Сочувствую ее темным духам… 1–12

Евгений Гатальский

Четверо друзей переносятся в постапокалиптическое будущее – зараженная Земля стала непригодной для жизни, за исключением Австралии, которая теперь называется Сингрипаксом. Им придется разобраться в причинах скачка во времени, попытаться вернуться назад в прошлое и разгадать мотивы Трех Правителей Сингрипакса, которые не преминут воспользоваться пришельцами в своих целях.Атмосфера непонятности вынуждает друзей надеяться, что мир, в который они попали, является чьей-то выдумкой…

КИРПИЧИ

Украденное время

Последний, тридцатый день по Весам 121 года Эры Становления.

Холодное солнце возвышается над хмурыми облаками, озаряя бледным сиянием центральную площадь Кенинг Хора — Олдтаун. Равнодушный солнечный свет отражается от серых зданий и попадает на пустой сквер, где растут мрачные узловатые деревья. Второго солнца словно бы и не было — его затянуло белесыми тучами. Олдтаун кажется совершенно пустым — лишь две-три неясные тени блуждают по площади, и то они спешно скрываются — удаляются, видимо, по своим срочным и неотложным делам. Здания по периметру площади кажутся совершенно невысокими, за исключением одной-единственной башни, величественно возвышающейся над остальными строениями и роняющей огромную тень, которая делит Олдтаун на два равных прямоугольника.

На самом верху башни в своем пышно украшенном кабинете за столом с искусной резьбой восседал Итан Грид — глава государства под названием Гриверс и мэр столицы Гриверса Кенинг Хора. Правитель держал перед глазами лист бумаги, написанный от руки, и, углубившись в чтение, легонько постукивал пальцами по рукоятке меча, лежавшего перед ним. Луч солнца, проникащий в окна замка, отражался от лезвия меча прямо в разбитые очки мужчины, сидевшего напротив Грида. Тот старательно отводил взгляд от навязчивого мерцания и, также как и Грид, стучал пальцами по своему колену, но в свою очередь от переизбытка волнения. Глаза гостя словно убегали от меча — по стене, по стенду с холодным оружием самой разнообразной формы, по висящим рядом средневековым доспехам, по портрету молодой и запредельно красивой брюнетки, по распластанной на полу шкуре пантеры. В то же время глаза Грида видели перед собой слова, выведенные аккуратным почерком.

«… Серый Туман стремительно революционировал в Серый Ураган и непозволительно долго нависал над Южным полушарием Земли. Северное полушарие затонуло в результате межконтинентального дрейфа, потому существование там Серого Урагана обосновать невозможно. Но учитывая масштабы Серого Урагана, смело можно предположить, что Ураган буйствовал и там. Причиной Серого Урагана послужил первый и последний на данный момент случай применения тектонической бомбы, вызвавшей искусственное землетрясение. Последствия оказались необратимыми — никто не мог предвидеть, что литосферные плиты расколются и начнут движение с неожиданно быстрой для такого явления скоростью. Так началась Эра Стремительных Дрейфов, продолжавшаяся более семидесяти лет, в результате которой лицо Земли изменилось до неузнаваемости. Материки, ранее известные как Евразия и Северная Америка, исчезли под водами Мирового океана, Южно-американская и Африканская плиты раскололись; одни осколки плит затонули, другие сместились в сторону севера, третьи накренились, образовав дыры в океанической коре, вызвав при этом громадные, высотой в километр, океанические гейзеры. За семьдесят четыре года облик Земли претерпевал изменения гораздо интенсивнее, чем за последние миллионы лет достановленческой эпохи.

Эра Дрейфов продолжалась до 9 года д.э.С (2091 год по старому счислению). Движение литосферных плит постепенно ослабевало, Земля приобретала современный вид. Началась эра Становления, которая продолжается по сей день. Первое столетие эры Становления было прозвано Пыльным веком — огромные насыпи песка образовались на территории Австралии, на единственном оставшимся пригодном для жизни материке. Данная пыль является напоминанием о прошедшем апокалипсисе, являющимся апокалипсисом не по своей масштабности, а из-за внезапности своего появления.

Пыль (П.С.Х.Э. — Rd (родерикий)) обладала удивительным свойством — энергия каждого атома пылинки была невообразимо огромной при его расщеплении. От этой пыли удалось избавиться, но ее остатки сохранились в Дэдлэнде на Инсул-Вите (Сингрипаксе).

Радиоактивная энергия, находящаяся в одной лишь пылинке настолько огромна, что при расщеплении его атома, освободившаяся энергия достигает сверхсветовой скорости, что в теории позволяет изменить структуру пространственно-временного континуума…»

— Что все это значит, Криц? — поинтересовался Грид.

— Вы, наверное, еще не дочитали, господин правитель? — взволнованно заметил Криц.

— Я имел в виду не твою научную деятельность. Почему тебя привезли ростовщики? И, хаос, как ты смог узнать номер секретаря моего секретаря?

— Этот научный труд перевернет весь мир! — взволнованно выпалил Криц. — Все ученые Паксбрайта выстроятся в очередь к дьяволу для продажи души за такое…

— Не притворяйся, что не слышал моих вопросов, Криц!

Криц вздохнул и тут же набрал воздуха в грудь:

— Номер услышал от Ридли Пасса. С ним я обсуждал реализацию моего суперпроекта, — Криц кивнул на свою рукопись. — Он обещал мне устроить встречу с вами. Я дал ему понять, что в детали суперпроекта я смогу посвятить только вас.

— Занятно. Ты знаешь Ридли Пасса. Тогда откуда у тебя проблемы с ростовщиками?

— Любое научное открытие стоит денег, — ответил Криц. — А деньги расходуются гораздо быстрее, чем свершаются творения.

— Да? — недоверчиво протянул Грид. — Почему же тогда ты не направился в Паксбрайт, где бы тебя с удовольствием проспонсировал Шелтер?

— Э…э… Потому что, если бы вы узнали, что я из Спелсера и что мой суперпроект попал в чужое государство без вашего ведома, вы приложили бы все усилия, чтобы меня найти.

— Интересно, интересно, — произнес Грид, хотя его тон свидетельствовал об обратном. — Тогда почему же в твоей работе расписано о Сером Урагане? О причинах его появления знает даже ребенок.

— Видите ли, вся моя работа базируется на исследовании пыли, оставшейся после Серого Урагана, который изменил судьбу человечества. Я посчитал нужным отразить данный исторический момент в своем конспекте, так как последствия Урагана сыграли важнейшую роль в проведенных мною исследованиях.

— Последствия в виде огромного скопления пыли? — фыркнул Грид.

— Это не обычная пыль, — спокойно сказал Криц. — Это пыль из недр Земли. Точнее, из ее мантии. Раскол плит пробил земную кору, и пыль, подхваченная Ураганом, поднялась высоко в небо, а затем осела на территории Сингрипакса, которую тогда называли Австралией. Об этом в моей работе подробно рассказано. Пыль нам хорошо известна, это родерикий, а вот энергия, высвобождающаяся в результате ее расщепления — поистине небывалое открытие, я уверен, что ученые Паксбрайта об этом не знают и даже не догадываются.

— Интересно, — лениво протянул Грид. — Очень интересно. И как же можно использовать эту пыль?

— Я ее уже использовал, — гордо сообщил Криц и взглянул правителю в глаза. — Основываясь на возможностях этой пыли, я…

Нарочно выдержав паузу, он торжественно произнес:

— Я создал машину времени.

