Начин

Евгений Кривошлыков (2024)

ствия: Монголия, Китай, территория современной Бурятии. Главный герой — Начин. В романе описывается его судьба с детских лет. В основе мест и действий романа лежат реальные исторические события на основе известных письменных источников и научных публикаций: "Сокровенное сказание", военные компании монголов в Северном Китае, бунт хори-туматов, и др. Роман построен из последовательных взаимосвязанных глав-эпизодов — значимых событий из жизни героя: — "Караван", "Охота на волка" (Монголия) — детство героя, инициация; –"В год синей собаки", "Рейд" (Китай) — юность, первая кровь и первые битвы; — «Ая» (Бурятия) — роковая любовь. Основные проблемы: становление личности, жизненный выбор и его последствия.

Охота на волка

Охота на волка

1213г. Долина реки Орчун-гол. Восточная Монголия.

Осень пришла в степь лёгкой поступью, рассыпалась рыжим золотом по листве, накрыла травы холодными серебристыми россами. Степной ветер утих, словно отлетал буйный конь на просторе, наигравшись вволю под жарким солнцем, и теперь присмирел, обернулся тихим змеем, стал стелиться по земле, шуршать по кустам.

В этот год Начин заметно подрос и окреп: сам мог завалить и разделать молодого барашка, помогал старшим объезжать лошадей. Всё лето он гонял по кочевью дичь, упражняясь в стрельбе, научился бить уток и куропаток влёт, настигал и бил на скаку тарбаганов и зайцев, и уже три выстрела из пяти верно находили цель. Он приносил в дом настоящую добычу, которая кормила семью. Он стал охотником, и теперь, когда ему исполнилось тринадцать лет, по праву мог считать себя мужчиной. Однако, предстояло показать себя на большой охоте. Этой охоты Начин ждал с нетерпением и готовился к ней.

Его род откочевал на Орчун-гол, перегоняя табуны и большие отары на свежие пастбища. Как прежде, не хватало мужчин — отцы и старшие братья сражались где-то далеко на юге. Близилось время, когда Начин вместе с другими молодыми воинами рода, должен был отправиться вслед за остальными, встав на опасный, но манящий свершениями путь воина Великого хана.

В конце зимы позапрошлого года Великий хан возвращался в родные степи вместе со всем войском. Тогда он готовился выступать в поход на чжурдженей и собирал силы. На Хэрлен голе стоял огромный военный лагерь и по кочевьям летели гонцы, собиравшие старых и молодых воинов, годных для службы. Пользуясь, случаем, некоторые воины навестили свои семьи, в числе них был и отец Тюрген-мэрген. Тогда, наконец, Начин снова увидел отца, который был как обычно весел, хотя и выглядел уставшим. Несколько дней он пожил с семьёй, порадовал всех. Начин вспоминал это время, как краткий цветной сон: отец ловил и щекотал, подвернувшихся под руку дочек, шутил и громко смеялся, враз заполняя собой небольшое пространство гэра, вновь щедро дарил подарки. Хотелось многое рассказать отцу, про всё, что Начин узнал и пережил, хотелось пощупать его жилистые руки, забраться к нему на плечи, прикоснуться к его умению и силе, но отцу было не до него. Он был открыт для всех, принимал гостей, или напротив, отстранялся от всех, чтобы выехать в степь вместе с Дулмой, или играл с маленьким Тудэном.

Когда отец уезжал у Начина наворачивались слёзы, но отец лишь похлопал его по плечу, пожелал расти сильным. Вместе с ним из родного гэра уехали несколько молодых ребят, достигших военного возраста.

Нынче летом, перед тем как войско хана выступило в новый поход, уехал служить Балта, забрав с собой по установленному закону трёх старших ребят и младшего брата Бата. В прошедшие три года Начин редко виделся с братьями, но узнав новость, ощутил в груди давящий комок, словно они бросили его одного, и будто ему в утешение, в родной айл вернулись отслужившие свой срок старшие воины, покалеченный однорукий дядя Тугдэмгылык, и остаревший угрюмый Наянтай. Теперь они надолго стали объектами всеобщего внимания так как, кроме военной добычи, привезли свежие вести о воевавших и павших родичах и неиссякаемые рассказы о своих похождениях. От них по секрету, узнали, что Великий хан получил рану, отчего первый поход на чжурдженей был приостановлен, но теперь, за это непокорных ждала кара, каких не видел свет.

Начин вился вокруг дяди вьюном, выспрашивая обо всём, что тот знал о войне. Вместе с ним и его сыновьями — своими двоюродными братьями, он часто выезжал в степь, показывал своё стрелковое умение. Тугдэмгылык удовлетворённо хмыкал, но отмечал, что на войне нужен сильный лук, а значит и руки для него должны быть сильнее.

— Если не целишь наверняка, то бить нужно сильно, чтобы стрела пробивала доспех, — говорил он. — Также и в охоте на крупного зверя. Твой выстрел пробьёт зайца насквозь, но лишь оцарапает кабана, потому целься в такие места, чтобы кровь зверя пошла струёй, или бей с расчётом, чтобы стрела вошла глубоко.

Тугдэмгылык был рад, что не остаётся один: увечье тяготило его, и он благосклонно взял на себя обязанность — готовить будущих воинов-новобранцев.

Хватало, однако, и других дел. Отары и табуны нойона с каждым годом преумножались, множились и свои овцы. Беречь скот от разных напастей становилось всё сложнее. Больше других бед досаждали волки, которые всегда шли за овцами следом и резали их в любой сезон, умело и хитро. Облавы на серых проводили не часто, потому как не хватало сильных стрелков и крепких собак — в прошедшую зиму волчьи стаи порвали много хороших псов. Новая осень была временем новых битв со зверем, и в них закалялись будущие воины Великого хана.

*****

В один из дней месяца случки овец пятеро пареньков вместе с Тугдэмгылыком прочёсывали окрестности в поисках волчьих следов. Здесь были два его сына Юмдылык и Юмсун, Начин, и ещё двое ближайших братьев Сонго и Танчан.

Тугдэмгылык спокойно ехал на сивом жеребце в окружении внимающих ему юных голов, чуть правя коня за поводья, здоровой левой рукой. Начин привычно держался рядом, по правую сторону от наставника, то всматриваясь вперёд в степь, то выглядывая звериные следы под копытами. Справа вдали нёс свои воды Орчун гол, там тянулась бесконечная полоса пожелтевшего прибрежного кустарника. Слева плавно поднимались над долиной пологие почти безлесные холмы. День был солнечный. Пёстрая жёлто-зелёная трава дышала последним отлетающим букетом, и блестела, по-осеннему броско, словно каждый лист торопился в последний раз напомнить о себе. Тут и там запоздало, и неуклюже суетились, наевшие бока грызуны, вокруг, радуясь теплу, трезвонили птицы, выше всех в небе плавно кружили ястребы.

После продолжительного молчания Тугдэмгылык подал голос:

— Сейчас за волком, глаз да глаз — матёрые поднимают молодняк на первую большую охоту. В степи много мелкой дичи, но она им не нужна. Также как я сейчас веду вас на волка, так и волки сейчас водят полугодков учиться резать овец. Это для них самая желанная добыча. Но волк ещё не знает, что скоро сам станет добычей…

Тугдэмгылыка обдало жаром, обрубленная выше локтя, правая рука зудила и ныла. Хотелось затянуться дурманной травой, к которой он успел привыкнуть, ещё год назад в Сигине, снимая неутихающие боли после страшного ранения, но, глядя, на молодёжь он воздержался. Придержав коня, Тугдэмгылык достал небольшую кожаную фляжку, открыл зубами, отхлебнул айрага, и, продолжая движение, сказал:

— Ищите свежие следы. Молодняк ходит за старым след в след, так что они должны быть хорошо видны

— Говорят, волки кочуют, как и мы? — спросил Начин.

