Сочувствую ее темным духам… 13-21

Евгений Гатальский

«Оуэн, Виктория, Саймон и Дерек попадают в будущее, где оказываются в водовороте странных событий, где каждый из встреченных ими героев имеет какую-то тайну…»Он, Майкл Бернс, или Оуэн Хиллфилд, или пока безымянный персонаж, прямо-таки видел аннотацию книги Фила, в которой является главным героем (он надеялся, что главным, на меньшую роль его внутреннее «я» не хотело соглашаться). Книга содержит нецензурную брань.

ЧТО ЖЕ ТАКОЕ СЧАСТЬЕ?

Откровение

Мир, в котором мы мертвы…

Эми вывела эту надпись, а потом задумалась — зачем она это сделала?

Мельбурн.

8 мая 2021 год.

Эми старалась выбросить из головы эту дату. Она написала еще одну строчку:

Мир, который для нас мертв…

Но…

Дерек, безо всяких предупреждений, выжал сцепление и развернул свой безупречный А9 в обратном направлении, нарушив не одно правило дорожного движения. По крайней мере, так подумала Эми, которая в ПДД, как и в машинах, совсем не разбиралась. Она спросила с легкой паникой в голосе:

— Ты что делаешь? Парквилль совершенно в другой стороне.

— Мне нужно успеть, — пропыхтел изрядно покрасневший Дерек. — Это очень важно.

— Куда успеть?

— К моим друзьям…

Ауди обогнал ехавший впереди сапфировый мерседес.

— Что случилось? — спрашивала Эми в испуге от езды своего кавалера.

— Я не могу объяснить — это очень личное…

— Личное? — Эми сразу же разозлилась. — Тогда сейчас же высади меня, я сама доберусь до Парквилля.

— Нет. У нас нет времени.

Ауди совершил очередной резкий поворот, от которого Дерек чуть не завалился на Эми.

Эми взяла застежку ремня безопасности и помахала ею перед носом Дерека.

— Ты несешься как сумасшедший! Ты мог хотя бы пристегнуться?

— Нет, дорогая, у нас нет времени! — повторил с раздражением Дерек. Рельефные скулы его лица дрожали от напряжения.

Эми тут же завелась.

— Нет, дорогой, это у тебя нет времени! Пожалуйста, не впутывай меня в свое «очень личное». Я ничего не потеряю, если ты опоздаешь.

Дерек слегка покраснел, но скорость не сбавил.

— Хорошо, Эми… извини.

Очередной резкий поворот — и автомобиль Дерека все-таки сбавил скорость, потому что Дерек стал набирать чей-то номер.

— Ты можешь хотя бы остановиться? — попросила Эми, увидев, как пальцы Дерека лихорадочно стучат по сенсорному дисплею. — Ты же можешь врезаться в дерево или в другую машину…

— Пожалуйста, не учи меня как водить, — сказал Дерек и поднес телефон к уху.

Сквозь шум дорог и мелодичный рев Ауди до Эми доносились сплошные длинные гудки. Спустя минуту она услышала:

— Да как же так! — Дерек стал опять звонить, не обращая внимания не то что на Эми, но даже на дорогу.

Так повторялось не один, не два, и даже не три раза… Все это время Дерек уделял безрассудно мало внимания дорожному трафику, становящемуся, как назло, более плотным. Наконец, после очередного, где-то двадцатого не дозвона, Дерек швырнул телефон на приборную панель и наконец-то уделил внимание дороге, обогнав (вновь не по правилам, как была уверена Эми) все проезжающие впереди автомобили.

— Так что же случилось? — не выдержала Эми. — Что-то серьезное?

Дерек ответил тихим, слегка пристыженным голосом:

— Я не знаю, серьезно это или нет. Я… — Дерек стал теребить свою джинсовую куртку. — Я кое-что должен своим друзьям, мне нужно срочно их увидеть.

На его лбу проступили капельки пота.

Эми промолчала. Все происходящее жутко ей не нравилось. Еще сегодня Дерек был, как всегда, преисполненным очарования, а сейчас — он просто развернул свою машину и, вовсе не подумав о том, какие чувства могут вызвать у нее его действия, помчался к своим друзьям, которым должен…

Должен… Разве друг будет напоминать о долге? Что же это за друг такой? Хотя… как она могла судить об этом? Ведь настоящих друзей у нее никогда не было…

И еще… Разве друг, которому хотят вернуть долг, не будет отвечать на звонок — хотя бы на один из двадцати звонков? Или друг не хочет, чтобы ему возвращали долг? Тогда почему Дерек так беспокоится?

Что-то здесь не так, думала Эми. Дерек едет туда вовсе не для того, чтобы вернуть долг, она уверена в этом. А если она спросит его — даже если спросит настойчиво — что же на самом деле произошло, то получит новый ложный ответ — в этом Эми почему-то не сомневалась.

