Начин

Евгений Кривошлыков (2024)

ствия: Монголия, Китай, территория современной Бурятии. Главный герой — Начин. В романе описывается его судьба с детских лет. В основе мест и действий романа лежат реальные исторические события на основе известных письменных источников и научных публикаций: "Сокровенное сказание", военные компании монголов в Северном Китае, бунт хори-туматов, и др. Роман построен из последовательных взаимосвязанных глав-эпизодов — значимых событий из жизни героя: — "Караван", "Охота на волка" (Монголия) — детство героя, инициация; –"В год синей собаки", "Рейд" (Китай) — юность, первая кровь и первые битвы; — «Ая» (Бурятия) — роковая любовь. Основные проблемы: становление личности, жизненный выбор и его последствия.

Рейд

Март 1215г. Ставка войск Мукали на подступах к Зунду.

Наступившая весна встретила монголов холодной туманной сыростью, с полей понесло трупным поветрием. Тяжёлый запах разложения витал повсюду: призрачные тени тысячей неупокоенных нюджей с последними проклятиями тянулись к своим недавним врагам, стремясь хоть как-то отомстить за свою бесславную смерть. Воины закрывали платками лица, надеясь, что нечисть, не узнав их, обойдёт стороной, жгли вокруг лагерей и гэров костры, и всё же трупные духи унесли с собой жизни многих. Злосчастный мор косил и лошадей. Попри меру Алсагара, Начин каждый день молился огню, окунал в него лицо и руки, до того, что опалил себе лоб и сжёг ресницы и, как другие воины, сторонился любой открытой воды, в которой повсюду был яд. Места расположения лагеря и луга для выпаса табунов приходилось часто менять. Всё это несколько сбивало текущие планы Великого хана и замедляло манёвры войск, но монголы уже достаточно утвердились в землях Золотого царства, так что эта беда была терпимой. Окрылённые победами нойоны уверенно вели своих воинов дальше вглубь цзиньских земель. Истребив имперские гарнизоны во всех крупных городах севера, и достаточно опустошив окрестные земли, Великий хан в третий раз подходил к срединной столице, которая уже была достаточно истощена, и её грядущее падение, на этот раз, становилось неизбежным. Цзыньские генералы же вновь и вновь показывали свою недальновидность и терпели одно поражение за другим: прежние стратегия и тактика, проверенное искусство войны оказались бессильны в боях с новым врагом, единственное, что они умели наверняка — это достойно встречать смерть. Но таких было не много. И нойоны уважали их мужество. Большинство военачальников, однако, предпочли славной смерти покорность у ног Великого хана, повернув свой меч и преданных себе воинов против соплеменников, и тем, сами прокляли себя перед лицом Неба, ибо ничто в его памяти, как и в памяти людей не проходит бесследно… Великому хану же от того была большая польза — отступники, бились в первых рядах монгольского войска, встречая, так или иначе, свою отсроченную, но уже бесславную смерть.

Оставленная императором столица, каждый день жила тревожным ожиданием худших вестей, которые не заставляли себя долго ждать. Извечные враги — тангуты, на западе, осмелев, всё чаще тревожили пограничные рубежи, их ещё удавалось сдерживать, но ценою больших потерь. Генералы из подчинённых племён один за одним, переходили на сторону монголов. Совсем недавно пали две стратегически важные области на востоке, а все северные земли ныне были уже безвозвратно потеряны — в них свободно хозяйничали степняки, которые больше не уходили за великую стену, а день ото дня громили те немногие городки, которые ещё могли сопротивляться. Последние, питающие столицу южные деревни в начале года были разорены рейдами монгольской конницы. Немногие выжившие крестьяне, забросив свои поля, хоронились в горах и лесах, где медленно вымирали от голода. Голод пришёл и в столицу. Император, укрывшись на юге, роптал на судьбу, каялся в отсутствии мудрости, а двор в Зунду, в его отсутствии, как и прежде, распирали интриги.

В третьем месяце 1215г. цзиньцы предприняли попытку поддержать свою имперскую столицу с трёх направлений.

***

— Та-ак, вставайте соколы, — Алсагар бодро вошёл в гэр, запустив внутрь холодный воздух раннего утра. — Сегодня, наконец, ваша первая настоящая битва. Хватит бока отлёживать.

Семеро молодых воинов на лежаках вдоль стен, потирая глаза, зашевелили головами.

Начин, покряхтев, приподнялся, потянул ушибленный накануне бок:

— Месяц назад ты обещал тоже самое, а нюджи сдали Да Нинг без боя.

— Глупый бычок. Радуйся, что жив и здоров, а силы тебе теперь пригодятся, — ответил Алсагар.

— Надоело стоять без дела. Каждый раз мы только гоняем ветер по полям: то там постоим, то там.

Алсагар, усмехнувшись, присел на лежак, проснувшегося Юмдылыка.

— А вспомни, как мы загоняем дичь: одни гонят её в нужную сторону, другие отрезают окольные пути, а третьи уже встречают. Война — та же охота, только вместо зверья нюджи. Каждый тумэн, как один охотник, делает своё дело.

— Зверьё не сдаётся, — подал голос Юмдылык.

— Не сдаётся потому, как не умеет, — сказал Алсагар.

— Зато трусливые нюджи умеют, — добавил Юмдылык.

— Да. Враг должен страшиться одного твоего вида. Страшиться и склонять голову — на войне это чистая победа.

Молодые воины, приободрившись, поднялись, запалили огонь, начали снаряжаться.

— А куда идём? — спросил Начин.

— Идём бить нюджей, — выходя из гэра, ответил Алсагар. — Остальное узнаешь по дороге.

Сделав, согласно общему плану, быстрый суточный переход в южном направлении, три мингана хонгиратов на утро второго дня встали походным лагерем в ожидании вестового с дальнейшими указаниями.

Всё вокруг дышал весной, в воздухе витал аромат свежей земли. Поля здесь были чистыми, скверна мало коснулась их, лошади с удовольствием окунали ноздри в прозрачные ручьи и пощипывали пробивающуюся молодую зелень. Впрочем, любоваться всем этим долго не пришлось, уже в полдень прибыл гонец. Алчи-нойон, сразу собрал сотников и после короткого совета лагерь снялся с места. Далее двинулись на восток. Начин, терпеливо следуя всем командам, ожидал обещанной войны. Гонец подтвердил, что с юга к имперской столице шёл огромный обоз — тысяча телег с зерном; обоз сопровождал небольшой корпус пеших войск и ещё два больших корпуса шли к ним с юго-запада на соединение. Начин был рад — наконец-то Небо посылало ему испытание, где он мог по-настоящему себя показать.

К вечеру хонгираты встали в лесистой низине недалеко от небольшого городка. Оказавшиеся здесь на свою беду местные крестьяне, перед смертью сказали, что городок этот — Базеу и что единственная дорога с юга-запада на север, по которой обоз мог пройти в столицу, проходила здесь. Хонгиратам надлежало, дождаться прохода обоза и отрезать цзыньцам обратный отход на юг.

— Не забывайте, чему вас учили, — наставлял молодых Алсагар. — Манёвры выполнять слажено как один табун — все вместе. Всё слышать и всё видеть вокруг. Сигнал стоять — значит стоять, бежать — значит разворачиваться и бежать. Пешие солдаты со своими длинными копьями вам не страшны. Они обычно выстраиваются в стену и стоят на месте, можете смело обстреливать их на ходу. Правда у них бывают механические луки, которые бьют сильно и далеко, но стреляют они не быстро, и чаще залпом, так что главное не налететь на них в лоб. Если подбили коня, поднимайтесь и берите номун. Стреляйте пока вас не подобрали свои, и до того, не смейте показывать врагу спину.