— Да, это так, — ответил Тугдэмгылык. — Если поблизости есть отара, они будут идти за ней вслед. Но у них есть и свой кочевой круг. За неделю может обойти шесть-семь наших кочёвок, и снова вернуться. На днёвках серые прячутся на холмах среди кустов и трещин, или в зарослях у реки, а ночью или под утро выходят на охоту.

Так не торопясь они ещё долго ехали по степи, пока, наконец, не напали на след. Ровная цепочка отпечатков волчьих лап тянулась со стороны реки, и пересекала долину поперёк. Было заметно, что волк шёл не один. Всадники прошли по следу. Дальше следы забирали на северо-восток в распадок между холмов и уходили влево наверх по склону. Охотники прошли по едва заметному следу на холм, далее среди камней и поросших кустарником овражков следы часто терялись, приходилось спешиваться, расходиться цепью и внимательно осматривать все вокруг. Тем не менее, через час, сообща нашли волчью лёжку: в нескольких местах трава была подмята или сильно слежалась, повсюду зияли рытвины, валялись клочки летней линьки. Здесь хоронилась целая семья. Волков, конечно же, не было, те ушли сразу, как заслышали приближение коней, а может, ушли и раньше. Плохо заметный след уходил вниз по холму, на противоположную сторону.

— Ушли недавно, — сказал Тугдэмгылык. — Догонять их не станем, сейчас не время. Спустимся вниз и отъедем подальше, чтобы не спугнуть зверя совсем. Там встанем на привал.

Отъехав в степь, охотники развели костёр, присели на отдых. Достали небольшой походный паёк. Юмдылык с Начином ещё днём в степи сбили двух куропаток, и теперь, ощипав, жарили их на костре. После целого дня в седле, румяная дичь источала волшебный аромат.

— Почему мы не стали дальше гнать волка? — спросил Начин.

— Нас мало, чтобы загнать его наверняка и до темна не успеть. Но мы теперь точно знаем, где он осел. Проведём облаву на днях, накроем весь выводок. Волк как злой недруг — не выследишь и не убьешь его раньше, он заберёт твою отару себе.

— Тугдэмгылык-гуай? — обратился Сонго.

— Да?

— Еше-Цагаад рассказывал, что в волке живёт дух-прародитель всех монголов.

Тугдэмгылык ответил не сразу — не спеша набил табаком трубку, раскурил и пару раз глубоко затянулся.

— Это так, — наконец сказал он. — Умение воина, сила и хитрость нам достались от волка, духа-прародителя. В память об этом мы уважаем волка, и боремся с ним честно — его же умением.

Зажмурив глаза, он затянулся ещё пару раз, сизые пряди окутали смуглое скуластое лицо.

— Но не в каждом волке живёт дух Тенгри, — добавил он.

— А как об этом узнать?

— Тебе не нужно это знать. Ты его… или он тебя — вот, что ты должен помнить. Остальное, рассудит Небо. Почести отдашь ему позже, если победишь. И не вздумай надеть на себя шкуру раньше времени — это особая честь.

Все помолчали, размышляя над сказанным.

— Говорят, у Великого хана, на большой охоте всё войско загоняет дичь? — вновь отозвался Сонго.

— Да, это так.

— И вы были там, Тугдэмгылык-гуай?

— Да, я был там, как и все, кто служит Великому хану… Большую облаву начинают зимой, и длиться она не один и не десять дней. Сотни черигов, месяц, а то и все три, держат живое кольцо, по степи и лесам, манёврами сжимают его день за днём, в любую погоду, и гонят всю попавшуюся дичь на одно большое поле. Когда кольцо замыкается, на поле мечется столько дичи, сколько ни один человек не увидит враз за всю свою жизнь. В один огромный загон сгоняют изюбров и лосей, оленей, косуль, кабаргу и сайгу, диких коз и лошадей, кабанов, медведей, волков, лисиц и зайцев…

О больших облавах Начин слышал и раньше, но речь шла о невиданной ханской охоте из первых рук, потому он слушал вдумчиво и внимательно, не упуская ни одного сказанного слова.

Тугдэмгылык снова пустил дым, и, глядя на костёр, продолжал:

— Звери ревут и мечутся в огромном кругу, забыв о том, кто слабый, а кто сильней, кто для кого из них добыча, потому что все они теперь одна добыча. Великий хан сам выбирает свою цель и первым по праву берёт то, что ему принадлежит. Как бы страшно не ревела и не билась дичь, его рука всегда верна и крепка. За ним бьют зверя сыны — они достойны своего отца. Затем зятья. За ними старшие и младшие нойоны, тушемэлы и так дальше, ниже по старшинству. Промахнуться там большой позор, — вспомнив что-то Тугдэмгылык усмехнулся. — Да-а… Всё поле потом одна большая бойня. Дичи настреляно так, что три месяца будешь сыт. Простым черигам достаётся мелочь, но и той так много, что никто не жалуется.

— Отец говорил, безумный или раненый зверь вдвое опасней, — сказал Танчан.

— Также как и человек, — ответил Тугдэмгылык. — Отними у него надежду на спасение, и он броситься на тебя, забыв про свой страх. Так защищаются нюджи в своих крепостях. За стенами, они как звери в большом загоне, им некуда бежать, и они знают, что их ждёт, если они не удержат стены. Раньше монголы не воевали с ними в их городах. Это совсем другой бой. В открытой степи монгол на коне вдвое сильней любого из нюджей, а с высоты стен нюджи бьют монголов, как ястребы бьют добычу, и сердца их полны отчаяния, потому что высокие стены, это последнее, что у них есть для защиты.

— Ястреба можно сбить стрелой, — сказал Начин.

— Правильно думаешь. Так мы и сбивали их с высоты, но лезть на стены всё равно приходилось. Монголы не любят такой бой…

Но монголы делают то, что решает Великий хан. Хвала ему, и да пошлёт ему Тэнгри долгие годы!

— Хвала Великому хану! — повторили ребята.

— Без него монголы жили как те волки в степи, малыми стаями, грызли друг друга, да бегали от охотников, снимающих с них последнюю шкуру.

Охотники недолго отдохнули, погасили костёр и, обогнув холм, поехали в направлении дома. В ближайших распадках, сгущались тени, на степь быстро спускались сумерки. В айл вернулись затемно.

— Дадим волку два дня, пусть успокоится, — сказал Тугдэмгылык. — Через два дня выступаем на облаву. Готовьте свои луки и всё остальное, там покажите, чему научились.

При упоминании о долгожданном дне, сердце у Начина волнительно застучало.

— Да стерегите свои отары, чтобы волк вас не опередил, — Тугдэмгэлык махнул рукой на прощание.

Два дня пролетели незаметно. За это время волки не раз появлялись вблизи отар, высматривая себе поживу, но пастухи видели их и стерегли зорко, отгоняя не прошеных гостей подальше. Преследовать их не пытались, у волков на то могли быть свои охотничьи хитрости, однако, обо всём докладывали Тугдэмгылыку, и тот, как обычно кивал головой и спокойно хмыкал, утверждаясь в своих предположениях — волки шли вслед за овцами и никуда уходить не собирались. Начин, Юмдылык и остальные братья тоже слушали все новости, но друг с другом, не общались, каждый ожидал назначенного дня по-своему.

