Анализ бытия текущей цивилизации

Евгений Иванович Белянский, 2022

Земля терпеть устала… В подтверждение данного тезиса считаю себя обязанным, люди, ознакомить вас с двумя увиденными мною картинами, которые трагичностью положения отличаются от всех ранее виденных картин тем, что они в той или иной степени касаются буквально каждого человека на планете. Это не фантастика, не вымысел. Это трагическая Реальность! Обозначенная Вангой великая скорбь в данной реальности, это – судного дня предтеча…

Путь души из рая в ад попавшей

Вновь воплотившись в биологическом домике своём по возвращении из галактического “турне”, картины моего посещения планов бытия галактики я вижу теперь всегда. На дню не раз туда летаю. Летая туда, я вижу там покой, страданья вижу, возвращаясь: мир сообщества людского, в котором воплотился я, предстал передо мною мёртвым миром, запущенным к потопу недоумком, программу которого планетарное сообщество выполняет до сих пор…

Какой же предстала программа сия предо мною?

Отравившись несоответствием слов и поступков окружающих меня людей, ещё в малолетнем возрасте, по причине употребления спиртного, я попал за колючую проволоку, за которой “невинно” формируемый обществом порок повышает свою квалификацию до особо опасного статуса, как потом со мной произошло…

(Стоит заметить, что в колонию для малолетних я попал за чужие грехи, руководствуясь самопожертвованием, романтической формулой: на кого указали, тому и отвечать — сам погибай, а товарища выручай).

О благородство, нет тебе предела! Душе покоя в стаде не вернуть. Помыслить мне б тогда, на что себя я этой жертвой обрекаю, в рассадник зла ввергая свою суть…

Поясню мысль. В начале шестидесятого года, по прибытии нашего этапа в воспитательную колонию города Бобры Воронежской области (нас было двенадцать человек), нас по одному заводили в кабинет оперативника, который каждому задавал один и тот же вопрос: “Ты вор или мужик?” (?!). (Такой значок по тексту ставлю я всегда, когда абсурд встречаю…). Итог моего пребывания в “воспитательной” колонии впоследствии определился неволей в двадцать семь лет, восемнадцать из которых — камера и общественный туалет одновременно. Малолетний, строгий, особый режим за разбойное нападение на магазин и на сберегательную кассу… “Воспитали”, одним словом. Теперь я понимаю причину произошедших со мною трагедий — употребление спиртного. Невозможно теперь не понять, что употребляющий спиртное себе не принадлежит при любом достатке и воспитании. В сорок шесть лет придя в себя, я вмиг его отринул! Возникла пустота, которая из многообразия, предложенного мне здесь от рождения, заполнилась лёгким, естественно произрастающим стимулятором.

Представители моей страны, в отличие от меня, попивая в своё удовольствие искусственно производимую отраву — спиртное, по сути психотропный яд, тяжелейший наркотик (как оценивают его в программах телевидения представители Госдумы РФ), на мой защитительный аргумент, что предложенное природой растение, в отличие от спиртного, это естественный дарованный мне стимулятор (лекарство мне!), что я не выношу спиртного, что от него мне плохо, что все несчастья, которые я принёс себе и окружающим, — именно от него, несмотря на это, они теперь мне за траву, предложенную мне природой, раз за разом путёвку контроля оформляют, чтобы наблюдать меня, как подопытного кролика то в камере за колючей проволокой, то в клинике, область специализации которой эксперименты над людьми с анализом влияния на человеческий организм различных убивающих его препаратов, изготавливаемых в садистских мед-лабораториях, навязывая в подобных местах мне курс моего “излечения” (?!).

***

Затуманилась даль берегов,

Не видать ни огней, ни причала…

Если б только забыться я мог,

Всё забыв от конца до начала.

Всё отбросив, как мерзкую дрянь,

Всё, что душу терзает и гложет,

Я сказал бы тогда, что не зря

Свою жизнь на земле этой прожил.

Но теряясь в туманистой мгле,

Для забвения сил не имею,

Значит, нужно пройти по земле

И прожить свою жизнь как умею.