К закату дня дозорные донесли, что с южной стороны показался головной дозор нюджей. Десяток всадников, добросовестно осматривали окрестности, но взглянув на близлежащий лесок, солдаты благоразумно отвернули головы, направив коней, туда, где уже виднелись строения долгожданного городка. Там возвышалась изогнутая крыша храма, там, наконец, их ждал заслуженный отдых и мнимая защита деревянных стен — к чему было испытывать судьбу? Вскоре показался и авангард — покрытая пылью, серая колонна в тысячу пехотинцев с длинными, поднятыми вверх копьями, и заплечными мешками в коих лежал золотой рис. За ними тянулись, запряжённые быками и лошадьми подводы, гружёные корзинами и мешками с разным провиантом. В средине длинной вереницы обоза вновь шла колона, теперь уже из трёх тысяч пехоты и чинно ступал конный эскорт из полусотни охраны какой-то важной персоны. Судя по тому, что здесь же следовала, крытая повозка, означало, что в ней, вероятнее всего, придворный чиновник, нежели военный. Впрочем, придворные нюджи были хитры, и повозка могла служить только для отвода глаз. Далее вновь шли гружёные корзинами и мешками телеги. Иные ехали в два ряда, отчего случалось, сталкивались и цеплялись колёсами, застопоривая и сбивая единый монотонный ход большого потока, солдаты быстро расталкивали их, и колона как прежде монотонно шла дальше. Замыкал шествие арьергард из такой же, что и во главе, пехотной тысячи, с тем же рисом за плечами, правда, копья здесь несли только три сотни в хвосте. Последними, спустя некоторое время, прошёл конный тыловой дозор.

Наконец длинный хвост обоза показал спину, удалился по дороге на городок и растворился на серо-зелёном фоне близкого горизонта. Тёплое солнце быстро склонялось к далёким горам на западе, чуть подкрашивая тонкой фиолетовой каймой, редкие, растянутые облака. Вокруг ещё было достаточно светло, в лесу, однако, под сенью высоких деревьев уже висел полумрак. Воины затаённо стояли в ожидании: не чиркали огнивом, не курили, говорили в полголоса и двигались не торопясь, чтобы не бряцать снаряжением.

Начин весьма тяготился этим многочасовым стоянием на месте: в десятый раз осматривал свой сагаадак, проверяя всё ли готово к предстоящему бою, ощупывал тетиву, подтягивал ремешки на туле, чтобы было удобнее доставать стрелы на скаку. Здесь же, в лесу, в ожидании ему посчастливилось разжиться чистой ключевой водой, он наполнил свою флягу и наполнил ещё десяток других.

— Что, соколёнок, нет мочи ждать? — улыбнувшись, спросил Алсагар, наблюдавший за племянником со стороны.

— Да, скорее бы уже.

Алсагар постоял рядом, прикрыв глаза, понюхал свежий, лесной воздух: впереди вновь ждали копоть пожаров и кровь. А очень хотелось продлить эти тихие минуты. Вспомнилось, как возвращался в юности с охоты вместе с отцом, усаживался возле очага, попивая тёплый айраг, мать теребила его непослушные волосы, и он совсем не думал о том, что принесёт завтрашний день — верилось в лучшее…

— Что делаешь, когда возвращаешься домой? — спросил Алсагар.

Начин думал об ином и не сразу понял вопрос. Алсагар, сообразив, что не к месту высказал мысли вслух, нашёлся и продолжил:

— Нюджи сейчас, считай, что вернулись домой. Зашли в городок, сложили оружие, сели за ужин. Сейчас-то самое время по ним ударить.

Начин согласно покивал, поёрзал в седле, покрутив головой, прислушался, не началось ли вокруг какого-нибудь движения. Старый воин почти угадал — вскоре по цепочке во все стороны передали команду выдвигаться. Дозорные сообщили, что обоз прошёл через город и, не останавливаясь, пошёл дальше по дороге на север: очевидно нюджи торопились в кратчайший срок дойти до столицы, или шли к условленному месту встречи, на соединение с другими военными корпусами. Однако других, подходящих к Базеу войск, замечено не было, так что их торопливость теперь уже ничего не меняла.

Хонгираты широкой волнующейся массой вышли из леса, и поспешающей рысцой двинулись в обход Базеу. Обогнув городок с западной стороны, конница быстро нагнала медленно двигавшийся обоз, и, держась на небольшом удалении, не скрываясь, пошла следом. Цзиньцы не сразу заметили их, а заметив, прибавили шаг и перешли на сбивчивый бег, но более, никак не отреагировали на опасность. Солдаты, волнуясь, оборачивались назад, гремели длинными копьями, что-то выкрикивали но, по-прежнему просто поторапливаясь, двигались вперёд. Это вызвало на лице Алчи-нойона улыбку:

— Они что, решили от нас убежать?

Стоявший рядом, высокий, крепкого телосложения нукер, ухмыльнувшись, согласно кивнул.

— Или здесь какой-то подвох? Возможно где-то к ним идёт подмога. Но если ударить сейчас, никакая подмога уже не успеет. А где Шимуве и Шен Са? По всему, уже должны были атаковать…

Словно услышав его слова, с севера из-за небольшой возвышенности показался конный минган киданей. Их конница стремительно смела, повернувший назад, головной дозор нюджей и, разделившись на два пятисотенных отряда, быстро сократила расстояние до колоны копейщиков. Цзыньские офицеры, увидев новую опасность с фронта, остановили движение, и дали команду снимать с телег большие боевые щиты. Это было первое разумное, но весьма запоздалое решение. Колона замерла на месте, часть солдат кинулись за щитами к ближайшим телегам, остальные, развернувшись на фланги, выставили копья во фронт, но эта грозная ощетинившаяся стена для конницы киданей была всего лишь ничем не прикрытая, неподвижная мишень. Не сбавляя хода, два отряда конницы пошли с двух сторон вдоль колонны, вскидывая для стрельбы луки…

Алчи-нойон быстро разделил свою конницу на три мингана и отдал приказ атаковать обоз с флангов и в тыл.

Наконец, Начин дождался своего часа. Однако, эта первая битва представлялась ему совершенно иначе…

… Это был светлый день. Буйный весенний ветер трепал лошадям гривы и будоражил мысли: внутри теплился возбуждающий трепет ожидания начала сражения, затаённый, сжатый под сердцем страх и предвкушение приближающегося мига, когда собственная жизнь, такая невеликая до настоящего момента, вот-вот станет частью великой истории огромного несокрушимого воинства! Вокруг стояли тысячи сильных воинов объединённых единой волей и единой судьбой! А потом звучал боевой клич, возвещающий о начале битвы, услышанный скорее не слухом, а всем нутром, раскатистый громогласный отклик тысяч нукеров, готовых ринуться в бой и словно великое творение великой мысли! — огромный живой поток всадников! набирающий силу бег боевых лошадей, дрожь земли от ударов тысяч копыт и нарастающий гул сражения…

Похожее начало было, когда они стояли под стенами Да Нинга, но тогда город сдался без боя. Начин удостоился лишь очередного боевого охранения и был разочарован до глубины души. Сейчас же, совсем не было вдохновенных мыслей: небо окрашивал бледный закат, рядом скакали хмурые, сосредоточенные, воины, а он, утомлённый бесконечным ожиданием, готовился атаковать, окружённых со всех сторон нюджей. Не было ни торжественности, ни блеска, и ничто, пока, не предвещало иного. Рядом слева, поглубже надвинув малхэй на голову, скакал Юмдылык, дальше, как влитой в седле ехал коренастый Алсагар, рядом с ним скакали воины из их родового арбана. Начин поискал глазами отца — тот скакал дальше впереди недалеко от Сайбула, который теперь командовал джагуном, а вдалеке справа, он разглядел самого Алчи-нойона в крепком посеребрённом шлеме в окружении своих нукеров: позади общей массы воинов приподняв голову, тот всматривался вперёд.

