Весна с детективом

Татьяна Устинова, 2023

В новом сборнике представлены самые громкие имена современной остросюжетной прозы. Татьяна Устинова, Анна и Сергей Литвиновы, Евгения Михайлова и другие популярные писатели увлекут свежими историями, действие которых происходит весной. Захватывающие рассказы поразят вас оригинальными сюжетами, очаруют романтическими сценами и захватывающими приключениями, удивят неожиданным финалом. Легкий слог, прекрасный стиль и море весеннего позитива доставят ни с чем не сравнимое удовольствие! Весенним днем так приятно ощутить первое дыхание теплого ветерка! И пусть до настоящего тепла еще далеко, мы уже чувствуем весеннее настроение. Самое время поддержать его с остросюжетными рассказами любимых авторов, вошедшими в сборник «Весна с детективом».

Редактор серии А. Антонова

Оформление серии С. Курбатова

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Елена Логунова

• Весеннее обострение •

— Надо же, какой сегодня день хороший! — Ирка закрыла глаза и запрокинула голову, подставляя лицо солнышку. — А прогноз обещал дождь!

— Город большой, — напомнила я, тоже блаженно жмурясь. — Где-то, может, и дождь идет, а у нас тут вон так хорошо-о-о…

Мы с подругой сидели на лавочке во дворе — никак не могли расстаться. Ирка только вчера прилетела из Москвы, где две недели торчала по делам своего нового бизнеса, устала, намерзлась, осатанела от безумной толчеи и суматохи, и теперь наслаждалась пасторальной тишиной и прелестью старого краснодарского дворика.

Погода, дотоле не баловавшая и нашу южную провинцию, как будто специально для Ирины Иннокентьевны сделалась чудо как хороша и теперь радовала всех гостей и жителей кубанской столицы первым весенним теплом.

Мы только что с большим удовольствием выпили кофе с пирожными в маленьком уютном кафе с видом на пустой в середине буднего дня городской сад и приятно прогулялись до моего двора, где подруга оставила свою машину. Но джип уже минут десять стоял с гостеприимно открытой дверью, а его хозяйка все не спешила занять свое место за рулем. Облезлая деревянная скамья на свежем воздухе притягивала ее сильнее, чем кожаное кресло в замкнутом пространстве персонального автомобиля.

— Если есть на свете рай — это Краснодарский край! — разнеженно процитировала подруга патриотический рекламный слоган. — Тепло, светло, тихо…

И сглазила!

С будоражащим треском и звоном осыпалось осколками разбитое стекло.

— Что за…?!

Ирка вскочила, я завертела головой. Быстро просканировала взглядом два сходящихся углом крыла нашей сталинки — все окна во двор были целыми, а некоторые еще и чистыми: отдельно взятые хозяюшки успели отметить долгожданный приход весны мытьем окон. Подвиг, на который лично я еще не скоро решусь. Куда спешить-то? Только март, будут еще и дожди, и туманы.

— Это там! — Ирка повернулась к джипу задом, к забору передом и устремила напряженный взгляд в соседний двор.

За металлической сеткой, начинающими зеленеть кустами и еще голыми, но раскидистыми деревьями хорошенько рассмотреть невысокий старый дом не получалось. Но я давно уже заметила: мы с подругой и всякие разные приключения — как гора и Магомет. Если она не идет к нему, то он направляется к ней — и наоборот. То есть, так или иначе, но мы и экстраординарные события (не будем говорить «неприятности», чтобы не накликать) обязательно встретимся.

Вот и сейчас приключение быстро приближалось к нам. Буквально ломилось сквозь кусты!

Забор содрогнулся и затрясся, а потом из прорезанной для трубы теплотрассы дыры в металлической сетке ужом выползло какое-то чудище. Воющее, лохматое, голое, окровавленное!

Я замерла на месте. Со мной такое бывает: в шоке могу впасть в ступор. Ирка же только охнула и сразу начала действовать. Стянув с себя плащ, она метнулась к забору и применила свою верхнюю одежду как подобие ловчей сети, поймав и завернув в нее воющего голыша.

Да уж, плащ размера XXL может иметь множество способов применения. Хоть туристическую палатку из него делай, хоть смирительную рубашку для кого-то помельче.

— Тихо, тихо! — Ирка подвела пойманное чудище к лавке и попыталась усадить, но не смогла.

Оно безумно таращилось на забор, из-под которого только что выползло, и рвалось в противоположную от него сторону.

— «Скорую» вызови, она же вся в крови! — бросила мне подруга и вместе с чудищем переместилась к своему джипу. — Давай сюда, милая, тут у меня как в танке!

— Она? — повторила я, оживая.

Левая рука заползла в карман за мобильником, пальцы правой затюкали по сенсорному экрану.

Чудище, сверкнув голыми пятками, на удивление послушно полезло в машину.

— Вот и хорошо, вот и молодец, тут и подождем подмогу, — успокаивающе журчала Ирка, устраиваясь на заднем сиденье между чудищем и все еще открытой дверью.

Она оглянулась на меня через плечо и гаркнула:

— Ты звонишь, нет?!

— Служба скорой помощи, подстанция номер один, — как раз сказал мне в ухо усталый женский голос.

— Тут женщина, — назвав адрес, сообщила я не вполне уверенно. Хотя Ирка ведь сказала — «она», значит, успела рассмотреть это чудище, прежде чем упаковала его в свой тренч. — Она в крови и не в себе…

— Конкретнее, что с ней? — потребовал голос в трубке.

— Множественные раны, — подсказала подруга из джипа. — Кажется, порезы.

— Множественные порезы, — повторила я в трубку.

— В результате чего?

Я хотела ответить, что не знаю, но вовремя вспомнила:

— Был слышен звон разбитого стекла. Кажется, она выпала из окна.

— Полицию вызвали?

— Нет, а…

— Вызов принят, ожидайте. — В диспетчерской первой подстанции трубка легла на рычаг.

Я подошла к джипу и заглянула внутрь. Чудище в панике дернулось и влипло в закрытую дверцу с другой стороны, испачкав стекло кровью.

— Отойди, не пугай ее! — махнула на меня рукой подруга. — И позвони Сереге. Сдается мне, тут история по полицейской части.

— В «Скорой» тоже так подумали. — Я снова затюкала по экрану смартфона, привычно посылая вызов на знакомый номер.

— Зачем ты мне звонишь в такой прекрасный день? — с тоской спросил настоящий полковник. Окончания фразы — «и портишь его» — не прозвучало, но я легко угадала.

За двадцать лет научилась мысли служивого друга читать.

— «Скорая помощь» велела звонить в полицию. — Я перевела стрелки на диспетчера.

— К кому «Скорая»? — Лазарчук построжал, даже осерчал. — Да не тяни, выкладывай!

— Мы с Иркой сидели на лавочке в нашем дворе, — заторопилась я. — Ничего такого не делали…

— Примуса починяли, — ввернул полковник.

Тоже чему-то научился у меня за двадцать лет. Классиков цитирует!

— Нет, просто на солнышке грелись. И вдруг дзынь, звяк, бряк — стекло разбилось, и из-под забора вылезла голая женщина…

— Ты там не бредишь? Тебе голову не напекло? Какая еще голая женщина под забором, белый день же!

— Такая… — Я снова заглянула в джип, освежая воспоминания. — С безумным взглядом, растрепанная и окровавленная. Похоже, у нее множественные порезы.

— Что говорит?

— Ничего. Скулит и воет.

— Где?

— В моем дворе. И в Иркиной тачке.

— Я понял, ждите.

— Ну? — поторопила меня подруга, увидев, что я отлепила смартфон от уха.

— Все едут. Ждем.

— Лена, что там? — окликнула меня из своего окна Маринка Лосева — наш бдительный управдом.

— Какая-то женщина с порезами.

— Обработали?

— Ой нет! — спохватилась Ирка. — Лен, там в багажнике аптечка…

— Я сейчас принесу вату и перекись, — перебила ее Лосева и исчезла из окна, чтобы через минуту появиться на крыльце.

Потом Ирка и Маринка, сидя на заднем сиденье рядом с пострадавшей, в четыре руки ватными дисками стирали с нее кровь. В процессе выяснилось, что Лосевой эта женщина знакома.

— Ой, Дашенька, это ты?! — ахнула она.

— Тетя Мара? — Пострадавшая наконец-то произнесла что-то членораздельное.

Правда, этими двумя словами и ограничилась, начав рыдать.

— Сейчас, сейчас. — Управдомша вылезла из машины и убежала в свой подъезд. Через пару минут она вернулась вместе со своей дочкой Настей и подпихнула ее в машину, на то место, где только что сидела сама.

— Дашка! Что случилось?! — Настя схватилась за голову.

— Даша — Настина подруга, бывшая одноклассница, — объяснила мне Маринка.

Мы с ней переминались за бортом вдвоем, Ирка не пожелала вылезти из джипа, оставив подруг наедине.

Деликатности — ноль, а любопытства — выше крыши!

С другой стороны, это вообще-то ее машина, имеет право сидеть там, сколько хочет.

— Даша, кто тебя так? Кто это сделал? Это он, Даша?! — допытывалась Настя.

Мы с Лосевой придвинулись к открытой двери джипа. Ирка оглянулась на нас, сделала строгое лицо и приложила палец к губам — мол, тс-с-с, молчите, не спугните!

А Даша, заливаясь слезами и хлюпая носом, стала рассказывать.

В том, что Митя ее любит, она никогда не сомневалась. Он любил ее так, как никто и никогда!

Дашке и полугода не было, когда ее бросила непутевая мамаша. Родила в восемнадцать — вне брака и даже без любви, по случайному залету. Правда, знала, от кого — и то хорошо.

