Сонник Платон Платоныча

Евгений Кропот

Текст представляет собой небольшую по объему цельную вещь, состоящую из 70 снов, разбитых на десять седмиц, каждая из которых заканчивается сном, зацепившимся за один из Моисеевых законов. Изложение самого сна есть трехчленная структура, начинающаяся общим зачином, затем следует рассказ сновидения и завершается пробуждением и немедленной формулировкой морали.

2-я седмица

Сон №8 — Цветы на асфальте

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто он мальчоночка такой небольшенький, лет восьми, но шустрый, сообразительный. Потому сообразительный, что на улице живет: мамка его не любит, а папки и вовсе нет. Живет он на полной воле и очень эту самую волю любит. Только холодно ему с ней. Всегда холодно, особенно летом, в самую большую жару. И будто он знает, что далеко-далеко на Севере есть теплый-теплый дом, где живет мамочка-Валечка, которая по всему свету всех-всех детей озябших собирает, кормит, отогревает и никуда от себя не отпускает, покуда они не вырастут, потому что жалеет их очень. И он точно знает, что и его найдет скоро мамочка-Валечка, заберет к себе, и ему никогда уже не будет холодно. Нужно только немного потерпеть. Вот он и сидит тут, на ступеньках в переходе, жует «Сникерс» и ждет, терпит…

Проснулся Платон Платоныч, и холодно ему очень. Просто так холодно, что совсем даже не думается ни о чем. Вдобавок вкус этого «Сникерса» поганого. Только Платон Платоныч не мальчоночка тебе, он на кухню пошел на свою, водочки принял, прогрелся и тогда задался вопросом: «Как эта мамочка-Валечка всех детей уличных отогреет? Их у нас вон сколько». Потом еще подумал-подумал и решил, что, наверное, отогреет, раз больше некому. С тем и пошел досыпать: утром на работу, однако.

Сон №9 — Асс-са! (Менты-1)

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто он и не русский вовсе, а джигит. И не просто джигит, а джигит со страшным взглядом. Идет он по Москве так немножко вразвалку, а навстречу менты. Один автоматом в бок и говорит: «А доставай-ка разрешеньице, а-то мы тебя в кутузку-мутузку!» Он на мента страшным взглядом своим глянул, тот и обмочился, потом на другого — и другой в луже стоит. А он джигитским шагом по улице на глазах всего народа пошел писáть на носочках: «Асс-са! Асс-са!» И народ-то, народ-то становится, глядит, да и начал хлопать. И так-то расхлопался, что в задор вошел, хлопает да покрикивает: «Давай, давай джигит! Давай наяривай!»

Проснулся Платон Платоныч, подумал и сказал себе: «Хоть и не русский был, а хороша дружба народов. Может и неправильно это?»

Сон №10 — Что упало, то попало

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто он сантехник, канализацию разобрал, под трубой стоит, нагнулся, чистит. Вдруг сверху ему из трубы дерьмо на голову шле-пец! Так все и залепило.

Проснулся Платон Платоныч, подумал и сказал себе: «Сколько дерьмо ни чистишь, на свою голову оно всегда найдется. Неправильно это».

Сон №11 — Агент 888 (Задание №586 — Родильное место)

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто он на танцах молодежных. Зал огромный, свет там всякий, музыка молотит, по сцене какие-то скачут. У него самого тоже на голове хаер разноцветный, ну и вообще облик соответствует вполне. И делает все, как положено: ножкой сучит, по полу стучит, вовремя подпрыгивает. А все у него, как положено, потому что он не просто Платон Платоныч, а Платон Платоныч — секретный агент три восьмерки (888), и здесь он на задании. Засланец, в общем. И заслали его выяснить метафизический смысл этих всенощных совместных камланий юных созданий, чтобы влиять на них правильным образом и чтобы они об этом влиянии не ведали. «Каналы влияния, — сказал полковник, — у нас готовы, и спецы-проводники тоже, но по поводу содержания императивных сообщений дискурсанты пока не пришли к единому мнению». Полковник как скажет, так хрен сразу разберешь, но Платон Платонычу это нравится. Орел, одним словом, истинный орел полковник! Платон Платоныч готов в лепешку, но смысл этот где искать, это ж не окурок какой в углу валяется? Полковник ему, мол, может он и впрямь не больше старого окурка и также воняет, но его дело там быть, делать все, как они, и чувствовать, чувствовать, чувствовать, пока не откроется ему, что это такое на них там снисходит? И вот Платон Платоныч, который 888, бог знает какой час ручками помахивает, задом вертит, по полу стучит — ждет, когда откроется, когда на него снизойдет. Вдруг создание напротив к нему обращается: «Ты, отец, — говорит, — железный, наверное. Полночи уже скачешь и ничего, не устаешь. Не надоело? Я тут местечко одно знаю, пойдем потрахаемся?» — и за локоток его нежненько, но решительно. Платон Платоныч опешил слегка, но выучку свою призвал и локоточек аккуратненько так высвободил. Создание фыркнуло: «Не хошь, как хошь. А может ты того, только прыгать и можешь? — и исчезло, улетело, растворилось. Платон Платоныч, который 888, мог сегодня много и того и другого, столько, сколько этому и не снилось, потому что перед заданием употребил спецтаблетку, и отказался он совсем не из боязни, а просто не смог идентифицировать гендер создания и не знал, какую выбрать стратегию поведения. «Неверная идентификация гендера может стать причиной провала», — учил полковник и правильно учил, Платон Платонычу ли этого не знать. Только как его точно определишь, когда сами создания в нем еще не устоялись? И вдруг на Платон Платоныча снизошло, снизошло, что все тут они и он тоже для одиночества вместе. Сюда: из невыносимости одиночества наедине, где только твоя жизнь пуста и бессмысленна, где ты только один несчастен и потому несчастье твое без дна; сюда: в толпу одиночеств, где пустота и бессмысленность повсеместна и потому единственно значительна и достойна; сюда: где одиночества разом вздымают руки и заходятся в крике, который всегда есть лишь: «Мы вместе!» — чтоб ни кричали; сюда: где в грандиозной распятой пустоте непременно родится и родится невиданное и совершенное счастье и смысл для всех людей сразу и потому…