— Что? — переспросил Грид, не веря своим ушам.

— Да, вы расслышали верно. Расщепление протонов потребовало много усилий, однако…

— Где она сейчас? — перебил Грид, подавшись вперед на своем роскошном троне.

— Ее… похитили, — ответил Криц и отвел взгляд. Он явно не хотел услышать этот вопрос так сразу. Болезненного цвета руки вцепились в подлокотники.

— Кто похитил? — вкрадчиво спросил правитель и впился взглядом в ученого. Тот с явным усилием перевел глаза на Грида и произнес:

— Мой… мой брат.

— Где он?

— Боюсь, что он… в прошлом. Либо уже в будущем.

Серо-голубые глаза прожигали дыры на побледневшем лице изобретателя. Такая вещь, как машина времени, просто должна храниться у него! У него, ни у кого другого. Братец Крица может натворить такого с этой машиной… Он может просто не допустить существование самого Грида, занять его трон, править Гриверсом или же всем Сингрипаксом! Этого канцлер допустить не мог, никак не мог…

Но надо держать себя в руках. Возможно Криц просто шарлатан, и никакой машины времени не существует. Возможно он просто шантажирует своего правителя самим фактом существования данного устройства и придумал для этого целую легенду, настолько убедительную, что она позволила ему встретиться со своим правителем лицом к лицу, в его же кабинете, и ему же врать прямо в глаза…

— Я не верю тебе, Криц, — сказал Грид, стараясь держаться холодно. — Самой машины нет, она с твоих слов находится в другом времени. Чем ты можешь доказать, что она действительно существует?

— Чертежи, у меня есть чертежи, — быстро ответил Криц. — Они находятся в моей спелсерской лаборатории.

— Значит, ты сможешь создать новую машину времени? — спросил Грид.

— На это потребуется очень много времени! Сперва нужно добыть пыль, она находится в Дэдлэнде, затем…

— Я не хочу слушать лекций о твоей машине времени! — резко оборвал его Грид. — Ты ученый, а не я. Мне нужен результат. Как бы там не было, создание второй машины времени должно затратить меньше времени, чем создание первой. Логично, не так ли?

— Да, логично. Но…

— И когда же ты предоставишь мне новую машину?

— Возможно, она не понадобится. Возможно… получится добыть украденную машину.

— И как ты себе это представляешь? Твой брат сейчас неизвестно… когда.

— Когда я понял, что мне никак не избежать угона, я запустил противоугонный модулятор в Крайслере. Это автомобиль, — уточнил Криц, увидев приподнятые брови Грида. — Так что, вероятнее всего, моего брата откинет обратно в прошлое.

— Вероятнее всего?

— С высокой долей вероятности.

— Почему ты в этом уверен?

— Я знаю свою машину, я предусмотрел возможный вариант использования моего изобретения в корыстных целях, поэтому уверен, что Элиаса отбросит в наше время…

— Элиаса?

— Так зовут моего брата, — пояснил Криц. — Элиас Родерик Криц, позор моей семьи, семьи выдающихся ученых, которые свои изобретения направляли на общее благо, а не себе в угоду.

— Что-то я не слышал о вашей выдающейся семье ученых, — соврал Грид.

— Они же все работали в Сантифике, в Паксбрайте.

— Ты же сказал, что ты из Спелсера. — Правителя все сильнее одолевали сомнения. Какой-то нечистый, этот Криц!

— Я живу там, — сказал изобретатель, глядя на меч, лежащий на столе. — Но вся моя семья родом из Итиана. И занимались научными исследованиями в Сантифике, где приветствуются научные эксперименты.

— Почему же ты покинул родительское гнездо? — спросил Грид.

— Чтобы завершить свою работу над проектом. Все ученые из Сантифики такие пронырливые. Я уверен, что они захотели бы моей славы. Вот я и переехал в Спелсер, чтобы в атмосфере секретности закончить свой проект.

— Как же твой брат обо всем узнал, о том, где ты и над чем работаешь?

— Это же мой брат, — с сожалением произнес Криц. — Я ему доверял. Это было моей ошибкой. Если бы я знал…

Грид призадумался. Что-то здесь не сходилось.

— Вернемся к твоей машине, — прервал правитель ученого. — Ты смог запустить противоугонный… что-то там, не суть важна. Ты его запустил, чтобы помешать своему братцу угнать машину времени. То есть у тебя было — как это ни парадоксально — время. Почему же ты не предотвратил сам угон?

— Чтобы он не смог ввести вас в заблуждение. Ему ничего не стоило явиться к вам, через того же Ридли Пасса, и сказать, что он изобрел машину времени, сказать все то же, что и я, только поменять наши роли местами. Он бы так и поступил. Я теперь понял, каков он. К тому же я считаю, что Элиас должен ответить за свои действия, и лучшее наказание сможет определить только канцлер Гриверса.

При последних словах Криц слегка склонил голову, но сразу же дернулся в сторону от режущего взгляд луча солнца, отразившегося от меча.

— Потому ты и позволил ему удрать на своей машине, чтобы у тебя было время не дать себя опорочить? — заключил Грид.

— Совершенно верно, — подтвердил Криц.

— И когда же твоего брата откинет в прошлое?

— В первый день по Скорпиону, в шесть после полудня, — отчеканил изобретатель.

— Завтра? — переспросил Грид. Точность ответа, несомненно, поразила и без того возбужденного канцлера. Эмоции Грида прописались на лице, отчего голос изобретателя звучал теперь гораздо увереннее.

— Да. У нас будет время его поймать. И… именно поэтому я пришел к вам за помощью.

— Разумеется, я тебе помогу, — сказал Грид под впечатлением от ученого и его изобретения. — Я отправлю ооновцев на поиски твоего неродивого брата.

— Лучшего я и не мог ожидать, правитель, — произнес Криц, вновь склонив голову, опять защищаясь от солнца.

— Куда твоего братца откинет?

— Точно не могу сказать, — ответил Криц, открыв глаза. — В процессоре Крайслера имеется встроенная карта Сингрипакса. С ее помощью можно задать место пребывания. Я ее не до конца проработал, поэтому возможны погрешности. Элиаса, по моим расчетам, должно отбросить в радиусе двух-трех километров, не дальше.

— То есть, — Гриду хотелось прояснить один момент, — данный… Крайслер можно использовать для телепортации?

— Да, но нужно поправить одну деталь в проточном двигателе, чтобы не было погрешностей в изменении пространства. Изначально я не планировал такую функцию, возможность телепортации я обнаружил на последней стадии разработок — это, так сказать, следствие, дополнительный плюс моего проекта.

— И какое же местоположение ты задал?

— Бэттери Филд, рядом с Кенинг Хором.

— Отлично. — Грид взял меч и, резко встав, рассек им воздух над собой. Криц в страхе отпрянул на стуле. — Мой ООН будет патрулировать Бэттери Филд и окружающую его территорию. Как выглядит Крайслер, и как он… материализуется?

Криц замялся. Вид немолодого Грида, так ловко орудующего клинком, лишил его дара речи и уверенности в себе.

— Ну? — постучал клинком по столу Грид. — Чего молчишь, я тебе вопрос задал!

— Кхм, кхм… Я не знаю, как машина ведет себя в момент переноса во времени, я ее не испытывал. Не было еще возможности. Но я вам гарантирую, что завтра в восемнадцать часов она появится.

