Империя Круппов. Нация и сталь

Евгений Жаринов, 2019

Семейство Круппов течение столетий, создававшее одну из самых могущественных корпораций в мире в конце XIX века достигла пика своего могущества. Придя в Германию вместе с «Черной смертью» семейство оружейников утратило свое влияние только после 1945 года. Круппы всегда любили Смерть, а Смерть любила Круппов. В книге доктора филологических наук, профессора Е.В. Жаринова собраны и проанализированы материалы, позволяющие нарисовать коллективный портрет одной из самых могущественных семей Европы, сыгравшей исключительную роль в развитии сталелитейной промышленности Германии и одновременно в развязывании нескольких войн. Автору удалось мастерски воссоздать характеры представителей разных поколений знаменитой немецкой династии «стальных королей». Большое внимание в книге уделяется становлению менталитета немецкой нации. Нация и сталь – лейтмотив книги, позволяющий связать ее разнообразный, нередко сенсационный материал в единое целое.

Глава I

Наковальня Рейха или Лед и Огонь

Чем глубже пытаешься погрузиться в семейные тайны Круппов, тем мутнее и непроницаемее становится вода.

Круппом по крови, то есть настоящим, а не поддельным представителем рода, могла считаться только Берта. Это она унаследовала от своего отца огромную промышленную империю, когда ей едва исполнилось шестнадцать. Но в пределах Фатерлянда было немыслимым передать подобную власть в руки женщины. По этой причине Берте следовало срочно найти подходящего жениха. Таким женихом и стал Густав фон Болен унд Гальбах. Многие обстоятельства указывают на то, что сам кайзер Вильгельм принял активное участие в устройстве этого брака. Рука юной Берты Крупп была бесценным сокровищем и предметом исканий многих молодых людей из знатных военных семей, которые довольно часто стали появляться с визитами в поместье Хёгель. Но кандидатура Густава фон Болена унд Гальбаха оказалась предпочтительнее всех, и с легкой руки кайзера Вильгельма молодому человеку после женитьбы следовало именовать себя: Густав Крупп фон Болен унд Гальбах. В народном же сознании длинное имя не прижилось и было сокращено до привычного и всем понятного имени Крупп. Так Густав и стал тем, чем он стал.

Однако кайзер подобной фамильярности никак не мог себе позволить и всегда называл супруга Берты исключительно как «мой милый фон Болен», словно давая понять Густаву, что для знаменитого рода он так и остался чем-то вроде приемного жениха.

Но кто же тогда был настоящим владельцем огромной империи, кто действительно мог считать себя Круппом и кто мог возложить на свои плечи всю тяжесть ответственности за совершенные злодеяния?

В течение почти всей войны, когда тяжелые орудия на расстоянии свыше 134 миль сравнивали с землей английские города, находясь при этом на другом берегу Атлантики — заметим, что самим англичанам казалось, будто не орудийные снаряды сыпятся на их головы, а бомбардировщики Люфтвафе, летящие на недосягаемой для радаров высоте, утюжат их города: такими тяжелыми и разрушительными были эти «подарки» семьи Крупп — так вот, в течение всего этого ужасного времени, когда заключенные Аушвица, а также бесчисленные рабы ещё 138 лагерей смерти работали на процветание империи Круппа, когда сам Роберт Ротшильд, отказавшись подписать бумаги, передающие его французские заводы в распоряжение немецкой монополии, был тут же отправлен вместе с другими евреями в газовую камеру, в течение всей этой эпохи у руля власти стоял не Густав, а его старший сын по имени Альфред Феликс Олвин Крупп фон Болен унд Гальбах.

В соответствии с указом кайзера Вильгельма, изданного в 1906 году по случаю бракосочетания Густава и Берты, в будущих поколениях только старший представитель семьи по мужской линии мог именоваться: Крупп фон Болен унд Гальбах. Клаус, Бертольд, геральд и Экберт, а также их сестры носили лишь имя своего отца: фон Болен унд Гальбах. Но даже Альфред не сразу получил право именовать себя Круппом. Это магическое имя было подобно короне, которой венчались на высшую власть, да оно само по себе было воплощением почти неограниченной власти. Если имя и есть миф, то для немцев Круппы были не менее значимы, чем для англичан король Артур или волшебник Мерлин. Такое сравнение представляется вполне правомочным, если учесть тот факт, что Круппы наиболее ярко проявили себя именно в эпоху фашизма, когда мистицизм и оккультизм стали воплощением политики целого государства и поисками Святого Грааля накануне второй мировой войны занимался сам фюрер.

Итак, нам известно, что Альфред не носил имени Крупп вплоть до 31 марта 1942 года, когда ему и суждено было встать во главе огромной фирмы, то есть сделаться Директором Директоров. Энергия и мощь Альфреда казались неисчерпаемыми, чем он очень напоминал своего прославленного деда, стараниями которого Круппы и получили негласный титул «Пушечные короли». По иронии судьбы этот титул был закреплен за именем семьи в 1863 году благодаря небывалому заказу, который удалось заключить отцу Берты и деду Альфреда на сумму в миллион талеров. В роли заказчика же выступила Российская империя, когда во главе государства находился Александр II.

