь тоже никуда от этого не деться.

Он молча пожал руку генералу Тучину и быстрым шагом вышел из его

кабинета.

***

Вернувшись к себе, Платонов первым делом вызвал командира спецгруппы подполковника Вербина. Это был свой, проверенный в разного рода операциях кадр. А подчиненная ему группа ничем по опыту, подготовке и оснащению не уступала знаменитой «Альфе», только, в отличие от нее всегда держалась в тени и о ее существовании знали единицы из высокопоставленных офицеров.

Дело в том, что «группа Зет» использовалась для таких операций, от которых та же «Альфа» гарантированно отказалась бы по морально-этическим соображениям. А для головорезов из «Зета» подобных проблем не существовало, как не существует их для классических западных наемников из разного рода «иностранных легионов».

Вот и теперь, выслушав приказ Платонова, подполковник Вербин и бровью не повел, а только уточнил ровным бесцветным голосом:

— Все до единого должны погибнуть при пожаре?

— Да. Но, подчеркиваю, все должно выглядеть натурально и естественно. Никакого лишнего шума, и ребята твои пусть держат язык за зубами до конца своих дней.

— Это само собой разумеется, Иван Евсеевич.

— Вот и ладно. Через час доложить об исполнении.

— Есть.

Вербин вышел из кабинета и помчался в место дислокации своего спецподразделения. А Платонов набрал данный ему Прибыловским номер телефона начальника отделения милиции в Митино майора Могильницкого и, когда того поднял трубку, коротко спросил:

— Ну, что там у вас?

— Тихо пока.

— Понятно. Через минут двадцать эту проблему будут решать наши ребята из ФСБ. Ни в коем случае не вмешиваться, что бы ни случилось: взрывы, наводнения, пожары… Вы меня хорошо поняли,

майор?

— Так точно.

— Вот и славненько. Если все пройдет, как требуется, вас поощрят.

Полковник Платонов положил телефонную трубку, закурил и мрачно уставился на пепельницу. Ох как не нравилась ему вся эта история!

***