Короли преступного мира

Евгений Белянкин, 1995

В остросюжетном криминальном романе известного писателя Евгения Осиповича Белянкина (1924–2006) рассказывается о беспощадной борьбе между российскими мафиозными кланами за сферы влияния в лихих 1990-х. …Нет, это не был неожиданный визит президента и его свиты – в роскошных машинах сидела другая знать. Враждующие группировки словно забыли о непрекращающихся распрях и теперь на весенних улицах показывали свое богатство и свое превосходство в этом мире.

3

Мазоня сидел за рулем машины. Он радовался, как мальчишка. Ход «тойоты» был прекрасный — она словно не шла, а летела над мокрым асфальтом, едва дотрагиваясь до него своими пружинистыми колесами.

Зыбуля сидел рядом, искоса поглядывая на Мазоню, — он еще не знал, нравится ли ему этот человек окончательно, или он, Зыбуля, пока находится под впечатлением Хозяина; Зыбуля привык доверять Хозяину безраздельно и беспрекословно — таково уж его положение; и все же Мазоня для него был слишком новеньким, тем более для такого неожиданного взлета…

Погруженный в себя Зыбуля неожиданно процедил:

— А может, зря не взяли девочку? Хозяин второсортный товар не подсунет. Я ее знаю: что стоят одни ножки. Пальчики оближешь!

— Нет, не хочу, — ершисто сказал Мазоня. Ему действительно хотелось побыть одному, он должен был над многим поразмыслить. И хотя он чувствовал себя за рулем великолепно, в голове неотвратимо сидел Альберт — с тех пор как он выбрался из зоны, чернявый мальчишка всюду преследовал его, не давая покоя даже во снах.

Зыбуля теперь его не тревожил и всю дорогу с надменным разочарованием на лице преспокойно смотрел вперед на улицу.

Тем временем они подкатили к обычному жилому дому, пятиэтажке хрущевских времен. Отпарковав машину, поднялись по чистенькой лестнице на второй этаж. Зыбуля ключом открыл дверь, пропуская Мазоню в уютный коридорчик. Пахнуло теплом, обжитым домом. Зыбуля неторопливо объяснил, что хозяева сейчас на заработках, где-то на Севере, и что квартирка хоть и однокомнатная, но приличная, используется ими для «самых нужных людей».

— Что гостиница, одни клопы да сутенеры? — резонно заключил Зыбуля и, смачно выругавшись, сплюнул на маленькой кухне в раковину.

Мазоне все понравилось: и обстановка, и даже светлые, в цветочек, обои. Он сел на мягкий, утопающий диван и устало посмотрел на Зыбулю. Тот понял и, выкурив сигарету, дерзко заявил:

— Ухожу. Но завтра, как штык, прямо с утрянки…

Согласно кивнув головой, Мазоня растянулся на диване. Щелкнул замок входной двери, и стало кругом тихо и спокойно. Как он ждал это время! Трудно поверить, что все это правда. Мазоня сладко закрыл глаза — не то от выпитого, не то от пережитого, но вдруг почувствовал свинцовую тяжесть в обмякшем теле: только сейчас он понял, что почти спит. Он попытался открыть веки и не мог, словно они слиплись. Скрипнул диван — Мазоня повернулся на бок, силясь найти удобное место; но сон уже набирал силу, и он, беспомощный и расслабленный, будто провалился в пропасть…

* * *

Кто-то сильно стучал в дверь. Мазоня спросонок тряхнул головой, пытаясь подняться. Но голова не слушалась, клонилась к подушке. Наконец он рванул штору и сразу в комнате стало светло, опытным глазом он понял, что было часов шесть или семь утра. «Кого там в такую рань принесло?» — спохватился он. В семейных по колено трусах, наступая босиком на холодноватый пол, он, закашлявшись, — курить надо бы бросить, — подошел к двери. Осторожно щелкнул замок, и дверь, скользнув по цепочке, едва приоткрылась.

— Да я это, — холодно дыхнул в расщелину Зыбуля. — Открывай же!

Мазоня нехотя, равнодушно снял цепочку и недоуменно ежился в трусах перед Зыбулей, за спиной которого теснились еще трое — Мишка Кошель, Скирда и Якуб, с ними в ресторане познакомил Хозяин.