Разочароваться в единственном парне, который у нее был, лишь через три дня после знакомства — этого ее ранимая душа вынести не могла…

Но…

Она вспомнила детали телефонного разговора, из-за которого Дерек изменился в лице, после чего тихо спросила:

— Я слышала, что ты упоминал чей-то рак, чье-то паллиативное лечение. Думаю, с этим связано твое странное поведение?

— Нет, — бросил Дерек, не отрываясь от дороги.

Эми хотела задать еще один вопрос, но Дерек, словно бы предчувствовав это, сказал:

— Я тебе все объясню — но не сейчас, хорошо?

Эми еле-еле заметно кивнула. Дерек посмотрел на нее — он, полный отчаяния и надежды, явно не увидел кивка Эми, раз ожидал от нее ответа, поэтому Эми сказала:

— Да.

— Спасибо, — с чувством произнес Дерек.

Спустя пять минут машина остановилась. Дерек буквально вылетел из салона, на ходу бросив:

— Я скоро вернусь.

И побежал к стоявшим неподалеку высоткам.

Эми проводила его взглядом, затем, когда спина в джинсовой куртке пропала из виду, она обратила внимание на табличку с адресом высотки, находящейся к ней ближе всего:

«Бэйкон Стрит 21»

Эми стала ждать.

Прошло пять минут… десять…

Эми достала телефон, чтобы позвонить Дереку, но тут же передумала, по неизвестным себе причинам, и достала из своей сумки дневник и ручку — правда, она не понимала, что хочет туда написать.

Вдруг что-то упало и разбилось.

У Эми заколотилось сердце. Она чувствовала, что что-то надвигается. Эми не верила в паранормальные явления, но ей почему-то казалось, что сегодня произойдет что-то страшное. То, что, возможно, изменит ее жизнь навсегда.

Она посмотрела в окно и увидела высокого человека в буром плаще, который стоял к ней спиной. Он медленно уходил прочь, в своей руке он держал разбитую склянку…

«Что за чудик?» — про себя подумала Эми. — «Безумный химик из фильма в жанре стимпанк?»

Страх в ее груди постепенно ослабевал. Эми мысленно отругала себя за то, что безосновательно является трусихой, после чего убрала свой дневник обратно в сумку и стала ждать, когда же вернется Дерек…

***************

Мир, в котором мы мертвы…

Мир, который для нас мертв…

Довольно трагичное начало, не правда ли?

Вопрос, обращенный самой к себе — или тем, кто, возможно, сейчас читает мои записи, пребывая в совершенно ином измерении.

Я очень надеюсь, что людей, увидевших мои записи, не будет существовать ни в настоящем, ни в будущем, ни даже в прошлом. И все же…

Все посторонним, кто вдруг увидит эту запись — я хочу сказать всего одно слово.

Привет!

Обычно я начинаю свое повествование с указания даты, но после осознания того факта, что время, в котором я провела большую часть своей жизни, скорее всего, исчезло навсегда, сложно начинать очередную запись в дневнике с такой пустой формальности, как указание даты.

Наш электромобиль только что пересек границу Гриверса, поэтому сейчас не середина ноября, а 20-й, 21-й или 22-й день по Скорпиону. После жизни в Паксбрайте крайне сложно ориентироваться в датах — образ жизни паксбрайтовцев поневоле заставляет их отказываться от подсчета дней. Очень надеюсь, что никакой войны не будет. Хочу, чтобы синистерские интервенты вернулись в свои казармы, хочу, чтобы паксбрайтовцы и дальше лишь с огромным трудом могли вспомнить день недели и дату, в которой они живут.

Но рассказать я хотела не об этом.

Я почти не разговариваю с Клодом. Мне не о чем с ним говорить. Ложь с его именем стала камнем преткновения в наших отношениях. Я не могу чувствовать себя раскованно рядом с Клодом. Я не могу больше верить Клоду — хотя, признаюсь честно, очень этого хочу.

Я приняла его слова про то, что он на автомате представился чужим именем. Тогда, в мастерской Механика, я поняла, что любой может допустить ошибку — и необходимо дать человеку поддержку, чтобы у него были силы не допустить этой ошибки вновь.

Я приняла его слова про то, что он любит меня, после той истории с Лаурой. Мне стало жалко его. Жалость к нему заставила меня вновь пойти на компромиссы, вновь встать на пути гордости, которая, если писать честно, так и не смогла простить Клода за его слабость перед Лаурой.

Но в тот же день Клод подарил мне розового зайца. Как он узнал о нем? Это мое бессмысленное желание, появившееся совсем ненадолго и исчезнувшее почти сразу. О нем я рассказывала только Майклу, и никому более. О, боже мой… Майкл… Ни Клод, ни Литовка узнали о моем безобидном желании приобрести себе ненужную игрушку, а он… Мрачный загадочный мотоциклист, стремящийся вместе со своим приятелем Саймоном к собственному разрушению через наркотики, схватки с богом, бездумные поступки и отрицанием всего того, что почитается обществом. Странные и непонятные мысли связывают меня и Майкла. Я почти уверена, что он подсказал Клоду подарить мне розового зайца. Но зачем? И почему он помнит о нем? Неужели для него это действительно важно?