Вскоре со стороны оставшегося за спиной городка послышался глухой раскатистый бой храмового колокола — в Базеу узнали о начавшемся сражении.

Два отряда киданей атаковавшие с фронта, стремительно пролетая вдоль колонны дали первый залп, и стрелы нашли свою цель — брызнула первая кровь. Беззащитные солдаты авангарда испытали ужас и замешательство. Следующий залп достался солдатам срединного отряда, и замешательство там было не меньшим. Обоз оказался посреди широкого ровного поля, совершенно не имея естественных прикрытий поблизости. Базеу виднелся невдалеке позади, но обратный путь до него уже был отрезан, а местные жители спешно запирали дома и прятали имущество, никто из них и не думал спасать обречённый обоз.

Киданьская конница, с боевыми кличами, сделав разворот, пошла на повторный заход. Авангард цзиньцев на этот раз успел поднести щиты, и заслон принял на себя часть пущенных стрел, но стало ясно, что конница не станет атаковать в лоб, пока достаточно не обескровит, стоящие неподвижно ряды. Очередная атака киданей вновь принесла ошеломление и новый фонтан крови. Зажатые с двух сторон цзиньцы совершенно не имели возможностей для манёвра и обречённо наблюдали, как после каждой атаки в их рядах прибавляется убитых и раненых, кидани же отлично били на скаку, оба отряда раз за разом, смело, и безнаказанно маневрировали перед лицом неприятеля. Копейщики нюджей, всей массой жались к прикрытой щитами первой линии, а в моменты обстрела начали приседать на землю. Не видя для себя иного безопасного места, и не зная, откуда ждать следующей стрелы, солдаты всё чаще бросали взгляды в сторону срединного отряда. Офицеры сорванными голосами сдерживали солдат на месте, надеясь получить скорые внятные распоряжения, но единого слаженного руководства по неизвестной причине до сих пор не было.

Начин, достав номун и, подобравшись в седле, увлекаемый потоком всадников быстро приближался, к ощетинившейся стене солдат. Их джагун атаковал левый фланг в средней части обоза. Вскоре он хорошо рассмотрел прикрывающих живую стену, ряд больших щитов, из него в два ряда торчали длинные жерди-копья, и выглядывали напряжённые лица солдат. Атакующий клич, как-то неожиданно прозвучавший со всех сторон, уже не имел для него особого значения — он знал, что сразу спустит тетиву, как только появится возможность. И он выстрелил: один из солдат в живой изгороди, получил стрелу в глазницу, завалился назад, открыв в ряду воинов брешь, в которую тут же полетели новые стрелы. Начин, обернувшись, оценил достоинство своего выстрела и радостно выкрикнул нечто само собой вырвавшееся изнутри. Его поддержали возгласы одобрения со всех сторон, и он вдруг почувствовал, как по спине прокатилась возбуждающая, горячая и колючая волна. Результат следующего выстрела он не разглядел, но из груди уже рвался восторг, который он с трудом сдерживал — левый минган хонгиратов делал боевой разворот, заходя на очередную атаку…

Тыловой отряд цзиньцев, быстро потеряв более двух третьих своего состава, и, едва пережив очередной смертоносный ливень из стрел, дрогнул первым — волоча раненых, солдаты побежали в направлении срединного отряда. Вскоре, потеряв почти всех своих офицеров, и более пяти сотен убитыми, туда же побежали солдаты авангарда. Защищавший их, в той или иной мере порядок рассыпался совсем, теперь они были похожи на бегущую по полю подраненную дичь и смертоносные стрелы легко настигали их.

Разрозненные остатки двух разбитых отрядов сбились возле центра обоза в поисках защиты. Здесь положение дел было получше: солдаты понемногу подтянули ближайшие телеги и выстроили их в неплотный круговой заслон, бреши закрыли щитами, выставили копья и в первой линии поставили имевшихся лучников. Однако в массе напирающих извне солдат царила настоящая паника, беспорядочно толкаясь и крича, те стремились протиснуться внутрь спасительного круга, заражая и ломая своей истерией едва налаженный строй. Находившийся в крытой повозке имперский чиновник, едва показываясь из окна, украдкой смотрел на происходящее и, очевидно, мало что смыслил в военной тактике, поскольку подбегавшие к нему офицеры, в очередной раз не получив внятных распоряжений наконец оставили его насовсем. Конная полусотня личной охраны, потеряв два десятка из своего числа, тем не менее, не предпринимала ни каких решительных действий, лучшее, что пришло им в голову — это спешиться и взяться за арбалеты.

Хонгираты и кидани сжали круг, но и теперь не торопились атаковать в лоб, а по-прежнему осыпали оборонявшихся стрелами с наскока, правда, теперь чаще пускали стрелы навесом, особо не целясь — прямо в массу солдат внутри небольшого укрепления.

Начин был доволен и воодушевлён — тяжёлое положение нюджей говорило об их скором окончательном поражении. В очередной атаке, однако, он помянул, что раненый зверь всё ещё остаётся опасным: шальная стрела порезала шею его лошади, а несколько лошадей позади получили стрелы в бок, на ходу завалившись вместе с воинами прямо под носом у нюджей. Несколько обезумевших солдат, с яростными криками выскочив из-за укрепления, бросились их добивать. Но потери были неизбежны, и, по счастью, пока не большие: с начала атаки монголы потеряли не более десятка, главным образом, за счёт подбитых лошадей.

Наконец, обстрел с наскока себя исчерпал: нюджи совсем пали духом и в маневрировании более не было необходимости. Оставшиеся в живых солдаты больше не высовывались из-за щитов, а многие вовсе не поднимались с земли. Их нехитрое укрепление сейчас напоминало адский котёл, который был до краёв заполнен, истекающими кровью, стонущими и кричащими ранеными. Оставалось их просто добить. Кидани, не задумываясь, двинулись заканчивать то, что было начато. Легко подавив шаткое сопротивление первой линии цзыньцев, конница прорвалась за укрепления и начала нещадно сечь и топтать, сидящих в котле, солдат — их участь была ужасной. Воздух наполнился звоном оружия, воплями отчаяния и ржанием обезумевших от запаха крови лошадей. Хонгираты не полезли в эту свалку, просто замкнули кольцо вдоль разведённых в стороны подвод, молча наблюдая за происходящим и изредка пуская стрелы в немногих вырывавшихся наружу солдат. Вскоре кидани посекли всех. Перебили так же оставшуюся свиту имперского чиновника, затем вытащили из повозки его самого, явив, наконец, общему обозрению глуповатое раскрасневшееся лицо. Чиновник оказался до крайности пьян, и, похоже, был таковым, последние несколько часов. С него вытрясли сопроводительные документы и узнали имя — Ли Инг, большего из бессвязной речи вызнать не удалось.

— Такая глупая голова больше не нужна твоему телу…, — сказали кидании и отсекли ему голову.