Военный заказ на такую астрономическую сумму всеми был воспринят как настоящая сенсация. О нем тут же прознали парижские газетчики и первые пустили в мир довольно необычное в то время словосочетание «Le Roi des Canon», которое тут же было подхвачено лондонскими изданиями, что ещё прочнее закрепило новый титул, сделав его почти официальным. Это уже в XX веке будет привычно говорить «Король рок-н-ролла», «Король сцены», а в середине девятнадцатого, когда были живы ещё все монархи мира, вряд ли считалось уместным такое тиражирование признака высшей власти. Но для Круппа было сделано исключения, тем более что он даже при самом пристальном рассмотрении и при самом фантастическом допущении, столь характерном для нашего постмодерна, стремящегося смешать все явления в одну кучу, не имел ничего общего ни с Элвисом Пресли, ни с любым другим веселым и безобидным «королем» XX века. Круппы создавали Смерть, и она была вполне реальной, а, следовательно, требовала и заслуживала уважения даже у самых высоких титулованных особ. Было же выгравировано на пушках Людовика XIV: «Последний довод королей». Этим доводом и снабжал почти все монаршьи дворы Европы отец Берты и дед Альфреда. Власть всегда любила Смерть, и всегда благосклонно относилась к тем, кто ей помогал осуществить свою беззаветную любовь к разрушению.

Ирония заключалась в том, что если дед благодаря России вознесся на вершину власти, то внук благодаря той же России потерял почти все, словно повторив либретто колоссальной оперы Рихарда Вагнера «Кольцо нибелунга». Круг событий самым фантастическим образом замкнулся на этой огромной заснеженной стране и знаменитый род, как и вся Германия, словно завершили очень важный и большой этап своей непростой и мистической истории.

Здесь требуется дать кое-какие пояснения. Известно, что до наполеоновских вторжений в Германии не было единой нации, но существовала целая россыпь неравноценных государств с разнородными традициями; в какой-то мере их объединяла мифическая духовная власть. По мнению исследователей, единое немецкое национальное сознание, «существенно не менявшееся в течение тысячелетий», жило ностальгией по всемирной миссии или великом предназначении. Такая атмосфера сделала Германию «самым излюбленным среди западных стран местом для всевозможных тайных обществ, цель которых была — усугубить внешнюю и внутреннюю дезорганизацию путем внедрения мощной оккультной власти».

Особенно ярко, по мнению все тех же исследователей, эта тенденция проявилась на востоке, то есть на территории современной Пруссии. На побережье Балтийского моря и на окраине польско-русских лесов со времен раннего средневековья жили феодалы — бедные, героические, властные и независимые. Они возделывали скудную землю, но уже тогда баронам не давала покоя идея о «лебенсрауме» (жизненном пространстве). Территория славянских племен, территория будущей России и была той желанной целью, о достижении которой мечтали многие потомки тевтонских рыцарей и древнегерманских воинов. Это был вызов всесильной Судьбе, который по-настоящему суждено было бросить лишь в эпоху фашизма, поэтому Россия и сыграла столь судьбоносную роль как в истории самой Германии, так и в истории династии Круппов.

С положением незаконного наследника, лишенного магического имени Крупп, Альфред не мог мириться до бесконечности. Его энергия, его мощь казались неисчерпаемыми. Для всей корпорации Круппов он добился особых привилегий. Документы дают понять, сто на заводах семьи трудились не только немцы, но 68896 иностранных рабочих, 23076 военнопленных и 4978 узников концлагерей (в основном евреи). Получалось так, что Альфред был истинным и безграничным правителем Рура, и в его руках оказалась жизнь 97952 рабов. Все, что не хватало Альфреду, так это короны, которую он собирался получить любой ценой. Это желание подогревалось ещё и тем, что в глазах нацистской элиты Альфред уже считался некоронованным королем знаменитой династии.

Парализованный Густав уже не мог удержать в своих дряхлеющих руках столь огромной власти. Настало время, когда ему следовало поделиться своим фамильным титулом «Крупп», впрочем, незафиксированном ни в одной геральдической книге, со старшим сыном. По древней традиции один мужчина должен был управлять делами семьи. Но обстоятельства требовали отхода от устоявшихся правил. И в 1941 году Густав и Берта согласились, что все, что касается тяжелой индустрии, отныне перейдет в руки Альфреда при условии, что он немедленно разведется со своей юной женой. Этот брак относился к разряду нежелательных. Ради власти и короны Альфред пошел и на это. Власть и только власть и была его истинной страстью, его самой пылкой и искренней любовью. Поэтому 10 августа 1942 года Альфред, высокий, красивый, средних лет мужчина, который внешне очень походил на свою мать, решил на свой страх и риск появиться в подземном бункере в Восточной Пруссии, в котором располагалась ставка Гитлера. Этот визит был предпринят лишь для того, чтобы при поддержке самого авторитетного в государстве человека официально уладить вопросы династической преемственности. Еще с юности Альфред был искренне предан фюреру. Крупп был абсолютно уверен, что в ставке ему окажут теплый прием, тем более, что перед 10 августа 1942 года ему удалось заранее списаться с Мартином Борманом и Гансом Лемерсом, нацистским оракулом. Следует сказать, что в Третьем Рейхе не делалось ничего без ведома астрологов и других специалистов в области оккультизма. В наше время появилось немало книг, в которых говорилось бы о власти магических культов в нацистской Германии. Это во многом объяснялось личностью самого Гитлера. Судя по всему, ещё за долго до прихода к власти он был расположен ко всякого рода мистицизму. Об этом говорит хотя бы следующий факт из биографии. В далеком 1912 году некий венский студент Вальтер Йоханнес Штайн разыскал в оккультной книжной лавке старого квартала Вены экземпляр знаменитого рыцарского романа Вольфрама фон Эйшенбаха «Парсифаль», где речь шла о поисках Святого Грааля. Эта книга содержала в себе многочисленные пометки и комментарии к тексту, интерпретирующие эпическую поэму как испытание посвященных, открывающее им путь к достижению трансцендентных вершин сознания. Интерпретация сопровождалась множеством цитат из восточных религий, алхимических трактатов, из астрологии и мистицизма. Штайн также отметил, что через весь комментарий проходит тема расовой ненависти и пангерманского фанатизма. Имя, написанное на внутренней стороне книжной обложки, указывало на то, что её прежним владельцем был Адольф Гитлер. Любопытство Штайна было сильно возбуждено, и он вернулся в лавку для того, чтобы расспросить её хозяина о человеке по имени Гитлер. Эрнст Прецше сообщил Штайну, что Гитлер прилежно занимается изучением оккультных наук, и дал ему его адрес. В «Mein Kampf» сам Гитлер об этом периоде своей жизни напишет: «Я читал тогда бесконечно много и читал основательно. Все свободное время, которое оставалось у меня от работы, целиком уходило на эти занятия. В течение нескольких лет я создал себе известный запас знаний, которыми и питаюсь поныне. Более того. В это время я составил себе известное представление о мире и выработал себе мировоззрение, которое образовало гранитный фундамент для моей теперешней борьбы. К тем взглядам, которые я выработал себе тогда, мне пришлось впоследствии прибавить только немногое, изменить же ничего не пришлось».