Я не знаю. Я ничего не знаю. Арестованный Элиас, проблемы в отношениях с Клодом, странные действия Майкла, разоблачение Лауры, которое, между прочим, чуть не стоило мне жизни. Между прочим… Ха! Если бы не приехал Элиас, вряд ли бы я сейчас писала эти строки. Судя по звериным глазам, которыми Лаура пожирала меня, когда оказалась в моей комнате, она всерьез хотела от меня избавиться. Странное будущее… Разумеется, в 2021 году жизнь моя была гораздо проще. Но была ли я тогда счастливей, чем сейчас? В некоторые моменты, такие, например, как перфекцинация моей внешности или очередное примирение с Клодом, я бы не задумываясь ответила «нет». 121 год новой эры подарил мне больше ярких чувств, чем вся моя жизнь в двадцать первом столетии. Но сейчас я чувствую, что все то, чему я радовалась, не имеет сейчас никакого значения. Все в прошлом. Я несчастна. Я думала, что после побега Лауры, после того стресса, что все мы перенесли, пока убегали от ооновцев, смогу найти поддержку в Клоде. Но я даже не понимаю, сможет ли Клод дать мне эту поддержку, потому что я ее у него не просила, хоть и понимаю, что сейчас мне она необходима. Люблю ли я Клода? Я допускаю, что Клод может подсмотреть записи в моем дневнике, но очень не хочу, чтобы это произошло в ближайшем будущем. Клод, дорогой, если вдруг ты это читаешь, пожалуйста, ради нашего общего блага, останови чтение. Не читай то, что я напишу дальше — потому что то, что я пишу, возможно, очень скоро потеряет свою актуальность. Лишь на данный момент мне очень важно это написать. Это слабость графоманки. Я надеюсь, что ты меня понял правильно, но еще сильнее я надеюсь, что ты этого никогда не увидешь. Потому что я не знаю, люблю ли я тебя по-настоящему или нет. Увы, я не знаю ответ ни на один из тех вопросов, что не дают мне покоя.

Майкл и Саймон отказались ехать с нами в город М. И, честно признаться, я их понимаю. Никому не нужна поблизости парочка влюбленных, которая сомневается в искренности своей любви.

Боже мой… Все так сложно. Эти сложности, возможно даже придуманные мною самой, лишают меня способности чувствовать счастье.

Похоже, что я давно не чувствовала себя такой несчастной, как сейчас…

Пожалуй, сейчас я хочу, чтобы меня приятно обманули. Только так мне полегчает. Я не знаю, почему я так думаю, но уверена, что у всех людей есть потребность — хотеть быть обманутыми. Хотеть удивляться. Ждать неожиданностей от кого-то. Разумеется, приятных, но это лишь потому, что человек — существо требовательное, оно зависит от наркотика под названием счастье.

***************

Да уж.

Все естественное заставляет любые возвышенные обиды отодвинуться в сторону.

Гриверс. Серая обитель, для которой они являлись слишком невинными. Одинаковые улицы. Одинаковые люди. Одинаковые сны.

Эми и Клод решили, что в случае возникновения вопросов лучше всего представляться паксбрайтовцами, чтобы скрыть свое истинное, но в то же время неправдоподобное происхождение. Пришельцы уверяли всех, что они из Гриверса, когда приезжали в Паксбрайт. В Гриверсе они будут врать, что они из Паксбрайта. «Да уж, — думала Эми. — Виктории Физерфлай придется поменять свое гражданство». Эми изредка поглядывала в окно, думая о Литовке, думая о встрече с ней, которая, может быть, никогда не состоится. А может, и состоится, но не в том городе, к которому они приближались.

М.

Город М.

Знакомый указатель отразился в ее зеленых глазах. Здесь живет Механик, продавший их ооновцам. И где-то здесь должны находиться общины чайлдастов, где она мечтала найти свою лучшую подругу, ставшую лучшей всего за две недели общения, чего нельзя сказать о пятилетнем общении с Лилией.

Эми отложила дневник в сторону, с некой надеждой оглядела безжизненный пейзаж и приняла очередную порцию АПЛа. Как обычно, поморщилась, после чего повернулась к Клоду.

— Ты хочешь есть? — спросила она.

Клод удивился вопросу — видимо, не ожидал от своей обиженной возлюбленной проявления заботы. Он приостановил электромобиль.

— Здесь отвратительная еда, — сухо сказал он. — В отличие от вас, я пробовал ее и вместо нее предпочел бы голод.

— А я хочу есть, — сказала Эми почти жалобно. — Мы едем уже который час. Я ведь перенесла не одно потрясение. — Она указала на шею, на которой до сих пор ощущалось присутствие клинка Лауры.

Голубые глаза пробежались по шее, по царапине на ее лице — выражение лица Клода несколько смягчилось.

Но…

— Ты все еще сердишься на меня? — спросил он с прежней сухостью.

Эми пожала плечами.

— Наверное. Лучше бы то, что я о тебе узнала, навсегда осталось бы в секрете.