Начин смотрел на бойню хмуро и молчаливо, также как и все остальные. Он не сочувствовал нюджам, но и не видел особой необходимости топтать лошадьми их жалкие израненные остатки — в этом не виделось никакой доблести. Впрочем, он подумал и о том, что нюджи, скорей всего, поступили бы так же, а, если бы приказали топтать ему, то топтал бы и он, и потому, об этом не стоило особенно рассуждать — война есть война. Но это было не главное — его первое сражение теперь свершилось. В груди ещё постукивала разгорячённая кровь, а по телу бродил остывающий жар. Боевой восторг постепенно сменился ощущением гордости за всё, что удалось сделать. Начин затаённо ожидал признания, исподволь бросая взгляды на окружавших его воинов, но никто на него не смотрел. Юмдылык, отдыхая, спокойно стоял неподалёку и тоже не смотрел в его сторону. Начин попытался определить царившее вокруг настроение и почувствовал среди воинов некое скрытое напряжение — хонгираты ждали, что далее решит Алчи-нойон. Начин поискал нойона глазами и едва разглядел с левой стороны поодаль круг из его нукеров, там же стояли кидании, очевидно, нойон был там, и держал с ними совет. Начин зевнул и почувствовал голод, но до горячей еды по всему ещё было далеко. Всё же он достал флягу и сделал несколько глотков воды, затем расслабился и стал ждать.

Быстро опускающийся на землю сумрак, постепенно сгущаясь, размывал знакомые лица и силуэты людей. Где-то в стороне печально поскрипывали телеги — оставшиеся без присмотра, запряжённые лошади и быки, пугливо обходя лежащие на земле тела своих недавних хозяев, тянулись к придорожной траве. Тела солдат теперь были похожи на беспорядочно наваленные камни, и чернели едва различимыми бугорками, как будто они никогда и не были живыми людьми. Начин вдруг подумал, что никто из них, наверняка, не думал, о том, что уже вечером будет лежать здесь брошенным, никому не нужным, остывающим телом. Небо дало жизнь и однажды, неспрося, забрало назад и никто не знает, когда его настигнет этот печальный миг.

— Мои дозорные донесли, что в близлежащих окрестностях неприятельских войск так и не появилось, — сказал Алчи-нойон. — Время и место для атаки были выбраны удачно.

Шимуве принял его слова как должное.

— Наши скромные силы на службе Великого хана, — ответил он, взглянув, на стоявшего здесь же Шен Са. — Мы здесь по его приказу.

— Как и мы, — поддержал Алчи-нойон. — Теперь о другом. Два цзиньских корпуса где-то идут с запада. Нужно узнать, где и как далеко.

— Утром мы выслали на четыре стороны дальние дозоры, — ответил Шимуве. Алчи-нойон согласно кивнул.

— Следовало бы напасть на них, пока они не объединились. Но… у нас не так много воинов.

— У нюджей мало лошадей, потому у них почти не бывает конницы. Здесь преимущество на нашей стороне, — ответил Шимуве. — К тому же скоро стемнеет. Можно атаковать их ночью или на рассвете.

— Да, верно говоришь. Но, каким путём они пойдут? Будут ли на марше или встанут лагерем? И сколько, всё же, у них конницы? Подождём разведку?

— Разведка скоро вернётся. Пойдём на встречу — выиграем время. В любом случае, лучше держаться от нюджей поблизости, а там, будет видно.

Алчи-нойон согласно кивнул:

— Тогда, выходим немедля.

Оставив с обозом небольшой отряд охранения, объединённый конный корпус выдвинулся на потемневший закат.

Боевой поход продолжался. Постепенно наступившая ночь укрыла всадников чёрным непроницаемым пологом. Ни один сторонний глаз сейчас не мог увидеть их, только чуткое степное ухо уловило бы скорую, лёгкую лошадиную поступь, которая отдавалась по земле мелкой глухой дрожью. Сейчас эту дрожь слышали лишь звери и птицы. Укрытые за каменными и деревянными стенами нюджи, разучились слушать свою землю, а если что и слышали, то закрывали покрепче ставни и двери, и вместе с тем, свои уши, надеясь, что беда как ночной ветер — сама пролетит стороной.

Усмирив рвавшийся наружу порыв пережитых впечатлений, и уняв желание, быстрей обсудить прошедший бой с Алсагаром, Начин думал о грядущем ночном сражении. Нюджи теперь казались ему совершенно беспомощными, обречёнными на страдания людьми. Сегодня он вновь видел их слабость — сотни воинов уподобились перепуганному стаду овец, а их, разодетые в шелка нойоны, словно глупые женщины ничего не смыслили в войне. Такой народ стоил того, чтобы его покорили, и казалось странным, почему на это отважился только Великий хан.

Глаза быстро привыкли к темноте. Начин долго всматривался в пространство между спинами, идущих впереди всадников, но это вскоре навеяло сон. Он до боли растёр себе уши, как делал всегда, когда хотел разогнать сонливость, и начал рассматривать всё, что мог увидеть вокруг. Словно облака на небе, поблизости проплывали тёмные силуэты высоких деревьев, временами виднелись, погружённые в сумрак, изогнутые крыши пагод, а в вышине, едва поблёскивал хрупкий рог молодой луны, и холодно мерцали звёзды.

Ближе к полуночи конный поток, нёсший Начина, неожиданно остановился: вернулись два дальних киданьских дозора, которые, привезли с собой пленных солдат. Пленные рассказали, что два их больших корпуса, на расстоянии трёх переходов от Базеу, сошлись и объединились в один — числом в три тумэна. Главным образом, как и прежде, там были пешие воины, всадников при них находилось не более двух минганов. До вечера войска стояли на месте, потом, их разведка донесла о захвате обоза и уничтожении, сопровождавших войск. Командующие войсками юваншувай Ванкин Юнши и Угулун Чиншеу посовещавшись, снялись с места и повернули назад.

Выходило, что нюджи испугались открытого боя, несмотря на семикратный численный перевес — зная характер цзыньских военачальников, это было похоже на правду.

Новость быстро облетела ряды конницы и взбодрила всех, среди воинов послышались злые шутки и сдержанный смех. Начин был рад, что не ошибся в своих выводах, и, не удержавшись, поискал Юмдылыка.

— Слышал, брат, три тумэна нюджей, узнав о нас, побежали назад?

— Да, слышал, — улыбнулся Юмдылык. — Жаль стемнело, а то бы мы уже увидели впереди столб пыли.

— Да… А скольких нюджей ты подстрелил в обозе?

— Не знаю, — помявшись, ответил Юмдылык. — Я выпустил девять стрел. А ты?

— Я выпустил двенадцать, и своими глазами видел, как убил четырёх, — в голосе Начина прозвучали нотки превосходства.

— И я, наверно, убил не меньше. Сам не разглядел, но Алсагар был рядом, и всё видел. Спроси у него сам. Хэй, Алсагар!

Наставник не спеша подъехал поближе, и, скрывая улыбку, проворчал:

— Что разгалделись? Раскричались как хвастливое вороньё над околевшей кобылой.

— Скажи, Алсагар, ты же видел, скольких нюджей я положил, — немного смущённо, спросил Юмдылык.

— Всех не видел, — так же ворчливо ответил Алсагар, — но за семерых могу сейчас поручиться своей бородой.

Начин, уязвлённый сказанным, бросил на Алсагара, горячий взгляд, затем неосознанно взглянул на его широкий подбородок, на котором сиротливо торчали несколько кривых волосинок. Более не в силах сдерживаться наставник скривил гримасу и сдавленно рассмеялся, из прищуренных глаз брызнули слёзы. Пареньки, пережив короткое замешательство, глядя на него, также подавились смехом.

Просмеявшись, Алсагар вытер глаза:

— Эх, «соколы», да простит меня Тэнгри. В бою некогда считать убитых врагов, не о том нужно думать. Я своих не считал и ваших не видел. И впредь считать не советую.

Лицо Алсагара вдруг стало серьёзным. Он отвёл взгляд и, подумав, добавил:

— Раз решили сражаться — сражайте без сердца… а, сразив врага — забывайте. Не тревожьте души павших — они принадлежат Небу. Слышали?