Папаша, тоже восемнадцатилетний, не горел желанием брать на себя ответственность за такое сомнительное счастье. Самого мать в неполной семье растила, знал, каково это — в одиночку ребенка поднимать. К счастью, мать папаши оказалась совестливой и порядочной, брошенную всеми Дашку приняла и удочерила. И получилось, что бабушка стала девчонке мамой, а папашка — братом. Такая вот каша.

Целых шестнадцать лет у Дашки была строгая, но заботливая мама-бабушка Галина Ивановна, но на том ее везение и закончилось. Когда девчонка заканчивала девятый класс, Галина Ивановна умерла. В десятый Дашка не пошла, поступила в колледж, но через три месяца его бросила: совмещать учебу с подработками не получалось, а неудельный папашка сестричке-дочке деньгами не помогал. Самому не хватало. Благо, не выгнал из квартиры, честно поделил жилплощадь с Дашкой: одна комната ей, вторая — ему, третья общая. Поначалу нормально было, а потом папашка надумал жениться, привел в дом подругу, да с ребенком. И Дашка сразу почувствовала себя лишней.

С работой у нее не складывалось — поди найди что-то приличное без образования и связей! На личном фронте тоже сплошные поражения — парни ей попадались сплошь неудельные. Один курил траву, второй оказался игроманом, третий вроде как ратовал за здоровый образ жизни, был спортсменом-мотогонщиком, но как-то очень неудачно покатал Дашку на своем стальном коне — хирурги потом ей руку и ногу по частям собирали, чудо, что хромой не осталась.

И вот кому она была такая нужна — нищая, необразованная, да еще и невезучая?

Только Мите.

Даша не сразу поняла, что этот красивый молчун не просто так постоянно попадается ей на пути. Смешно сказать, соседка, дряхлая бабка, открыла девице глаза, начав вдруг ни с того ни с сего уговаривать:

— Ты не смотри, Дашка, что Митька странный такой, он парень хороший, надежный. И ремесло у него в руках, и заработок приличный, и квартира своя двухкомнатная — чем тебе не жених?

И таки сосватала их соседка, сошлись Дашка с Митей. С полгода жили просто так, притирались, а потом поженились. Нет, свадьбу не играли, Дашка денежки берегла, да и некого им было на свадьбу звать — не папашку же с его новым семейством? Те про Дашку забыли, как только она свои вещички из общей квартиры вынесла.

Соседка, бабка мудрая, права оказалась: за Митей Даша будто за каменной стеной зажила. Он и деньги в дом нес, и подарки жене дарил, и всячески старался ее порадовать. По ресторанам и клубам не водил — стеснялся, но вывозил на своей «Калине» то на море, то в горы. Любил разбить палатку в красивом безлюдном месте и наслаждаться отдыхом на природе без шума и суеты.

Ну, и чего Дашке еще было нужно? Чего ей не жилось спокойно и счастливо?

Мамашкины гены, должно быть, сказались. Та была гуленой, и Дашка в нее пошла, как видно.

А Митя оказался ревнивым. Поначалу это Дашку забавляло: его сердитое сопение, неодобрительные взгляды на глубокое декольте и тщетные попытки одернуть слишком короткую юбку. Потом стало невесело, когда пошли скандалы и ссоры, особенно жуткие из-за того, что бешеный гнев ревнивого мужа выплескивался не словами, а животным рычанием. Митя лупил кулаками в стены и бил посуду. Жену, правда, не трогал. Дашка думала — побесится и смирится, куда ему деваться, любит же ее.

Ошиблась, дурочка. После очередного скандала муж ушел, громко хлопнув дверью, и домой не вернулся.

Сначала Дашка обрадовалась. Ура, свобода! Никто ее не контролирует, не критикует наряды, не лезет проверять переписку в телефоне. Но, видно, Митя все же следил за ней, потому что вскоре началось.

Муж стал присылать ей сообщения. Сначала ругательные, потом угрожающие. По-всякому обзывал, обещал наказать. Как-то ночью вообще написал, что убьет. Дашка, конечно, не верила, но покой потеряла — кому такое приятно? А Митя не отставал. То в потемках в стекло постучит — этаж-то первый. Дашка выглянет, а за окном никого. То под дверь какую-нибудь гадость с намеком подбросит — то цветочек увядший, то таракана раздавленного, а однажды мышь дохлую. Соседка-старуха, правда, успокаивала ее, мол, мышь и таракан — это шалости ее кота, тот известный безобразник. Но Дашка в это не верила. С чего бы это соседский кот вдруг на нее ополчился?

Нет, это Митя, больше некому.

И как же она обрадовалась, когда он вдруг прислал нормальную эсэмэску, без ругани и угроз, с человеческой просьбой. Отдай, мол, Даша, рыболовные снасти, что в кладовке хранятся.

Ну, наконец-то! — подумала Дашка. Перебесился, смирился, снова начнет успокаивать нервы рыбалкой…

Но все-таки встречаться с мужем после всех его угроз ей не хотелось. Решила так: как Митя подойдет и в домофон позвонит, она его удочки-сачки на лестничную площадку выставит, в квартиру вернется, запрется там и уж тогда ему подъездную дверь откроет. Нормальный же план? Логичный и безопасный.

Муж согласился.

В назначенный час Дашка услышала звонок, вышла из квартиры с удочками, поставила их аккуратно в угол лестничной площадки, уже повернулась к открытой двери своей квартиры — и вдруг…

Он не ударил ее, нет. Просто накинул на голову то ли мешок, то ли наволочку и сильно двинул в спину, заталкивая в квартиру. В прихожей швырнул к стене — тут она стукнулась головой и от удара — или больше от страха? — отключилась. Но сквозь уплотняющуюся вату в ушах еще успела услышать зловещее:

— Сейчас ты умрешь, девочка.

Очнулась в воде. В ванне. По-прежнему с мешком на голове, но уже без одежды. Пришла в себя от боли — он полоснул ее по ноге. Она дернулась, вскрикнула и опять услышала:

— Ты покойница.

И снова порез! Еще и еще!

— Тебе страшно?

Порез!

— Ты дрожишь как осиновый лист.

Дрожала не она, волновалась вода в ванне. Дашка вдруг сообразила, что он тоже сидит в ней! Она — в одном конце, он — в другом. У них хорошая ванна, большая, двухметровая. Можно и вдвоем поместиться, они уже пробовали, хотя и не так.

Он снова полоснул ее — по груди, и Дашка испугалась, что в следующий раз острое лезвие вонзится ей под ребро или чиркнет по горлу. В отчаянии она резко качнулась вперед, слепо выбросив руки перед собой, — и попала! Толкнула его и ощутила движение воды: он уже не сидел перед ней, а барахтался, потеряв равновесие!

У нее были считаные секунды, пока он не вынырнул, и она их использовала все до единой. Успела выскочить из ванны, оскальзываясь на мокром, пробежала по коридору в кухню и головой вперед — как была, в мешке! — нырнула в окно.

Как хорошо, что они не поставили решетки! И квартира на первом этаже!

Он, разумеется, бросился за ней, и даже еще раз чиркнул острым по спине, но прыгать в окно не стал. Дашке, однако, казалось, что он гонится за ней по пятам, но оглянуться она, даже избавившись от мешка, побоялась. Бежала, куда глаза глядят, пока не уперлась в забор, увидела в нем дырку — полезла…

— Да-а-а, — протянула Ирка, провожая взглядом отъезжающую «Скорую». — Вот это история… Любовь и кровь!

— Да, кстати, кровь! — запоздало спохватилась я. — Плащу твоему, похоже, конец.

— Да и ладно, он неновый и уже надоел, — отмахнулась подруга. — Чехлы отстирать проблемой будет… Разве что химчистка справится?

— Так, стоп, а эти куда?! — заволновалась я, увидев, что «патрулька» выруливает со двора вслед за «Скорой».

Полицейские вместе с нами внимательно выслушали эмоциональный рассказ потерпевшей и, записав ее личные данные и адрес, укатили!

— Спокойно, я думаю, они отправились брать преступника, — предположила управдомша, оставшаяся с нами.

Настя поехала в больницу с подругой. Перед этим сбегала к себе и принесла Даше подходящие по размеру вещи — спортивный костюм и шлепанцы.

— Вы же не ждали, что бравые парни полезут в соседний двор через дыру в заборе? — добавила Маринка. — Им куда проще подъехать к дому с улицы.

— И что, мы не узнаем, как пройдет задержание? — Ирка расстроилась.

— Можем побежать следом, — предложила я. — Или пролезть через дыру. Хотя нет, мы не такие тощенькие, как Даша.

— Спасибо за деликатность. — Ирка, которая весит ровно сто кило, оценивающе посмотрела на подзаборный лаз, подумала немного и помотала головой: — Нет, не хочу, как Винни-Пух, застрять там до пятницы! Садись в машину, прокатимся за «патрулькой», посмотрим на задержание ревнивца Мити.

— А вот и не посмотрите, — неожиданно заявила Маринка.

— Это почему же? Мы быстро. — Ирка открыла мне правую переднюю дверцу.

— Не будет задержания Мити, — сказала Лосева и добавила: — Во всяком случае, я так думаю.

— И почему же? По-твоему, мужа, едва не убившего жену, так просто отпустят? — не поняла я.

— Да не поэтому. — Маринка присела, попыталась взбодрить помятые и полегшие хризантемы под забором, не преуспела и досадливо цыкнула. — Вечно у нас что-то случается, а еще двор образцового содержания!.. А насчет задержания: я, знаете ли, не уверена, что Дашке можно верить. Она вообще такая… — управдомша помедлила, подбирая слово, — не самая правильная девочка. Могла и наврать.