Клод медленно закивал — и тут же ударил ладонями по рулю.

— Чертов Саймон! Зачем он проговорился! У нас же было бы все хорошо, если бы не он, правда?

— Ну… — Эми вспомнила Майкла, который первым заявил, что настоящее имя Дерека — Клод.

— Правда, — сказала она.

— Я извинялся за свою ошибку сотни раз, и готов извиниться еще столько же — но разве это тебе нужно?

Тут же Эми почему-то вспомнила, как Майкл пытался убрать ее с прицела арбалета Фрэнка, чтобы самому получить выстрел.

— Нет, не это, — сказала она.

Клод улыбнулся.

— Стало быть, мир? — Он наклонился к ней — его пытливое лицо находилось в миллиметре от ее носа.

— Мир, — сказала Эми.

Клод собрался ее поцеловать, как Эми выпалила:

— Я хочу есть. Давай поедим где-нибудь?

Клод отодвинулся от нее с слегка обиженным выражением лица.

— Пожалуйста, — добавила она, похлопав ресницами. — Я готова съесть любую гадость, лишь бы не умереть от голода…

Клод хмыкнул, как-то странно дернул плечом в сторону, завел машину, и только после того, как он завернул в широкий проулок, сказал:

— Конечно, любимая. Сейчас медленно прокатимся по городу, посмотрим на достопримечательности…

Взгляд Клода скользнул по сонной корове, покрытой пылью и мерцающей зеленоватой грязью.

–…которых здесь нет, заодно найдем какую-нибудь закусочную, в которой ты сможешь покушать. Только не ту, в которой я обедал прошлый раз, нет, нет. То серое дерьмо, плавающее в тарелке, запомнилось мне навсегда.

— А после? — спросила Эми. — Что мы будем делать после?

— Найдем какой-нибудь мотель и переночуем. Надеюсь, что нам хватит денег снять номер.

— Нет, — категорично заявила Эми. — Мы будем искать Литовку.

Клод возвел глаза к потолку.

— Ты серьезно? Я думал, ты просто хотела позлить меня.

— Вовсе нет. Я правда хочу ее увидеть.

— Зачем?

— Она — единственная, кого я могла назвать подругой. Она открыла мне глаза на Лауру. И…

–…и она распространяет лициды, — закончил Клод.

Эми недовольно сощурила глаза, в поисках нужного аргумента поправила свои огненно-рыжие локоны, и, как ни странно, после этого нужный аргумент нашелся.

— Как раз об этом я у нее и спрошу. Хочу услышать, что она ответит. В отличие от тебя и Саймона, я не собираюсь верить на слово человеку, который едва меня не убил.

— Хорошо, — сказал Клод и повернул налево.

Ответ казался не искренним, что не понравилось Эми, но Клод, решила она, согласился с ней просто для того, чтобы не начинать очередную ссору. Некоторое время он вглядывался в окно, в безжизненные дома, окруженные по периметру стендами с броской рекламой и грязными объявлениями. Эми вновь открыла дневник — хотела записать свои новые мысли, связанные в этот раз с розовым зайцем. Но едва она склонила над ним голову, как машина затормозила, а голос Клода с некоторым облегчением произнес:

— Вот, нашел. Думаю, это и есть закусочная.

Эми подняла голову. Они оказались перед двухэтажным серым зданием со странной надписью у входа:

«БлейкЭндБлисс №2».

***************

Громкий смех и танцевальные ритмы доносились из БлейкЭндБлисса. Запахи цветочных духов и перегара витали возле входа. Ауди была припаркована у обочины рядом с роскошным кабриолетом леопардовой расцветки. Клод втягивал носом воздух, внимательно смотрел на серое здание, затем с недоумением повернулся к Эми.

— Я сомневаюсь, что это закусочная, — сказала Эми и поморщилась — судороги в желудке были чересчур уж навязчивыми.

— Давай поищем другое место, — предложил Клод. — В крайнем случае, посетим ту закусочную, в которой я чуть концы не отдал.

— Давай зайдем сюда. Может, здесь нас накормят?

Клод улыбнулся наивности Эми. Эми и сама поняла наивность сказанного, но открыла дверь БлейкЭндБлисса и вошла внутрь.

И обомлела. Внутри здание оказалось значительно больше, чем представлялось снаружи. Тянущаяся вдоль стены, словно вагон метро, барная стойка была занята наполовину. В углу неподалеку от входа парочка чайлдастов уткнулась лбами в пол. На специальной площадке напротив стойки располагался танцпол, напоминающий что-то вроде крыльца, с выступающей вперед стеклянной крышей. Мимо них прошли две жирные подруги, щупающие друг друга за задницы, обтянутые кожаными лосинами. Животы их — что за дикая мода? — были будто бы специально выделены ярко-желтым цветом.

«Беременная бесполезной протоплазмой» — подумала Эми и удивилась — суждение в духе Саймона.

Заразительность дурным примером налицо.

Яичные дамы направились к выходу, по пути одарив Эми надменными самодовольными взглядами.