— А вдруг она не появится? — сжимая меч спросил Грид. К нему опять вернулась подозрительность. — Вдруг в ней есть погрешность, и что-то пойдет не так? Что если твой брат будет путешествовать во времени и изменять ход истории?

— Если бы у меня были сомнения, правитель, — смущенно начал Криц, — я не просил бы у вас помощи и не тратил ваше время. Поэтому…

— Скажи-ка мне вот что Криц, — перебил его Грид, указав острием меча в тощую грудь ученого. — Если бы твой брат не угнал машину времени, ты бы показал ее мне?

— Конечно, правитель. Такое открытие…

— А мне кажется, — задумчиво протянул Грид, с любовью смотря на клинок, — ты бы сохранил все в тайне, мне бы ничего не сообщил и переделал бы ход истории себе в угоду.

— Вовсе нет, повелитель, — испуганно выдавил Криц. — Все свои изобретения моя семья направляет на общее благо! Элиас своим поступком опорочил нашу фамилию. Но я верен нашим традициям и свое изобретение никогда — никогда — не стал бы использовать в корыстных целях!

Серо-голубые глаза смотрели на меч с любовью. Блестящая работа одного из мастеров Сантифики была прислана Шелтером на сорокапятилетие правителя Гриверса. Как ласково переливался солнечный луч на лезвии, как удобно держался в руке черенок, украшенный змеей… Змея обвивала рукоять оружия и грозно смотрела на своего хозяина, высунув язык… Как бы Грид ни ненавидел этих назойливых всезнаек с Паксбрайта, свое дело они знали, новые изобретения и реконструкции старинных памятников из давно гинувших эпох получались великолепными… Вряд ли отпрыск Крицев мог напортачить с машиной времени, имея в предках столь головастых гениев. Грид покосился на Крица. Тот выглядел напуганным, словно ожидая, что клинок в любой момент разрежет его череп как арбуз, и изобретательный мозг развалится на извилины, обрызгав шкуру пантеры, лежащую на полу.

Правитель уложил меч в ножны, прикрепленные к висящим на стене доспехам, и уселся на свой великолепный трон. Взгляд его устремился на Крица. Ученый, конечно же, чувствовал неловкость, но под стеклами разбитых очков, в серо-желтых глазах, читалось облегчение, вызванное отсутствием нависающего над ним холодного оружия.

— Так или иначе, — медленно произнес Грид, — о твоем устройстве мне теперь известно. Ты же описал как выглядит Крайслер? — Правитель ткнул пальцем в лежавшие на столе бумаги.

Криц в ответ кивнул.

— Надеюсь, машина приметная?

Снова кивок.

— Ее сразу же узнают.

— Отлично. Нам удастся схватить твоего брата и машину времени, если ты, конечно, не ошибся в своих расчетах. Машину доставят прямиком ко мне. Я буду держать ее у себя… на всякий случай. Ты получишь неплохое вознаграждение и домик в Грейсайде — заведешь себе семью и сделаешь головастиков наподобие себя, которые будут радовать весь Гриверс своими изобретениями. Десять поколений Крицов — и Гриверс станет просвещенее Паксбрайта. Неплохую перспективку я обрисовал, да?

— Было бы замечательно, — сказал Криц.

— Но что же мы будем делать с твоим неродивым братцом? — спросил Грид.

Криц немного смутился.

— А какие идеи у вас на этот счет? — спросил ученый.

— Он твой брат, поэтому я спрашиваю тебя.

— Если вы его не убьете, то…

— Что-что? — переспросил Грид. — Я не Бейл, я просто так людей не убиваю.

— Извините, я не хотел вас…

— Обидеть? — окончил за него Грид. — Дружище, если бы ты меня обидел, я бы тебя убил.

Криц смолк. Волны страха вновь накатили на него.

— Да шучу я! — рассмеялся Грид. — Ты бы видел свое лицо со стороны — тоже бы рассмеялся. И дело даже не в твоих идиотских очках. Но вернемся к твоему брату. Элиасу Родерику Крицу — да, я сразу запомнил его имя. Как только он окажется у меня, я продам его Бейлу.

— Продадите? — осторожно спросил Криц. — А… что с ним будет?

— Я скажу так — убийство намного гуманнее. У Бейла есть свои… слабости. Да, и у него они есть. Даже при наличии такой безграничной власти. Мы должны потакать его слабостям, поэтому порадуем Бейла твоим братиком. Таким образом мы укрепим с Синистером дружеские отношения.

Криц заколебался. Ему захотелось разузнать подробнее о слабостях Бейла, но его желание осталось где-то в чертогах разума.

— Я не стану тебя задерживать, Криц. — Грид привстал и протянул изобретателю руку. Тот ее боязливо пожал. — Сегодня я выделю для тебя одну из своих гостевых комнат, где ты будешь набираться сил перед предстоящей работой. Никто тебя тревожить не будет — кроме, возможно, моих перфекцинаток-охранниц. — Грид даже лукаво подмигнул Крицу, от столь великодушного жеста ученый потрясенно стал кивать головой. — Докладывать о работе ты будешь лично мне. Никто не должен узнать о машине времени. Ты меня понял?

Криц закончил кивать.

— Да. — Ученый поправил сбившиеся очки, пальцем вдавил обратно чуть было не выскочивший из оправы осколок.

— Ну что ж… Тогда гостевая комната на первом этаже полностью в твоем распоряжении.

Криц направился к двери и уже потянул за ручку, как Грид его окликнул.

— Постой! Тебя и вправду не волнует, что будет с твоим братом?

Криц обернулся. Лицо его выражало страх и презрение одновременно.

— Чем хуже ему будет — тем лучше, — сказал он.

— Хорошие отношения у тебя с братом, — задумчиво произнес Грид. — Но если завтра в шесть вечера он не объявится в Бэттери Филд и его окрестностях, ты сам узнаешь все о слабостях Бейла. От первоисточника.

Криц побледнел. Вглядываясь в точку над головой Грида, он сказал:

— Слабости Бейла — не самый главный страх для меня, правитель.

Он быстро покинул кабинет Грида, чуть не сбив с ног какую высокую девушку, видимо охранницу. Криц шел стремительно, смотря себе под ноги, прекрасно понимая, какими неприятностями может обернутся его задумка. Как же много зависит от изобретения, одна неточность, связанная с ним — и все, его существование превратится в ад!..

…Тем временем Грид стоял в кабинете, думая о Крице, его странных словах, его неправильном отношении к слабостям Бейла, о созданной им машине времени и о новых перспективах, которые эта машина может открыть…

…От размышлений канцлера отвлек аккуратный стук в дверь…

Два дня из жизни узурпатора

День 1. (22.10.121 э.С.)

Сикстенбург — столица Синистера, самый благополучный город Лаценты. Если, конечно, слово «благополучный» уместно применять в отношении городов Синистера. В Сикстенбурге живут самые значимые государственные деятели — иными словами, те, чьи семьи веками соблюдали все законы, издаваемые одной и той же династией протекторов — родом Бейлов. Бейлы полностью подчинили себе все экономические и политические структуры, их власть была недальновидной и милитализированной — и поэтому столь непоколебимой. Ходили даже слухи, что предками Бейлов были зараженные пыльной лихорадкой зомби. Слухи, разумеется, появлялись за пределами Синистера — в самой «Темной Обители» одна такая мысль может показаться смертельно опасной. Любые попытки изменить действующий строй Синистера пресекались жесточайшим образом. Жестокость и тирания рода Бейлов с каждым новым правителем неустанно прогрессировала. Поэтому все предыдущие Бейлы казались сопливыми детьми на фоне нынешнего протектора, последнего из рода великих диктаторов, Сикстена Бейла.