— Ты что? На ней же реально порезы! — возмутилась Ирка. — Фельдшер сказала — не меньше тринадцати ран!

— Порезы — это да… Но «Девочка, ты умрешь», «Ты покойница» и все такое прочее — это точно не Митины слова.

— Что, не в его стиле? — не поняла я.

— Не в стиле дело…

Маринка снова помолчала, а потом вдруг выдала:

— Дело в том, что Дашкин муж Митя — немой.

Мы все-таки поехали вслед за «патрулькой» — втроем, Маринка не пожелала остаться в стороне, — но немного заплутали в старых дворах, где то шлагбаум посреди проезда, то непролазная лужа, то буддистски невозмутимая собака прямо на дороге спит… К соседнему дому смогли подрулить лишь минут через двадцать. Лучше бы я быстренько под забором просквозила! Небось не застряла бы, мне до Винни-Пуха еще далеко — пятьдесят восемь кило при росте сто семьдесят два.

В общем, никакого эффектного задержания мы не увидели, права была Маринка. Какая-то местная бабка, увидевшая немногим больше нашего, сказала, что полицейские приезжали, осматривались, залезли в разбитое окно, поскольку дверь была заперта. Внутри никого не застали, так и уехали ни с чем. В смысле, ни с кем.

Мы тоже разошлись-разъехались по домам.

Я кое-как дотерпела до вечера и позвонила Лазарчуку. Набрала его ближе к восьми часам, когда полковник уже должен был освободиться от службы, добраться до своей холостяцкой норы и поужинать, чем бог и доставка послали.

Голодного мужика донимать вопросами не стоит.

— А я ведь ждал, когда ты позвонишь, — на редкость благодушно приветствовал меня Серега. Видно, бог и доставка расщедрились. — Знаю, знаю ваш с Иркой принцип: «Мы в ответе за тех, кого…» — и так далее. Спрашивай.

— Арестовали преступника, который Дашу порезал? — Я не заставила себя уговаривать.

— Задержали, — поправил Лазарчук.

— А нам сказали, в квартире его не было! — Я немного расстроилась. Не люблю заблуждаться и обманываться.

— В квартире не было, — согласился полковник. — Его на дачке взяли. В состоянии нестояния, то есть пьяного в хлам.

— Митю, мужа Даши? — уточнила я.

— Гражданина Покрышкина Дмитрия Васильевича, так точно.

— Серый, а если это не он? — заволновалась я.

— Что значит — не он?

— Ну, не он напал на Дашу?

— А кто же? — удивился полковник. — Суди сама: у него были ключи от подъезда и квартиры, запасная связка. Он без труда мог попасть в дом…

— И в квартиру! Зачем тогда просил Дашу ему открыть?

— Чтобы застать ее врасплох, разумеется! То есть в подъезд-то он вошел, а вот в квартиру даже с ключами проникнуть не мог, потому что дверь изнутри была на цепочку закрыта.

— Вот почему Даша не в дверь бежала, а в окно! — сообразила я. — С цепочкой бы долго возилась…

— Вот, видишь, все ты понимаешь, — похвалил меня полковник.

— Не все, — возразила я. — Чем ее резали, что было орудием преступления?

— Бритва.

— И что, на ней следы пальцев Мити? То есть гражданина Покрышкина?

Лазарчук замялся.

— Серый, не молчи! Есть следы или нет?

— Да нет, конечно! — В голосе друга прозвучала нотка досады. — Какие следы? Бритва в ванне лежала, в воде. То есть в том, во что превратилась вода…

Я поежилась. В кино не раз видела, как вода эффектно и пугающе меняет цвет при попадании в нее большого количества крови. Полная ванна алой жижи — то еще зрелище! А кто-то в нее руку совал, бритву вылавливал…

— Но вообще в санузле отпечатков Покрышкина сколько угодно, — договорил полковник.

— Еще бы, это же его собственная квартира! — напомнила я. — Он жил в ней недавно, понятно, что там всюду его следы!

— Вот же ты вредная, — посетовал Лазарчук. — Как адвокат! Ладно, слушай: сообщение с просьбой встретиться для получения спиннинга и прочих рыболовных прибамбасов пришло гражданке Покрышкиной с мобильного ее мужа. Он даже не подумал его удалить!

— А сообщения с угрозами?

— Их стер, но мы проверили, они тоже с его телефона отправлены. — Полковник расслабленно зевнул. — Так что сама понима-уа-ешь, кто был Джеком-потрошителем в данном случае: ревнивый муж. Обычное дело, можно сказать, классика…

— А вот и не обычное, — не согласилась я. — Сереж, а подозреваемого допросили?

— Завтра допросят, когда проспится. Говорю же, он пьяный в зюзю прибыл, ни бэ, ни мэ, одно мычание.

— Конечно, одно мычание! Лазарчук, он же немой!

— В каком смысле — не твой?

Я заподозрила, что и мой собеседник нетрезв. Не в зюзю, конечно, бэ и мэ выговаривает, но тупит.

— Немой — в смысле бессловесный! Безмолвный, безгласный, безъязыкий! — Я щедро накидала синонимов. — Не разговаривает он, Сережа!

— Почему это?

— Вот этого я не знаю, диагноз тебе медики уточнят, но факт есть факт: Дмитрий Покрышкин нем, как тургеневский дворник Герасим! И он никак не мог резать Дашу, приговаривая «ты покойница» и «сейчас ты умрешь»!

— Да? Интересная информация. Ну, мы разберемся, — пообещал Лазарчук и сразу положил трубку, чтобы только не признавать свою неправоту.

— Даже в бочке меда есть ложка дегтя! — объявила Ирка, позвонив мне, когда я уже легла в постель. — Вот мы с тобой сегодня восхищались весной, а ведь у нее при всех плюсах есть и минусы!

— Как у любого времени года, — заметила я и беззвучно зевнула в ладошку. — Помнишь, у Пушкина: «Ох, лето красное! любил бы я тебя, когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи».

— Ха, мухи! Весеннее обострение — это тебе не зной да пыль!

— Ты про сезонный всплеск психических расстройств?

— Ну! Я тут посмотрела в Интернете статистику и криминальные сводки. Судя по ним, по стране шагает весеннее обострение! В одной столице только за первую неделю марта произошло несколько кровавых семейных драм. Один мужик, гастарбайтер, на глазах у детей зарезал свою сожительницу, а потом себя самого. Другой — военный, прапорщик, из табельного оружия застрелил жену и пустил себе пулю в лоб. Третий, фармацевт, отравил супругу, а после сам принял яд. И все это из ревности, представляешь?!

— К чему эта пугающая информация на ночь глядя? — встревожился мой супруг.

Он услышал громкий голос Ирки из трубки, лежа на соседней подушке.

— Не бойся, я тебя ни в чем не подозреваю. — Я похлопала благоверного по крутому плечу. — И вообще у меня нет ни пистолета, ни кинжала, ни яда.

— Зато у тебя есть богатое воображение, — не успокоился Колян. — И сильные гибкие пальцы, натренированные стучать по клавиатуре. Чем не смертельное оружие?

— Молился ли ты на ночь, Николаша? — зловеще вопросила Ирка в трубке и демонически хохотнула.

— Слушай, спи уже, Дездемон! — Я вылезла из постели и побрела на кухню.

Там мне никто не помешает спокойно поговорить с подругой. Во всяком случае, в ближайший час. Чай с пирожными мы пили аккурат перед сном, так что ночные набеги на холодильник мои мужики начнут только ближе к полуночи.

— Продолжай, — сказала я Ирке, удобно устроившись на кухонном диванчике.

— И вот я подумала: а что, если Даше и впрямь не стоит верить? Вдруг она все придумала?

— Хочешь сказать, девушка сама себя порезала, а обвинила мужа? Но зачем?!

— Да мало ли! Ты же писатель, сама можешь придумать с десяток правдоподобных ответов на этот вопрос. Может, наша Даша не дружит с головой, а тут вдруг весна — обострение. Ну, согласись, она здорово смахивала на ненормальную?

— А кто бы не смахивал — голый, в крови и в шоке?!

— Эй, ты не защищай ее! Она, быть может, ни в чем не повинного мужика оговорила! Его теперь наверняка арестуют…

— Задержат, — поправила я, совсем как Лазарчук недавно. — И ты права, он уже в ИВС.

— Откуда знаешь?!

— Сереге позвонила. Повязали уже гражданина Покрышкина Дмитрия, отчество не помню. На даче взяли пьяным настолько, что даже не поняли, что он вообще-то немой.

— О! Это плохой признак. Не оттого ли гражданин так напился, что терзался чувством вины?

— Ты уж определись, кто у тебя виноват — Митя, Даша…

— Весна виновата! — Ирка шумно зевнула. — Ой, прости. Пора на боковую, но мы подумаем об этом завтра. Спокойной ночи!

— Доброе утро!

— Уверена? — буркнула я, но все же придавила кнопочку домофона.

Не держать же лучшую подругу на крыльце только потому, что она явилась в несусветную рань.

— Помнишь, была когда-то песня со словами «Лишь бы день начинался и кончался тобой»? — спросила я, впуская Ирку в квартиру.

— Помню, Эдуард Хиль пел.

— Про тебя.

Подруга тихо фыркнула, сбросила босоножки и бесшумно прошла на кухню. Там она первым делом извлекла из своей торбы картонную коробку, поместила ее на середину стола и поправила, добиваясь идеальной геометрии.

— Пахнет вкусно, что там? — Я потянулась к белой коробке без картинки и надписи, но Ирка шлепнула меня по руке:

— Это мальчикам на завтрак! Осетинский пирог с мясом.