— Что там? — предчувствуя что-то недоброе, хрипло спросил Мазоня и, увидев на спинке стула халат, накинул его на плечи.

— Да ничего такого. — Лицо Зыбули плаксиво скривилось. — Только вот Хозяин приказал долго жить. После ресторана его того, полоснули автоматной очередью.

Мазоню словно облили кипятком: мгновенно пробил озноб и стало жарко, тело покрылось горячим липким потом.

— Не может быть!

— В нашей жизни все может, — спокойно и зло сплюнул Зыбуля и уступил место Мишке Кошелю.

Черноволосый и смуглолицый Мишка был крепкого сложения, если не сказать богатырского, с широкой выпяченной и накачанной грудью, простодушным и суховатым лицом, он тяжеловато сел на стул и, часто моргая ресницами, стал рассказывать, как все получилось…

После ресторана, расставшись с Мазоней, Хозяин поехал «по одному дельцу». На ночной квартире у женщины, через которую он получал время от времени нужные сведения, его ждали: стоило ему выйти из «тойоты» и сделать несколько шагов к подъезду, как оттуда вынырнул вертлявый, сухой парень.

— Хозяин, узнаешь?

— Нет.

Хозяин вздрогнул, но напористо пошел навстречу.

— Нехорошо не узнавать своих. Нехорошо…

Его расстреляли в упор из двух автоматов. Растерявшегося в машине боевика почему-то не тронули, бросив ему на прощанье:

— Знай наших!

Они не боялись, что их узнают, так как наверняка были из другого города: своих блатных, даже из чужих группировок, телохранитель знал, да свои столь гуманными не были: прикончили бы.

Федор Скирда был уверен, что без хозяйки квартиры здесь не обошлось, потому, не рассуждая, мрачно, сонливо сказал:

— Грохнуть стерву надо.

У Мазони от новости закружилась голова, затошнило. «Боже, надо же такому случиться…»

Пока Мишка рассказывал мрачную историю гибели, он логически сопоставлял кое-какие детали. А почему не прикончили боевика, почему?

Зыбуля, словно поняв Мазоню, тихо, но упрямо заметил:

— Боевик» никогда не ездил с Хозяином. Он взял его случайно. Так что здесь, как скажут менты, алиби. А вот насчет бабы… навела, падла!

Мазоня оделся и попросил Зыбулю подогреть на кухне чайник. Федор Скирда, Мазоня, Мишка Кошель и Якуб сели за круглый стол и, положив руки на клеенку, стали думать.

— Вот что, — медленно, покусывая губу, сказал Мазоня, — мы сумеем его похоронить по достоинству.

— По высшему классу, — сощурившись, совершенно спокойно заметил Мишка Кошель.

— А если так, то считайте, что он погиб на фронте.

Мазоня намазал булку маслом и, отхлебывая из горячего стакана крепкий чай, задумчиво молвил:

— Не будем гадать сейчас на кофейной гуще кто да что!.. Жизнь выяснит сама. Но скажу, братва, без красивых слов: блатных в городе надо брать в руки. — Мазоня сжал кулак. — Или они нас, или, поднатужившись, мы… Чего тут ждать, ведь сейчас начнут кусать похлеще легавых. Нет Хозяина — рви на куски. Страну рвут на куски, а здесь уж сам бог велел. Откуда сейчас ветер? Кто первый?..

— Есть такие, — добродушно согласился Мишка Кошель и остро взглянул на Скирду. Тот молча кивнул: что-что, а ослабел — пощады не жди.

Мазоня нетерпеливо встал и начал нервозно ходить по комнате. Ему никто не мешал, и он пытался сосредоточиться и понять обстановку, в которую его так неожиданно поставила жизнь. Он видел, как молчаливые, растерянные лидеры Хозяина чего-то ждали от него, и он даже хорошо понимал, чего ждали эти люди, еще вчера бывшие надежной правой рукой его друга… Так вот почему Хозяин так настойчиво хотел его приезда, так жаждал его дружеской поддержки и сразу, не мешкая, произвел его, собственно, в ранг преемника.

Да, тут было над чем подумать! Но думать особенно было некогда — следовало действовать, и именно этого собравшиеся ждали от него.