«Цирк уродов» — подумала Эми, убедившись, что почти каждый посетитель бара был экстравагантным — в плохом смысле этого слова.

— Цирк уродов, — сказал вслух Клод.

«Хоть в чем-то наши мысли совпали» — чуть вслух не сказала Эми, но вовремя опомнилась: не хватало ей еще одной ссоры.

— Пойдем к бармену? — предложил Клод.

Он указал на широкую спину бармена, обтянутую леопардовой жилеткой. Лицо бармена было обращено к светловолосому чернокожему мужчине, который улыбался бармену чересчур уж кокетливо. Эми медленно кивнула в ответ.

— Может, он сможет не только налить, но и предложить что-нибудь из еды, — добавил Клод.

Эми усмехнулась и сказала фразу, не имеющую отношения к реплике Клода.

— Мне кажется, однополые отношения здесь в моде. Сперва эти жирные дамы. Теперь они, — Эми указала на бармена и его приятеля. — Мужчины, которые любят женщин, никогда в жизни так не улыбнуться другому мужчине.

Приятель бармена заметил, что Эми и Клод не отрывают от него своих глаз и, видимо, сообщил об этом бармену, раз бармен тотчас помахал им, указывая на два пустых места возле барной стойки.

Эми, уткнувшись в пол, прошла к барной стойке и уселась на самый краешек стула. Клод сел рядом и широко расправил плечи в стремлении выглядеть в присутствии геев как можно более мужественно. Эми чуть не засмеялась — слишком корявыми показались ей попытки Клода, смазливого, в общем-то, парня, выглядеть брутально.

— Чего вы хотите отведать? — спросил бармен обычным баритоном.

Клод на долю секунду поник — видимо, ожидал услышать приторный голосок — но тут же расправил плечи и спросил:

— Здесь продают еду? — Несвойственный Клоду бас давал бармену понять, что в случае отсутствия еды на этот бар, как минимум, обрушится небесная кара.

Приятель бармена расхохотался — тоже довольно мужественно — и, пританцовывая, отправился на крыльцо-танцпол, в компанию к мулатке, одетую в прозрачную жидкую одежду.

Недоуменным взглядом Клод не спеша проводил светловолосого танцора, после чего повернулся обратно к бармену, который ответил:

— Здесь могут продать абсолютно все, что угодно. — Последние три слова бармен произнес свистящим шепотом.

Клод напрягся.

— Как это понимать? — спросил он.

Бармен просунул руку во внутренний карман своей леопардовой жилетки и вытащил оттуда две небольшие серые пластины.

— Вот. Это еда на все случаи жизни.

— Спасибо, я уже попробовал вашу серую гадость, — отмахнулся Клод. — Думаю, что густое серое вещество ничем не лучше жидкого.

Глаза бармена блеснули и перебежали с недоверчивых голубых глаз Клода на скрытое огненно-рыжими волосами лицо Эми.

— Вы не из Гриверса? — спросил бармен.

— А какая вам разница? — с вызовом спросил Клод.

Бармен пожал плечами.

— Не хотите, не отвечайте, вы не на допросе. Это обычный вопрос, заданный из-за безобидного любопытства…

Все это время Эми смотрела в свое мутное отражение на лакированной поверхности стойки. Ей уже не хотелось есть. Она ощущала странную тревогу в своем теле. Она бросила беглый взгляд на серые пластины в руках бармена, и от этого ее тревога только усилилась. Также она случайно поймала взгляд бармена, который сказал:

— Чувствуйте себя непринужденно. Это же бар, в конце концов, а не съемки суицида.

Голос бармена показался Эми по-своему чарующим. Медленный, не торопливый, словно хорошая музыка. В ее воображении прорисовался неспешный танец с обезличенным возлюбленным. Она ощутила в себе желание попробовать серые пластины — и тут же этому желанию удивилась.

— У вас есть нормальная еда? — грубо спросил Клод, смотря на серые пластины так, будто бы каждая из них серьезно его обидела.

— Эти пластины утолят ваш голод незамедлительно… — говорил бармен убаюкивающим полушепотом.

— Я…

–… и они абсолютно бесплатны, — тактично перебил бармен.

Клод замер с открытым ртом. Он перевел взгляд на Эми, которая просто пожала плечами. Она не знала, хочет ли пробовать эти пластины, но понимала, что ей нужно что-нибудь съесть, даже несмотря на внезапное исчезновение аппетита. Она вспомнила Литовку, свое желание ее увидеть… Обезличенный возлюбленный захотел поцеловать ее — и ее подозрительность пропала, она тут же закивала головой бармену.

— Давайте, — тихо сказала она и про себя спросила:

«Что ты делаешь, дура? Вдруг это наркотик!»

Но…

Этот голос в голове был слишком тихим, чтобы на что-то влиять.

Бармен широко улыбнулся.

— Вы мгновенно почувствуете насыщение, — ласково сказал он и протянул Эми пластину.