Штайн разыскал Гитлера. В ходе их частных встреч в конце 1912 и начале 1913 гг. Шьтайн понял, что Гитлер верит в то, что Священное Копье, которым предположительно протыкали тело распятого Христа, наделяет его обладателя неограниченной властью, способной и к хорошему и к дурному. Его предшествующими владельцами были Константин Великий, Карл Смелый, Генри Птицелов, Отто Великий, император Гогенштауфен. Как собственность габсбургской династии Копье хранится в Хофбурге, в Вене. Гитлер заявил, что он также стремится к обладанию Копьем для того, чтобы осуществить свои мечты на мировое господство. Поведал будущий фюрер своему собеседнику и то, что для ускорения своего оккультного развития он начал употреблять галлюциногенные пейоты. Но всего через семь лет за образование Гитлера возьмутся настоящие профессионалы из так называемого тайного общества Туле.

Осенним днем 1923 года в Мюнхене умрет довольно странный человек поэт, драматург, журналист, представитель богемы, называвший себя Дитрихом Эккардом. С легкими, обожженными ипритом, он, прежде чем началась агония, произнес очень личную молитву перед черным метеоритом, о котором он говорил: «Это мой камень Кааба» и который он завещал профессору Оберту, одному из создателей астронавтики. Он послал длинную рукопись своему другу Гаусгоферу. Его дела были в порядке. Он умрет, но общество Туле будет продолжать жить и вскоре изменит мир и жизнь на Земле.

В 1920 году Дитрих Эккард и другие члены общества Туле, в частности архитектор Альфред Розенберг, познакомились с Гитлером. Они назначили ему первую встречу в доме Вагнера, в Байрейте. В течение трех лет они непрерывно окружали маленького капрала рейхсвера, руководили его мыслями и поступками. Конрад Гейден пишет: «Эккард взялся за духовное формирование Адольфа Гитлера. Он учил его также писать и говорить. Его образование шло в двух планах: «тайная» доктрина и доктрина пропагандистская. Он рассказал о некоторых своих беседах с Гитлером в этом плане, которые нашли свое воплощение в любопытной брошюрке под заглавием «Большевизм от Моисея до Ленина». В июле 1923 года именно Эккард станет одним из семи членов-учредителей национал социалистической партии. Осенью, умирая, он сказал: «Следуйте за Гитлером. Он будет танцевать, но музыку написал я. Мы дали ему средства сообщения с Ними… Не жалейте меня: я окажу на историю большее влияние, чем любой другой немец…»

Легенда Туле восходит к происхождению германизма. Речь идет об исчезнувшем острове где-то на Крайнем Севере. В Гренландии? В Лабрадоре? Как и Атлантида, Туле был магическим центром погибшей цивилизации. Для Эккарда и его друзей все тайны Туле не были утрачены. Существа, промежуточные между человеком и разумными существами, располагают для посвященных запасом сил извне, откуда они могут черпать, дабы вернуть Германии главенство над миром, дабы сделать Германию нацией провозвестницей Грядущего сверхчеловечества, мутацией человеческой породы.

Настанет день, когда легионы обрушатся, чтобы уничтожить все, препятствующее духовной судьбе Земли, и их поведут несгибаемые люди, питаемые источниками энергии Великих Древних. Здесь словно переплелись мистические учения XX в. с концепцией Судьбы древнегерманских племен, которая наиболее ярко характеризует существенные особенности национального менталитета немцев, сохранившиеся на протяжении многих и многих веков.

Рудольф Гесс был ассистентом Гаусгофера, когда тот преподавал в Мюнхенском университете. И Гесс и Гаусгофер были членами общества Туле и продолжали дело умершего Эккарда. Именно Гесс установил контакт между Гаусгофером и Гитлером. Уже в наши дни в редкие минуты просветления, возникавшие во время его необъяснимой болезни, заключенный Гесс, последний, выживший из группы Туле, заявил официально, что Гаусгофер был магом, тайным учителем Гитлера после Эккарда.