Конечно, Мазоня не новичок и знал, как повелевать в этом мире. Но он знал и другое: как в зоне, так и здесь все начиналось с первого шага. Как шагнешь — так и откликнется! Или примут сразу, беспрекословно, или сомнение, гложущее, гнетущее, легко перерастет в недоверие и злобу, и тогда, брат, держись — не ставшие своими хуже чужих.

Мазоня остановился и в упор посмотрел на Кошеля.

— Порядок, охрану и все остальное берешь на себя.

С того слетела некоторая нагловатость, и он одобрительно взглянул на Мазоню.

— Пусть все знают, что у нас ничего не случилось, — чуть-чуть растягивая слова, решительно и резко сказал Мазоня. — И пусть в глупые головы их не приходит мысль, что мы стали слабее, чем были. Это надо кое-кому показать делом. И этим займешься ты, Федор!

Глаза Мазони, узкие, пронзительные и прощупывающие, говорили о сильной воле и даже о хитрости и изворотливости. Он быстро сел и, положив на стол узловатую и сухую руку, басовито продолжал:

— Ты, Якуб, останешься со мной. Ты у нас юрист, тебе и карты в руки. У меня есть занимательнейшее дело. — Мазоня тихо усмехнулся и, проводив всех до дверей, молча, задерживая ладони, пожал всем руки.

Теперь он уверен, что сделал то, что надо было в этих условиях сделать — именно этого ждали от него лидеры: своими распоряжениями он как бы подтвердил свое исключительное положение, положение преемника. Большего им было, пожалуй, и не надо: в остальном они разбирались не хуже Мазони, ведь тоже воробьи стреляные!

Кроме Якуба остался Зыбуля. К новому хозяину он перешел просто, как бы по наследству и, кажется, твердо определился в Мазоне.

Чуткий слух Зыбули уловил в Мазоне какую-то необъяснимую для него силу.

* * *

Город был страшно удивлен. За многие годы такого, пожалуй, не приключалось. Люди останавливались на улицах и, встречая столь необычную похоронную процессию, недоуменно пожимали плечами.

— Кого это хоронят-то? Начальство?

— Да нет, начальство вроде в здравии.

— Кого же?

— Мафиози…

Похоронная процессия растянулась на всю улицу. За открытым катафалком, покрытым малинового цвета покрывалом, шли два внушительных, в униформе оркестра, попеременно и торжественно издавая звуки бетховенской музыки.

Длинной веренице блестящих легковых машин, казалось, не было конца, к тому же среди обычных, приевшихся «москвичей» и «жигулей» преобладали заграничные БМВ, «форды», «вольво», «тойоты» и даже «линкольн», словно в городе шел парад иномарок.

В машинах немало было молодых изящных людей в дорогих черных костюмах, что привозят из-за бугра, с галстуками «бабочка», будто это были известные актеры, приехавшие на гастроли. Но это не были актеры, это были друзья и недруги Хозяина, которого провожали в последний путь. Так уж было заведено по неписаным, но строгим законам — в последний путь провожали все: и те, кто убил, и те, кто был верным и надежным другом. Ибо последний путь — это конец старым обидам и разногласиям, омытым кровью сильных и властных людей.

Мазоня, с серым болезненным лицом ждал на кладбище: стоял среди близких, но в стороне и, подавленный горем, исподлобья наблюдал за похоронной процедурой. Распоряжались и говорили речи совершенно незнакомые ему люди. И то, что кругом были эти чужие лица, действовало на него угнетающе. Как никогда, на душе было больно. С трудом, пересиливая себя, он подошел к могиле, чтобы бросить горсть земли, на глаза навертывались едва сдерживаемые слезы. Быстро отойдя от могилы, дрожащим голосом сказал Якубу:

— Я жду Федора.

Он вышел из блестящей, расфранченной толпы и медленно, задевая ногами за землю, пошел по кладбищенской тропке к выходу. За оградой, с другой стороны кладбища, его ждала «тойота» — подарок Хозяина. Постоял с минутку в раздумье и со словами: «Да, все мы там будем!» — порывисто сел в машину и включил зажигание. Чтобы как-то успокоить себя, он прибавлял скорость, и машина лихо несла его по городу в странную и новую для него неизвестность…