Эми поднесла пластину ко рту под яростные и неодобрительные взмахи руками Клода. Его мнимая мужественность рассеялась в воздухе. Эми замерла. Краешек пластины едва коснулся ее губ.

— Что ты делаешь? — спросила она Клода.

Тот прекратил жестикулировать и высоким голосом, чуть ли не фальцетом, прошептал:

— Ты не понимаешь, что он делает? — Клод микроскопическим подмигиванием указал в сторону бармена. — Он гипнотизирует тебя.

— Гипноза не существует, — твердо сказала Эми, второй раз за сегодня напомнив самой себе Саймона.

Клод дотронулся своей щекой до щеки Эми, чтобы как можно тише прошептать:

— Машина времени может существовать, а гипноз нет?

— Вы в чем-то меня подозреваете? — участливо спросил бармен.

Эми покачала головой, а Клод ответил:

— Да.

Бармен хмыкнул:

— В чем же именно? Вы думаете, я хочу вас отравить?

Клод ничего не сказал, его пальцы нервно постукивали по зеркальной поверхности барной стойки. Вдруг Эми стало стыдно за поведение Клода, хотя тихий голосок, прорывающийся в воображаемый танец, шептал ей, что Клод поступает правильно.

Вдруг бармен хлопнул рукой по столу, отчего Эми вздрогнула:

— Хм, я кажется понял в чем дело. — Он постучал по стойке, совсем как Клод, блестящий перстень на его толстом пальце отразился в глазaх Эми. — Вас смущает, что я предлагаю вам эти пластины бесплатно, так?

Предположения бармена, пронизанные легкой иронией, лишили его голос прежнего очарования. Танец исчез из ее головы. Пробовать пластины расхотелось.

— У этих пластин есть название? — задал резонный вопрос Клод. — Должна же эта серая хрень иметь название.

Бармен пренебрежительно взглянул на Клода и почесал свою лимонного цвета бородку. Эми смогла различить крохотную надпись, выведенную на его перстне: «оne sex — one love».

— Называйте эту хрень счастьем, — ответил бармен. — Потому что ничего, кроме этого, пластины дать не могут.

Он повернулся к Эми. В воздухе повисло что-то теплое и словами непередаваемое. Голос бармена вновь стал убаюкивающим, когда он добавил:

— Разве мы хотим от этой жизни что-то, кроме счастья?

Вновь медленный танец с прекрасным незнакомцем появился в ее воображении.

«Мне не нужна реальность. Иллюзии с недосказанностями — вот, что я ищу…» — подумала Эми.

Недосказанность — это сила. А силой обладает только то, что силой ты наделяешь.

— Это вкусно? — спросила Эми.

— Да, очень вкусно.

— Как тебя зовут? — спросила Эми. Создавалось ощущение, будто Клода рядом нет.

— Алексис. А тебя?

— Эми. Скажи честно, Алексис, ты не врешь мне? Оно и вправду хорошее? — спросила Эми, помахала пластинами перед его носом и стала внимательно следить за глазами Алексиса…

…которые решительно ничего не выражали.

— Хорошее настолько, что забываешь обо всем, что было, — ответил Алексис. — Настолько, что хочется увидеть все заново…

Тихий голосок в ее голове спросил — как голос этого бармена сделал ее такой наивной?

Но…

Ответа голосок так и не дождался. Алексис тем временем продолжал:

— Чтобы не пугаться бесконечности сознания, мозг рисует нам гораздо более простые иллюзии, которые мы называем реальностью. Догмы Религии Лжи и Религии Хаоса, культ чайлдастов — все это отвлекает нас от подлинного счастья. А подлинное счастье кроется лишь в иллюзии.

Воображаемый танец ускорился, и Эми увидела лицо незнакомого партнера. И… в шоке ахнула.

— ТАК, СТОП! ХВАТИТ! — произнес Клод, возвращая Эми из ее приятных размышлений в неприятную реальность.

Танец исчез, разоблаченный партнер — тоже. Клод встал и бросил на Алексиса взгляд, полный презрения.

— Счастье в иллюзии? — спросил он, тяжело дыша. Алексис вежливо приподнял брови. — Вы думаете, мы, такие наивные паксбрайтовские хомячки, ничего об этом не знаем?

Презрительные нотки в голосе Клода выдавали влияние Саймона, которое, очевидно, отразилось на каждом из них — и не только на нем.

Алексис выдержал паузу и спросил голосом, полным недоумения:

— О чем — об этом?

Клод опустил глаза на серые пластины в руках Эми и ответил:

— Это лициды.

— Вы обвиняете меня в том, что я продаю своим посетителям запрещенные наркотики? — спросил Алексис, искренне обидевшись. — Вы думаете, я работаю на таинственного Грезоносца?

— Да, так я и думаю! — горячо ответил Клод.

Эми молча смотрела в свое отражение на барной стойке. Ее воображение было занято лицом партнера по танцу. Ее тонкие пальцы слегка подрагивали. Она отдаленно, словно бы к ней это никоим образом не относилось, понимала, что Клод, скорее всего, прав в своих подозрениях, что бармен — не тот, за кого себя выдает, но почему-то осознание этого факта не заставляло ее поддерживать Клода.