Сикстен Бейл был высоким мужчиной с седыми волосами и аккуратной бородой, где еще проглядывались темные волосы. Серые глаза под густыми бровями всегда источали животную злость, лицезреть которую без содрогания было практически невозможно. Бейл всегда ходил в черном одеянии, напоминая каждому смертному, что ад есть, и он всегда рядом, пока рядом Бейл.

Наиболее любимым времяпрепровождением тирана являлось посещение синистерской — и поэтому самой заполненной в мире — тюрьмы под названием Винкуллы. Тюрьма находилась на острове, к востоку от Лаценты, и добраться до нее можно было лишь на корабле. Жителям Достановленческой эпохи, конечно, пришло бы на ум сравнение с Алькатрасом, но в Синистере, к счастью, не знают, что до них тоже существовали люди.

В Винкуллах содержались не только закоренелые преступники, достойные высшей меры наказания. Наряду с ними находились провинившиеся по незначительным пустякам горожане, просто неугодные по разным причинам Бейлу, либо же прибывшие в страну эмигранты, которых, к слову сказать, почти не было: добровольно мигрировать в Синистер могли разве что самоубийцы. В тюрьму заключались даже родственники приговоренных, близкие и дальние, пожилые и совсем юные. Срока кроме пожизненного в Винкуллах не существовало. Нередки случаи рождения детей в стенах тюрьмы, как правило с дефектами или внешними уродствами; антисанитария — слишком мягкое слово для описания здешних условий. Надзиратели и охранники носили противогазы, чтобы защититься от запаха, проникающего сквозь решетки — столь скверная вонь была вызвана не столько антисанитарией, сколько запахом трупной гнили, обволакивающим воздух — хоронить заключенных здесь не принято.

Сикстену Бейлу доставляло особое удовольствие наблюдать за страданиями несчастных узников. Каждый измученный вздох, каждое лицо с болезненными нарывами, сотни пустых глазниц с посиневшими конечностями — все это наполняло Бейла энергией, заряжало его и взбадривало лучше любого известного наркотика. Бейл даже не нуждался в женщинах — чужие муки и страдания заменяли ему плотские утехи.

В один из дней Верховный протектор — так официально звучала должность Сикстена Бейла — решил немного расслабиться, и для этого он направился в тюрьму. Для разъездов, которые требуют покинуть резиденцию, Бейл всегда брал с собой свою охрану — двое крепких громил, облаченных во все черное, с тяжелыми автоматами наперевес. Хоть протектор и понимал, что страх и непререкаемый авторитет, который вызывала его фигура, сами по себе являются охраной, он всегда окружал себя дополнительной защитой, чтобы усилить и без того сильное впечатление.

Протектор прибыл в тюрьму. Услужливые надзиратели распахнули перед ним огромные врата с ржавыми цепями, и Бейл вошел внутрь. Винкуллы представляли собой темные коридоры, длиною в несколько километров. Потолки в коридорах быль столь высоки, что невозможно понять, где они кончаются — их окутывала беспросветная тьма, создавая ощущение беззвездной ночи. В слабом синеватом освещении, исходящем от пола, отражались толстые решетки, покрытые трупным наростом несчастных, годами умиравших в этих камерах. Запах здесь был просто непереносимым. Противогазы были на всех — черные на стражниках тюрьмы и охранниках Бейла, синие на надзирателях и должностных лицах, белые — на самых несчастных. Без защиты дыхательных путей находились только пока не нужные заключенные и сам Бейл. Он в противогазе не нуждался — он принимал сделанные на заказ таблетки, защищающие от смрада. Ему их прислал Йоханн Шелтер, главный консул Паксбрайта в знак «длительного и плодотворного сотрудничества Синистера и Паксбрайта». Бейл терпеть не мог ни Паксбрайт, ни его научные открытия. Из всех гостинцев, присланных Шелтером, только таблетки, заглушающие запах, полюбились протектору.

Бейл прохаживался вдоль коридора и вглядывался в лица узников, находившихся по ту сторону решетки. Те стояли на коленях перед ним с выражением глубочайшего почтения. В другой позе перед Бейлом стоять запрещалось — за это сурово наказывали. Протектор прижимался к решеткам и втягивал ноздрями отвратный запах, который он не мог почувствовать. Ох, насколько это же сладостно — упиваться чужими страхами и страданиями, которые превращали воздух Винкулл в почти материальный липкий холод.

Бейл подолгу всматривался в лицо каждого из узников. Протектор посещал Винкуллы раз в месяц, но иногда и два, и три, и даже пять — посещал всякий раз, когда испытывал потребность в маленьком празднике. И всякий раз лица узников были разными, но всегда похожими. У всех были впалые щеки, бледные как у скелетов руки, грязные спутанные волосы и следы неведомых болезней на истощенных телах. В камерах вдоль стен возвышалась бесформенная гора мертвых тел — с каждым новым визитом Бейла гора значительно увеличивалась в размерах. Основания горы составляли разложившиеся тела, у некоторых из них не хватало конечностей — голод доводил некоторых заключенных до безумия… Бейл всегда смотрел с симпатией на безрукую и безногую падаль — чужие каннибальские наклонности не могли вызвать у Бейла ничего, кроме симпатии.

Бейл осмотрел камеры по левую сторону от себя, развернулся и стал осматривать сторону правую. В правом отделении находились те, кто попал сюда совсем недавно, поэтому их внешний вид гораздо больше походил на человеческий, чем у товарищей по несчастью напротив. «Свежие» узники стояли на коленях и прикрывали носы ладонями — к мерзкому запаху пока сложно привыкнуть, но для этого у них, разумеется, будет уйма времени. Взгляд Бейла стал внимательнее — надзиратели понимали, что это означает. Сейчас Верховный протектор будет выбирать тех, кто отправится с ним в Сикстентбург.

— Мне нужно шестеро заключенных, — наконец сказал Бейл. Голос был холодным, прорезающим воздух, что-то веющее в нем внушало ощущение безнадежности. — Три женщины, молодые. И дети — тоже трое. Мальчики.

— Вы уже выбрали? — осторожно спросил надзиратель.

— Нет, — ответил Бейл. — Поручаю выбрать вам. Я буду ждать на улице. У вас ровно пять минут. Постарайтесь, чтобы они мне… понравились.

Протектор и его стража направилась к выходу. Надзиратель открыл двери камеры и вошел внутрь.

Спустя три минуты надзиратель вывел на улицу шестерых узников. Они щурились при виде дневного света, от которого успели отвыкнуть в тюрьме. Их тощие руки и ноги обвивали кандалы с ржавыми цепями. Обессиленным узникам тяжесть кандалов была непомерной, они облокачивались друг на друга и еле-еле перебирали ногами при ходьбе. Бейл оценивающе взглянул на женщин и детей.

— Неплохо… — Бейл посмотрел на цифры, высеченные на лбу надзирателя, — 21313, совсем неплохо. Вкус у тебя есть. Не такие… хилые. В прошлый раз совсем кошмарные были. Ты сохранил свою должность, 21313.

21313, чей нумерованный лоб покрылся испариной, облегченно вздохнул и поклонился.

— Займитесь пленниками, — велел Бейл своей охране. — Мне надо выспаться.

Стража увела до смерти напуганных узников в трюм. Протектор забрался на капитанский мостик, закрылся в своей каюте и мгновенно уснул. Чувство блаженного предвкушения наполняло сердце Бейла — если слово «сердце» уместно по отношению к Бейлу.