Гитлер родился в Браунау на Инне 20 апреля 1889 года в 17 часов 30 минут, в доме 219 в Зальцбургском Форштадте. Это пограничный австро-баварский город, место встречи двух великих германских государств. Но именно под Зальцбургом, то есть где-то по соседству, осядет в самом начале XX в. знаменитый род пушечных королей Круппов. В истории поистине «бывают странные сближения». Позднее Браунау стал для фюрера символическим городом. С ним связано странное предание: он питомник медиумов. Это родной город Вилли и Руди Шнейдеров, чьи психические опыты стали сенсацией. У Гитлера была та же кормилица, что и у Вилли Шнейдера. Жан де Панж писал в 1940 году: «Браунау — центр медиумов. Одна из самых известных — мадемуазель Стокгам, которая в 1920 году вышла замуж в Вене за принца Иоахима Прусского. Именно в Браунау мюнхенский спирит барон Шренк Нотцинг находит своих медиумов, один из которых был как раз кузен Гитлера».

Оккультизм учит, что, войдя в контакт со скрытыми силами посредством договора, члены группы могут вызывать эти силы только через посредство мага, который не может действовать без медиума. Все в истории немецкого фашизма происходило так, как если бы Гитлер был медиумом, а Гаусгофер магом.

Раушнинг описывал Гитлера следующим образом: «Глядя на него, приходится думать о медиумах. Большую часть времени это обычные, незначительные существа. Вдруг на них как с неба падает сила, поднимающая их над обычными мерками. Эта сила — внешняя по отношению к их действительной личности. Он — как гость с других планет. Медиум одержимый. Исчерпав этот порыв, он вновь в падает в ничтожность. Так, несомненно, некие силы пронизывают Гитлера. Силы почти демонические, для которых персонаж по имени Гитлер — только мимолетная одежда. Это соединение банального и исключительного — невыносимая двойственность, ощущаемая немедленно при контакте с ним. Это существо могло бы быть придумано Достоевским. Таково впечатление, производимое в странном лице соединением болезненной рассеянности и беспокойной силы… Один человек из его окружения сказал мне, что Гитлер просыпается ночами, издавая жуткие крики. Сидя на кровати, он завет на помощь. Его можно принять за парализованного. Его так трясет от страха, что дрожит кровать. Он что-то кричит и дышит так тяжело, что чуть не задыхается. Тот же человек рассказал мне об одном из припадков с такими деталями, что я бы не поверил, если бы не был уверен в источнике.

Гитлер стоял в своей комнате, пошатываясь и оглядываясь с испуганным видом.

Это он! Это он! Он явился сюда! — стонал фюрер. Его губы были мертвенно бледными. Обильно выступил пот. Вдруг он произнес цифры, не имеющие никакого смысла, затем лова, обрывки фраз. Это было ужасно.

Гитлер употреблял странно подобранные термины, совершенно удивительные. Затем он снова замолчал, но губы его двигались. Гитлера растерли, дали ему напиться. Затем он внезапно встрепенулся:

Там! Там! В углу… Он здесь!

Фюрер бился и рычал. Его принялись успокаивать, говоря, что ничего страшного не происходит, и он понемногу успокоился».

В своей книге «Неизвестный Гитлер» Жан Югли пишет: «…Надо признать, что создателя Третьего Рейха окружал иррациональный климат, частично поддержанный его отношениями с некоторыми нацистскими эзотериками».

Штрассер отмечал, что «тот, кто слушает Гитлера, вдруг видит появление вождя человеческой славы… Словно свет появляется в темном окне. Господин с комичной кисточкой усов превращается в архангела… Потом архангел улетает, и остается только Гитлер, который садится, обливаясь потом, со стеклянными глазами».

Буше в свою очередь сделал следующее наблюдение: «Я заглянул в его глаза, глаза стали медиумическими. Порой он выглядел так, будто что-то вселялось в оратора извне. Он излучал флюид… Потом он вновь становился маленьким, посредственным, даже вульгарным. Он казался усталым, как бы с исчерпанными до конца аккумуляторами».

Карл Гаусгофер, маг Третьего Рейха, для которого Гитлер был лишь медиумом, родился в 1869 году. Он неоднократно бывал в Индии и на Дальнем Востоке, был послан в Японию и изучал японский язык. Он считал, что колыбель германского народа находится в Центральной Азии и что неизменные качества, величие, благородство мира были обеспечены индогерманской расой. В Японии Гаусгофер получил посвящение в одном из самых значительных тайных буддистских обществ и обязался в случае провала его «миссии» совершить ритуальное самоубийство. Кажется, именно Гаусгофер избрал эмблемой свастику.