— Правильное название — фыдджын. — Я сделала грустную мордочку. — Он вкусный…

— Вкусный, но вредный, а ты же не хочешь толстеть? Вот малина. — Ирка достала из сумки-самобранки пластиковую коробочку. — Оцени, я сама собирала ее для тебя на рассвете!

— Ценю! — Я признательно кивнула, забрала коробочку с ягодами и покосилась на торбу: — А кофе там нет?

— А кофе я сварю, пока ты будешь одеваться. — Подруга сдернула с гвоздика фартук и повязалась им. — Иди, собирайся, нам надо поторопиться.

Малину я склевала в процесс сборов, а кофе перелила в термостакан и взяла с собой.

— И куда мы в такую рань? — оглядев пустой двор, спросила я уже на крыльце.

— К дому Даши. — Целеустремленная Ирка без задержки сошла по ступенькам.

Я сделала глоток кофе и поспешила ее догнать.

— А зачем нам туда?

— Там люди, Лена! Лю-ди! — важно ответствовала подруга на ходу. — Простые граждане, у которых есть глаза и уши, а это значит, что жизнь супружеской пары Покрышкиных они видели, слышали и делали какие-то выводы.

— Которыми сейчас поделятся с нами? В такой-то час? — Я интонацией выразила недоверие.

Лично я, попытайся кто-то затеять со мной беседу в шесть утра, поделилась бы с организатором опроса разве что народной мудростью: лаконичным посылом куда подальше.

— Вчерашняя бабка была совсем не прочь поболтать, — напомнила Ирка. — А у нее в авоське лежали пакетики с собачьими сухарями. Не сама же она их грызет?

— А! Ты хочешь подстеречь старушку-собачницу и помочь ей скоротать время, необходимое псинке для совершения важных утренних дел, за приятной беседой?

— Нравится мне, как четко ты формулируешь. — Подруга одобрительно похлопала меня по плечу.

Мы не повторили вчерашнюю ошибку и проследовали в соседний двор пешком. Получилось быстро, не то что на колесах.

Ирина Иннокентьевна — мудрая женщина. Ее расчет оказался верным: по чахлому газону, заинтересованно шурша невнятной растительностью, уже сновала маленькая лохматая собачка из тех, при наличии которых в домашнем хозяйстве вовсе не нужны щетки для обуви.

Животинку бдительно караулила вчерашняя бабка. В руке у нее был свернутый арканом поводок, на лице — выражение смертной скуки.

При нашем появлении старуха оживилась:

— Что-то зачастили вы, девки? — В дребезжащем голосе отчетливо прозвучало одобрение.

— Вот спасибо на добром слове! — расплылась в улыбке Ирка. — Меня уже лет двадцать никто девкой не называл!

— А мне восемьдесят два, и все, кто еще не пенсионерки, — девки, — ухмыльнулась бабка. — Вы чего это сюда в такую рань?

Скрипнуло открываемое окно.

— Тось, эт хтось? — донеслось до нас одновременно с клубом сигаретного дыма.

Со второго этажа выглянула, как Баба-яга из чердачного окошка избушки, еще одна старушенция, совершенно разбойного вида — с цигаркой во рту и в престранных очках: одно стекло простое, второе — темное.

— Марусь, я сама разберусь, — остро глянув на Старенькую Разбойницу, пообещала ее подружка.

— Какие рифмы, а? — Ирка, доморощенная поэтесса, в восхищении подпихнула меня локтем. — Тось — хтось, Марусь — разберусь!

— Простите, Антонина… а как ваше отчество? — Я не отвлеклась на несвоевременный литературно-критический анализ.

— Марковна я.

— Нам, Антонина Марковна, нужно собрать отзывы соседей о супругах Покрышкиных, Дмитрии и Дарье, — официальным тоном сказала я. Запасливая Ирка, поддерживая мою версию, тут же достала из своей торбы блокнот и ручку и демонстративно приготовилась записывать. — Вот вы явно женщина основательная, не вздорная, что можете нам о них сказать?

— Все-таки разводятся голубки? Теперь уже, надо понимать, по суду? А я говорила Митяю: не пара она тебе, вертихвостка эта. Ну, неудельная же деваха, девять классов образования, ни ремесла в руках, ни заработка, ни приданого, ни даже родни порядочной! — моментально завелась бабуся. — Митяй-то — он совсем другой. Надежный, основательный, работящий. Подумаешь, безъязыкий? Муж молчит — бабе счастье: про борщ пересоленный не скажет, лишнего не спросит!

— Они ссорились? — спросила Ирка, что-то черкая в блокноте.

— Да кто ж их знает? Он немтыка, она просто тихушница — лишний раз слова не скажет, все норовит мимо даже без «здрасте» проскочить. А стены у нас в доме толстые, сталинская еще постройка, что там у них в квартире творилось — никому не известно, — сказала бабка с нескрываемым сожалением. — Но раз Митяй из собственного дома ушел, значит, допекла его чем-то змеючка эта верткая. Ему-то здесь нравилось жить, в старой родительской хате. И квартира хорошая, двухкомнатная, и гараж капитальный, — старуха мотнула острым подбородком на упомянутую постройку, — у Митяя там инструмент и материал, он же мастер-плиточник.

— А она ему изменяла! — авторитетно заявила Старенькая Разбойница и поправила странные окуляры.

— Откуда знаете? — Ирка вскинула голову на голос.

— «Откуда знаете?» — передразнила ее старуха. — Отсюда и знаю! В окно смотрела, видела, как ее вечерами чужая машина к дому подвозила.

— Такси, может? — предположила я.

— Ага, такси-макси! — снова передразнила бабка. — Приземистая машина, блестящая, будто серебряная. На таких не таксуют.

— Марка, номер?

— Номер-помер! Ты в уме? — Старенькая Разбойница опасно постучала себя кулачком по лбу. — У меня на одном глазу минус шесть, на другом вообще бельмо, как я циферки разгляжу? А марки я знаю только почтовые и акцизные.

— И еще деньги такие были немецкие, помнишь? — подсказала ей старушка-подружка.

— Да подожди ты про деньги. — Разбойница отмахнулась сигаретой, и нас снова окутало дымом. — Машина серебристая была, а впереди кот.

— Кот? За рулем? — удивилась Ирка.

Животных на персональном транспорте мы с ней только в цирке видели: водили как-то ее близнецов смотреть на дрессированных медведей-мотоциклистов.

— Совсем ку-ку? — Разбойница покрутила артритным пальцем у виска. — Он у машины на морде был, тот кот. Неживой!

Судя по тому, что Ирка потерла лоб, она ощутила легкое головокружение. А мне богатое воображение с печальным вздохом нарисовало котика — жертву ДТП на капоте сбившего его автомобиля.

— Железный, — добавила Разбойница. — Как у «Волги» олень!

— А, так вы имеете в виду значок автомобильного бренда — металлическую фигурку на капоте! — обрадовалась Ирка.

— Ага, железный кот, — подтвердила бабка.

Уф-ф, отлегло! Мой воображаемый котик жив-здоров!

Я выдохнула и уточнила:

— А это точно кот был? Говорите, у вас проблемы со зрением, как разглядели фигурку?

— А я мимо шла и зацепилась за нее, хорошую шаль порвала. — Старенькая Разбойница нахмурилась, удвоив число морщин на лбу. — Пока отцеплялась, отлично разглядела.

— А владельца той машины не рассмотрели? — с надеждой спросила Ирка.

— А не было его в ей, а то я б ему всё высказала. Перегородил своей колымагой вход в подъезд, никакого уважения к людям! — Бабка безадресно погрозила кулаком.

— Маруся, не нервничай! — прикрикнула на нее Антонина Марковна. — Корвалолу выпей.

— Заходи, вместе выпьем, — предложила Старенькая Разбойница. — Не корвалолу, так чаю. У меня мягкие пряники есть.

— А и зайду, вот только Ваня управится. — Бабка присела и заглянула под куст.

— Ваня? — повторила Ирка.

Нам только Вани — изподкустового выползня не хватало.

— Да это собакен ейный, Одуванчик его полная кличка, — хохотнула сверху Разбойница и исчезла из окна.

Антонина Марковна, похватив своего питомца, заторопилась в подъезд.

— Всё, некого больше опрашивать. — Ирка вздохнула и зачем-то тоже заглянула под куст. — Идем отсюда. Надо поскрипеть.

«Поскрипеть» — значит «подумать», «предаться дедуктивным размышлениям». По методу Шерлока Холмса, который плотворно мыслил, играя на скрипке.

Я-то на струнных играть не умею, только на рояле, но против использования проверенного метода не возражаю. Тем более что Шерлок Холмс в нашем с подружкой тандеме — звание переходящее, как знамя передовика социалистического труда. Чьи мозги громче скрипнут, тот и Шерлок!

Время было раннее — семь утра с минутами, цивильные заведения общепита еще не открылись, но я знала неподалеку крошечную кофейню, работающую круглосуточно. Владельцы грамотно расположили ее на ближних подступах к пригородному вокзалу, а там всегда есть желающие заправиться горячими (а то и горячительными) напитками в неурочный час. Специфическое местечко, но атмосферное. «Буфет нон-стоп» называется.

Крупную возрастную даму за стойкой язык не повернулся бы назвать модным словом «бариста»: классическая советская буфетчица, чистый, незамутненный тип! Фартук с рюшами, наколка с кружевами, пухлые пальцы в недорогих золотых кольцах, губы в морковной помаде.

Двигалась буфетчица так неторопливо, что даже собрала небольшую очередь. Ирка, растроганно улыбаясь, встала в нее, жестом отогнав меня от прилавка. Я подчинилась и заняла нам столик.

Подруга подошла с нагруженным подносом минут через пятнадцать. Я уже зевала в ладонь, усыпленная гипнотическим морганием неисправной вывески заведения напротив. «Менная» — упорно высвечивали некомплектные буквы.