Вечером накануне перед охотой, Начин, по совету матери, выехал в степь помолиться, испросить у духов помощи и удачи. Восток на глазах темнел. Было тихо. Вскоре он нашёл то место, куда родичи ходили говорить с духами: два светлых камня словно клыки, выросшие из рыхлой земной десны, одиноко белели среди потемневших трав. Третий, побуревший от подношений, лежал рядом — это был алтарь. Начин спешился, снял с коня небольшой мешок, приклонил колени, испрашивая у духов разрешения остаться, затем, подошёл ближе. Возле камней и рядом в траве лежали, побелевшие от времени кости, свалявшиеся лоскутки шёлковых лент, рассыпанные бусины, покрытые зелёным налётом словно плесенью, медные монеты, ржавеющие наконечники стрел и другие мелкие, потускневшие от времени вещи. Виднелись и совсем недавние подношения, среди которых Начин узнал стрелу Юмдылыка: оперение было стянуто синей нитью.

Начин часто видел священные камни издалека, пару раз бывал здесь со старшими, но ни разу не говорил здесь с духами один. Неизвестно, как и когда эти камни оказались здесь. Старик Еше-Цагаад как-то рассказывал, что много-много веков назад, когда праматерь всех монголов Алан-гоа ещё не появилась на свет, а иные народы ещё не имели дружбы с конём, в здешних просторных землях жили лишь шаманы. Они обладали неимоверной силой, которую им давали духи-хранители. Голоса духов шаманы слышали из-под земли, и в тех местах, были пещеры, а в них, глубоко под землю в обители духов вели ходы. Многие пещеры за долгие века разрушились, их поглотила земля и на их месте остались лишь заросшие овраги, скалистые россыпи или отдельные приметные камни. Как было здесь… Начин осмотрелся: должно быть раньше это место выглядело совсем иначе. Сюда едва-едва дотягивались пологие отроги невысоких холмов. Орчун гол часто менял своё русло, изгибаясь по земле подобно гигантскому змею. Когда-то давно вода доходила и до этих мест, он помнил…, она заливала окрестности весенними разливами, приносящими ил и песок, валежник и камни. Потом вода уходила, накрывая растревоженную землю свежей зелёной кошмой…

Начин погладил холодную покатую поверхность камня рукой, как он обычно гладил коня. Она была шершавая, кое-где виднелись высеченные полустёртые временем неизвестные знаки. Он, с интересом осмотрел их, потом достал из мешка айраг и, сваренную перед выездом, баранину. Айрагом Начин окропил алтарь, затем положил на него бараньи кости, и, опустившись на колени, начал молиться, обращаясь поочерёдно к духам рода, духам огня, и духам степи. Закончив, Начин взглянул на алтарь — на глаза снова попалась стрела Юмдылыка. Он сходил до коня, вынул из колчана стрелу с дорогим кованым наконечником, и, попросив у духов меткой стрельбы, также, положил на алтарь. Теперь, всё было сделано, но Начин задержался. Что-то во всём этом ритуале было не так: он не почувствовал той связи с землёй и небом, о которой говорили старики, не получил ни какого знака, не услышал голоса духов…

— «Может быть, они меня совсем не услышали?» — подумал Начин. — «Как же быть?»

Он сел рядом с камнями, прикрыл глаза, прислушался к звукам вокруг. В степи было тихо — ни крика, ни цыка, даже ветер затаился где-то, припав к земле. Рядом, щипля траву, перешагивал конь. Похоже, степные духи, спали глубоким сном.

— «Может по тому, шаманы и шумят, и громко поют, — подумал Начин, — чтобы пробудить духов ото сна? Но как же я разбужу их? И что делать если…?»

При мысли, что он вдруг услышит рядом с собой жуткий голос степного духа, у Начина похолодела кровь. Он быстро открыл глаза и оглянулся по сторонам:

— «Нет. Пусть с духами говорят шаманы».

Начин поднялся с земли, посмотрел на небо, подумал:

— «Великое Небо стоит выше всех, и оно видело мой дар и слышало мои просьбы. А я не просил ничего плохого».

Эти мысли его успокоили. Он с радостью поклонился Небу и почувствовал себя свободно, прежняя уверенность в успехе завтрашнего дня, вернулась вновь. Оседлав коня, Начин с лёгким сердцем поскакал к дому.

***

Мать подняла Начина, затемно. Он оделся, наспех попил из кувшина козьего молока и поспешил собираться. Всё нужное для охоты было приготовлено с вечера. Приторочив к седлу номун, колчан со стрелами и мешок с припасами, Начин, махнув матери рукой, поспешил к гэру Тугдэмгылыка, где был условлен сбор.

На востоке забрезжил рассвет. Начин оказался первым. Тугдэмгылык с сыновьями уже были в сборе и спокойно ожидали всех остальных. Один за одним с разных сторон поселения стали подтягиваться вооружённые охотники. Вскоре появились Сонго, Танчан, и их младшие братья. Приехали другие молодые ребята, из тех, кто должен был шумом гнать зверя на стрелков. С длинным багром приехал Наянтай и ещё несколько пожилых воинов с настоящими боевыми саадаками. В числе загонщиков приехали несколько стариков, кому надоело долгие дни сидеть на одном месте, среди них был и старейший сказитель Еше-Цагаад, который привёл с собой четвёрку лохматых волкодавов, нынче они ценились дорого. Приехали многие молодые женщины, с притороченными к седлу арканами и луками. В целом набралось больше четырёх десятков человек. Тугдэмгылык, как опытный воин и главный наставник молодых руководил облавой, но прежде, он испросил на это разрешения у старейших. Те согласно кивнули и, пожелав удачи, благословили на дело.

Старшина осмотрел всех и отобрал лучших стрелков для засады. Среди них оказались пожилой грузный Энгэлэй-Муйхар, сухощавый старик Лавгa, молчаливая жена Ахэнэя Идама и четвёрка молодых охотников, кому предстояло сегодня показать свои навыки: Начин, Сонго, Танчан и сын Тугдэмгылыка Юмдылык. Остальных он разбил на десятки и назначил среди них старших. Наконец, небольшое охотничье войско двинулось в путь.

Золотистый край солнца уже выглядывал на восходе, над степью тянулись длинные желтовато-прозрачные лучи, которые щекотали ресницы и нос. Лавга запел шутливую песню об охотнике, которого укусил недобитый заяц. Песня приободрила всех, её подхватили, на лицах охотников заиграли улыбки.

Сделав длинный марш до места, где в прошлый раз заметили следы, все остановились. Тугдэмгылык собрал старших на совет, затем рисуя на земле, указал на ближайшие холмы, объяснил какому отряду куда отправляться и что делать. Никто не возражал.

Волков решили выгнать в долину ближе к реке, где они были как на ладони и где их, в случае необходимости, было легче нагнать на лошадях. Обозначив места засады, Тугдэмгылык дал команду разъезжаться. Стрелки поехали вместе с ним, двадцать всадников ушли на северо-восток, за большой распадок, через который накануне, дозорные заходили на холмы, десяток остальных, огибая холмы с лева, двинулись на северо-запад.