В Европе, как и в Азии, свастика всегда считалась мистическим знаком. В ней видели символ Солнца, источник жизни и плодородия, или грома демонстрации божественного гнева, который она в состоянии заклинать. В отличие от креста, треугольника, круга или полумесяца свастика — не простейший знак, который мог быть сколько угодно раз выдуман в любую эпоху истории человечества и в любой точке земного шара, символизируя каждый раз что-нибудь другое. Это первый знак, начертанный с точным измерением. Изучение его миграции ставит задачу, связанную с первыми веками, с общим происхождением различных религий, с доисторическими отношениями между Европой, Азией и Америкой. Ее самый первый след был обнаружен в Трансильвании и восходит к концу эпохи неолита. Ее находят на сотнях веретен XIV века до нашей эры и в Китае, и на раскопках Трои. Она появляется в Индии в четвертом веке до нашей эры и в Китае в пятом веке нашей эры. Веком позже мы видим её в Японии, в момент введения буддизма, сделавшего её своей эмблемой. Это исключительно арийский символ. Гвидо Лист при расшифровке рунической эпопеи «Эдда» в 1908 году описал свастику в своих популярных работах как символ чистой крови, дополненный знаком эзотерического знания. При русском дворе крест с загнутыми концами был введен императрицей Александрой Федоровной, немкой по происхождению. Было ли это сделано под влиянием теософов? Здесь мог сыграть решающую роль и медиум Бадмаев, странный персонаж при русском царском дворе. Скорее всего, свастика попала в царский дом благодаря Бадмаеву, который в свое время был ламой на Тибете, затем перешел в православие. Известно, что Бадмаев часто встречался с Гаусгофером, когда тот посещал Тибет.

Тридцать или сорок веков назад, как утверждали оккультные лидеры фашизма, в Гоби существовала великая цивилизация. Вследствие катастрофы это место превратилось в пустыню и спасшиеся эмигрировали — кто на северную окраину Европы, кто к Кавказу. Бог Тор из северных легенд был одним из героев этой миграции.

«Посвященные» из группы Туле были убеждены, что эти эмигранты из Гоби составляли основную расу человечества, были родоначальниками арийцев. Гаусгофер проповедовал необходимость «возвращения к истокам», то есть необходимость завоевать всю Восточную Европу, Туркестан, Памир, Гоби и Тибет. Эти страны представляли в его глазах «Сердце земли», он учил, что тот, кто контролирует этот район, контролирует весь мир.

Альфред Крупп должен был появиться в ставке Гитлера как раз в тот момент, когда войска Рейха успели с помощью его оружия завоевать почти всю Восточную Европу, то есть смогли осуществить часть грандиозного плана Гаусгофера по захвату «Сердца земли», когда немцы развивали успешное наступление на Кавказе.

Сейчас много говорят о близости сталинизма и гитлеризма, о том, что именно Сталин помог прийти Гитлеру к власти, о близости двух диктаторов. На самом деле это так и не так одновременно. Перед нами две противоположно ориентированные оккультные государственные системы. Сатанинская звезда, символ ведьм и шабаша, при всей своей ориентированности на зло, все-таки не походила на свастику, и, стало быть, конфликт был неизбежен. И тут место ещё одной удивительной истории.

Во время расстрела большевиками царской семьи в доме Ипатьева царица перед казнью нарисовала крест с загнутыми концами, сопроводив его надписью. Эта надпись была сфотографирована, потом её поспешили стереть. У Кутепова был этот снимок, сделанный 24 июля. Он также заполучил со склада икону, найденную на теле царицы, и внутри её нашли другую надпись, намекающую на тайное общество Зеленого Дракона. По словам агента-осведомителя, вскоре таинственным образом отравленного, Кутепов был похищен и убит на трехмачтовой яхте барона Отто Ботена, позднее тоже убитого. Агент писал: «большой белый корабль назывался «Ашгерд». Он был окрещен названием царства короля Туле в исландских легендах.

Как писал Требич Линкольн, общество Зеленых, родственное обществу Туле, происходило из Тибета. Не имела ли война с советской Россией и ещё один, тайный смысл, суть которого заключалась в мести одного оккультного общества другому за совершенное некогда ритуальное убийство русско-немецкой императрицы и всей её семьи, близкой тайному обществу Туле, деятельность которого определяла собой все сферы политической жизни Третьего Рейха? Пожалуй, на этот вопрос нельзя дать однозначного ответа. Ясно может быть лишь одно, если Альфред Крупп был вхож в святая святых Третьего Рейха, то он не мог быть не посвящен и в его оккультные тайны. Взять хотя бы тот факт, что на своих предприятиях немецкий промышленник охотно использовал труд узников Аушвица, в основном евреев по национальности. Пройдет около полугода после знаменитой встречи Гитлера и Альфреда Круппа и фюрер в одной из своих речей в марте 1943 года скажет: «Мир узнает, что скоро воскреснет древняя Бургундия… Она будет включать в себя романскую Швейцарию, Пикардию, Шампань, Франш-Конте, Эйно и Люксембург. Национал-социалистическая партия не будет иметь там никакой власти. Только СС будет управлять, и весь мир будет одновременно поражен и восхищен этим государством, где окажутся примененными концепции СС… Какой вид будет иметь грядущий социальный порядок? Друзья мои. Я вам скажу это: будет класс господ, и будет толпа различных членов партии, классифицированных иерархически, и будет огромная безымянная масса, коллектив служителей, навеки низших, а ещё ниже их — класс побежденных иностранцев, о котором я не могу говорить… Но эти планы не должны быть известны простым членам партии…».