— Обменная? Доменная? — негромко гадала я вслух.

— Просто «Менная», — предложила Ирка, поставив на стол поднос. — От английского слова «мен» — заведение специально для мужиков.

— Бордель, что ли? — оживилась я.

— Да нет, конечно. — Подружка сноровисто переставила на стол стаканы с кофе и тарелки с пирожками. — Вообще-то там просто пельменная. Но ты же понимаешь, откуда мысль о борделе?

— Навеяна разговором с бабульками, фактически обвинившими Дарью Покрышкину в распутстве, — кивнула я и потянулась за пирожком, толстым, румяным и таким блестящим, будто его лаком покрыли. Ум-м-м! С яблочным повидлом. Вечная классика!

— Итак, Дарья изменяла мужу. — Ирка тоже взяла классический пирожок. — Что это нам дает?

— Нам — не знаю, а адвокату Покрышкина — возможность вызвать сочувствие к обманутому супругу. Хотя ревность не является смягчающим обстоятельством, разве что получится доказать: Дмитрий действовал в состоянии аффекта…

— Погоди, так ты веришь, что чик-чик бритвой сделал муж? — Подружка замерла с пирожком в одной руке и стаканом в другой, грозная, как царица-императрица со скипетром и державой. — А почему, собственно, сразу он?

— Потому что именно он договорился с Дарьей о встрече!

— Это могло быть совпадением.

— А еще потому, что по статистике в абсолютном большинстве случаев домашних убийств виноват муж, если жертва — жена, и наоборот.

— Я знаю эту статистику, ее Лазарчук постоянно приводит, ведь она позволяет нашей доблестной полиции экономить время и силы на поисках преступников. — Царица-императрица погрозила мне скипетром-пирогом. — Но мы не полиция и не будем идти путем наименьшего сопротивления. Придумай хоть одно объяснение, каким образом Дмитрий мог озвучить Дарье угрозы, если он немой!

— Одно? Да хоть три!

Я поудобнее устроилась на стуле. Он скрипнул. Правильно, будем все по мере сил скрипеть.

— Первая версия: Дмитрий явился не один. У Дарьи на голове оказался мешок, и она не видела подельника мужа, а тот немым не был. Все эти «девочка, ты умрешь» и так далее — его реплики.

— Дальше, — немного подумав, коротко повелела царица-императрица Ирина Иннокентьевна.

— Вторая версия: Дмитрия там вообще не было. И резал Дарью, и угрожал ей нанятый ее ревнивым мстительным мужем отморозок.

— Дальше!

— Третья версия: все пугающие реплики звучали только в воображении Дарьи. Она была напугана и шокирована, в таком состоянии что угодно померещиться может.

— Та-а-ак… — Ирка в задумчивости съела пирожок, обхватила стакан с кофе двумя ладонями и сделалась похожа не на величественную императрицу, а на надутого хомяка. — Первая и вторая версии не годятся, если у нас тут преступление из ревности. Как ты себе это представляешь: ревнивый муж сам приводит постороннего мужика, чтобы тот глазел на его беззащитную голую жену? Нет, не выходит каменный цветок, не вытанцовывается сцена. Мы со Станиславским кричим: «Не верим!»

— О, в ход пошла психология? Тогда — да, соглашусь с тобой, версии номер один и два внушают сомнения. А третья?

— Третья тоже внушает. Никто не говорил, что Дарья с головой не дружит, а слышать голоса, которых нет, — это конкретный психиатрический диагноз.

Я неопределенно пожала плечами: ставить диагнозы, особенно психиатрические, не берусь.

Ирка допила кофе, со стуком поставила на стол стакан и объявила:

— Есть четвертая версия. Это был не Покрышкин! Но и не нанятый им отморозок.

— А кто же?

— Следи за мыслью. — Подруга прикрыла глаза, словно считывая информацию внутренним взором. — Злодей нанес потерпевшей тринадцать ран, но все они легкие, несмертельные, просто порезы. Да, много крови, останутся шрамы, но не более того. Это о чем говорит?

— О том, что он не хотел ее убить?

— Точно!

— Только напугать?

— Не только. Еще изуродовать, — не забывай про шрамы.

— Лицо-то он не тронул, — напомнила я. — У Даши голова в мешке была.

— Вот именно! Пострадали не лицо и шея, а те части тела, которые видны, если снять одежду. Смекаешь? Он хотел, чтобы она не могла раздеться перед посторонними.

Я немного подумала и помотала головой:

— По-моему, это однозначно возвращает нас к Покрышкину! Именно он не хотел, чтобы его жена заголялась перед другими. То есть мы вернулись к теме дикой ревности…

— Да! Но кто сказал, что вертихвостку Дарью ревновал только Дмитрий?!

— О-о-о… Кажется, я понимаю… Был же еще, как мы узнали, какой-то любовник!

Ирка глубоко кивнула и откинулась на стуле, довольная собой:

— Ватсон, надо выяснить, кто этот джентльмен на серебристом авто с железным котом!

— Железный кот интригует, — согласилась я и, подумав, отыскала один перспективный номерок в своих контактах. — Василий, приветствую!

— Кого я слышу! Великий русский писатель звонит! — нарочито обрадовался старый знакомый.

— Ты беспардонно льстишь мне, Вася.

— Нет, просто напрашиваюсь на ответный комплимент.

— Тогда ладно. Приветствую великого русского мецената!

— Перебор, — посетовал мой собеседник. — Меценаты — они как бы альтруисты, вкладываются в искусство, не ожидая отдачи, а я свою коллекцию не без коммерческих соображений собираю…

— Кстати, о твоей коллекции. — Я не упустила возможности перейти от реверансов к делу. — Скажи мне, Вася, у какой такой машины на капоте красуется металлическая фигурка кота?

— Ни у какой!

— Да ладно? Производители автомобилей не любят котиков?! Страшно далеки они от народа!

— Лен, где котики, а где дорогие машины? — рассудил председатель краевого клуба владельцев коллекционных автомобилей. — Но тебе точно кот нужен, ягуар в прыжке не устроит? Это хищное животное семейства кошачьих — один из самых узнаваемых и любимых автомобильных маскотов. Статуэтка олицетворяет изящество, силу и скорость, в ее дизайне присутствуют серебряный и черный цвета, которые придают фигурке изысканность и утонченность. Многие годы эта гладкая серебряная скульптура украшала британские автомобили премиум-класса, но современные модели…

— Не надо про современные модели. — Я перебила разохотившегося лектора. — Скажи, у нас в городе есть «Ягуары» с фигурками?

— А зачем тебе? — В голосе коллекционера-коммерсанта прозвучало подозрение.

— Один знакомый режиссер ищет такую машину для киносъемок, — легко соврала я.

— Обязательно «Ягуар»? А коллекционный «Бентли» или «Роллс» ему не подойдет?

— Вася, между нами, я бы не советовала тебе использовать подобным образом свои машинки, потому что в том кино по сценарию гонки и трюки, страховка влетит в копеечку, поверь, оно того не стоит, — доверительно сказала я.

— А, тогда ладно, — успокоился коллекционер-коммерсант. — Но твоему знакомому режиссеру лучше поискать авто в столице, в нашей житнице всего одна машинка с прыгающим ягуаром, и ее счастливый владелец не настолько нуждается, чтобы сдавать ее в аренду.

— И кто же этот состоятельный счастливец? — Я наклонилась к Ирке, как Пизанская башня, чтобы подруга тоже услышала ответ.

— Это Егор Баранов, владелец мясокомбината. — Василий хихикнул. — По логике, ему бы больше подошел «Додж», у того как раз баран на капоте, но чувак сильно пафосный, думает, что Егор звучит почти как «ягуар», как тебе это?

— Ягуар Баранов? По-моему, роскошно. — Ирка жестом показала мне — закругляйся, и я поспешила закончить познавательную беседу: — Спасибо, Вася, за информацию. Если какой-нибудь знакомый режиссер будет искать «Бентли» или «Роллс-Ройс», я дам твой номер, идет?

Василий подтвердил, что всегда рад звонкам режиссеров с хорошим вкусом и бюджетом, и на этом мы с ним распрощались.

— Ну, ничего себе! — Ирка недоверчиво покачала головой. — Какого кавалера отхватила наша Даша! Целого директора мясокомбината! Кстати, что известно об этом Егоре-Ягуаре, он, часом, не ревнивец-садист?

— Узнаем, — пообещала я, прикидывая, из каких источников можно почерпнуть информацию.

Я попросила Ирку, которой пора было возвращаться домой, чтобы к девяти забросить в школу близнецов-башибузуков, по пути подвезти меня в родную телекомпанию.

Кому случалось один на один оставаться с огромной аудиторией, смело глядя в засасывающую черную дыру — объектив телекамеры, тот не забудет кайф и драйв прямых эфиров. Кому доводилось в любую погоду и в какое угодно время года с микрофоном в руке вещать с полей, митингов, из кулуаров деловых форумов и даже из горячих точек, тот не предаст боевое телевизионное братство…

Ничего, что я так пафосно? Просто это чистая правда. Бывших «тивишников» не бывает, это дружная команда, банда, шайка-лейка навсегда.

По коридору телекомпании шла с ностальгической улыбкой, кивая многочисленным знакомым, периодически с кем-то обнимаясь или стукаясь в кулачки.

— Что? Опять?! — Мой бывший напарник Женька высунулся из курилки и округлил глаза в комическом ужасе. — Спасите-помогите, моя жизнь в опасности!

— И это говорит бессердечный человек, который заставлял меня раз за разом повторять начитку, чтобы непременно «заснять взрывчики на заднем плане»! — по-свойски пожаловалась я девчонкам-журналисткам, составлявшим оператору компанию.