Тугдэмгэлык расставил стрелков попарно, поодаль друг от друга. Вместе стояли один молодой и один старший опытный воин. На левом фланге встали Энгэлэй-Муйхар с Танчаном, далее Лавгa с Начином, Идама и Сонго, и на правом фланге Тугдэмгылык с сыном. Давая последние указания молодым, Тугдэмгылык сказал:

— Ваш выстрел первый. Будете бить зверя, когда тот подбежит на расстояние верного выстрела. Напарник поддержит, если промахнётесь. Волк видит плохо, так что пока будете стоять на месте, он вас не заметит. А если заметит или учует раньше, то отвернёт и тогда, придётся его гнать. Смотрите внимательно. Если выводок побежит врозь, сами выбирайте свою цель. Дым на севере — сигнал к началу, облава двинется на нас. Всё.

Начин и Лавгa заняли позицию возле разрозненных кустов тальника. Старый воин, засунув руки в рукава потрепанного дэгэла, по-прежнему напевал шутливую песенку. Начин смотрел на него с улыбкой, пытаясь выглядеть спокойным, но глаза его выдавали: будь его воля, он бы раздвоился или расстроился телом, чтобы самому сейчас гнать волка на самого себя. Пытаясь унять, своё волнительное нетерпение, он накладывал стрелу на лук, натягивал тетиву, прицеливался, часто поглядывал на холмы.

— Так ты перегоришь раньше времени, — сказал Лавгa, — лучше постреляй. Видишь те кустики? Это верный выстрел.

Начин будто нехотя прицелился и спустил стрелу. Выстрел получился хороший, ни солнце, ни ветер ему не мешали.

— Постреляй ещё, — посоветовал старик.

Начин стрельнул ещё пять раз, потом съездил, подобрал стрелы, они торчали на земле кучно. Соседи тоже пристреливались, пробовали силу лука.

— Хватит. Грей руки, — снова отозвался Лавгa. Начин убрал лук в налучи, и тоже, засунул руки в рукава.

Старик ещё раз прошёлся на лошади вокруг, вновь осмотрелся, оценивая диспозицию, затем сказал:

— С места бить не придётся. Догонять будем…

Начин, также, осмотревшись, «со знанием дела», согласно покачал головой, затем спросил:

— Скажите, Лавгa-гуай, а как у вас прошла первая большая охота?

— Я уже всё забыл, — щурясь на солнце, ответил Лавгa. — Мы кочевали тогда, севернее Далай-нура. Там больше лесов, и было больше разного зверя. Тогда я часто охотился. Уже и не помню, какой раз был первым.

— А много волка били?

— Мно-ого. Волчьих шкур нам хватало.

Спокойствие старика нравилось Начину, нравилось и то, что тот не поучал его, стоя за спиной, а ненавязчиво давал простые дельные советы. Лавга тоже, не слезая с коня, пустил несколько стрел, прикидывая верный выстрел, потом отъехал посмотреть и подобрать стрелы. Вернувшись на место, снова засунул руки в рукава и замер в ожидании, тихо напевая сам себе.

Солнце поднялось уже высоко, когда вдали над холмами поднялся дым.

— «Началось», — подумал Начин. И вновь его охватило волнение. Он пристально всматривался вдаль, напрягал слух, пытаясь услышать далёкие звуки облавного шума, но было тихо — облава ещё шла далеко. Стрелки на позициях стояли, замерев на местах, молча вглядываясь в тени распадков и неспешно, обводя взглядом склоны холмов. Никакое движение не ускользало от глаз, но пока они замечали лишь редкие перелёты ястребов. Через некоторое время все услышали отдаленные, звуки: по ту сторону ближайших холмов, развернувшись в две длинные цепи, навстречу к стрелкам шли облавники. Всадники громко кричали, стучали палками, били по котелкам, поднимая и гоня вперёд всё зверьё, оказавшееся в оцеплении — облава сжимала капкан. Вскоре, со своей стороны стрелки, наконец, заметили первых летящих из за холмов птиц, и немного спустя, первых бегущих по склону зайцев. Прижав уши, те неуклюже лопатили наискось, сверху вниз, направляясь к ближайшему кустарнику. Заметив движение, над холмами взволнованно закружили ястребы, но чуя неладное, спускаться не спешили, продолжая наблюдать за всем сверху. Шум облавы медленно приближался, стрелки, приготовив луки, ждали.

Тугдэмгылык, щуря глаза, пристально всматривался в большой распадок на правом фланге. Чутьё подсказывало ему, что серых следовало ждать оттуда, потому он здесь и стоял, и не ошибся. Вскоре из глубины, поросшей небольшими деревьями и кустарником, ложбины показалось несколько тёмно-серых теней. Тугдэмгылык тут же поднял руку в знак внимания, затем помахал в сторону, куда надлежало смотреть. Издали не было видно наверняка, но среди кустов мелькали тела пяти или шести волков. Наконец, поджав хвосты, и слегка пригнувшись, они вышли стайкой из укрытия, и рысцой затрусили по старым следам в сторону реки. Теперь их увидели все. Впереди стайки и чуть позади неё бежали волки покрупнее, по всему это были мать-волчица и матёрый самец. Волчица бежала первой, часто нюхала след и держалась заданного направления, уводя стаю к густым прибрежным зарослям, очевидно, намереваясь укрыться там от погони. В след за ней тянулись четверо волков поменьше — это были молодые полугодки. Самец замыкал шествие, то и дело, оглядываясь назад, но, похоже, был достаточно спокоен — облава шла далеко позади. Стрелки видели, что волки шли намного правее, чем предполагалось, и устремили горящие взгляды на старшего. Тугдэмгылык же быстро решал несколько задач. Он понимал, что нельзя дать стае дойти до реки, но отрезать волкам спасительный путь тоже было бы слишком просто. Семеро стрелков на лошадях, да ещё облава легко перебили бы весь выводок в открытой степи, однако мало было просто истребить серых, это должны были сделать молодые охотники — их экзамен не мог быть лёгок и прост.

Тугдэмгылык быстро взглянул на холмы, на вершине которых уже показались первые всадники из облавы, затем обернулся на ждущих команды стрелков — все уже сидели в сёдлах, понимая, что теперь стаю придётся догонять.

Стрелки увидели, как Тугдэмгылык подал рукой знак атаковать с фланга, и сам быстро поскакал с сыном наперерез. Охотники, вскрикнув поводья, с места погнали коней следом.

— Твоя волчица, Юмдылык! — крикнул сыну Тугдэмгылык.

— Да, отец! — отозвался паренёк, сильнее подгоняя коня вперёд.

Волки, заметив новую опасность, прибавили рыси, затем, часто оглядываясь на всадников, быстро сменили направление, удаляясь от погони всё более направо, по-прежнему, забирая к реке. Самец присоединился к волчице, очевидно уже чувствуя, что придётся спасать себя, а не молодняк. Полугодки же, прыжками поспевали, держась следом за старшими.

Начин уверенно поддавал коня, вперив взгляд в небольшие чёрные тени, бегущие далеко впереди. С этого расстояния волки походили скорее на сусликов тесной кучкой перебегающих на новое место. Он быстро оторвался от Лавги, обошёл Идаму и Сонго, и теперь, прищурив глаза, поглядывал на скачущего впереди Тугдэмгылыка, полагая, что будут другие команды, но наставник не оборачивался. Было немного обидно, что ближе к цели оказался Юмдылык, но впереди бежала целая стая: волков хватало на всех, и Начин отбросил лишние мысли в сторону.