День 2. (23.10.121 э.С.)

Бейл сидел у себя в кабинете и ждал звонка. Ему должен позвонить Шелтер. От этого звонка Бейл ждет очень многого. Если все пройдет удачно, территория Синистера значительно увеличится. В ведении Бейла окажутся две провинции Паксбрайта — Энтребьен и Ориенфорт. Данные провинции имеют развитую инфраструктуру, ни один регион Синистера, даже Лацента, с ними не сравнится. К тому же Бейл давно хотел проводить политику экспансии, надо же с чего-то начинать, а регионы Шелтера — самая удобная для этого платформа. Он знает Шелтера, знает, что он не допустит войны любой ценой, поэтому Бейл не ожидает иного ответа, кроме как согласия.

Раздался стук в дверь.

— Войдите, — рявкнул Бейл.

В кабинет вошла морщинистая женщина с завитыми седоватыми волосами. В руках у нее был небольшой сверток. На ее лице помимо морщин виднелись рубцы разной формы. Часы на левой руке, по форме напоминающие женскую перчатку, мерцали частым красным цветом от встроенных внутри индикаторов.

— Вам посылка, господин протектор, — сказала женщина, смотря себе под ноги, и положила сверток перед Бейлом.

— Свободна, — не глядя на нее произнес Бейл и развернул посылку. Женщина спешно удалилась.

В свертке находился большой золотой ключ и письмо, написанное от руки. Бейл узнал в нем почерк Грида.

Дорогой протектор Сикстен!

Как и обещал, присылаю Вам ключ от Кенинг Хора. Вы теперь являетесь почетным горожанином столицы Гриверса, крупнейшего города Эры Становления, славного Кенинг Хора…

— Крупнейшего? — вслух сказал Бейл. — Это только пока.

…Квантовая почта славится своей скоростью, надеюсь к обеду Вы сможете получить письмо. Сожалею, что Вы не могли лично присутствовать на официальной конфедерации Трех Великих Держав, надеюсь, в следующий раз Вы будете свободны и порадуете всех должностных лиц своим присутствием.

Я знаю об одном Вашем, так сказать, увлечении. Спешу Вас обрадовать — я смогу отправить к вам очень подходящего для вашего увлечения человека. Действительно подходящего. Он ученый из Сантифики. Его фамилия Криц, он изобрел одну вещь, направленную на уничтожение Сингрипакса. Что-то вроде водородной бомбы. Представляете себе? К счастью, мои славные ооновцы поймали ученого в Кенинг Хоре (городе, в котором, напомню, Вы являетесь почетным горожанином), и к не меньшему счастью, бомба была незамедлительно обезврежена. Потенциальная угроза сразу же миновала. Посоветовавшись с сенаторами, мы вынесли горе-ученому смертный приговор. Но… позже я подумал и решил, что есть вещи намного худшие, чем смерть. Я вдруг вспомнил о Вас и Вашем увлечении. За символическую плату в пятьдесят тысяч сквелларов я готов отдать ученого в Ваше распоряжение. Уверен, от такого Вы не откажетесь. Вам обязательно понравится.

Прошу дать ответ как можно скорее. Можете позвонить на мой телефон.

С уважением

Итан Грид, канцлер Гриверса, мэр Кенинг Хора.

«Ретивый ученый к моему столу?» — воодушевленно подумал Бейл. — «Просто замечательно»

Квантовое письмо, разумеется, возбудило в Бейле аппетит, лишь одна фраза вызвала в его животном мозгу подозрение. Протектор привык считать в черепах, поэтому не мог понять, пятьдесят тысяч сквелларов — это много или мало?

Протектор набрал номер телефона Грида. Спустя несколько гудков из трубки прозвучал елейный голос:

— Здравствуйте, протектор Сикстен! Вы получили мое письмо?

— Да, получил, и очень вовремя, — ответил Бейл. — Еще обед не принесли. Польщен тем фактом, что теперь я являюсь почетным горожанином важного славного города.

— Что вы, что вы, для нас это огромная честь! — сказал Грид. — Как вам предложение, связанное с ученым?

— Предложение очень заманчивое, — ответил Бейл. — Учеными с Сантифики меня еще никогда не баловали. Я готов его принять у себя за установленную цену. Правда, сколько это в…

— Ох, протектор Сикстен, в черепах это не так уж и много…

— Что ж, это хорошо…

— Хорошо? Да это превосходно! В самое ближайшее время ученый окажется у вас…

— Хотелось бы уточнить одну деталь, — сказал Бейл. — Как ученого из Сантифики занесло в Гриверс?

— Его поймали в Кенинг Хоре, когда он перевозил свою бомбу. Скорее всего, другие ученые из Сантифики заподозрили неладное, вот он и решил покинуть Паксбрайт. Мои доблестные ооновцы, как всегда, сработали оперативно. Теперь наш ученый смиренно ожидает своей участи.

— Водородная бомба точно обезврежена?

— Абсолютно. Сам ученый ее обезвредил. Вернее, ему пришлось ее обезвредить.

— Отлично. И вы посчитали нужным отправить ученого мне?.. Замечательно. Как же все-таки я рад, что вы узнали о моем увлечении, канцлер Итан!

— Да, так уж получилось! Вышло совершенно случайно, но в лучш… — Голос Грида внезапно оборвался. — Мелисса, я уже не раз обсуждал с тобой эту тему! — крикнул канцлер кому-то. — Этот маргинал недостоин тебя! Разве ты не слышишь, у меня сейчас архиважный разговор!.. Извините, протектор Сикстен! — снова произнес Грид в трубку. — Порой дети бывают такими неблагодарными…

— Хорошо, что у меня нет детей, — мрачно заметил Бейл.

— Наверняка, они у вас еще будут. Синистеру нужны наследники…

— Для этого нет достойной женщины, — резко сказал Бейл.

— Вам виднее, протектор Сикстен. Но вернемся к ученому. Как я уже и говорил, ученый опасности не представляет, и совсем скоро он будет у вас…

— С этим ученым все понятно. Что говорил Шелтер на конфедерации Трех Великих Держав? — спросил Бейл. Тембр его голоса резко перешел от учтивого к суховато-деловому.

— То же, что и всегда, — с легким раздражением ответил Грид. — Про сохранность миров, про необходимость беречь людей, которых осталось так мало. Вы ничего не упустили, пропустив конфедерацию, господин протектор.

— Про Энтербьен и Ориенфорт он что-либо говорил?

— Нет, — призадумался на мгновение Грид. — Нет, я ничего об этом не слышал.

— Понятно. — В голосе Бейла появился холодок, тот самый, который возникает у него при общении с подчиненными. — Жду вашего ученого. — Холодок тут же исчез, к голосу вернулась учтивость. — Надеюсь, он будет… свежим.

— О да, не сомневайтесь, протектор Сикстен. Всего хорошего!

— Вам того же.

Бейл положил трубку и посмотрел на карту Сингрипакса, висевшую на стене. Провинции Энтербьен и Ориенфорт, окрашенные в цвет Паксбрайта, будили в нем агрессивно настроенное чудовище.

«Прошло два дня, а этот сукин сын не звонит! Это на него не похоже. Мне это смертельно не нравится!»

Ярость в нем нарастала все сильней и сильней. Если вдруг унять ее было не под силу, протектор всегда вспоминал о том, что помогало ему расслабиться. От том, что бросало в дрожь всех его подданых при одном только упоминании. О своем увлечении…

— 71355! — крикнул Бейл.