Начин с Юмдылыком, молча, покивали головами. Алсагар потёр ладонями лицо, вздохнул и вновь улыбнулся.

— Ну, что соколята, Алсагар не подрезал вам крылья, только слегка клюнул в темечко. Чтоб дожили до его лет и ещё столько же. А? Что теперь делать будете?

— Пойдём бить нюджей, — ответил Начин.

— Остальное узнаем по дороге, — добавил Юмдылык.

Конница, словно волчья стая, встала на след убегающего зверя. Зверь был силён, но предпочёл спастись бегством, потому что не верил в свои силы и потому что привык избегать борьбы, привык отсиживаться в норе. Сейчас он, должно быть, сожалел о том, что вообще дерзнул выбраться наружу, потому что стал медлителен и неповоротлив, и тешился надеждой вновь успеть добраться до укрытия. Но Вышнее небо смотрело на всё иначе. Опасность невидимой тенью бесшумно скользила в ночи: волчья стая шла по пятам, и в этой охоте была её жизнь и суть, и свежий ещё тёплый след, говорил ей, что добыча уже близко…

Очень скоро конница миновала место, где нюджи стояли в ожидании возвращения своей разведки. Земля на месте костров ещё не остыла, и свежий лошадиный навоз сочил свой аромат в прохладе весенней ночи. Нюджи ушли тем же путём, что и пришли, и это был даже не след, а широкая вытоптанная тысячами ног и копыт дорога, забирающая на юго-запад. Конница, не сбавляя хода, пошла в том же направлении, пущенные вперёд дозоры доносили, что никакой западни впереди нет.

Наконец, в час барса, стая настигла зверя и оцарапала ему хвост — хонгираты нагнали тыловой дозор нюджей и, бесшумно его перебили. Враг, как оказалось вскоре, шёл вялым маршем, растянувшись по полям и перелескам длинной угрюмой колонной. Такая неосмотрительность грозила обернуться большой бедой.

Алчи-нойон с киданями спешно собрали сотников на совет и после короткого совещания решили атаковать нюджей на марше. Корпус разделили на три отряда: два мингана лучников пустили запереть нюджей с флангов, и ещё два мингана нацелили ударить в тыл. Оставалось как можно ближе подойти к противнику, чтобы до поры не дать ему перестроиться или разбежаться.

Начин вновь оказался на левом фланге, и, вместе с другими приближаясь к цели, изо всех сил всматривался в тёмное шелестящее пространство впереди, стараясь разглядеть в неясных бесформенных чёрных пятнах, очертания, бредущей в ночи, колоны солдат. Подходя ближе, становилось ясно, что это всего лишь очередной перелесок и невидимый враг, словно коварный дух-демон, растворяясь в темноте, вновь хитро ускользал от встречи. И снова долго ничего не было видно, и эта неясность цели, и шелестящая чернота, к которой он без конца приближался, смущали и настораживали, игривое настроение быстро сошло на нет. Не в силах больше терпеть эту борьбу сознания с собственным воображением, Начин целиком положился на окружавших его, опытных воинов, и постарался не упускать из вида коренастый силуэт Алсагара — рядом с ним было как-то спокойнее.

Минган обогнул очередной небольшой перелесок, и наконец, нагнал нюджей. Трубный звук сигнального рога вывел Начина из оцепенения. Тут же словно эхо с другой стороны долины гулко отозвалась другая бюшкура с правого фланга Шимуве. Послышались командные выкрики сотников, и всё вокруг сразу закружилось в привычном и понятном для него порядке, всадники, вскидывая луки, устремились вперёд.

Застигнутые врасплох, испуганные нюджи, замерли на вместе, поднимая оружие и пытаясь понять, что происходит. Начин пока только видел по правую руку их чёрные, стоящие в колоннах силуэты, они были удалённы не боле чем на выстрел, но стрелять ещё было не время — мешал плотный поток скачущих рядом воинов. Первые атакующие ряды, однако, уже дали залп, и протянулись дальше вдоль колонн неприятеля, освобождая место набегающим сзади сотням, то же самое происходило и на правом фланге. В это время в тыл нюджам ударил кэль, и вскоре стало ясно, что расчёт на темноту и внезапность оправдался с лихвой — враг побежал. Теперь уже нюджам мнилось, самое страшное, что они могли себе вообразить — все демоны зла сейчас летели на них из мрака этой страшной ночи.

Выпустив пару стрел, Начин понял, что бить прицельно, как раньше весьма затруднительно — мешали темнота и плотность собственных рядов, а бегущих по полю солдат так и напрашивалось поддеть копьём или полоснуть саблей. Понял это не он один, и вскоре послышалась команда «рубить мечём». Начин быстро убрал номун, вынул из ножен саблю и, подхватив громогласный атакующий клич соплеменников, ринулся нагонять бегущих. Впрочем, он не забывал держаться своего арбана и старательно поспевал вслед за Алсагаром. Справа поблизости держался Юмдылык, про всех остальных он постепенно забыл, как забывает обо всём летящий на добычу хищник.

Первый подвернувшийся ему под руку солдат, мгновением раньше был ранен в плечё и ещё не успел упасть. Обернувшись на бегу, он затравлено взглянул на летящую сзади лошадь, и в следующее мгновение сабля Начина со свистом опустилась ему на голову.

Так легко сразив своего врага, Начин вновь испытал прежний восторг. С этого момента, всё условное, человеческое, что некогда мучило его сомнениями, просто исчезло, растворившись в нарастающем гуле стремительного беспощадного гона. Это была знакомая ему с детства охота, но теперь, это была охота на людей. Его взгляд страстно горел, сердце вновь учащённо билось и рука уверенно, как никогда сжимала холодную разящую сталь.

Закрывшего голову руками солдата, он полоснул по спине, и тут же уклонился, заметив откуда-то сбоку, блеснувшее, летящее ему в грудь, жало копья — это всколыхнуло в нём новую страсть! — враг был не просто безответным куском шкуры, но имел силы сопротивляться и значит сразить такого, в разы возвышало собственную доблесть! Ему захотелось, поразить врага так, чтобы это заметил Юмдылык, и другие! но строгий образ наставника и его недавние слова вдруг неосознанно всплыли в памяти — наставления Алсагара, никогда не были пустым звуком. Начин, оглянувшись по сторонам, выкрикнул из груди подступившую к горлу ярость и нехотя «отпустил» своё мимолётное тщеславие на простор, затем, наподдал лошади в бока и поскакал дальше вперёд, там ещё бежали сотни других врагов…

Кровавая облава набирала ход. Конница шла развернувшейся по полю лавиной. Несколько тысяч порубленных нюджей уже лежали в ночи, усеяв своими телами сумрачные луга. Некогда стройное организованное войско, теперь стало просто бегущей толпой. Объединённая конница гнала и кромсала бегущих солдат, выгнувшись большой подковой, не выпуская из вогнутого полукольца никого. Тех, кого миновал меч, ломали и втаптывали в землю копыта лошадей. Безрассудная паника и темнота мешали нюджам оценить реальное соотношение сил, лишь немногие разворачивались, чтобы поднять оружие и умереть с честью. Пятисотенный конный отряд цзыньских гвардейцев во главе с генералами и преданная им конница, так и не решившись контратаковать, форсировано уходили через близлежащий лес, бросив пехоту на произвол судьбы. Для солдат же полоса леса впереди являлась последней надеждой на спасение, но это была лишь мнимая защита, и не всем было суждено до неё добежать.