Юмдылык вскоре нагнал растянувшихся и поотставших от самки, полугодков. Те шарахнулись от коня в стороны, припадая к земле, но охотник, радостно прикрикнув, погнал коня дальше. Матёрый самец с волчицей большими скачками уходили вперёд. Молодые волки, озираясь на погоню, отвернули в сторону, устремляясь по кратчайшему пути к реке. Подскочивший следом, Тугдэмгылык проводил их взглядом, но пропустил мимо, потом обернулся, увидел Начина и махнул ему рукой, увлекая за собой. Начин последовал за наставником.

Волчья пара, очевидно, хорошо знала свои угодья, потому что, достаточно приблизившись к прибрежному кустарнику, волки не спешили укрыться, а бежали дальше вдоль реки. Возможно, они ещё надеялись уйти от погони рысью, на открытом месте им было легче держать темп, но с лошадьми им, конечно, было не сравниться. Начин, обогнав наставника, уже был недалеко, когда Юмдылык нагнал пару. Он уже вскинул лук, выбирая цель, но волки, словно почувствовав момент опасности, метнулись в разные стороны. Молодой охотник совсем не ожидал манёвра, и чуть проскакав вперёд, запоздало выстрелил вслед, убегающему вправо к кустам крупному самцу. Расстояние до цели было небольшим, но выстрел получился поспешным и неточным — стрела лишь оцарапала волку бок. Развернув коня Юмгылык, бросил взгляд на самца, но вспомнив наказ отца, оставил его и поспешил догонять волчицу, которая сделав крюк слева, тоже устремилась к речным зарослям.

Начин увидел, как Юмдылык выстрелил, повернул коня и сменил направление. Ему показалось, что тот уже убил одного зверя и теперь рвался за вторым. Такого Начин допустить никак не мог, кровь в нём вскипела — зарвавшегося не знающего меры Юмдылыка нужно было нагнать и схватить за ворот: он начал стегать своего коня, догоняя брата.

— Стой, Юмдылык! Стой! — кричал Начин. — Мой волк!

Разгорячённый погоней Юмгылык, обернулся и, не останавливаясь, махая рукой в сторону, крикнул:

— Дальше! Скачи дальше! Там ещё один!

Начин расслышал не сразу, потому кричать Юмгылыку пришлось несколько раз, и тот, потеряв волчицу из виду, досадливо выругался. Начин же, поняв, что ошибся, враз поостыл, и понял также, что необдуманно потерял достигнутое в погоне преимущество. Пришлось, разворачивать коня и нагонять упущенное.

На месте, где Юмдылык нагнал пару, Начин огляделся: Тугдэмгылык направил коня к реке вслед за сыном, чуть поодаль виднелся скачущий старик Лавга, остальные стрелки едва виднелись на фоне прибрежных зарослей ещё дальше позади; впереди на земле различались крупные волчьи следы, большими скачками, уходящие вглубь речного кустарника. Не раздумывая боле, Начин, пустил коня по следам, но теперь задача сильно усложнялась: в густом кустарнике не видимый для глаз волк мог уже уйти далеко. Неожиданно Начин заметил на земле стрелу Юмдылыка, и, на ходу подобрав её, разглядел капли волчьей крови на наконечнике. Это его подбодрило: означало, что Юмдылык промахнулся, и вдобавок замечательно оцарапал волка. Теперь выслеживать зверя по следам крови становилось гораздо легче. Начин поехал через кустарник и сразу понял, что рано порадовался — отпечатки волчьих лап в этой низкорослой чаще легко терялись, опавшая листва накрывала землю, к тому же, царапина, судя по всему, была совсем не большой, следов крови почти не было видно, да и следы лап вскоре пропали тоже.

Начин замер на месте, сдерживая дыхание и перестуки разгорячённого сердца, прислушался. Вокруг было тихо, лишь недалеко в стороне слышались приглушённые плёски текущей речной воды. Сильно тянуло сыростью. Зверь где-то затаился на месте, либо крадучись шёл где-то недалеко. Начин повёл коня кругами и вскоре вновь напал на след, который уходил дальше, вниз по течению. Он перестал всматриваться в следы, и, подсознательно угадав намерения зверя, поскакал лёгкой рысью тем же путём, каким бежал волк. Начин чувствовал, что зверь ушёл не далеко, и, вскинув лук наизготовку, часто поднимался на стременах, всматриваясь в проплешины среди кустов, насколько мог, дальше вперёд, не забывая краем глаз смотреть и по сторонам. Раскидистые ветви ив хлестали его по лицу. Несколько раз рядом с конём с шумом вспархивали куропатки и прочая пернатая мелочь, сердце охотника при этом рвалось из груди. Начин вздрагивал, ругал про себя глупых птиц, но каждый раз, сосредотачиваясь, всё увереннее чувствовал, что теперь ничто не собьёт его с верного пути. Вскоре следы на земле и песке стали попадаться чаще, волк не уклонялся и не петлял и по всему, держался одного направления, однако по-прежнему опасаясь, прижимался ближе к кустам. Приободрённый Начин прибавил ходу и спустя ещё некоторое время выскочил на небольшое открытое место, здесь он, наконец-то, заметил мелькнувшую впереди чёрно-серую шкуру.

Река в этой местности начинала большой и широкий изгиб к северу. Начин бывал здесь раньше: заросли впереди становились гуще, а широкая береговая линия утопала в мелководье и была густо завалена спутанным валежником. Подобраться к реке там было очень трудно, и потому никто никогда туда не совался. Там, волк мог свободно уйти от преследования, возможно, туда он и метил. Начин поспешил, на ходу подбадривая себя и коня, который, после скачки по зарослям был уже порядком задёрган и исхлёстан.

— Давай, Башга! Давай, брат мой, помоги мне! Сейчас догоним волка!

Он пересёк открытую песчаную отмель, следы волка здесь были как на ладони, и охотник уже не видел ничего кроме них. Часто подстёгивая коня, Начин одержимо хватался взглядом за этот единственно важный для него убегающий след. Сейчас ему не хватало лишь крыльев, на которых он мог бы полететь впереди коня. Начин вновь углубился в заросли тальника и вскоре нагнал-таки волка. Волк, часто оглядываясь, запетлял по кустам, пытаясь скрыться с глаз, но Начин уже потерял терпение к преследованию, и, вскинув лук, ожидал лишь самого малейшего удобного момента, когда чёрно-серая шкура откроется для выстрела. Конём он правил одними ногами и тот, чуя близость волка, недовольно храпел и фыркал, вскидывая голову вверх, однако, всё же слушал всадника, и терпеливо бежал дальше. Наконец, не далеко от границы валежника волк показался во всей красе: он был достаточно высок, серая с чёрным отливом шерсть блестела на солнце, мощные лапы твёрдо несли его вперёд, и ни каких следов усталости не было видно. Начин невольно засмотрелся на противника, и вдруг подумал, что очень благодарен Башге, за то, что тот не сдался и сейчас был с ним. Волк оказался ближе верного выстрела, на мгновение обернулся, показав пасть и скошенный на бок язык и, похоже, усмехнулся, затем в два сильных прыжка забрался на кучу валежника. Начин на ходу натянул лук и, чуть упреждая дальнейшее движение волка, спустил стрелу. Волк уловил летящий свист и инстинктивно опустил голову, чуть припадая к скученным веткам, по которым бежал, это его спасло — стрела чиркнула по шкуре прямо за ушами. Волк чуть взвизгнул и сильно отскочил назад, потом мотнув головой, прыгнул вглубь речного валежника.