Алексис протянул руку Эми, кивнув на пластины в ее руке. Не отрываясь от мутного отражения, Эми отдала ему пластины.

— Вы все еще уверены, что это лициды? — спросил Алексис.

— Да! — почти прокричал Клод.

— А вы, леди?

Эми пожала плечами. Сейчас она хотела оказаться наедине с дневником — с тем единственным, кто способен принять ее переживания.

Краем глаза Эми увидела, как Алексис откусил от пластины кусочек, прожевал ее и проглотил с выражением искреннего наслаждения на лице.

Эми бросила взгляд на Клода. Тот с полуоткрытым ртом замер, как каменное изваяние.

— Разве наркоторговец так бы поступил? — спросил Алексис.

На это Клоду было нечего ответить. Все еще взбешенный, он пялился на леопардовую жилетку, которая трещала под грудой мышц, скрытой под ней.

— Возьмите, вы ведь голодны. — произнес коронным убаюкивающим голосом Алексис и протянул целую пластину Эми.

Эми, чувствуя, как в ее голову возвращается тот же самый танец, послушно протянула руку…

Но…

Клод отпихнул руку Алексиса в сторону, и пластина упала на колени рядом сидящего соседа. Тот поднял их своей жуткой металлической рукой и отдал обратно бармену.

— Извините, — низко раскланялся полуроботу Алексис и со злой решимостью обернулся обратно на Клода…

Но…

Тот грубо схватил Эми за запястье и, разрывая танцующие пары, потащил ее ко входной двери.

— Что ты дела… Отпусти! — повысила голос Эми. — Отпусти меня!

Клод остановился, не дойдя до двери буквально пару шагов. Несколько фриков не довершили свои безумные танцевальные па — они замерли, с любопытством взирая на уникальную в своей обыденности пару. Гневное лицо Клода мерцало в фиолетовом неоне, музыка не позволяла Эми услышать то, что он сейчас говорил.

Понимая, что его не слышат, Клод продолжил тащить Эми к выходу, ногой пнул дверь — и вскоре они оказались возле электромобиля в относительной тишине.

— Что ты творишь? — спросила Эми, потирая онемевшее запястье.

— Этот бармен распространяет лициды, я уверен в этом! — крикнул Клод и хотел пнуть ногой по колесу леопардового кабриолета, но промазал и с очень нелепым видом застыл на месте.

— Он ведь на твоих глазах попробовал пластину, — сказала Эми.

— Либо это трюк, либо он уже от них зависим…

Эми вновь вспомнила танец, навеянный голосом бармена. Неужели все действительно так?

— Залезай в машину, — сказал Клод.

Эми открыла дверь и собиралась сесть, как тут же замерла.

— Нам нужно найти общину чайлдастов, — сказала она. — Там наверняка Литовка…

Клод возвел глаза к небу.

— Твоя чокнутая подружка, фанатка грязных дебилов, которая тоже распространяет лициды? Нет уж, к ней мы не поедем.

Эми разозлилась. Она закрыла дверь.

— Я не заставляю тебя к ней ехать. Я хочу туда попасть.

Клод растерялся. Он выдержал паузу, потом произнес, тщательно выговаривая каждое слово:

— Я тебя одну не оставлю. Даже в Леклере твоя жизнь оказалась в опасности, едва ты осталась одна в своей комнате. А здесь? В стране безвкусной еды и бездушных наркоманов?

Немного помолчав, он добавил:

— Я за тебя боюсь.

Эти слова несколько растопили злость Эми, горячий порыв рвануть в общину чайлдастов немного остыл… но не исчез.

— Давай тогда вместе поедем в общину? — предложила Эми, расширив глаза и сделав их, как ей казалось, более жалостливыми, жалостливыми именно в той мере, в какой способны изменить мнение Клода.

Клод стал стучать пальцами по крыше электромобиля, и с каждым стуком выражение его лица становилось все более хмурым.

— Нет, — сказал он. — Мы к чайлдастам не поедем. Мы поедем к Механику.

Эми разочарованно вздохнула. Она вновь вспомнила своего партнера по танцу и сказала:

— Но я хочу увидеть Литовку. А ты хочешь, чтобы я была в безопасности.

— Больше всего на свете этого хочу.

«Как же ты фальшиво и слащаво звучишь!» — подумала Эми. На ее ресницы упали две большие капли.

Она подняла голову вверх. Зеленоватые облака собирались в одну большую неприятную массу, менее всего напоминающую облако. Небольшие вихри исходили от них, подобно сходящим с поезда пассажирам. Очередная капля ударила Эми по медленно заживающей царапине на лице. Начался дождь.

— Я люблю дождь, но пусть он не долетает до земли, — сказала Эми.

— Да, нам нужно убираться отсюда, — словно бы очнулся Клод. — Садись.