…О своих слабостях…

Снова вошла женщина с седыми волосами и рубцами на лице.

— Я слушаю вас, протектор Сикстен.

— Сколько их осталось?

— Четверо, — смотря под ноги, ответила 71355.

— Приведи одного из них.

— К-кого именно? — дрогнувшим голосом спросила женщина.

Бейл на секунду задумался.

— Мальчика. Сегодня я хочу мальчика.

— Но там не один мальчик. — 71355 вдруг затряслась всем телом.

— Изнутри они все как один… Быстрее!

71355 в спешке убежала.

Через три минуты дверь кабинета вновь открылась, и на пороге возник устрашающего вида толстый японец-мясник в окровавленном фартуке, с тесаком в руке. Лысый, безобразный, с высеченными на лбу цифрами, с руками наподобие окороков — мясник резко контрастировал с холодным убранством кабинета Бейла. Не меньший контраст вызывал и худенький мальчик в тюремной робе, которого мясник держал свободной рукой. С глаз мальчонки струились слезы.

Бейл привстал. Все его нутро наполнилось безмерной эйфорией. Предвкушение от предстоящего полностью затмило его разум.

— Начинать? — безучастно спросил мясник.

— Нет, нет, не сейчас. — Бейл хотел продлить ту безумную радость, наполнявшую его изнутри. Он встал и подошел к огромному приемнику. Повернул рычаг — и из колонок, стоящих по обе стороны от приемника, прозвучала увертюра некой неоклассической группы — странная и пугающая смесь органа и флейты. Мясник заправил тесак за пояс и закрыл уши руками. Мальчишка тоже прижал к ушам ладони, но тут же его ноги подогнулись, он рухнул на колени и стал кричать. Даже мясник стал дрожать от жуткой мелодии, высасывающей жизнь из этой комнаты. Взмахивая руками, подобно спятившему дирижеру, Бейл медленно подошел к ребенку и по-отцовски (если это слово применимо по отношению к Бейлу) спросил:

— Да-а… Судя по твоему лбу, ты не из Синистера. Как тебя зовут, мальчик?

— И…и…

— Может, ты не услышал вопрос? — мягко спросил Бейл. — Разрешаю тебе открыть уши. И тебе, 32123, кстати тоже.

Мальчик и мясник синхронно опустили руки.

— Какое у тебя имя? — повторил Бейл вопрос.

— И…и…и… — Смесь ужаса и телесных конвульсий свела ребенка с ума: его огромные глаза бешено вращались во впалых глазницах.

— Ну что же такое? — ласково сказал Бейл. — Не может же твое имя состоять из одной буквы…

— И… Итан, — заикаясь, пролепетал мальчик.

— Итан, — нежно повторил Бейл. — Как замечательно. Ты носишь имя главы чужого государства, ты знаешь это?

Мальчик ничего не ответил, лишь продолжал всхлипывать. Мясник схватил мальчонку за тощее запястье, словно тот собирался убегать.

— А какая твоя фамилия?

— С…С…Саммерсен.

— Жаль, что не Грид, — притворно вздохнул Бейл. — Хотя… я бы этому не удивился. Вообще, сложно чему-то удивляться, когда самому есть чем удивить. Вот допустим, Итан, что твоя фамилия Грид. Вот как ты, Итан, считаешь, что людей удивит больше — то, что ты тоже Итан Грид, или то, что я… обожаю сырую человечину?

Мальчик снова ничего не ответил, он, заливаясь слезами, обмяк в мощной хватке мясника. Орган и флейта — в этой музыке чувствовалось что-то еще, и этот неуловимый инструмент убийственно действовал на всех, кроме Бейла.

— Жаль, — снова сказал Бейл. — Я бы с радостью услышал твое мнение… Начинай, — кивнул он мяснику.

Блеск лезвия, тупой удар, а затем ужасающий, пробирающий до костей вопль… Впрочем, вопль тут же стих. Следом послышались глухие неритмичные удары, перебиваемые, несомненно, звуками отрываемых конечностей. 71355, сидевшая за столом возле двери кабинета Бейла, в ужасе прижала ладони ко рту. Конечно, такое ей приходилось слышать не раз, но все же, это не те звуки, к которым можно привыкнуть.

Цугцванг

Пышные облака укрыли собой естественное солнце. Но столицу Паксбрайта — Сионвиль — всегда озарял яркий теплый солнечный свет. Те же пышные облака клубились над другим, искусственным солнцем, дающем тепло всему городу. Деревья, как животные к водопою, тянулись к неживому источнику света. Свет ласково переливался на стенах жемчужных куполообразных домов. В одном из таких домов, ничем не отличающихся от других, находилась резиденция главного консула Паксбрайта — Йоханна Шелтера.

Шелтер был мужчиной среднего роста, худой, с прямой осанкой. По возрасту — чуть более пятидесяти лет. Он носил очки с тонкой овальной оправой, седые редкие волосы зачесывал назад. Шелтер любил посещать музеи, так что этот светлый — то есть, самый обычный — день он решил посвятить своему любимому занятию.

Самым любимым музеем Шелтера был МЭПМ. Музей Эпох Прошлого Мира заслуженно носил звание «главного памятника науки и техники» Сингрипакса. В нем хранились все уцелевшие после Серого Урагана реликвии: двигатели поездов, крылья самолетов, лопасти вертолетов, двигатели внутреннего сгорания, инжекторные системы подачи топлива — все то, что в нынешнюю эпоху не приносило никакую пользу. Эти артефакты служили лишь напоминанием о цивилизации, существовавшей до Серого Урагана. Находки прошлого постоянно отправлялись в научные центры для детального реконструирования и создания на их основе различных изобретений. Главной мечтой Шелтера является кругосветное путешествие с бригадой самых лучших ученых Сантифики в поисках других памятников забытой эпохи. Для снаряжения подобной экспедиции требуется флотилия, но появление даже одного корабля спровоцирует войну со Синистером, агрессивно настроенному к подобного рода действиям и, к несчастью, обладающему на данный момент самыми мощными и организованными военными ресурсами.

Шелтер, славящийся своим пацифизмом, никогда не допустит войны и никогда не пожертвует гражданами своей страны для научных интересов, пусть и направленных на благо. «Благо, полученное пролитием крови, не является таковым» — часто говорил Шелтер на своих выступлениях. Этим качеством Шелтера часто пользовались Бейл и Грид для получения личной выгоды. Сам главный консул всячески искал выход из сложившейся ситуации, где любое неверное решение означало бы начало открытого военного конфликта. Ученые из Сантифики предлагали ему на основе имеющихся материалов разработать ядерную бомбу, чтобы усилить влияние Паксбрайта на мировой арене, но сам Шелтер от этого отказывался, приводя в пример аналогичную по мощности бомбу, которая два столетия назад уничтожила почти все население Земли.