Начин досадливо выдохнул и по-звериному зарычал. Выстрел, в общем, получился удачным, но волк не был ранен и скрылся в труднопроходимой прибрежной пойме. Упускать его теперь было ни как нельзя, впереди ему отсекало путь речное русло, однако завалы и топь не давали хода коню, Башге дальше было не пройти. Начин быстро проехал вперёд, насколько мог, накинул на себя тул со стрелами и нехотя спрыгнул с коня. Обзор сразу уменьшился вдвое, коряги и ветви встали вокруг стеной, под ногами захлюпала холодная вода. На мгновение его посетило предательское чувство — захотелось вновь залезть на коня, перевести дух и осмотреться, но времени на размышления не было. Начин поспешил запрыгнуть на кучу веток, на которых только что видел волка, и, забравшись, быстро осмотрелся вокруг — волк опять скрылся с глаз. Теперь шансы охотника и зверя были равны.

Начин осторожно пошёл вперёд, высматривая следы, но с каждым шагом понимал, что теперь он сам легко может стать добычей, охотиться в одиночку на взрослого волка ему не приходилось. Кроме того отсутствие коня, сразу рождало в нём чувство собственной незначительности, в груди появился суеверный страх:

— «Манахан заманил меня в эти дебри…. В таких местах он хозяин… Прости, Манахан…я на честной охоте…Помоги, Манахан…»

Начин нащупал на поясе нож и обернулся назад, взглянуть на Башгу. Конь на прежнем месте спокойно переводил дух, ожидая хозяина. Это его немного успокоило. Прыгая по корягам, с кучи на бугор, он прошёл вперёд ещё несколько шагов и вновь остановился. Дурные мысли не давали ему покоя: выслеживать волка здесь в одиночку казалось ему невозможным. Но охота сегодня никак не могла завершиться для него так бесславно. Он подумал о том, как вернётся обратно с пустыми руками, как увидит довольные лица Юмдылыка, Сонго и Танчана, добывших своих волков, а также старших воинов и женщин, иронично-сочувственно, смотрящих на него: «Мол ничего. Бывает. Будут ещё охоты, Начин. Ты ещё добудешь своего волка…» От этих воображаемых картин Начину стало горько и стыдно. Жгучая горечь, ядовитым комком быстро нарастала в груди. Он лихорадочно соображал, как поступить, и вдруг подумал, о том, что по его следу могли пойти другие охотники, а значит рано или поздно они должны были здесь появиться. Раз помощь шла, нужно было действовать.

— Хэ!!! — давая выход эмоциям, он с силой пнул по лежащей ветке, и тут же сообразил, что хорошая палка здесь может пригодиться. Он выломал небольшой шесток, и, опираясь на него, быстро запрыгал по бугоркам и корягам, активно осматриваясь по сторонам. Разглядеть следы волка здесь было практически не возможно. Через несколько шагов, Начин начал стучать шестом по корягам и громко кричать, имитируя облавный гон — это возымело действие. Волк неожиданно показался слева в стороне. Зверь крадучись продвигался среди сваленных веток и кустов, и также как Начин часто оглядывался по сторонам, шум вспугнул его, но никого кроме Начина волк не замечал, а потому не спешил убегать, часто поводил ушами и нюхал воздух, оценивая положение.

Начин остановился и прикинул расстояние для выстрела. Для неподвижной цели было бы вполне достаточно, но волк понемногу уходил налево, лишь ненадолго замирая на месте, чтобы осмотреться. Начин перестал кричать и, не отрывая от волка глаз, немного пробежал вперёд. На его удивление волк остался на месте, неподвижно всматриваясь в фигуру охотника, подняв голову и навострив уши. Начин бросил шест и, поспешно вскинув лук, выстрелил… То, что произошло дальше, надолго отпечаталось в его памяти, мутной массой выползая из полузабытого прошлого в дни душевных смятений или, оживая в тяжёлых снах.

Не видя иной опасности, кроме одного невысокого человечка, волк, издав тягучий захлёбывающийся рык, ринулся нападать. Стрела Начина пролетела над ним и вонзилась в место, где зверь только что стоял, а сам он уже небольшими зигзагами решительно прыгал вперёд, нацеливаясь на предстоящий бросок. Начин всё ещё не верил глазам и, онемев, наблюдал, широкие прыжки, несущегося к нему зверя. Он почувствовал, как нечто в груди прокатилось через желудок под поясницу и дальше через ноги ушло в землю, начисто опустошив, тот запас силы, который наполнял его грудь и давал упругость мышцам. Руки и ноги враз стали непослушными, словно чужими, лицо и пальцы рук вдруг ощутили, налетевший ниоткуда холод. Почти неосознанно Начин выдернул стрелу из тула, лихорадочно прижал её указательным пальцем на изгибе лука, упёр пятой в тетиву, и, страшно медленно, как ему показалось, через силу, натянул лук. Целясь, он подумал о том, что никогда не стрелял по дичи, бегущей на него, однако расстояние между ним и волком стремительно сокращалось, не в силах больше держать натяг на двадцати шагах до цели он спустил тетиву.

Струна тукнула под ухом, стрела шикнула в воздухе и пропала с глаз. Начина охватило оцепенение, медленно опуская руки, он продолжал наблюдать за движением зверя. Волк стремительно набегал с прижатыми к шее ушами, но стрела нашла-таки свою цель. Наконечник вошёл зверю под левую лопатку, однако недостаточно глубоко, потому что выстрел получился поспешным и не сильным. Волк взвизгнул, едва не споткнулся на подогнувшейся вдруг левой передней лапе, и, по-прежнему забирая правее запрыгал по дуге в стороне. На пятнадцати шагах боль задела зверю за живое и тот, остановившись, попытался завернуть шею назад, чтобы извлечь стрелу зубами. Начин не отрывая глаз, наблюдал за волком, тот вертел мордой и рычал. Теперь Начин мог попытаться его добить, но превозмочь себя оказалось не просто. Зверь был грозен, но больше не нападал. Волк чуть прихрамывая медленно крутился на месте, и попеременно то, рыча, то, поскуливая, теребил стрелу. Наконец, она поддалась и, обагрив шкуру струйкой темной крови, вышла наружу. Волк несколько раз слизнул кровь и замер на месте, глядя на человека, слегка опустив голову, оскалясь и приглушённо рыча.

Человек и зверь молча, стояли друг против друга. Волк оценил силу противника и был готов уйти, но человек стоял рядом — ему нельзя было доверять. Человек же медлил, забыв о том, что дикий зверь не знает о благородстве.

— «Не в каждом волке живёт дух Тэнгри, — вспомнились слова Тугдэмгылыка. — Это… просто волк… Просто волк…», — повторил про себя Начин, унимая лихорадочную тряску в руках.

Он вновь медленно поднял лук. Волк зарычал, поднял шерсть на загривке и, наклонив голову, мягко пошёл вокруг Начина, будто заходя ему за спину. Начин уже был готов выстрелить, но ждал любого малейшего выпада — теперь всё казалось слишком просто: зверь открыто шёл в десяти, затем в девяти шагах. Волк приостанавливался, чуть покачивался на сильных лапах, нюхал воздух, присматривался и снова шёл по кругу — неглубокая рана, похоже не особо ему мешала. Начин вдруг почувствовал, что слабеет: нервное напряжение вмиг измотало его, более чем долгая погоня. Ему очень захотелось, чтобы всё это побыстрее закончилось. Он отвёл глаза и чуть повернул голову, чтобы взглянуть на окрестности — не скачет ли кто-нибудь на помощь — этого было достаточно, для того чтобы волк решился.