Клод услужливо открыл Эми дверь электромобиля, она сразу же села внутрь. Но не он — его взгляд задержался на толстой бабе с выделенным желтым цветом пузом — ту самую, которую Эми и Клод приметили в баре. Она вышла из бара и тащила в своем потном объятии какую-ту чайлдастку, истошно орущую, а позади них шла другая яичница, такая же пузатая, как и первая. Их животы болтались словно недоваренные яичные желтки.

— Уродки, — процедил сквозь зубы Клод, залезая в машину. Одна из подруг вновь засмеялась, когда увидела его. Он проводил ее недовольным взглядом, после чего повернулся к Эми.

— Так, решено, — сказал он. — Мы едем к Механику.

Эми подняла брови.

— Езжай. Но меня, пожалуйста, отвези в общину чайлдастов.

Клод приставил ладонь к лицу.

— Неужели ты так сильно хочешь встретиться с этой Литовкой?

— Да, хочу! — с жаром воскликнула Эми.

Она не могла смотреть на Клода — опять ей вспомнился партнер из танца, навеянный шепотом бармена. Она слегка стыдливо отвела глаза на болотно-зеленые капли, бьющие по стеклу, стекающие вниз и оставляющие за собой блестящие хвосты.

— Тебя не интересует, чего я хочу? — спросил Клод, так же как и Эми, уставившись на зеленые капли.

«Хороший аргумент» — подумала Эми, проследила за кривыми траекториями блестящих хвостов двух зеленых капель, которые образовывали собою крест.

— Что ж, кому-то из нас придется поступиться своим желанием, — сказала она.

Клод включил дворники — блестящий крест, равно как и остальные следы капель, тут же исчезли со стекла. В небе ударила молния. Клод завел мотор и только потом ответил:

— Поскольку я за рулем, то, боюсь, любимая, своим желанием придется поступиться тебе.

Электромобиль тронулся с места. Прозвучали раскаты грома, из-за чего последняя реплика Клода прозвучала приглушенно:

— Электромастерская Механика.

Эми ничего не ответила. Она достала свой дневник и, сделав вид, что читает, отгородилась от Клода.

— Я не вижу причин обижаться на меня, — сказал Клод, притормозив — он чуть не задавил впереди идущую корову.

Дневник оторвался от лица Эми — не по ее желанию, а по инерции автомобиля. Клод подождал, пока корова перейдет дорогу, после чего поехал дальше.

— И пожалуйста, не надо спорить, — продолжал Клод. — Я, конечно, понимаю, что в споре рождается истина, но…

— Нет. Спорят лишь для самоутверждения…

— И кроме того, я не знаю, где находится эта община чайлдастов.

— Город небольшой, мы обязательно на нее наткнемся.

— Не беси меня, пожалуйста, ты и вправду задолбала меня со своей Литовкой.

Клод, видимо, понял, что перегнул палку, поэтому добавил:

— Но это не отменяет того факта, что я люблю тебя.

— О, любовь… — Эми фыркнула, отчего Клод повернулся к ней в недоумении.

— Любовь, — повторила Эми тем же пренебрежительным тоном. — Все о ней говорят, но мало кто знает, что она из себя представляет…

Клод снизил скорость и практически не обращал внимание на дорогу, пока говорил:

— Я знаю. Это то чувство, которое я испытываю, когда нахожусь рядом с тобой.

Клод так пристально на нее смотрел, что Эми пришлось перевести на него взгляд. Она сделала все возможное для того, чтобы ее взгляд казался как можно менее скептическим.

Видимо, этого у нее не получилось, потому что Клод спросил:

— А ты? Разве ты не чувствуешь того же, что чувствую я?

Эми не хотела отвечать — в очередной раз она вспомнила свой воображаемый танец. Она решила оставить свои чувства при себе.

Но…

Клод остановил электромобиль, затем вплотную приблизился к Эми. Дневник выпал у нее из рук.

— Разве ты не любишь меня?

Его голубые глаза приказывали ее зеленым дать ответ. Эми придумывала, как бы деликатнее ответить…

Но…

Она вспомнила партнера по танцу — и честный ответ поневоле сорвался с ее губ:

— Я не знаю.

Клод застыл. Второй раз за день он напомнил Эми каменное изваяние.

Она отвернулась к окну. Блестящие хвосты зеленых капель на боковом стекле полностью загораживали ее от откружающего мира. Она не видела и не хотела видеть, как ведет себя в данный момент Клод, но чувствовала, что она задела его своим ответом, и задела сильно. Но это казалось ей неважным.

Электромобиль тронулся с места. Наверняка, Клод отвезет ее к Механику. Но и это не важно, подумала Эми.

То, что она не сможет увидеть Литовку, тоже стало для нее неважным.

Важным кажется лишь то, что ей не удается отделаться от партнера по воображаемому танцу. Важным кажется лишь то, что партнером по танцу оказался Майкл Бернс…

Раскаяние

Эгоизм — это естественное свойство человека. Вы требуете бескорыстия от других, но это ведь чудовищная претензия: вы хотите, чтобы они пожертвовали своими желаниями ради ваших. С какой стати?

Конец ознакомительного фрагмента.