Начин несколько раз удачно полоснул саблей по подвернувшимся сгорбленным спинам: нюджи мнились ему разбегавшимися в стороны перепуганными баранами — сечь их было легко и весело, однако, очередной его удар пришёлся на выставленный щит — сабля застряла в деревянном ободе и заломилась. Петля на рукояти не дала клинку вырваться из руки, и Начина сильно дернуло из седла. Лошадь, поняв движение седока по своему, резко пошла по косой и Начин, потеряв равновесие, упал. Руку болезненно вывернуло, голову встряхнуло так, что мышцы на шее прострелила боль — в глазах вспыхнули искры и на миг потемнело. Атакованный солдат тоже потерял равновесие и, выпустив щит, упал на четвереньки, но быстро поднявшись вновь, с криком бросился нападать, занося меч. Начин широко раскрыл глаза, всё ещё не веря тому, что происходит — толкнулся ногами, приподнялся здоровой рукой, попытался выдернуть саблю, но боль от руки до шеи прострелила вновь, собственный щит висел на ремнях где-то сзади, и когда показалось, что разящего удара уже не избежать, в спину солдата ударило копьё! захрипев и харкнув кровью, тот упал Начину под ноги.

Лёжа на земле, Начин видел как страшно и неистово летели разгорячённые кони. Земля вздрагивала и от этого, казалось, вздрагивало сердце. Крики и кличи вокруг теперь как-то больно били по слуху и сливались в один оглушающий, то ли гул, то ли вой. Над головой словно проносилась чёрная лавина сорвавшихся с неба демонических сил. Рядом испускал последние хриплые вздохи сражённый солдат, поодаль вокруг лежали тела других поверженных нюджей. Теперь, он мало отличался от них, и вдруг совершенно отчётливо понял, что будет также сражён, едва попытается подняться на ноги. Но лежать на земле, означало быть затоптанным заживо — в груди сжался горький комок из обиды и злости. Начин немедля вскочил на ноги, пинком в щит высвободил саблю и закричал, призывая к себе потерянную лошадь:

— Са-ар! Хэй! Са-ар!

Крик спас его от неминуемой смерти — набегающий сзади нукер убрал нацеленную на его голову саблю, затем придержал коня и, опустив руку, помог Начину подсесть к себе за спину.

— Хорошо кричишь! — громко сказал нукер, наподдав лошади пятками в бока. — Так упал, что Луну на небе потерял?

— Лошадь потерял, — оправдываясь, ответил Начин.

— Лошадь так не найдёшь… зато жив остался!

— Сабля застряла… за собой утянула.

— Мало силы чтоб рубить… саблей сечь нужно… Ничего! ещё набьёшь руку. Как зовут?

— Начин.

— Из какого джагуна будешь?

— Сайбул-нойона.

— Ясно. Я Морхос. Держись! нагоним…

Вскоре длинный луг кончился, облава умерила скач, и медленно погрузилась в прилегающий лес. Всадники закружили промеж деревьев, продолжая сечь спасающихся нюджей, которые, почувствовав защиту леса, начали смелее сопротивляться, это, впрочем, уже не могло изменить их участи. Начин вскоре пересел на подвернувшегося пустого коня, но не оставил своего спасителя, а последовал рядом, так было безопаснее — темнота и кустарник скрывали затаившихся солдат. Теперь он уже не нападал бездумно, а действовал сообща и ловил для удара удобный момент, стараясь бить исподволь, и крепко держался за коня, понимая, что второго счастливого случая за ночь может уже не быть.

Гулкий сигнал бюшкуры вернул всадников обратно к границе леса, где конница перегруппировалась. Пока проходил сбор Начин расстался с Морхосом и отправился искать свой джагун. Это не заняло много времени, Алсагар и родичи как прежде стояли на левом фланге и встретили его радостными возгласами:

— Хэ-эй! Начин! Живой!…Ну молодец, теперь все на месте…

— Что соколёнок, лошадь потерял? Хвала Небу, сам цел. Цел?

Начин, улыбаясь, кивнул. Алсагар отечески потрепал его по плечу:

— А то мы уж начали горевать. Знай, крепче держись в седле, а лошадь тебя сама к своим вынесет. Вон твоя Сар, подбери…

Тюргэн посмотрел на них издалека, не выходя из строя, сдержано кивнул головой. Начин также кивнул в ответ, затем поискал глазами Юмдылыка, тот радостно махнул ему рукой, и тоже указал на его пустую лошадь.

Вдоль границы леса хонгираты выставили заслон из нескольких сотен стрелков, остальные вместе с киданями, накрутив факелов, двумя отрядами вошли в лес с флангов, чтобы сжать кольцо и выгнать всю затаившуюся «дичь» обратно на луг, где стояли стрелки.

— Пленных не брать, — огласил Сайбул приказ Алчи-нойона. — Огонь зажигать по команде, держать строй.

Охота продолжалась. Джагун Начина вошёл в тревожную темноту. Лес, расставив колючие ветви, дышал холодным дыханием, таил опасность, но в кругу сородичей в длинном строю всадников Начин чувствовал себя уверенней и спокойней. Поостыв, после прошедшей сечи, болезненно заныло подвывихнутое плечо — это было совсем не вовремя, но жаловаться он не хотел. Подумав, Начин убрал саблю и достал лук, также поступили многие вокруг.

Быстро углубившись в негустую чащу левый фланг, стал забирать в сторону и вскоре встретился с правым, замкнув огромное живое кольцо. Запалив факелы и стуча в щиты, всадники плотным строем двинулись обратно, словно стягивая страшную огненную петлю на теле обездвиженной жертвы. Затаившимся нюджам не хватило духа долго сидеть смирно, очень скоро со всех сторон впереди послышались срывающиеся выкрики тех, что не совладали с нервами. Один за другим, а затем группами, с отчаянными криками солдаты начали выбегать из-за деревьев и укрытий. Их расстреливали из луков и били копьями, как бьют бросающихся на охотников кабанов. Немногие стреляли из темноты в ответ. Огненная петля легко прошла через лес практически без потерь, несколько десятков нюджей — остатки было воинства, затравленным зверьём выскочили обратно на луг, где быстро полегли под стрелами заградительного отряда.

Ночной сумрак посветлел, открыв взору огромное усеянное тысячами убитых солдат поле, но этой ночи не суждено было закончиться здесь и теперь: вновь перестроившись, объединённая конница продолжила свой рейд, преследуя, ушедшую через лес, конную гвардию бежавших генералов.

Начин чувствовал, что безмерно устал. Напряжение последних часов, скачка и битвы, пережитые страхи и боль в плече утомили душу и тело, даже голод больше не тревожил его — хотелось просто остановить коня, лечь по среди поля, закутавшись в овчину, и уснуть. Но расслабляться было некогда: ветви деревьев хлестали по лицу, а где-то впереди ожидал не утомлённый сражением опасный враг. Правда, его ещё нужно было найти.

Помятый кустарник и вытоптанная земля уводили дальше на юго-восток. Широкая полоса леса вскоре вновь сменилась, равниной, пересечённой небольшой рекой, на берегу которой, осталась широкая свежевытоптаная дорога — здесь конница нюджей прошла вброд. Хонгираты с киданями прошли следом.

В час дракона, когда лучи солнца забрезжили в тёмной синеве на востоке, Начин сделался совсем безучастным к происходящему, все чувства исчезли с его лица, он просто хмуро следовал за другими вперёд. Конница миновала несколько деревень с пустыми дворами, и запертыми воротами из чего следовало, что крестьяне были предупреждены об опасности, и наивно прятались, запершись в своих домах: вытаскивать их оттуда, было некогда, это можно было сделать и позже. Следы имперской конницы уходили дальше, через поля в сторону лесистых холмов. Воины на ходу меняли лошадей и жевали крут времени на привалы не было. Начин молча делал то же, что делали остальные.