Проснулся Платон Платоныч, дышит паровозом, вокруг себя зыркает, ноги сами дергаются, под одеялом колобродят, и стало ему вдруг так горько, так горько, что он вот тут, в койке, а там без него смысл для всех людей родится, который он здесь проспал… Потом подумал-подумал еще Платон Платоныч и сказал себе: «Из такой пустоты не может не родиться невиданное, только не факт, что это будет хорошо. Совсем не факт».

Сон №12 — Странности любви-2

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто он работает летучей рыбой, и деньги ему платят только за то время, когда он летает, а когда плавает в воде, то не платят. Вот он полетал-полетал и в воду плюхнулся дух перевести с удовольствием, а навстречу ему жена с зубастой пастью разинутой — вот-вот проглотит. Он от нее опять в воздух, летел-летел, в воду шлепнулся, а навстречу ему подруга его, и пасть у нее еще зубастее. Он опять разворачивается — и в воздух изо всех сил. Только плюхнулся, а там жена уже ждет-поджидает, и зубы у нее совсем жуткие. Он вираж заложил — и опять в воздух. Шлепнулся, а там подруга зубами сверкает. Он снова вираж и в воздух, а там жена… И снова подруга… И опять жена…

Проснулся Платон Платоныч, весь в поту, дышит — никак не отдышится, ощупывает себя: вроде человек, а не рыба, пусть даже летучая. «Ух! Хорошо-то как быть человеком, — сказал он себе и подумал. — Как у этих женщин складно все получается? Неправильно это».

Сон №13 — Птичку жалко!

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто он идет себе по Большому каменному, на Кремль поглядывает. Утро ясное, солнечное. Красота, да и только! А навстречу ему Президент тоже прогуливается. Останавливается: «Здравствуйте, — говорит, — Платон Платоныч. А скажите, какие у вас есть нужды-пожелания?» «А никаких, — отвечает Платон Платоныч. — Сами со всем справляемся, товарищ Президент. Нам бы только, чтоб порядок был. А он при Вас очень даже наладился. Так что благодарствуем». «А знаешь ли ты Платон Платоныч, — говорит ему Президент, — что зовут меня на новый участок работы — Германией руководить. На целых три месяца. Еще на три — Францией. Потом, думаю, Италию возглавлю». «Никак нет, товарищ Президент. Очень за Вас рады. Только мы-то без Вас как останемся?» «А над вами пока Ясир Арафат будет, потом его сменит султан Брунея. Это такая ротация кадров называется». Рассмеялся по-доброму товарищ Президент, ручкой махнул и пошел дальше.

Проснулся Платон Платоныч, сперва заволновался: «Что это у нас Президент в платке будет, будто баба какая? Неправильно это». Потом припомнилось ему: то ли Ясир этот у евреев невыездной, то ли вовсе помер — и успокоился.

Сон №14 — Декалог 6

Однажды Платон Платонычу приснился сон:

Будто идет он по тропочке в саду, кругом деревья, кусты, цветы, птички, а у него на душе погано-препогано. И перед ним на тропочке слизень, толстый такой, противный, и Платон Платоныч в этом своем душевном состоянии ногу поднимает, чтобы слизня того… расслизить в общем, как вдруг ему голос требовательный: «Не убий!» Платон Платоныч автоматом через живое переступил, но остановился и кипятиться стал, что, мол, он теперь как дигамбар какой-нибудь и наступить никуда не может, ни комара ему теперь не прихлопнуть, ни клопа вонючего. Голос паузу взял и снова лишь то же самое повторяет: «Не убий!» — но еще более внушительно и непреклонно. Так непреклонно, что Платон Платонычу вдруг стало стыдно за желание слизня этого расслизить. И он давай убеждать себя, что за жизнь свою гадостей натворил, что слизень этот — просто вшивь, точка невидная, и вообще он шашлык любит очень из козленочка, а природа этих слизней, сколько надо, понаделает. Но стыд не уходил, напротив, вырастал будто, потому что слизня топтать хотел не просто так, походя, а именно, что на душе погано было, и поганство это хотелось убить тем, чтоб убить хоть кого-нибудь. Всенепременно убить! Пусть слизня, но убить!

Проснулся Платон Платоныч, и на душе было погано. Фу, как погано! «Всегда на земле кто-то кого-то немножко убивает, — повторил он за кем-то. — Человек такое существо, чтобы жить — убивать должен. Природа у него такая, а против нее не попрешь. Никто не попрет, потому что…» — продолжал он про себя рассуждать и рассуждать хорошо, убедительно, но стыд, мучительный стыд и тут догнал его, догнал и переполнил, перелился слезами, обильными как никогда, как в детстве, с которыми пришлось в ванну быстро-быстро, чтоб вода шумела и чтоб никто нигде не узнал, как нестерпим его стыд, этот его и только его одного стыд… «Ты чего там, Платон? Не заболел?» — жена забеспокоилась. «Здоров, здоров, совсем здоров», — удалось почти бодро Платон Платонычу, и на кухню, где покурил, подумал, побормотал про себя и притих, успокоился… Так ничего все снова стало, только козленочков было жаль. Одних лишь козленочков…