Еще месяц назад Шелтер обещал связаться с Бейлом, чтобы решить вопрос по поводу двух провинций Паксбрайта — Бейл желал присоединить их к своей державе, так как Синистер, по его мнению, недостаточно развит. Бейл объяснял этот факт невыгодным территориальным положением Синистера. Он считал, что земли Синистера, хоть и обширные, имеют неблагоприятные погодные условия, особенно это касалось севера, где стояла вечная мерзлота. Свою деспотичную политику, как причину слабого развития Синистера, Бейл почему-то в расчет не брал. С позиции Шелтера пойти на условия Бейла означало лишиться влияния на свои государственные структуры, очередная поблажка соседу лишь указывала на слабость Шелтера, как лидера. Принимая во внимание личные качества Шелтера, сегодняшнюю ситуацию на мировой арене, возможные последствия отказа более сильному в военном плане оппоненту, можно с точностью сказать, что сложившие обстоятельства не играли на руку консулу при любом раскладе. Война ему казалась лишь вопросом времени, и шансов выиграть ее он не видел. Бейл попросту перебил бы все население Паксбрайта, да и поддержки ждать не от кого; Грид, лидер третьего из существующих государств, как полагал Шелтер, занял бы нейтральную позицию, а позже присоединился бы к стране, у которой наибольшие шансы на победу, то есть, к Синистеру.

Главный консул неоднократно собирал заседания в ратуше в центре Сионвиля, но идеи, предлагаемые другими консулами, казались избитыми и никак не решали проблему. Все изложенные ими варианты давно были обдуманы и откинуты самим Шелтером. Так что решением проблемы Шелтер считал лишь один вариант: как можно дольше оттягивать неизбежное, хотя оттягивать дальше было некуда. Сикстен Бейл поставил вопрос ребром — увеличение Синистера за счет уменьшения Паксбрайта. Отдать свои территории жестокому узурпатору вроде Бейла? Этого Шелтер не мог допустить. Слишком долго эти провинции расцветали, чтобы просто взять и отдать их на растерзание тоталитарному режиму Синистера… Нужно предложить Бейлу что-то другое, равноценное этому.

Но что?

Много времени Шелтер проводил в раздумьях, но ответа на вопрос не нашел. Ученые Сантифики оригинальностью не блещут — предлагают отдать протектору что-нибудь из новейших изобретений, либо секретные формулы неизвестных доселе веществ. Бейла, отличающегося луддизмом и примитивизмом, все эти новшества раздражают, о чем прекрасно знал Шелтер. Узурпатор попросту уничтожит любую новинку, если это, конечно, не сверхопасное оружие, способное еще больше укрепить его власть.

«Лучше бы я был простым ученым» — порой думал Шелтер.

Но кто тогда бы правил Паксбрайтом? У кого еще хватит ума, выдержки и тактичности идти на компромиссы и сохранять при этом свое лицо, не прогибаясь перед более могучим противником?

«Лучше я, чем кто-то другой» — В подобных рассуждениях Шелтер постоянно прибегал к такому умозаключению. Так и сейчас, стоя перед пустой (почему-то?) книжной подставкой, консул в который раз пытался найти наилучшее решение сложившейся проблемы, но решения как такового он просто-напросто не видел.

Шелтер взглянул на свои часы. Часы поистине уникальные, с 24х часовым циферблатом, подарок Итана Грида в знак признательности за избавление его дочери от симптомов пыльной лихорадки…

Главный консул перешел к другому стеллажу, где покоилась треснувшая спутниковая тарелка, на которой располагался сломанный станок для стрижки овец — и вновь предался нерадостным раздумиям. Никогда еще при посещении музея консул думал не о научном потенциале выставленных экспонатов, а о надвигающейся угрозе в виде мощной армии Бейла, подступающей к северным границам Паксбрайта.

Тут к Шелтеру подошел сухопарый лысый старичок в полужидкой хлопчатой рубашке.

— Йоханн, можно вас?

— Да? — отвлекся от тарелки Шелтер.

— К вам гость. Говорит, по важному делу. Он сказал, что знает, что вы посетите музей, и теперь он ожидает вас в моем кабинете. Хочет поговорить с вами наедине.

— Причину визита гость вам не называл?

— Нет. Просто сказал, что пришел по очень важному делу.

«Важное дело? Что может быть важнее нестабильной мировой обстановки?» — подумал Шелтер.

— Спасибо, Финзгеффель. Проведите меня к вашему кабинету.

— Разумеется.

Шелтер и Финзгеффель прошли через весь музей к узкой двери в конце коридора. Старичок открыл дверь, приглашая Шелтера внутрь, а сам ушел обратно в зал музея.

В кабинете сидел молодой человек в белом халате с толстой папкой с документами в руках. Он взволнованно оглянулся, когда вошел Шелтер, и привстал.

— Господин Шелтер! Рад, что вы уделили мне время.

— Чем могу быть обязан? — вежливо спросил Шелтер, проходя вдоль кабинета к окну, с которого открывался вид на живописный парк.

— Извините, что отвлек вас от ваших дел, господин Шелтер. Не думаю, что достоин таких привилегий…

— Что вы, успокойтесь, — произнес Шелтер, смотря на небольшое озеро в центре парка. — Все мы в равной степени достойны привилегий, независимо от нашего статуса в обществе.

— Хорошо… спасибо. Я хочу с вами поговорить по поводу моего недавнего открытия…

Шелтер повернулся и посмотрел на гостя.

— Ваше имя, будьте добры?

— Ларри Майлз.

— Так вот, Ларри, вы, я уверен, знаете, что изобретения и открытия регистрируют в научном центре, который, как раз, находится недалеко отсюда. В центре на втором этаже находится кабинет патентов.

— Да, конечно же, я знаю это, я как раз оттуда. Мое открытие не зарегистрировали, так как оно было сочтено… антинаучным.

Шелтер приподнял брови.

— Вы хотите, чтобы я убедил высший свет ученых Сантифики в обратном?

— Нет, мистер Шелтер, я просто хочу, чтобы вы меня послушали.

Он вытащил из толстой папки лист и протянул Шелтеру. Как оказалось, это был снимок. На нем был изобажен призрак — полупрозрачный, черных тонов, по виду немолодой мужчина. Ноги его слегка не доставали до земли, но стояли ровно, будто бы на твердой поверхности. На его теле находились пятна в области груди, сквозь которые просвечивалась стоявшая позади псевдодеревянная стена.

— Позвольте узнать, что же это такое? — недоуменно спросил Шелтер.

— Это мой отец, — ответил Майлз. — Его уже нет в живых. Убит в Спелсере десять лет назад.

— Извините.

— Его застрелили. Видите, — Майлз указал на просветы в груди у призрака. — Здесь находились пулевые отверстия.

— Я все же не понимаю…

— Я знаю, что вам непонятно. Ученый совет также был в недоумении. На фото — призрак моего отца. Снимок сделан неделю назад. Причем сделан он был не в Спелсере, где его убили и не в Тентазии, где он был кремирован, а здесь, в Сионвиле.

— И что вы думаете по этому поводу? — спросил Шелтер.

— Я думаю, что он появился в тот момент, когда я думал о нем, — ответил Майлз.

— И вы его запечатлили?

— Да.

— Как вы его увидели?

— Я не знаю.

— В смысле? — удивился главный консул.

— Я испытывал один препарат под названием «Канцерфецит» — он убивает раковые клетки на любой стадии. Превращает их в клетки, способные к регенерации. Это последнее открытие Келлендры Криц, правда недоработанное. Келлендра не успела его доработать, так как сама страдала от рака.

— Я знаю, — тихо сказал Шелтер и почему-то виновато отвел от ученого взгляд. — Собрание ее научных трудов, оставленное Паксбрайту, является важнейшим базисом для разработки новейших технологий.