Атака была молниеносной: зверь в два прыжка сократил расстояние. Начин вздрогнул и выстрелил, но затёкшие, застывшие руки сильно дёрнули тетиву — промахнулся. Волк метнулся правее, метя забежать Начину за спину. Молодой охотник ошеломлённо дёрнулся в сторону, запутался пальцами в опереньях стрел, и, поняв, что больше уже не успевает выстрелить, бросил в волка лук и потянулся к поясу за ножом. Волк был уже рядом, и хрипло зарычав, прыгнул. Начин выставил левую руку навстречу и только успел увидеть светлую шерсть на животе, запачканную небольшим подтёком крови. Волк сбил его с ног, навалившись всей массой на руку и ударив задними лапами в живот. Начин упал на землю, почувствовав волчьи зубы на левой кисти. В следующий миг зверь сомкнул челюсти, послышался хруст сломанных костей, по руке прокатилась острая жгучая боль. Мальчуган закричал, пытаясь выдернуть руку из пасти, но волк уже сам разжал зубы, нацеливаясь ухватить человека за горло. Начин неистово замолотил руками и ногами, пытаясь оттолкнуть, навалившегося зверя от себя, и тут вспомнил про нож, который всё время сжимал в правой руке. Волк чуть отпрянул и, продолжая хрипло рычать, снова бросился рвать. Начин закрылся раненной рукой и когда волк вцепился в его предплечье, как мог, ударил ножом. Лезвие скользнуло по шерсти немного порезав зверю бок. Тот остервенело рванул руку, отпрянул в сторону и наскочил вновь, не давая Начину подняться на ноги. Начин закричал, и снова закрываясь руками, попытался перевернуться на четвереньки. Волк, нацеливаясь в шею, чуть промахнулся и вцепился ему в плечё, затем непрерывно дёргая и упираясь лапами, повалил Начина на землю. Обезумев от боли, мальчуган втянул шею в плечи и совершенно по-звериному, закрутившись на земле, вскочил на ноги. Волк висел где-то слева на его боку, упираясь задними лапами в землю. Начин сильным рывком стряхнул его, чувствуя, как на собственном плече разрывается плоть, и дико крича, не останавливаясь, налетел на волка, пиная ногами. Один из ударов сбил волка с ног. Зверь упал на бок, но тотчас попытался подняться. Не думая больше ни о чём, Начин прыгнул на него сверху и яростно без разбору начал бить ножом. Волк вырывался, как мог, но сталь, раз за разом влетала в его плоть. Вскоре он заскулил, забился в судорогах, и сдавленный где-то между ног у Начина, затих, испустив дух. Забрызганный кровью Мальчуган сидел на окровавленной туше убитого волка, безумный взгляд долго не сходил с его лица.

***

Начин лежал, закрыв глаза на овечьих шкурах возле костра в небольшом лагере у реки. Его раздели по пояс, промыли раны и теперь две женщины штопальными иглами зашивали ему разорванное плечё. Вся левая рука горела и ныла, но боли уже было так много, что сейчас он её почти не чувствовал. Ему дали крепкой архи, голова закружилась и на некоторое время он забылся. Сквозь дремоту он слышал разговоры и фырканье коней. Перед внутренним взором раз за разом проплывали эпизоды недавней охоты: долгая скачка, волчьи следы, кровавый поединок… Каждый укус волка живо отзывался в теле новой ноющей болью, он вздрагивал, приоткрывал глаза, но видя рядом соплеменников, успокаивался и вновь закрывал глаза.

Тугдэмгылык, нахмурившись, сидел неподалёку, и, покуривая трубку, поглядывал на раненого племянника.

— Всяко бывает, — после долгих размышлений, сказал он, наконец. — А парень боец — наша кровь.

Он потёр обрубок своей руки, затем, отошёл подальше от лагеря, чтобы отдать честь духам за убитых волков, и помолиться за здоровье племянника.

Старик Лавга ходил недалеко от костра и тоже чувствовал себя виноватым.

— Где же было за ним поспеть, — оправдываясь, разводил он руками. — Он ведь вон как скачет. Не скачет — летит! Я и моргнуть не успел, как он упорхнул. А пока догнал да нашёл, смотрю: он уж вот, сидит верхом на своём волке, загнал его в смерть, и не видит ни меня, ни коня. В лоскуты изрезал зверя, один хвост цел остался. Правда, и волк успел его покусать… на память о себе.

Охотники слушали старика, ухмылялись, отмечая, что парень показал себя настоящим воином, а здоровье, даст Небо, к нему вернётся. Оставалось непонятным, почему тот бился ножом, а не стрелял в зверя из лука. Про то мог рассказать только сам Начин, но его не беспокоили — придёт время, сам всё расскажет.

Волков постреляли всех. Юмдылык с помощью отца зажал волчицу у воды и подстрелил двумя верными выстрелами. Танчан, Энгэлэй-Муйхар, Идама и Сонго нагнали и постреляли полугодков. Охотники из облавы, пользуясь случаем, набили зайцев и куропаток.

Шкура убитого Начином волка уже не на что не годилась — на ней не было живого места, но тушу, как честный трофей, привезли в лагерь, что с ней делать решать было охотнику. Улучшив момент, когда Начин очнулся, Тугдэмгылык отрезал от убитого волка кусочек мяса, и, объявив, о том, что молодым охотником пройдено первое серьёзное испытание, помазал племяннику большой палец правой руки, затем помазал остальных новоиспечённых воинов, их дружно поприветствовали все охотники.

Женщины закончили штопку и, разорвав две рубахи на ленты, перевязали Начину раны. Наянтай усадил его на своего коня и повёз к дому. На этом большая охота закончилась.

К ночи у Начина началась лихорадка и сильный жар. Укусы волка не прошли бесследно, раны на руке воспалились. Мать как могла, поила его отварами, сбивая жар, но большего сделать, не могла. Ночью, она отправила дочь к Тугдэмгылыку и тот, сразу отрядил Юмдылыка к шаману, велев сыну для быстроты взять трёх коней. К вечеру Юмдылык вместе с Салхи-Саруулом, вернулся обратно.

— Когда родился сын? — спросил шаман, осмотрев Начина.

Дулмаа, немного подумала, припоминая.

— В тот год, Великий хан покорил тайчиутов. Был жаркий месяц.

Шаман покачал головой. Потом осмотрел убитого волка.

— Их кровь смешалась. Дух волка поселился в нём. Но мальчик сильный. Разведите огонь возле гэра и не гасите до утра. Теперь оставьте меня одного.

Дулмаа с детьми покорно вышла за порог, шаман закрыл за собой полог. Тугдэмгылык и другие родственники ожидали снаружи. Детей на ночь отвели в соседний гэр, затем, все сообща устроились ждать окончания действа.

