Досадная ошибка

Евгений Кузнецов, 2023

Горноморский независимый журналист Семен Киппен живет в иллюзорном мире, где он частный детектив из города порока – Лос-Анджелеса. Несмотря на яркую иллюзию, он не теряет связи с реальностью в вопросах морали и нравственности. Расследование вопиющего случая грамматической ошибки на одной из мемориальных досок приводит Киппена в городскую администрацию… Вопреки ожиданиям журналиста, расследование оканчивается не громким разоблачением чиновничьей безграмотности, а его госпитализацией в травматологическое отделение больницы. Означает ли это, что дело о досадной ошибке завершится безрезультатно?

Глава 7

Дверь оказалась заперта. Я постучал в дверь кулаком. Внутри послышался скрежет отодвигаемого стула и раздался чей-то недовольный бубнеж. Слов было не разобрать, но голос явно был женским. В замке повернулся ключ, и дверь совета приоткрылась на треть. На меня были устремлены два блестящих антрацита глаз. Пышная копна угольно-черных волос над ними шапкой покрывала голову, брови возмущенно наехали на лоб, нос заострился, выкрашенные в ярко-алый цвет губы шевелились:

–…Сейчас полицию вызову! — возмущенно закончила открывшая мне женщина.

— Спасибо, не надо.

Я достал из кармана удостоверение:

— Пресса.

Дверь открылась шире. Брюнетка недоверчиво изучила мое удостоверение:

— Мы уже подписаны на «Горноморскую правду».

— Я рад. Но я здесь не за этим.

— Мне до вашей радости, как до лампочки.

Ничего не скажешь, беседа двух культурных людей. Я приложился к бутылке. Брюнетка неодобрительно сощурилась на меня. И все же она меня не прогоняла.

Я убрал в карман бутылку и прервал молчание:

— Здесь зябко. Позволите пройти внутрь?

— Только если не наследите.

Брюнетка развернулась ко мне спиной и скрылась в потемках. Я последовал за ней. Освещение внутри было скудное, и после улицы я ни черта не мог разглядеть.

— Будьте внимательней, здесь ступеньки, — предупредила она меня в последний момент, когда я уже занес ногу над разверзшейся передо мной пустотой.

Я спустился по крутой лестнице, длиной в три ступени, и оказался в тесном помещении, захламленном коробками, папками и связками бумаги, раскиданными по углам. Также здесь стояли два шкафа, письменный стол, пара стульев и даже одна-единственная покосившаяся выставочная витрина, под запылившимся стеклом которой виднелась какая-то дребедень. Совет заслуженных работников культуры располагался в подвальном помещении жилого дома. Здесь было уютно. Правда, здесь не было окон, но зато было уютно. И тихо. Тихо и уютно. Конторка для маленького, пугливого общественника, который любит тишину и уединение.

Оглядевшись, я снова повернулся к черноволосой грубиянке:

— Скажите, а у вас не возникает желания сорвать с себя одежду и выпрыгнуть отсюда нагишом?

— Чего-чего?

— Просто у некоторых людей в замкнутых пространствах возникает чувство безвыходности, и ими овладевает паника, — пояснил я. — В такие минуты они способны на самые безрассудные поступки.

— Вы что, малохольный? Что вам нужно?

— Простите, просто размышлял вслух. Я желаю побеседовать с председателем.

— Какое у вас к ней дело?

— Сугубо общественное.

— Конкретней, я ей доложу.

Я покачал головой:

— Конкретика вас шокирует.

Расположить к себе секретаршу мне так и не удалось. К тому же она оказалась не более общительной, чем гардеробщица дворца культуры. После непродолжительной словесной рапировки она все-таки соизволила доложить председателю о моем приходе.

Она подняла трубку телефонного аппарата и набрала короткий внутренний номер. Пришлось подождать соединения.

— Александра Александровна, тут к вам журналист… — секретарша сделала короткую паузу, — какой-то. Говорит, вы его охотно примите.

— Журналист? — в трубке отчетливо послышался сонный голос, вполне возможно, что женский. После минутной паузы динамик вновь прохрипел: — Ну пусть войдет, раз приперся.

Секретарша бряцнула трубкой об аппарат и тряхнула черноволосой головой куда-то в сторону.

— Пойдемте, я вас провожу.

Она встала из-за стола и направилась к темнеющему в стене дверному проему, которого я сразу не заметил. Я — за ней. Мы миновали узкий и плохо освещенный коридор и остановились перед деревянной дверью с блестящей латунной табличкой. Гравировка была выполнена наклонным каллиграфическим шрифтом. Надпись гласила: «Председатель А. А. Липа».

Мы с секретаршей так и стояли друг напротив друга, почти вплотную. С ее внешностью произошла разительная перемена: теперь на ее губах змеилась кривая ухмылка.

— Ты ведь не просто так сюда пришел, верно, журналист? Что ей грозит? — шепотом спросила она, кивнув подбородком на дверь.

Я икнул и широко улыбнулся:

— Как тебя зовут, ангелочек?

— Рита.

— Ты узнаешь об этом первой, Рита.

Секретарша еще раз оценивающе оглядела меня с ног до головы, цыкнула языком и пошла по коридору, выписывая восьмерки крутыми бедрами. Когда она скрылась, я вошел внутрь.