Только всё непосильней она —

От решёток, этапов, конвоя…

Как же ты допустила, страна,

Чтоб всё это случилось со мною?!

По чьей же инициативе со мной происходит всё это? Фальши и лжи не приемля, на свой вопрос отвечу сам. Это происходит по инициативе работников наркоконтроля, с их “оперативными разработками” в отношении меня. Встретившись с открытостью моей, они не знают, как быть со мною. Свалившееся на них обстоятельство побуждает их периодически навариваться на мне, ваять тут из меня какие кому выгодно фигуры, булкой с маслом себе к чаю меня представлять…

Предлагаю лицезреть одну из таких оперативных разработок…

Представителем данной сферы мне было предложено: “Евгений Иванович, мы понимаем, что это растение для Вас является лекарством, спасением. Мы введём Вас в исключение, как Вы просите, и оставим Вас в покое, если Вы согласитесь информировать нас о том, кто в селе чем занимается” (?!). Стыдился я в глаза ему смотреть… Итог моего естественного отказа — пребывание в клинике соответствующего профиля. “А как же? У нас такой закон”, — твердят мне всюду! И это после того, как, очнувшись ото сна, я с ужасом увидел крестный путь, которым я прошёл, и себя бессмысленной скотиной в пьяном стаде.

О спиртном…

Употребление спиртного престижной категорией людей (не говоря уже о среде “простых” обывателей) стало настолько естественным и привычным, что не употребляющий его (в данном случае я говорю и о себе, ибо не употребляю ни спиртного, ни даже табака со дня, когда мамы не стало на земле) выглядит среди них белой вороной, определённо что-то теряющей в жизни, и имеет репутацию чуть ли не больного. Не знай спиртного в жизни я, иной бы путь был прожит мною…

Спиртное, как и героин, если быть честным перед собой и своими детьми, является исключительно тяжёлым искусственно производимым стимулятором. Оно беда, отрава, яд для поколений, но нам всё нипочём: гулянье подавай и денег, чтобы куры не клевали! “Налывай и выпывай” — презренней нет призыва.

(Для клеток наших водка, героин или другой какой искусственный продукт, который со спиртным я ставлю рядом, — всё одно. Как в первом, так и во втором случае пагубность от соприкосновений с ним порочна. Един порочный их союз, как ложь и лицемерие едины).

Сравнением подобным оскорбясь, кристальною мораль свою считая, заученно твердят мне все в свою защиту: мол не наркотик алкоголь, что он в себе содержит это и вон то, а этого не сыщешь в нём вовеки… Что мне сказать на это? Организму до лампочки, что содержит в себе тот или иной пьянящий его продукт и как оно в нём называется. Мы лишь выгодно что-то классифицируем под себя, удовлетворяя плоть свою и только.

Из множества стимуляторов, от рождения предложенных мне страной, остановился я на единственно несущем мне спасение — страна вменила виною это мне… Где ж, страна, разумность в твоём праве, в чём предназначенье права твоего? В данном случае оно возмущает!

Чаще всего, когда дело касается какого-то негатива, мы ссылаемся на неблагополучные семьи… На мой взгляд, проблема выходит за рамки подобных представлений. Она не в отдельных семьях. Они по ситуациям разные, как различны и судьбы людей в них. Проблема в обществе в целом — оно не благополучно всё, и исходит это общее неблагополучие от образа жизни его руководителей, со всеми их секретами, никоим образом не подлежащими разглашению, хранящими в себе не имеющие аналогов по своей жестокости преступления по отношению к людям.