В соответствии с этой доктриной, мир — это материя, которую нужно преобразовать, чтобы из неё выделилась энергия, способная привлечь Внешние Силы, Высших Неизвестных, Властелинов Космоса. Деятельность Черного Ордена, то есть СС не отвечала никакой политической или военной необходимости, она отвечала лишь необходимости магической. Концентрационные лагеря, узники которых и работали в основном на заводах Круппа, должны были осуществлять первоначальную магию. Эти лагеря с их газовыми камерами и топками должны были представлять собой символический акт, макет будущего. Все народы будут оторваны от своих корней, превращены в огромное кочующее население, в сырье, над которым будет позволено командовать. Тогда и должен подняться из небытия цвет человечества — человек, находящийся в контакте с богами. В соответствии с этой концепцией, все вещи, все существа, включая человека, это лишь различные формы всемирного живого, умножающиеся с течением лет. Мы сами не живем по-настоящему, пока не осознаем Бытие, которое нас окружает, объединяет и использует для подготовки других форм. Акт творения не завершен, Космический Дух ещё не отдыхает, будем же внимательны к его приказам, передаваемым богами нам, жестоким магам, поварам, месящим кровоточащее и слепое человеческое тесто! Печи Аушвица — это сам по себе магический ритуал, в котором и принял активное участие Альфред Крупп.

После знаменитой встречи, состоявшейся в ставке фюрера, Гитлер сделал следующее заявление: «Фирма «Фридрих Крупп», семейное предприятие в течение 132 лет, заслуживает высочайшего признания за её несравненные дела в укреплении величия Германского оружия. Воля моя такова: оставить это предприятие в руках одной семьи и впредь». Заявление за подписью Гитлера стало своеобразным декретом. Уникальным законом, названным «Законом Круппа». Отныне Альфред был единственным наследником. Вслед за декретом почти в это же время Гитлер самолично переименовал Альфреда фон Болена унд Гальбаха в Круппа. И это Альфреду, а не Густаву предстояло вынести весь Нюрнбергский процесс и выслушать приговор, в котором он обвинялся как участник в развязывании второй мировой войны. Обвинили Альфреда и в преступлениях против человечества. И здесь требуются некоторые пояснения в том, как понимал Гитлер расизм и задачи национал-социализма, чтобы понять, почему представитель семьи Крупп, в жилах которого текла кровь немецких аристократов, смог с таким равнодушием способствовать уничтожению евреев и других, по мнению фашистов, представителей неполноценных рас. Гитлер в своих разговорах с Раушнингом сказал как-то: «Творение не завершено. Человек явно подходит к новой фазе превращения. Прежняя человеческая порода уже вошла в стадию гибели, лишь немногие выживут… Две разновидности будут быстро эволюционировать, противостоя друг другу. Одна погибнет, другая разовьется. Люди неодинаковы. Одни из них не являются потомками великанов. Эти люди были созданы мутацией. Цыгане, негры, евреи — не люди в действительном смысле слова. Родившиеся после обрушения третичной Луны в результате неожиданной мутации эти «новые» создания (особенно евреи) подражают человеку и ревнуют его, но не принадлежат к его породе. Они так далеки от нас, как породы животных — от подлинной человеческой природы… Теперь вы понимаете глубокий смысл нашего национал-социалистического движения? Тот, кто понимает национал-социализм только как политическое движение, не очень-то много знает…» Из этих высказывания Гитлера становится ясно, что расовая доктрина составляла часть нацистского эзотеризма. Был расизм пропагандистский, он описан историками, и суд, выражая народное сознание, справедливо осудил его. Но был и другой расизм, более глубокий. Он остался непонятый историками и народами, и между этими расистами, с одной стороны, и их жертвами и судьями — с другой, не могло быть общего языка. Именно поэтому некоторые заседания суда в Нюрнберге были лишены смысла. Судьи не могли понять никакого диалога с ответственными, которые к тому же по большей части исчезли, оставив на скамье подсудимых лишь исполнителей. Во многом по этой причине полковник СС Вольфрам Сиверс, ограничившийся чисто рациональной защитой, прежде чем войти в камеру для повешения, попросил дать ему в последний раз отправить свой культ и произнести таинственные молитвы. Потом он бесстрастно подставил свою шею палачу.

Сиверс был главным управляющим Аненербе и как управляющий был осужден на смерть в Нюрнберге. Общество исследований будущих путей, проторенных предками, Аненербе, было основано частным образом духовным учителем Сиверса Фредериком Хильшером, который был в тесных отношениях с Гаусгофером.

Известно, что Германия израсходовала на исследования Аненербе больше, чем Америка на производство первой атомной бомбы. Эти исследования охватывали огромную область, от научной деятельности до изучения практики оккультизма, от вивисекции заключенных до шпионажа за тайными обществами. Там велись переговоры со Скорцени об организации экспедиции, целью которой должно было быть похищение Святого Грааля, и Гиммлер создал специальную секцию, осведомительную службу, которой была поручена «область сверхъестественного».

Во время войны Сиверс организовал в концлагерях ужасные опыты, ставшие впоследствии предметом описания многочисленных черных книг. Аненербе «обогатилось» «Институтом научных исследований национальной обороны», «располагавшим всеми возможностями, предоставленными Дахау». Профессор Хирт, руководивший этими институтами, составил себе коллекцию типично израильских скелетов. Сиверс передал армии вторжения в Россию заказ на коллекцию черепов европейских комиссаров. Когда в Нюрнберге зашла речь об этих преступлениях, Сиверс остался чужд всякому нормальному человеческому чувству, чужд всякой жалости. Он был вне этого. Он слушал другие голоса.

Хильшер, несомненно, играл важную роль в выработке тайной доктрины. Вне этой доктрины позиция Сиверса, как и позиция других ответственных лиц, остается непонятной. Выражения «моральная чудовищность», «жестокость ума», «безумие» не объясняют ничего.