— Ну, когда это было! — протянул он.

— В девяносто восьмом, как сейчас помню, — без задержки ответила я.

— Абхазия? — с острым интересом спросила умненькая девочка-журналистка.

— Какое время было, а? — Женька свободной от сигареты рукой приобнял меня за плечи. Я покривилась и помахала ладошкой, разгоняя вонючий дым. — Вся война — за шесть дней, а теперь что?

Видно было, что маститому телеоператору хочется произвести впечатление на хорошеньких девушек. Я бы даже подыграла ему, если бы Женькина жена Катя не была моей доброй приятельницей. Весна — время особо опасное для супружеских отношений.

— Что тут у нас? — К курилке, на ходу ловко стыкуя сигарету с огоньком зажигалки, приблизился еще один пренебрегающий предупреждениями Минздрава. — Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они?

— Привет, Слава! — Я чмокнула в модно небритую щеку знакомого редактора. — Нет, у меня сугубо мирная тема. Нужна инфа об одном народном кормильце.

— Чем кормит, обещаниями? Какой-то депутат?

— Да нет, владелец мясокомбината. Егор Баранов, что-то есть на него?

— Фу, старый козел! — скривилась одна из девочек.

Я повернулась на голос:

— Почему козел, а не баран?

— Слишком любит молоденьких куколок, — объяснила красавица.

— По опыту знаешь? — подмигнул ей Женька.

— К счастью, не личному. — Девчонка демонстративно передернулась и посоветовала мне: — С помощницей его побеседуйте. Эмма или Элла, не помню. Она расскажет, если захочет, там прям драма была. Сначала любовь-морковь, а потом девчонка к нам приперлась, отчаянно желала пооткровенничать в эфире, но Угрюмыч никаких разоблачений не допустил.

Я вопросительно посмотрела на Славу. Угрюмыч — главред, а Слава — его правая рука.

— Я смутно помню эту историю, — неохотно сказал редактор. — Ее не стали раскручивать, потому что Барановский мясокомбинат — один из наших главных рекламодателей. Сама понимаешь, нельзя рубить такой сук.

— Фамилию Эммы-Эллы помнишь? Контакты есть?

— Вряд ли сохранились, это еще в прошлом году было, причем скандал не случился. — Слава развел руками. — А фамилия… Фамилия ее…

Он показательно задумался.

— Слишком известная, чтобы ты ее называл? — съязвила я.

— Наоборот, какая-то незапоминающаяся…

— Да Смирнова она, — не выдержала девчонка. — Я запомнила, потому что Угрюмыч сострил: Смирнова, а не смирная. Или Тихонова, а не тихая? Блин, я тоже забыла!

— Лошадиная фамилия, классика, — понятливо кивнула я. — Ладно, товарищи, и на том гранмерсище. Найду я Эллу-Эмму по этим вашим хлебным крошкам.

— Кто б сомневался! — за всех ответил Женька.

Приятно, когда в тебя так верят!

Выйдя из телекомпании, я села на лавочку в ближайшем сквере и позвонила любимому мужу.

— Пирог мы съели, он был вкусный, — отчитался он. — А ты к обеду вернешься или нам пиццу заказать?

— Какая пицца, в холодильнике еще полкастрюли борща! — возмутилась я. — Достанете, разогреете и пообедаете. Сметана там же. Хлеб в хлебнице.

— Соль в солонке, перец в перечнице, — сам догадался Колян. — А ты, значит, домой еще не собираешься. Дела?

— Они самые. И мне нужна твоя помощь.

— Всегда пожалуйста, если, конечно, речь не о мытье кастрюли из-под борща.

— О поиске в Интернете. Найди мне девушку, а?

— Оп-па! Просить о таком родного мужа?! Как только язык повернулся!

— Шутить изволите? Родной муж пусть сначала заслужит мое расположение.

— Опять?! Я думал, после свадьбы в этом уже нет необходимости. — Колян страдальчески вздохнул. — Эх… Ладно, говори, кто тебе нужен.

— То ли Эмма, то ли Элла. Она вроде бы Смирнова или Тихонова.

— Широковат разброс!

— Сузим: год назад девушка работала на владельца Барановского мясокомбината Егора Баранова, причем была близко к телу.

— Во всех смыслах?

— Читаешь мысли! Помощница, секретарь, референт — что-то в этом роде.

— Еще что-нибудь?

— Всё!

— Хм… И тебе, конечно, срочно?

Я выразительно промолчала.

— Ладно, жди. — Колян отключился.

Я подвинулась на лавочке, чтобы попасть в пятно света, закрыла глаза и подставила лицо солнышку. Позагораю пока в общедоступном бесплатном солярии…

Оздоровительно-косметической процедуре помешал телефонный звонок. Не посмотрев на экран, я приняла вызов и, думая, что звонит мой благоверный айтишник, спросила:

— И что ты нашел?

— А что я терял? — заинтересовался Женька.

— Осторожность? — предположила я. — Девчонок клеил в курилке в моем присутствии. Не боишься, что я жене твоей расскажу?

— Ой, не надо! Давай лучше я тебе расскажу.

— О чем?

— О том, что не пожелал рассекречивать Славка. Ты же хотела узнать о несостоявшемся скандале с Барановым, я правильно понял?

— Ну, нюх ты не потерял, напарник!

— Да, есть еще порох где надо, — похвалился старый друг. — Так вот, насчет скандала, которому так и не дали развернуться. Там была пребанальнейшая история про похотливого шефа и прелестную секретаршу. Девица — как в фильме «Морозко»: маленькая, тоненькая, глаза огромные, сама невинность и кротость… Она, дурочка, думала, что у них все серьезно, а мужик просто сорвал цветочек да и бросил его в грязь.

— Как скучно-то…

— Вот именно! Угрюмыч со Славкой потому красотулю в ток-шоу и не взяли, что на такой тоске зеленой рейтинга не поднять. Ну, помог я тебе?

— Немного.

— Считай, за тобой должок. — Экс-напарник положил трубку.

И тут же позвонил Колян.

— Нашел? — спросила я.

— Ага! Все, как ты сказала: борщ в холодильнике, хлеб в хлебнице, сметана… ой, сметану забыл! — В трубке стукнуло, брякнуло, отдаленно загремело — муж полез скрести по сусекам холодильного агрегата.

Я терпеливо ждала.

— Сметану тоже нашел, — бодро отрапортовал Колян и вкусно зачавкал.

— А Эллу, которая, возможно, Эмма?

— И ее! Только она Эльза. И не Смирнова или Тихонова, а Молчанова.

— Тоже годится, — решила я, примерив эту фамилию к выразительной формуле: «Молчанова — а не молчит». — И где она теперь?

— Да всё там же, в дирекции Барановского мясокомбината, только в другом качестве. Раньше была помощником-референтом гендиректора, а теперь менеджер проектов. Ну, я помог тебе?

— Еще как!

— Тогда с тебя причитается. — И муж ушел со связи, чтобы посвятить все свое внимание борщу.

— Меня окружают меркантильные мужчины, — пожаловалась я Ирке, позвонив ей, чтобы поделиться информацией.

— Меня тоже, — вздохнула подруга. — Требуют бургеры с колой, еще одну собаку и набор лего «Звезда смерти». Давай сбежим на необитаемый остров? Только ты и я.

— Можешь привыкать звать меня Пятницей, — разрешила я. — Но в ближайшее время я хотела бы посетить не остров, а офис мясокомбината «Барановский». Мне тут одна знающая птичка напела, что у тамошнего директора, а это, напомню, владелец единственного в городе авто с железным котом, с год назад уже была одна печальная лав стори.

— Насколько печальная? — уточнила Ирка. — Как у Ромео и Джульетты?

— Нет, все остались живы.

— Но были ранены?

— Вроде бы только душевно. Но я все равно хочу побеседовать с брошенной любовницей, может, она скажет, что Баранов склонен к садизму, тогда можно будет напустить на него Лазарчука со товарищи, — объяснила я свои резоны.

— И когда ты собираешься в этот офис?

Я прикинула: к обеду меня дома не ждут, до ужина я совершенно свободна…

— Да прямо сейчас, пожалуй! Вот только из солнечной ванны вынырну. И посмотрю на картах, где тот мясокомбинат.

— Не смотри, я и так знаю, — сказала Ирка. — Ты где сейчас?

Я назвала координаты.

— У меня в час встреча с заказчиком, а до того я свободна, башибузуков из школы Моржик заберет, — скороговоркой проинформировала меня подруга. — Жди, буду через пятнадцать минут!

Дирекция мясокомбината «Барановский» помещалась в отдалении от производственных помещений, в новеньком двухэтажном здании. У входа высилось необычное произведение искусства — бронзовый баран с рогами, закрученными в нетипично тугие кольца, как украинская колбаса.

Ирка не удержалась и обошла скульптурное копытное по кругу, рассматривая его со всех сторон, а потом резюмировала:

— Директор сможет сэкономить на собственном надгробном памятнике, достаточно будет перевезти эту статую на кладбище.

Чувствовалось, что Егор Баранов, которого она еще в глаза не видела, ей заранее сильно не нравится. Неудивительно: моя подруга дама чувствительная и с большим добрым сердцем. Подлым соблазнителям прекрасных дев она не симпатизирует.

Собственно, встретиться я хотела именно с прекрасной брошенной девой, но Ирка настояла на визите к ее обидчику. Очень уж ей хотелось его увидеть.

— И плюнуть в наглую рожу? — опасливо предположила я.

Скандал в мои планы не входил.

— Нет, просто посмотреть, — успокоила меня подруга. — Психологи говорят, что первое впечатление — самое верное. Значит, мы сразу поймем, негодяй он или просто дурак.