Вскоре по пути попались несколько павших загнанных лошадей — имперские лошади быстро выдохлись, они были не всесильны — это стало сигналом, что враг уже близко. Достигнув холмов, дозорные заметили, что следы конницы разделились натрое и разошлись в стороны: нюджи понимали, что на утомлённых лошадях, дальше им было не уйти и потому, решили сбить погоню с верного следа, или разделить силы преследовавших на части, а, может быть, было верным и то, и другое. Все три направления уходили дальше в холмы, затеряться там было легко, но вот далеко уйти — трудно. Осмотрев следы копыт, дозорные заметили, что следы левого направления были гораздо глубже других — это означало, что лошади несли на себе больший груз, скорее всего, двух всадников, а в два других направления лошади пошли частью налегке, вероятно, увозя на себе беглых генералов, так, чаще меняя лошадей, можно было уйти гораздо дальше.

Алчи-нойон с двумя тысячами хонгиратов пошли по глубокому следу налево, преследуя основные силы. Шимуве и Шен Са со своим минганом ушли направо, ещё пять сотен хонгиратов со своими сотниками, в числе которых был и Сайбул-нойон, двинулись в третьем направлении: если все сделанные выводы были верны, то им предстояло догнать, и захватить одного из генералов.

И снова впереди был лес. Здесь Начин чувствовал себя, как всегда, неуютно: кустарник скрывал всё, что было вокруг и в тенях деревьев мерещились смотрящие на него глаза. Усталость клонила в сон, вновь захотелось сойти на землю и растянуться на редкой молодой траве, одно радовало — наступивший рассвет разогнал тягостный холодный сумрак, лучистый свет сочился сквозь ветви, играя бликами на тёмных доспехах воинов и парящих крупах лошадей.

Широкая тропа со свежими следами копыт вела на подъём. Впереди виднелся, нависший над тропой поросший кустарником скалистый утёс — там могла быть засада. Сотники дали команду поднять щиты, три арбана в авангарде взяли вершину под прицел, но отряд спокойно обогнул опасное место. Тропа уводила дальше на подъём, однако следы уходили в сторону, вниз по лесистому склону, и далее расходились в разные стороны — чем дальше, тем более растворяясь среди деревьев и колючей зелени низкорослого кустарника. Нюджи надеялись окончательно сбить преследователей со следа, и это им почти удалось. Отряд двинулся вниз по склону широкой развернутой цепью и вскоре разбился на части: попадающиеся следы лошадиных копыт расходились вдоль оврагов, уходящих к малым распадкам, спускающимся обратно в долину. Иные следы уходили по склону вверх: нужно было решать, в каком направлении продолжать поиски. Вряд ли генерал нюджей рискнул бы спуститься обратно в долину — укрыться там было негде, значит, следы, уходящие вниз, скорее всего, были отвлекающими. Но истребить надлежало всех, а генерала, по возможности взять живым. Отряд, разбившись на полусотни, разошёлся по следам вдоль оврагов. Сайбул-нойон повёл свой джагун вверх по склону, затем также разбил отряд пополам, пустив полусотни с двух сторон в обход вершины на противоположный склон — плохо читаемые приметы указывали в ту сторону, однако сейчас, Сайбул-нойон, скорее, полагался на свое чутье — он был опытный и умелый охотник. И на людей в том числе. Начин, как прежде, в арбане Алсагара шёл с полусотней, которую вёл отец.

Тем временем солнце, поднялось над лесом, разгоняя тени, оживляя лучистой позолотой чёрно-серые камни и зеленоватую кору деревьев. Влажный утренний воздух пел голосами птиц. Уставшие лошади всё чаще спотыкались и храпели, требуя заслуженный отдых, утомлённые от напряжённого внимания и многочасовой езды воины, начали подавать недовольные голоса.

— Кому дорога лошадь, пусть пойдёт пешком. И не отставать, — коротко огласил Тюргэн-мэргэн, спрыгивая с лошади. Воины спешились следом, и неуклюже засеменили на затёкших ногах, послышался хриплый смех:

— Давай, давай, разомни свои кривые ноги… Это что у тебя там… распухло?..

Отряд, весело кряхтя, прошёл лесом на противоположный склон, и вышел на небольшую проплешину. В поисках следов нюджей, Начин, как и остальные, осматривал всё, что было вокруг: на краю поляны стояли несколько засыхающих стволов с корявыми ветвями и чёрными пятнами былого пожара у основания, под ногами хрустел преющий замшелый валежник, из молодой травы торчал высокий прошлогодний сухостой. Никаких явных следов здесь не было, и место, в общем, было, не примечательным. Осмотревшись, воины вновь начали подниматься на лошадей, Начин тоже устало взобрался в седло и… поющее утро вдруг безжалостно содрогнулось — над лесом прокатился глухой и раскатистый рёв бюшкуры. Это был сигнал Сайбул-нойона — сигнал атаки и доносился он с западной стороны холма. Воины, повернув головы на звук, на миг замерли в оцепенении, затем, быстро оседлав лошадей, подстёгивая и поспешая, двинулись через лес. Тюргэн-мэргэн не ответил на сигнал, решив сделать атаку для нюджей, неожиданной. Бюшкура проревела вторично…

Начин следовал за другими, чувствуя как во рту вдруг пересохло, и к горлу подкатил горьковатый комок — внутри вновь зашевелился страх. Он был утомлён, и сейчас совсем не хотелось выскочить на конных гвардейцев — это были не простые солдаты, каждый из них мог сравниться с отборным ханским нукером, они были хорошо вооружены и умело сражались верхом. Хотя… это был всего лишь предательский голос усталости. Рядом скакали сильные взрослые воины, нужно было не отставать и действовать, как всегда сообща, и, наконец, перебить эти жалкие остатки беглых нюджей, из-за которых, до сих пор не было ни отдыха, ни покоя!

Ругая врага, а также встречные ветви кустов, Начин догнал Алсагара, затем перевесил вперёд щит и вынул саблю, крепко сжав рукоять, управляться с номуном в лесу, на скаку было непривычно.

Бюшкура протрубила в третий раз, теперь громче и совсем близко. Отряд выскочил на каменистый склон, с чередой, невысоких, уходящих к вершине утёсов, которые напоминали растресканный зубчатый гребень: для беглецов это могло быть неплохим местом укрытия. Подступив ближе полусотня, прошла сквозь кустарник и торчащие из земли, заросшие валуны. Начин, следом за Алсагаром обогнул серо-зелёный обломок скалы, и вдруг обомлев, увидел, то, о чём упорно не хотел думать: из-за деревьев напротив выскочило два десятка всадников на высоких гнедых лошадях. Монголы, издав боевой клич, с ходу ринулись в атаку. Нюджи, не ожидав нападения с фронта, опешили, остановив лошадей, но быстро сообразив, как поступить дальше, сбились в плотный строй и направились на правый фланг атакующих, забирая выше, ближе к скалистому гребню, туда, где шёл арбан Алсагара.

Начин увидел, как нюджи сбившись в плотный строй, пошли на прорыв — пошли прямо на них! Сейчас они уже были на расстоянии прямого выстрела. Алсагар придержав лошадь, крикнул сомкнуть строй, но сделать это быстро не удалось, мешали камни. Воины из арбана Агу-Шада, шедшие чуть ниже по склону стегая лошадей, поспешили на помощь… Тюргэн-Мэргэн, ещё ниже по склону замер на месте, вскинув номун…

Нюджи подскочив на бросок копья, вдруг раскрыли щиты и дали арбалетный залп! — полтора десятка смертоносных болтов понесли смерть тем, кто стоял сейчас у них на пути.