Хильшер, которого никто не потревожил, пришел свидетельствовать в пользу Сиверса на Нюрнбергском процессе. Он говорил перед судьями о политических диверсиях и высказывал умышленно абсурдные соображения о расах и племенах предков. Хильшер просил позволения проводить Сиверса на виселицу, и вместе с ним осужденный произносил своеобразные молитвы, принадлежащие к культу, о котором он никогда не говорил во время допросов.

На Нюрнбергском процессе Карл Гаусгофер был допрошен как свидетель по просьбе защитников Рудольфа Гесса. Судьи, представлявшие страны-победительницы, с удивительным единодушием ограничились постановкой малозначимых вопросов, как бы опасаясь касаться основной проблемы.

14 марта 1946 года Карл Гаусгофер, один из оккультных лидеров германского фашизма, убил свою жену Марту и покончил с собой в соответствии с японской традицией. Никакого памятника, никакого креста нет на его могиле и по сей день.

И Сиверс, и Хильшер, и Гаусгофер, и Гитлер и Гиммлер и многие, многие другие хотели изменить жизнь и перемешать её со смертью. Они подготавливали приход Высшего Неизвестного. У них было магическое понимание мира и человека. Они пожертвовали этому пониманию всю молодость своей страны и принесли в жертву богам океан человеческой крови. «Они сделали все, чтобы согласоваться с Волей Властителей, — писали французские исследователи Луи Повель и Жак Бержье. — Они ненавидели современную западную цивилизацию, будь она буржуазной или рабочей. Они должны были победить, потому что были носителями огня, который их враги, будь они капиталистами или марксистами, уже давно угасили в себе. И вот они оказались побежденными, раздавленными, судимыми, униженными — и кем? — обычными людьми, жевателями резинки или пьющими водку, людьми с узкими верованиями, людьми поверхностного мира, положительными, рациональными. На Востоке эти механизированные тяжеловесы, на Западе эти пуритане с мягкими костями построили превосходящее число танков, самолетов, пушек. И они обладали атомной бомбой, они, не знающие, что такое великая открытая энергия! И теперь, как улитки после ливня, выползшие из железного дождя, очкастые судьи, профессора гуманитарного права прибыли в Нюрнберг давать уроки примитивной морали Властителям, монахам-воинам, подписавшим договор с Высшими Силами, Приносящими Жертвы, тем, кто читал в черных зеркалах, им, союзникам Шамбалы, наследникам Грааля! И они посылали их на виселицу, называя их преступниками и безумцами».

«В конечном счете, — говорил Раушнинг, — каждый немец стоит одной ногой в Атлантиде, где он ищет лучшую родину и лучшее наследие».

Это же самое в полной мере можно было бы сказать и о Круппах. То, что Альфред оказался на скамье подсудимых на Нюрнбергском процессе, говорит лишь о том, что он разделял взгляды фашизма и, скорее всего, был знаком с его тайными оккультными представлениями.

Доказательства против Круппа были столь очевидными, что союзники сошлись в едином мнении провести кардинальную чистку на освобожденной территории, дабы уничтожить все следы, все здания и заводы. Которые некогда принадлежали преступной корпорации. Коммунистический Советский Союз и капиталистический Запад, Сталин, Черчилль и Эйзенхауэр были единодушны в этом стремлении. Семья Круппов, казалось, на короткое мгновение вновь объединила между собой столь различных лидеров в их праведном стремлении уничтожить даже слабое напоминание о Вселенском Зле, превышающем и издержки сталинского социализма, и невзгоды великой депрессии, и противоречия между выскочками янки и консервативно-благородными англичанами.

Пометки мелом, как знак прокаженного, стали расцветать, словно белые хризантемы, на воротах фабрик, на дверях офисов и на прочей собственности семьи Круппов. Союзники делили между собой оборудование и вывозили его в разные части света.

Примечательным представляется тот факт, что Альфред по приговору должен был отбывать наказание как раз в крепости Лансгурт, где два десятилетия до этого Гитлер писал «Mein Kampf», и представленный Гессом генерал Карл Гаусгофер ежедневно посещал фюрера, проводя с ним долгие часы в беседах по оккультизму. Круп словно повторял тернистый путь своего кумира. Правда, теперь ему пришлось сменить свой безупречный костюм на робу арестанта. Воспитанный править и быть королем, искренне разделявший взгляды фашизма, бесподобный Альфред теперь был обречен гнить в застенках, приговоренный и обесчещенный. Бесчестье было, пожалуй, самым невыносимым наказанием для Круппа. Гордость для Круппов — это как родимое пятно, как общий родовой признак, объединяющий всех этих людей в единое целое. Бремя гордыни и чести иногда казалось невыносимым, но Круппы считали, что они рождены для того, чтобы нести это бремя до скончания веков.

Сидя в одиночной камере, Альфред Крупп постоянно прокручивал в памяти одну и ту же сцену. Ему все время представлялось, как за несколько дней до ареста, когда союзники вместо него схватили парализованного отца, зябким апрельским утром 1945 года ему пришлось ещё раз посетить Эссен, родовое гнездо Круппов. Именно здесь билось сердце гигантской империи. Здесь хранилось золото мифического народа Нибелунгов.