— Почему дурак-то? — не поняла я.

Почему негодяй, и так ясно: обижает юных дев.

— Не ценит, что имеет, — объяснила Ирка. — Я посмотрела в Интернете: у него жена красавица, между прочим, бывшая звезда волейбола.

— Высока, стройна, бела? — уточнила я. — Хм… А в любовницы Ягуар Иванович хрупких куколок выбирает.

— Ну и дурак, — буркнула подруга, сама красотка рослая и фигуристая.

Она загодя взяла двумя руками толстый том, который прежде несла под мышкой, словно вознамерившись стукнуть им при встрече пресловутого Баранова.

Повод для нашего внезапного визита к директору мясокомбината нашла Ирка. Она недавно открыла небольшое частное издательство и придумала предложить Баранову выпустить книгу к предстоящему юбилею предприятия. Это оправдывало и мое присутствие: я позиционировалась как известный автор, который напишет текст. Идея была хороша со всех сторон, поскольку позволяла ударить дуплетом по двум зайцам: и с ролью Баранова в истории с нападением на Дашу разобраться, и получить денежный заказ.

Увы, попасть к директору не получилось. Дверь его кабинета стерегла секретарша в приемной.

— Совсем не тот тип, — шепнула мне на ухо Ирка, исподтишка рассмотрев строгую даму лет сорока, похожую на Маргарет Тэтчер в ее лучшие годы.

Я поняла, на что она намекает: с этой секретаршей у Баранова вряд ли есть неуставные отношения.

Тэтчер с непроницаемым лицом выслушала наши объяснения и выразила сожаление по поводу того, что мы не записались на прием заранее. Она предложила нам подождать, пока ее начальник закончит проводить небольшое рабочее совещание, но не обещала, что и после этого он нас примет:

— В двенадцать у Егора Ивановича встреча на выезде, но, может быть, он уделит вам несколько минут.

— Царь, просто царь! — шепнула мне недовольная Ирка, когда секретарша отвела от нас холодный взор.

Мы сели на стулья у стены и приготовились терпеливо ждать, но царь Баранов неожиданно завершил собрание бояр мясокомбинатских досрочно.

Дверь начальственного кабинета распахнулась, выпуская, как я поняла, самого директора.

— Что-то нужно, Егор Иванович? — Тэтчер встала из-за стола.

Не отвечая ей, Баранов распорядился через плечо:

— Игорь, заканчивай тут! — И, хлопнув дверью, шагнул в приемную.

Яркий свет из незашторенного окна выбил из его обуви пару крупных солнечных зайчиков.

Туфли-броги ручной работы из лакированной кожи, отметила я и проехалась оценивающим взглядом по мужской фигуре снизу вверх: дизайнерским джинсам и твидовому пиджаку поверх тонкой кашемировой водолазки, а затем по загорелой ухоженной физиономии.

Ну, что сказать? Егор Баранов очень старался выглядеть стильно, модно, молодежно.

Вещи на нем были дорогие, прекрасного качества, но джинсы выглядели коротковатыми и слишком узкими, а тонкая водолазка предательски обтягивала животик. Модная стрижка, белоснежные ровные зубы и слишком густой загар, явно приобретенный не путем погружения в бесплатные солнечные ванны, усиливали впечатление искусственности гламурной мужской красоты.

— Вера, я уехал! — на ходу оповестил шеф секретаршу, пробегая через приемную.

По Ирке он скользнул незаинтересованным взглядом, а за мое лицо неожиданно зацепился — видать, оно показалось ему знакомым. Не зря я годами в телеящике сидела.

Баранов остановился, присматриваясь ко мне и хмурясь в попытке вспомнить, уже и рот открыл для вопроса, но тут в кулаке у него заквакал женским голосом мобильный, и Егор Иванович, ограничившись нейтральным «здрасьте», спешно выскочил из приемной.

Ну, натурально ягуар в прыжке!

— Даже не знаю, когда он теперь вернется, — сказала секретарша, и ее ровный голос дрогнул, выдавая растерянность.

Видимо, обычно Егор Иванович был не столь порывист и непредсказуем.

Мы с Иркой не сговариваясь встали и проследовали на выход. Вдогонку за директором не кинулись, просто быстро пошли в том же направлении и, уже выйдя на лестницу, услышали, как Баранов раздраженно произнес этажом ниже:

— И не звони мне больше, Дарья! Я же сказал — между нами все кончено.

— Интересно, а эта куколка пойдет на телевидение? — пробормотала я, уяснив, что в донжуанском списке Егора Ивановича стало на одну брошенку больше.

— Эта не пойдет, — с сожалением сказала Ирка. — Она теперь нетелегеничная — со шрамами-то. Так… — Она свесила голову в пролет, немного послушала, уловила хлопок закрывшейся двери и потянула меня обратно на этаж. — Идем искать Эльзу Молчанову. Как думаешь, где ее рабочее место?

— Максимально далеко от кабинета директора.

— Логично, — согласилась подруга и устремилась в дальний конец коридора. — Удивительно, что он не выкинул бывшую любовницу с работы, только передвинул на другую должность.

— Я думаю, это не по доброте душевной, а по договоренности сторон, чтобы обиженная девушка по редакциям не бегала и репутацию бывшему возлюбленному не портила, — предположила я, присматриваясь к дверям кабинетов, мимо которых мы проходили.

Табличка «Менеджер проектов» служила скромным украшением предпоследней двери, дальше был только выход на лестницу.

— Мы не заготовили легенду для менеджера! — спохватилась я.

— Сойдет та же, что для директора. — Ирка постучалась в дверь и сразу толкнула ее. — Здравствуйте, мы ищем Эльзу Молчанову!

— Нашли уже, — без особой приязни ответила девушка, сидящая за единственным в кабинете столом.

Второй туда не поместился бы. В микроскопическое помещение даже пару стульев для посетителей впихнуть не получилось, — в простенке под окном стояла короткая узкая скамья, более уместная в малогабаритной прихожей.

— Эльзочка, мы к вам, как к менеджеру, с проектом! — плюхнувшись на эту дегенеративную мебель, оживленно сообщила Ирка, ничуть не смущенная прохладным приемом. — Хотели сразу директору его представить, но он внезапно все бросил и куда-то уехал, на бегу с какой-то Дарьей по телефону говорил.

Подруга уставилась на Эльзу, дожидаясь ее реакции. Та последовала: девушка поморщилась и даже, кажется, скрипнула зубами. Понятно: знает, кто заменил ее под боком Баранова.

Ирка залилась соловьем, рассказывая менеджеру о нашем замечательном проекте. Я, аккуратно завалившись в узкий проем между стеной и шкафом, рассматривала хозяйку микрокабинета.

Определенно Эльза была того же типажа, что и Дарья: невысокая, хрупкая, кукольно изящная, с большими светлыми глазами и чистой кожей, белой и гладкой, как хороший фарфор. Несомненно, у Баранова есть вкус и четкое понимание того, какие женщины ему нравятся.

— В качестве образца можете рассмотреть вот это подарочное издание, выпущенное нами по заказу мэрии Сочи. — Ирка предъявила свой главный козырь — толстую иллюстрированную книгу.

В высшей степени скромные размеры кабинета позволили подруге передать увесистый том через стол в руки менеджера, даже не привстав со скамьи. Эльза, в свою очередь, тоже не приподнялась, без задержки переправляя представленный образец на полку за своей спиной, только чуть повернулась на стуле.

И в тот момент, когда девушка вытянула руку с книгой, широкий рукав ее легкой блузки скользнул с запястья к предплечью, открыв некрасивый длинный шрам.

— Это он! Точно он! Баранов, козлина! — тихо ярилась Ирка, подкрепляя свои слова ударами кулаков по рулю.

Мы сидели в ее машине, но никуда не ехали — ждали, пока душевное состояние водителя позволит тронуться с места, а не умом.

Сама Ирка шрам на руке Эльзы Молчановой не разглядела — не успела, девушка быстро одернула рукав и застегнула пуговку на манжете, но подруге хватило и моих слов. А я не пожалела красок, и описание шрама Ирку так впечатлило, что она окончательно уверилась: преступник, порезавший Дарью, — ее любовник Баранов.

— Ну, и чего ты ждешь? — Подруга требовательно посмотрела на меня. — Звони Сереге! Сдадим полиции мерзавца, который уродует юных красавиц!

Я не чувствовала уверенности, что директор мясокомбината и есть искомый мерзавец, но это был тот случай, когда лучше сделать так, как просят. Ирку в ее нервном состоянии могла успокоить только перспектива скорого торжества справедливости.

— Привет, Серый, — сказала я в трубку, дозвонившись до друга-полковника с третьей попытки. Полагаю, ему не очень хотелось со мной разговаривать. Уж не знаю даже почему. — А мы тут вам другого подозреваемого вместо Покрышкина нашли!

— А мы вас просили? Нас и Покрышкин вполне устраивает, — проворчал Лазарчук.

— Муж порезал жену? Фу, как банально, у кого-то вовсе нет фантазии, — покритиковала я нашу доблестную полицию.

— Зато у кого-то ее слишком много, — ответно покритиковал меня полковник и вздохнул, в очередной раз покоряясь своей участи. — Ну, давай, сочиняй свою оригинальную версию.

— И ничего мы не сочиняем! На факты опираемся! — сунулась к трубке Ирка.

— Здоров, Иннокентьевна, — приветствовал ее Лазарчук. — Кто б сомневался, что вы там вместе отираетесь.

Ирка фыркнула, я примирительно ей улыбнулась, а Сереге сказала:

— Мы узнали, что у Дарьи Покрышкиной был любовник.

— Почему был? — судя по тону, новость не произвела впечатления.