— Несомненно. Младший сын Келлендры и наследник ее трудов, Рей, столкнулся с личными проблемами, он не смог довести до конца работу над препаратом. Я предложил Рею помощь, я искренне хотел, чтобы старания Келлендры не ушли впустую. Рей согласился. Более года я изучал свойства Канцерфецита. После некоторых изменений я решил его попробовать, так как у меня недавно обнаружили раковую опухоль.

— Сочувствую.

— Я попробовал совсем немного Канцерфецита, но этого хватило, чтобы спустя некоторое время после приема я увидел его… Своего отца.

— И вы его засняли? — спросил Шелтер.

— Нет. Не в тот раз. Тогда я решил, что это галлюцинация, вызванная препаратом. Потом я вернулся к доработке Канцерфецита. Я решил его еще раз испытать на свой страх и риск. И я вновь увидел своего отца. В этот раз с ним была еще моя мать, которая лет десять назад умерла. Они разговаривали со мной, правда, совсем недолго. Вскоре они пропали.

— Растворились или просто ушли, как обычные люди?

— Прозрачные дыры, вроде тех, которые изображены здесь, — Майлз указал на фотографию отца, — стали расширяться, излучая при этом яркий свет. Вскоре свет стал ослепительно ярким, я зажмурился, и мои родители исчезли — растворились, если этот термин здесь уместен.

— И о чем вы говорили с родителями?

— Простите, этого я не могу сказать, — ответил Майлз.

— Как вам угодно, — сказал Шелтер. — Но мне хотелось бы кое-что прояснить. Вы полагаете, что препарат Келлендры Криц вызывает галлюцинации?

— Нет, — задумчиво произнес Майлз. — Я уверен, что это не галлюцинации — ведь галлюцинации на пленке не отбражаются. — Он указал на снимок в руках Шелтера

— Вашей матери на снимке нет, — сказал Шелтер, взглянув на фото. — Значит, вы вновь опопробовали препарат, в третий раз?

— Совершенно верно. В третий раз я принял Канцерфецит. У меня был с собой фотоаппарат, так что я сделал снимок. До того момента я был убежден, что это лишь видение. Каково же было мое удивление, когда дух моего отца отобразился на пленке. У меня нет ни малейшего представления о том, как так получилось. В научном центре тоже объяснений не нашли. Там снимок сочли за фотомонтаж.

— Потому-то вы и решили поговорить со мной? — спросил Шелтер. — Чтобы я убедил научный центр в обратном?

— Не совсем. Я считаю, что в Канцерфеците есть скрытый потенциал. Его структуру можно переработать и вывести новый препарат. Тогда появится возможность говорить с умершими. Это научный прецедент, уверен, что в прошлой эпохе об этом ничего не знали.

— Вы меня заинтриговали, — сказал Шелтер, но образ злобной армии Бейла, как назойливая муха, маячил у него в голове. — Что же вы от меня хотите?

— Необходимо… финансирование. — Майлзу ощущал скованность, произнося эти слова. — Необходимо изучить все свойства препарата, его структуру и имеющийся в нем потенциал. Необходимо выяснить принцип его работы и развить его возможности. Тогда на выходе мы получим поистине уникальное открытие. Появится, к примеру, возможность поговорить с людьми, погибшими во время апокалипсиса, узнать все тайны прошлого мира, направить новые данные на пользу Паксбрайта — в общем, появится возможность по максимуму воспользоваться опытом наших предков.

— Что ж, это действительно интересно, — сказал Шелтер. — Прецедентов вашему открытию действительно нет. Откровенно говоря, его и научным сложно назвать. Сейчас, по крайней мере. Я понимаю, почему вас прохладно приняли в научном центре. Но в Паксбрайте нестабильная ситуация, связанная с нашим… северным соседом. Поэтому, к сожалению, я не смогу выделить денежные средства для доработки проекта Келлендры Криц.

Майлз, судя по всему, ожидал подобного ответа. На его лице мелькнула тень разочарования, которая, впрочем, тут же пропала. Ученый спокойно сказал:

— Я знаю о намерениях Синистера. Но можно же обратиться к опыту предков? С помощью моего открытия? Может, полученные от них идеи помогут разрешить сложившуюся ситуацию во внешней политике Паксбрайта?

Шелтер на мгновение задумался. Идея Майлза, безусловно, заинтриговала его. Но имелись некоторые нюансы. Главный консул спросил:

— Сколько времени уйдет на доработку Канцерфецита?

— Я не могу сказать. Все зависит от результатов исследований. На систематизацию галлюцинаций от Канцерфецита могут уйти недели, а то и месяцы. Чтобы выявить свойства, описанные в моем трактате, — Майлз помахал толстой папкой в руке, — ушло семь месяцев.

— Боюсь, мистер Майлз, — без нажима сказал Шелтер, — времени у нас совсем нет. Извините.

— Но никто не исключает того факта, — поспешил поправиться Майлз. — что нужный эффект будет достигнут в самые кратчайшие сроки.

— Мне очень жаль, — с сочувствием произнес Шелтер. — но я не могу полагаться на случай, когда речь идет о безопасности государства. Извините.

Майлз развернулся и посмотрел на озеро. Солнечные блики отражались от его мирной глади. Окружающие озеро хризантемы слегка колыхались от легкого ветерка, цветочный аромат попадал через окно в стены главного памятника науки. Глядя в окно, Майлз сказал:

— Какой хороший день сегодня. Жаль, что вскоре мы можем лишиться всего этого. Главный консул. — Ученый развернулся и, нахмурившись, посмотрел на главного консула. — Я сделаю все возможное, чтобы сохранить такие дни.

— Я рад это слышать, — гордо сказал Шелтер. — Вы — настоящий человек, а это звучит куда лучше, чем гражданин. Но как бы там не было с вашими испытаниями, оформить патент на Канцерфецит вы сможете прямо сейчас — скажите в научном центре, что я замолвил за вас словечко.

— Благодарю вас, мистер Шелтер, но не стоит, — отрывисто произнес Майлз. — Патент на Канцерфецит должен принадлежать Рею Крицу. Я бы с радостью поделился с ними своими открытиями, но он куда-то пропал — ни в научном центре, ни в Итиане, никто его не видел.

— Месяц назад здесь в музее был Элиас, — задумчиво сказал Шелтер. — Финзгеффель сказал, что он забрал один экспонат для научного эксперимента. Обещал вернуть его через мгновение — да, так и сказал — через мгновение, — добавил Шелтер, увидев поднявшиеся от удивления брови Майлза, — но так и не вернул и сам куда-то исчез. Надеюсь, что с ним и Реем все в порядке.

Майлз кивнул, затем приоткрыл рот, словно хотел что-то заявить, но сказал лишь:

— Спасибо за уделенное мне время, мистер Шелтер.

— Спасибо за исследования, которыми вы со мной поделились. Всего доброго.

Майлз покинул кабинет. Перед уходом Шелтер поймал его взгляд, в нем читались нацеленность и разочарование одновременно. Тяжело вздохнув, Шелтер вновь посмотрел в окно.

Что правда, то правда — день поистине был чудесный. Едва пышные облака покинули голубое небо, как два солнца — искусственное и появившееся естественное — стали соревноваться друг с другом в яркости. Расцветшие кусты рододендрона и смородины, росшие вдоль узких вымощенных гравием тропинок, слегка покачивались на теплом ветерке. Тяжело осознавать, что это, возможно, один из последних подобных деньков. И пока решение проблемы не найдено, но пока есть такие деньки, лучшим вариантом будет насладиться ими…

Шелтер вновь взглянул на часы.

11.59.57; 11.59.58; 11.59.59…