Дело в том, что почти в самом центре Европы находятся огромные залежи угольных пород, напоминающие сверкающий черный пояс, готовый в любую минуту вспыхнуть ярким пламенем. Эта бесценная жила, без которой невозможна была бы индустриальная революция XIX века, берет свое начало в Уэльсе и заканчивается в Польше. Однако не на всей указанной территории угольный пояс дает знать о себе одинаково интенсивно. Так, угольные швы на территории Франции и Бельгии очень обильны и отличаются высоким качеством. Нечто подобное можно наблюдать и между Саксонией и польской Силезией, где гигантская жила завершает свой бег. А дальше — пролегли лишь огромные пространства красивых, но абсолютно стерильных земель. И если бы так было повсюду, то ни о какой промышленной революции говорить не приходилось бы. Однако и в этой царской тиаре находились свои особые излучины, где уголь отличался таким исключительным качеством, что лишь из этой породы можно было создать великолепную сталь, которая со временем стала ассоциироваться с именем Круппа.

Эти обогащенные изгибы огромной угольной короны, спрятанной в земной коре, по воле Судьбы оказались расположенными в основном на территории Германии и как раз в том месте, где Рейн спускается с массивных и мрачных холмов и затем несет свои воды к равнинам Голландии.

5 марта 1943 года Эссен был стерт с лица земли: главной целью союзников были заводы Круппа, на которых производилось оружие для армии вермахта. После 5 марта 1943 г. и до самого окончания войны на маленький городок было сброшено более 36 тонн бомб. Авианалеты не прекращались ни днем, ни ночью.

Апрельским утром 1945 года Альфред ехал в открытом лимузине марки «Хорьх» по опустевшим улицам, и все, что он видел тогда, вновь и вновь всплывало в его памяти, пока он сидел в одиночной камере. За время поездки Альфред не проронил ни слова, и только побелевшие костяшки пальцев, сжимавшие никелированную ручку двери, выдавали его состояние.

Вокруг царил хаос. Там, где раньше кипела работа, теперь торчали жалкие обломки кирпичных стен. В проемах виднелись скелеты станков, останки безотказных некогда механизмов. Не уцелел ни один дом, ни один склад, шахта или завод. От главного офиса остался лишь этаж. Круппу видно было, как уцелевшие станки упаковывались для отправки в страны-победительницы. Проезжая мимо, Альфред вспоминал: на этих станках вытачивались детали для знаменитых «Тигров» — самых лучших германских танков, здесь собирались подлодки «U-2», а вот та засыпанная шахта приносила ему полтора миллиона фунтов стерлингов годового дохода. Альфред попросил шофера остановиться лишь однажды: на главной площади, где, забросанная кирпичной крошкой, лежала статуя его прадеда, великого короля пушек, в честь которого Альфреда и назвали Альфредом. Многотонное изваяние, отлитое из лучшей крупповской стали, совсем не пострадало. Непреклонный взгляд Альфреда-старшего был устремлен в небо, и Крупп долго стоял, вглядываясь в его суровое лицо. Прадеда вполне можно было отнести к одним из тех прокопченных баронов Рура из германских сказаний, который спустившись в ад, почувствовал, что замерзает и пожалел, что забыл захватить с собой шубу. Огонь вечной топки, кажется, и сейчас отражался в застывшем взоре поверженного на землю каменного исполина. Казалось, что статуя Альфреда-старшего сама не захотела возвышаться над землей и тем самым отрываться от родственной стихии. Эта статуя так плотно прижалась к земле, что могло создаться впечатление, будто ей необходимо как можно быстрее уйти в самую глубь, где и находилась истинная корона власти, изгиб угольной жилы, обогащенной коксом, столь необходимым для выплавки стали. Небо словно пугало прадеда. Ведь оттуда летели на дорогой Эссен бомбы. А там, под землей, было намного привычней… там и скрывалась истинная Власть. Она пряталась в кромешной тьме, в удушающей жаре угольных шахт и влекла к себе всех Круппов, как живых, так и мертвых.

Впрочем, обогащенная коксом сталь Рура стала известна миру лишь в течение последнего столетия. Жители же Армении, например, обогащенное железо начали выплавлять ещё три тысячи лет тому назад. В Европе в первые о стали заговорили лишь в конце Средневековья. Индустриализация пришла на земли Германии достаточно поздно, но когда это все-таки состоялось, то первое знакомство с выплавленной сталью оказалось подобно мощному удару, и нечто древнее, темное всколыхнулось в душе каждого немца. И это была Судьба, Судьба не только знаменитой эссенской семьи, но и всей Германии, которая ещё в начале XIX века была тихой раздробленной страной, населенной милым чудаковатым, сентиментальным и трудолюбивым народом. Многие из этих людей отправлялись в соседние страны в поисках лучшей доли и становились гувернерами у богатых русских помещиков или исполнительными чиновниками в заснеженном Петербурге или в хлебосольной Москве. Кто не помнит чудаковатого и доброго Карла Ивановича из трилогии Л. Толстого? Кажется, доброта у этого человека имела биологическое происхождение. Даже мух Карл Иванович убивал с какой-то деликатностью и словно извиняясь перед этими надоедливыми насекомыми за свою вынужденную жестокость: спокойный сон русских барчуков был намного дороже старому доброму немцу, чем веселое, но назойливое жужжание. Правда, в поэма Н. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» исполнительный немец приказчик поплатился-таки за свою расторопность и мужики заживо закопали этого чиновника за то, что посмел обманом заставить крестьян самих прорубить в лесу дорогу к своей забытой царем и Богом деревне.

Конец ознакомительного фрагмента.