Бездонное и бескрайнее небо смотрело на землю тысячами звёзд. Над крышей плавно вился дым из очага, распускаясь вместе с воскурениями, тягучими сизыми разводами, и опускался на землю невидимой, чудно пахнущей пеленой. Аппетитно тянуло топлёным жиром и можжевельником, ароматами степных и горных трав. Это был дар для Тэнгри, и Небо отвечало чистым мерцанием своих глаз. Огонь перед гэром тоже горел по-особому искристо и ярко, словно разделяя настроение людей, которые подбадривали мать и молились за здоровье Начина: молодой воин прославил свою семью и род, теперь каждый был готов поддержать его. Большую часть времени внутри гэра ничего не было слышно, но иногда шаман гортанно пел, и его сильный голос, завораживал. Лишь раз Салхи-Саруул вышел наружу, одним взмахом отсёк волку хвост и велел сжечь тушу дотла.

На рассвете шаман окончил ритуал, и, откинув полог, не торопясь, вышел наружу. Во мгле утреннего сумрака он был похож на, вышедшего из под земли демона: тёмные глаза смотрели устало, смуглая кожа лоснилась от пота, белым дымом от тела шёл пар. Шаман выпил предложенный ему айраг, взял с собой еды, но от другой платы отказался.

— Вот травы, пои ими сына до новой луны, — сказал Салхи-Саруул Дулме. — Промывай раны бычьей или бараньей мочой, и меняй повязки. Не трогай кисть, пока кости не срастутся. Когда окрепнет, пусть приедет ко мне сам.

Затем, шаман собрался, оседлал коня и, больше не задерживаясь, пустился в обратный путь. Дулма заглянула в гэр — Начин глубоко и спокойно спал. Рядом на стене почётным трофеем висел волчий хвост.

*****

Через три дня, когда отпустил последний жар, Начин начал вставать и понемногу хлебать бухлёр, а ещё через пять дней он уже сам взбирался на коня и выезжал недалеко от селения, развеять грустные мысли. Вместе со старым другом под седлом ему было легче. Тяготили воспоминания недавней охоты: мнимый стыд за собственную нерешительность, и в итоге — победа, едва не стоившая, ему жизни. Раны ещё болели, в теле, подлым духом витала слабость, но Начин старался держаться, вспоминая о том, что теперь он настоящий воин. Родичи встречали его с уважением, никто не жалел его и не спрашивали про поединок. Начин был им благодарен.

Месяц первых заморозков подходил к концу, вместе с ним уходил прожитый год. Наконец, в жизни Начина наступил ещё один памятный день. Он и трое его кровных братьев сидели вместе со старейшинами за большой трапезой, сегодня все родичи праздновали их совершеннолетие. На шапке Начина красовался волчий хвост, теперь почётный трофей видели все, и теперь Начина можно было расспросить обо всём.

— Как же, Начин, ты так волка излохматил? — шутя, спрашивали старики. — Как же так вышло, что от него один хвост остался?

— Да он решил его оседлать и объездить! Загнал волка в смерть!

–…Он, видно, не просто хотел его подстрелить, а решил отобрать у зверя хвост. А тот шибко не хотел отдавать!

Над всеми шутками громко смеялись, и Начин смеялся вместе со всеми: с души уходила печаль, разлетались тягостные думы, таяла застоялая горечь.

Ближе к ночи, когда костры догорали, когда все наелись до отвала и напелись песен, настало время воспоминаний. Люди подсаживались поближе к Еше-Цагааду и просили старика рассказать какую-нибудь старую легенду или мудрую сказку, и тот не заставил себя долго упрашивать.

— Расскажу вам историю про мудрого старца Шарва-Шэбшээдей-сэчена и оборотня-волка, — начал сказитель. — Когда наступает лето и согревается земля, когда степь становиться зелёной и мягкой как ковёр, Отец-Тэнгри посылает на землю свои волшебные огненные стрелы. Днём их не увидишь, но ночью любой заметит, как они падают вниз на землю. Такая стрела может враз сделать из любого стрелка — мэргэна, а мэргэну дать вдвое больше умения и силы. Такая стрела сама видит свою цель и летит туда, куда ей прикажешь. Правда, найти место, куда она упала очень трудно, и взять её в руки может не каждый. Злому и жадному человеку она обожжёт руки, и рукавицы ему не помогут: стрела сожжёт их, пережжет тетиву и запалит весь лук. А ещё за огненными стрелами охотиться злой демон Арааха. Он тоже смотрит на небо и всегда ждёт случая, когда оттуда упадёт стрела. Но сам взять их с земли не может, а потому поджидает рядом, чтобы забрать их у людей хитростью или силой.

Однажды шёл поздним вечером по степи старец Шарва-Шэбшээдей-сэчен, а злой демон Арааха обернувшись волком, рыскал по близости, думая как ему навредить. В этот время Отец-Тэнгри, как обычно рассыпал над землёй свои волшебные стрелы, и одна из них упала прямо старцу под ноги. Старец поблагодарил Небо за подарок и поднял стрелу с земли, и хотя та ещё пылала своим волшебным огнём, она не обожгла ему руки, потому что старец был мудрым и имел светлую душу. Увидел это Арааха, и, подбежав к старцу, хотел на него напасть, чтобы забрать стрелу себе. Шарва-Шэбшээдей-сэчен же увидел его кроваво-алые глаза и сказал ему:

— «Остановись могучий Арааха, я вижу тебя в волчьем обличии. Ты хочешь забрать стрелу, которую мне послал Отец-Тэнгри? Я не буду тебе препятствовать и отдам её тебе сам».

С этими словами старец взял стрелу за самое опасное и горячее место — за наконечник, и протянул её волку. Арааха очень обрадовался тому, что всё получилось так просто, и с радостью ухватился пастью за древко. Но, как только стрела легла ему в зубы она вспыхнула ярким и сильным пламенем и обожгла волку пасть и язык. Демон Арааха отпрянул в сторону и завыл от боли, он страшно озлобился, и хотел было броситься на старца, чтобы разорвать его на части. Но стрела в руках старца, вдруг превратилась в огненный меч. Шарва-Шэбшээдей-сэчен прочитал молитву Отцу-Тэнгри и выставил меч перед собой, защищаясь. Арааха знал, что такой меч может его погубить, но понадеялся на свою силу и, закружив вокруг старца, прыгнул на него, чтобы убить. Шарва-Шэбшээдей-сэчен, конечно, не был воином и не умел биться как воин, но он попросил меч о помощи и меч сам сделал как нужно. Он ударил волка по голове и тот от удара припал к земле. Затем меч ударил его по загривку и когда волк, скрючившись, открыл свой бок, меч ударил его вновь и переломал ему рёбра. Волка-Арааха спасла его твёрдая голова, которая крепче любого железного шлема, и его шкура, которая крепче десяти слоёв бычьей кожи. С диким воем он побежал в степь и, как бы ни кипела в нём злоба и ненависть, всё же не рискнул вернуться и напасть вновь. Шарва-Шэбшээдей-сэчен же поблагодарил Отца-Тэнгри за помощь, воткнул меч в землю и тот, вдруг превратился в сияющий посох, с которым старец продолжил свой путь. Посох, так же как и стрела и как меч, светил ярким светом, давая старцу защиту, тепло и освещая дорогу в ночной степи.

А демон Арааха по-прежнему рыщет по земле, выискивая волшебные стрелы. Сам их взять он не может, но всегда стережёт рядом, чтобы они не достались людям. Он уводит людей с верного пути, или обманом заставляет служить себе…

Еше-Цагаад продолжал свой рассказ, но Начин уже дремал, завернувшись в овчинную шкуру. О чём эта история он знал лучше других…