Когда мне исполнилось сорок шесть лет, оттолкнув от системы меня, меня собой спасая, моя земная мама ушла, сказать точней — взлетела! Держа известие в руках (в котельной это было, в которой, находясь в тот момент в заключении, я исполнял обязанности истопника), я понял, что осиротел, что больше здесь я никому не нужен. Вдруг чуждым здесь всё стало для меня. Потрясение было безграничным. Я как бы спустился вдруг с высот, очнулся, пришёл с рождения в себя. Впервые вдруг задал себе вопрос: где нахожусь я? В одно мгновенье мысль всё охватила. Я в зыбке увидел себя, запелёнатого в какие-то одежды, четыре широкие резинки, державшие моё ложе, сходились на кольце, что было в потолочной балке, концы резинок все в кольцо входили, загибаясь, и каждый белой нитью стянут был; увидел, как кормился молочком я мамы, свою ручонку на её груди, на безымянном пальчике чистейшие узоры…

В одно мгновение увидел вдруг я всё, с чем встретился в системе, что предложила мне она. Увиденное в мире людей потрясло своей примитивной ограниченностью, повсеместной жестокостью, ложью, фальшью и несправедливостью. Я даже сжался от испуга. Позвоночник ожгло. Корни волос пришли в движение. Вдруг я почувствовал, что нахожусь в каком-то успокаивающем энергетическом поле. Сероватая структура показала мне это поле со стороны в фокусе пространством растворённой стены предо мною, до которой было метра полтора. Уже в её, овалом растворенных, пределах далеко и отчётливо просматривающегося пространства это выразилось светлой равноудлинённой по росту человека капсулой, своеобразным матово-непроницаемым яйцом, горизонтально парящем в темным пространственном мареве… Пространство защитило меня, чтобы с ума я не сошёл, поняв, где оказался.

С исчезновением точки на земле, куда всегда стремился я вернуться, себя я обнаружил вдруг в безликой массе себя непомнящих людей искусственного мира, с утраченным ориентиром смысла и направления. Неожиданно резко обозначилась причина произошедшего тут со мной: я спал все эти годы, я был лишь единицею, частицей людской массы, системой втянутою в сон.

Оставшись в безликой толпе один, я вдруг остро осознал привитую мне обществом наивно-романтическую инфантильность, помешавшую Собою тут мне быть, от воплощения Собою оставаться. Именно это обстоятельство указало мне, что здесь, на земле, я — это не что иное, как итог несовершенства существующих людских на ней законов, что здесь я стал виновным, ещё не родясь, что я обречён был питать эти несовершенные законы своею плотью и кровью, струиться в их лицемерных артериях этапами бесконечных страданий. Я был в растерянности: что делать мне?!

Вспомнился совет одного из сокамерников — семидесятилетнего старателя-одиночки, романтика-золотоискателя, всю жизнь проработавшего на Крайнем Севере. Тогда он советовал мне уехать в Якутию работать в шахте: льготный стаж, зарплата, пенсия, жильё… Его совет тогда был взят мной на заметку.

Каких только работ мне не приходилось выполнять… На мою долю в основном выпадали самые трудные и вредные. Этим обстоятельством объясняются и болезни: паховая грыжа, геморрой, туберкулёз, радикулит. А тут ещё шахта. Казалось мне, не хватит моих сил…

В конце концов, осилил Крайний Север я. Работая на Крайнем Севере (сначала в полюсе холода Оймякона, потом уже в тундре заполярья — до Ванькиной Губы 75 км), я четыре километра на работу и обратно, пренебрегая транспортом, ходил по тундре, бегал и летом, и зимой…

Не даёт покоя лишь вопрос: почему моя жизнь здесь оказалась трагичной? Кому я “обязан” этим? В Зове Разума я постарался ответить на него как мог. Написание Зова Разума, со всеми трудностями, оттягивающими его завершение из-за отсутствия образования (напомню, что пишет вам это ребёнок ещё, с любовью на мир чистым взором смотрящий), считаю в этой моей жизни на земле своим предназначением, смыслом своего присутствия здесь. Ради того, чтобы мир людей изменился к лучшему, я обязан был сделать это. Несмотря ни на что! Обязан ради тех, кого мы сейчас воспитываем (их судьбы по ранжиру выставляя!), кто только что родился или ещё рождается, кто стремительно ещё летит к нам, доверчиво вверяя нам свои для счастья предназначенные судьбы. Ради них не сделать этого я не имел права!