Начин едва прикрылся щитом, как тут же почувствовал сильный удар — левую руку, державшую щит, словно обожгло. Рядом послышалась брань и хриплые вскрики. Он дёрнулся от резкой боли и посмотрел на руку — наконечник арбалетной стрелы, пробив щит и наплечник из бычьей кожи, вошёл ему в плоть руки выше локтя. Начин, стиснув зубы, освободил руку, и вдруг с ужасом увидел перед собой набегающих всадников! И в следующее мгновение — летающую в лицо воронёную сталь. Почти не осознано он опрокинулся под седло — нацеленный на него меч со свистом рассёк воздух — правое бедро вновь обожгла боль. Мир вокруг перевернулся наоборот. Начин увидел на земле нескольких упавших соплеменников, мимо пронеслись копыта лошадей, следом за ними на землю рухнул гвардеец, шея была пробита стрелой — Тюргэн-мэргэн выдохнув, опустил номун…

Нюджи прошли сквозь правый фланг полусотни и устремились выше, намереваясь закрепиться на гребне среди камней, уйти на измождённых лошадях они уже не могли. В окружении гвардейцев, не скрываясь и не снимая с себя знаков различий, следовал беглый генерал Ванкин Юнши, золотые драконы на чёрных доспехах блестели на солнце, голову венчал чёрный с позолотой шлем.

В том месте, где недавно выскочили нюджи, появилась полусотня Сайбул-нойона и, не сбавляя хода, устремилась следом за нюджами на подъём. Воины Тюргэн-мэргэна подтянувшись к гребню, отрезали противнику отход на север и восток. Теперь у тех оставалось лишь два пути: либо, бросив лошадей, карабкаться по гребню вверх, либо, заняв оборону, принять последний бой.

Начин с трудом поднялся, затем подтянулся в седло, всё тело била мелкая дрожь. Раны были не глубокие, но горели и сильно кровоточили, по одежде сочилась кровь. Взгляд невольно скользнул по лежащим на земле неподвижным телам:

— «Сулхан…, Сандак…, Ябжан…, Хайдар…, Ишигедэй…, Алсагар!»

В груди, словно что-то оборвалось — глаза отказывались верить. Он спрыгнул на землю подбежал, к лежащему ничком Алсагару, повернул к себе: арбалетный болт глубоко вошёл ему в шею пробив кольчужную барамицу. Влажные ресницы были накрепко стиснуты пережитой болью, на широком подбородке, как всегда, словно в улыбке, изогнутым луком застыли окровавленные губы.

Начин силился, но не мог вздохнуть, из глаз выдавились слёзы горечи. Он хотел выкрикнуть из себя рвавшееся наружу проклятие, но вместо этого лишь зарычал и хватил ртом воздух — грудь изнутри распирали обида и боль. Целый и невредимый Юмдылык, подойдя сзади, обнял его за плечи.

Нюджи решили, словно герои легенд, красиво и с честью умереть, у подножия величественного гребня — он напоминал им хребет дракона. Хонгираты, хладнокровно не дали им такой возможности. Никто не скрестил с ними меча, на что нюджи явно надеялись и в чём были известно сильны: их спокойно расстреливали на расстоянии, по одному. Взявшихся за арбалет, убивали первыми. Тем, кто яростно кричал, вызывая на поединок, пускали стрелу в горло. Пятерых оставшихся гвардейцев вместе с генералом ранили и взяли живыми: покончить с собой генералу не хватило духу. Начин со злобным удовлетворением смотрел, как пленникам посекли руки и ноги, и бросили умирать, истекая кровью, среди камней. Головы убитых гвардейцев привязали за волосы к стременам, чтобы показать Алчи-нойону. Раненого в обе ноги Ванкин Юнши взяли с собой, привязав поперёк седла к лошади — этот трофей принадлежал Великому хану. Тело Алсагара вместе с другими павшими воинами погрузили на вьючных лошадей.

К вечеру дня все поисковые отряды хонгиратов, Алчи-нойон с войском и минган киданей собрались в долине, откуда разошлись на рассвете. Кидани захватили живым Угулун Чиншеу, нукеры Алчи-нойона привезли головы солдат, ушедшей на северо-восток конницы и тела, павших в бою воинов. Объединённая вновь конница прошла спокойным маршем до ближайшего поселения, где остановилась на ночлег. Дома и дворы оказались пусты — крестьяне благоразумно покинули их, спрятавшись в близлежащем лесу. Кидани лучше монголов знавшие нюджей, быстро нашли несколько тайников с утварью и рисовым зерном. Головы солдат свалили в большую кучу в центре селения, там же привязали на ночь пленных генералов — они должны были провести ночь со своим войском.

Начин едва находил в себе силы следовать за другими, глаза на бледном запыленном лице отрешённо смотрели в себя. Промытые и перевязанные наскоро раны перестали кровоточить, но теперь болезненно ныли и горели огнём, снова давало знать о себе подвывихнутое плечо. Понимая его состояние, воины не тревожили его разговорами, и, накормив свежим бухлёром из конины, оставили отдыхать у костра.

Вскоре слегка покачиваясь, подошёл отец и глубоко вздохнув, уселся напротив — он был пьян. Посмотрев поблёскивающим взглядом на огонь, сказал:

— Алсагар прожил жизнь настоящего воина. Я знал его много лет.

Начин, едва взглянув на него, продолжал молча смотреть на огонь.

— Монголам нужны сильные воины. Ты должен быть сильным, как Алсагар. — Отец выдержал длинную паузу, пристально глядя на Начина. — Почему ты не отвечаешь? Я твой отец.

Начин почти не услышал вопроса, думая о том, что Алсагар действительно был настоящим воином: сильным, умелым, мудрым. Но, кроме того он был ещё другом, наставником, заботливым родичем — почти отцом.

— Ты ещё молод и глуп, — отец махнул рукой и вынул из-за пазухи кожаную фляжку архи, сделав большой глоток, протянул её Начину. — На выпей… за Алсагара.

Начин пригубил из фляжки, в нос ударил резкий неприятный запах.

— Что ты лижешь по-бабьи, выпей по-мужски!

Начин нехотя сделал большой глоток, в горло прокатился обжигающий холод, он поперхнулся и закашлял. Отец кряхтя, поднялся на ноги и отнял флягу:

— Молод ещё.

Огонь тихо потрескивал, шевеля невысоким пламенем в такт с дуновениями ветра. Далёкие холмы, безмолвно темнели в дали, провожая последние багровые отсветы ушедшего за горизонт, солнца.

— Пропащая у Алсагара была жизнь, — снова подал голос отец, — и у всех у нас жизнь пропащая. Три коня да сабля. Великий хан делит добычу на всех. Он велик и справедлив… Алсагар своих табунов не увидел. И я не увижу. И ты не увидишь. И зачем они нужны, если вся твоя жизнь в походах? Молчишь? Ты ещё глуп, и ничего не знаешь. Ложись спи, и радуйся, что живой.

Запрокинув голову, Тюргэн снова глотнул из фляжки и пошёл прочь, Начин устало глянул ему вслед.

Неприятный запах и вкус архи всё ещё стояли в носу и горле, в голове, однако, что-то отпустило и в груди стало теплее. Некоторое время Начин отрешённо смотрел на огонь, в голове бессвязно вспыхивали слова отца, разрозненные эпизоды пережитых событий дня, затем, пожевав кусочек варёного мяса, он улёгся у костра на овчинной шкуре и, положив голову на седло, уснул без чувств. Подошедший Юмдылык укрыл его своей овчиной и улёгся рядом — так было теплее.