— Потому что он ее бросил. А в прошлом году у него была другая любовница, Эльза Молчанова, и ее он тоже бросил.

— И что? Ну, есть у мужика такая традиция — каждый год бросает любовницу. — Полковник уже развлекался. — Предосудительно, но не наказуемо.

— Ты дальше слушай, — я была терпелива. — Та Эльза и эта Дарья — красотки одного типажа, обе хрупкие куколки, могли бы сойти за сестер.

— И что? Мужик определился со своими предпочтениями. Это даже не предосудительно, а скорее похвально.

— Угу. И у той Эльзы есть некрасивый длинный шрам на руке. Не очень старый, годичной давности, я думаю.

— Да? А вот это уже интересно. — Лазарчук сменил тон с откровенно издевательского на умеренно ироничный. — И ваша альтернативная версия — мужик последователен во всем? Заводит романы с похожими дамами и завершает отношения определенным образом — чиркая любовниц бритвой?

— Именно так! — опередив меня, с вызовом объявила Ирка. — И не смей игнорировать эту информацию, а то я не знаю, что сделаю! Я… Я тоже пойду на ток-шоу с разоблачением!

— А кто туда уже ходил? — зацепился за слово полковник.

— Молчанова, — объяснила я. — Стучалась на ТВ, хотела попасть в эфир с шокирующими откровениями, но ее туда не пустили, потому что этот ее любовник — один из крупных рекламодателей телеканала.

— Еще лучше! И кто же сей злодей?

— Егор Иванович Баранов, владелец мясокомбината.

— Фух, ну хоть не депутат или вице-губернатор, — выдохнул Лазарчук и чем-то дробно постучал — должно быть, ногтями по столешнице. — Ладно, уговорили. Проверим Баранова.

— А спасибо сказать? — снова влезла Ирка.

Тон у нее уже был не скандальный, а так, слегка вызывающий. Еще чуть-чуть — и можно будет ехать без риска попасть в ДТП из-за нервного перевозбуждения водителя.

— Спасибо, — послушно сказал Лазарчук. — И до свидания. Не звоните мне, я сам сообщу результаты!

— Я сам с усам! — передразнила его Ирка, но полковник ее уже не услышал. — Дождешься от него, сообщит он!

Она сделала вдох-выдох, успокаиваясь, села поудобнее и протянула руку, поворачивая ключ в замке зажигания:

— Куда дальше?

Ей надо было на встречу, а мне — домой, работать. Новый детектив писать. Как это называет Лазарчук — использовать свою богатую фантазию в мирных целях.

Мы договорились, что свяжемся, как только наш друг полковник позвонит кому-то из нас с информацией, Ирка забросила меня домой, а сама отправилась по своим делам.

Лазарчук позвонил мне — уже вечером.

— Ну что сказать? Акела промахнулся, — объявил он с нескрываемым удовольствием, из чего я сделала вывод, что под вожаком стаи подразумеваются не люди в погонах. — У Баранова алиби. Когда кромсали Покрышкину, он участвовал в совещании…

— Ой, видели мы, как он участвует! «Игорь, заканчивай сам!» — и бегом по своим личным делишкам!

— Это было совещание в краевом министерстве промышленности, он честно отсидел от звонка до звонка, еще и медальку какую-то получил, а потом вечером на фуршете красовался.

— С кем, интересно? Завел себе новую куколку?

— Оскорбляешь гнусными подозрениями примерного гражданина и семьянина, — попенял мне полковник. — С женой он был на фуршете! Она у него, конечно, не куколка, а скорее гренадер, но по-своему хороша, вполне можно выводить в люди.

— Постой, а со шрамом Эльзы что?

— Ничего!

— В смысле?

— Ничего я тебе говорить не должен, потому что это врачебная тайна. Но так и быть, скажу по секрету: у Молчановой было злокачественное образование, родинку ей опасную на руке удалили, там метастазы, пришлось сильно порезать, вот и остался шрам.

— То есть Баранов к этому шраму никаким боком? — Признаться, я немного расстроилась.

— В появлении этого шрама Баранов не виноват, но именно из-за него он бросил Молчанову. Мужик гнилой, конечно. — Полковник неодобрительно хмыкнул. — У девчонки такая болячка, страхи, нервы, все дела, а он, вместо того чтобы поддержать в трудный момент, порвал с ней! У него, видите ли, утонченное чувство прекрасного! Не выносит он, такой эстет, вида уродливого шрама! Бывают же засранцы… Впрочем, и это не наказуемо. — Серега спохватился, что слишком разговорился. — Короче, Баранов никого не чикал — ни одну свою любовницу, ни вторую. Уж прости, мы Покрышкина винтить будем, больше некого.

— Но он же немой!

— И что? В соцсетях общается, эсэмэски пишет, на бумаге тоже строчит будь здоров, кстати, без ошибок и красивым почерком. Значит, мог договориться с кем-то, привести с собой на дело «толмача», чтобы жертву запугивать. Или звукозапись сделать, а потом включить! И он не глухой, все слышит, а его немота психологической травмой детства объясняется — даже спецы не могут уверенно утверждать, что парень действительно не говорит. Может, он немым только прикидывается.

— Понятно, — убитым голосом сказала я. — Что ж, спасибо за информацию.

— Всегда пожалуйста, — ответил довольный полковник, заканчивая разговор.

Соврал, между прочим: делиться сведениями с нами, скромными любительницами частного сыска, он не любит, «всегда пожалуйста» — это больше про его отказы нам с Иркой.

Ирка! Я вспомнила, что мы договорились держать друг друга в курсе дела, и сразу же позвонила ей.

— Очень жаль, что это не Баранов, — выслушав меня, прямолинейно сказала подруга. — Он такой противный, его мне было бы совсем не жалко, не то что Митю Покрышкина. Хороший же парень! Работяга честным трудом зарабатывает, девчонку сироту-бесприданницу в жены взял. А еще инвалид — безъязыкий, и какая-то там психологическая травма у него…

— Это все адвокат на суде скажет, — поддакнула я.

Мы немного помолчали, сочувствуя попавшему в жернова судьбы хорошему парню.

— Ладно, пусть это не Баранов, но мог же быть другой подлец? — Ирка никак не хотела сдаваться.

— В смысле, еще один любовник Дарьи?

— Необязательно. Бывают посторонние ненормальные! Тем более сейчас весна — время обострений… Что, если какой-то маньяк порезал Дашу, а подставил ее мужа? Психи же очень хитрые, я сколько раз в кино такое видела.

— Допустим, псих был. Как именно он подставил Митю? — Я выразила готовность к конструктивному диалогу.

— Давай рассуждать, — из трубки донесся скрип — наверняка Ирка уселась или улеглась поудобнее. — Какие улики есть против Мити?

— Он отправлял со своего телефона угрозы Даше, это раз. Второе: с его же мобильного она получила сообщение с просьбой отдать ему рыболовные снасти. — Я принялась загибать пальцы. — Третье: с того же аппарата пришла эсэмэска о том, что он уже стоит у подъезда. Дарья на это сообщение отреагировала — и к ней ворвался Потрошитель.

— Отлично излагаешь, — похвалила меня Ирка. — Сама-то поняла, против кого все эти улики? Не Мити, а его телефона!

— Формулировка не чеканная, — я не удержалась от легкой критики, — но смысл твоих слов мне понятен. В самом деле, все эти сообщения мог отправить не он сам, а кто-то другой, у кого был доступ к его мобильному.

— Вот! А у кого он был? Надо выяснить, — резюмировала подруга и зевнула. — Но уже завтра… Созвонимся с утра. Спокойной ночи, сладких снов!

Спокойно отойти ко сну мне помешал характерный шум на соседнем балконе: там кто-то бурно рыдал. Я вышла на свой балкон и увидела, как Настя Лосева утешает Дашу Покрышкину. Рефлексы молодой матери исправно работали: Настя прижимала ревущую подругу к груди и размеренно потряхивала, словно надеялась укачать ее, как младенца.

Я подняла брови, интересуясь, по какому поводу белужий рев.

— Мужа оплакивает, — поверх растрепанной головы Дарьи объяснила мне Настя. — Жалко его, пропадет же в тюряге.

— И я без него тоже пропаду! — Даша повернулась ко мне.

Я присвистнула: куда девалась нежная кукольная красота? Лицо у рёвы было серое, помятое, глаза припухли, уменьшившись вдвое, а нос, наоборот, увеличился и покраснел.

— Он же порезал тебя, — напомнила я. — А ты его жалеешь?

— А может, это не он! — запальчиво объявила бывшая красавица и с вызовом шмыгнула носом. — Даже наверняка не он! Он же никогда… даже пальцем… — Она опять заревела.

— Чем помочь — не знаю! — Настя развела руками и снова притянула к себе рыдающую подругу.

— Да чем тут поможешь… — пробормотала я — и призадумалась.

Даже сама жертва уверена, что на нее напал не Митя! Но как убедить в этом следствие?

— Даш! — позвала я. — Хорош рыдать, слезами горю не поможешь. У тебя мобильный при себе?

— Угу. — Дарья, заливая слезами воображаемую жилетку подруги, похлопала ладонью по боковому карману спортивных штанов.

— Достань, открой переписку с мужем и покажи мне, — велела я. — Не всю, а только ту часть, где угрозы и просьба вернуть удочки.

— Зачем? — Рёва правой рукой повозила по носу, а левую сунула в карман.

— Делай как сказано! — строго прикрикнула на нее Настя.

— Ну, вот тут всё. — Дарья передала мне мобильный.

Я внимательно просмотрела сообщения, вернула его хозяйке и попросила:

— Скриншоты сделай и пришли мне в мессенджер, Настя скажет номер. И хватит выть тут, как по покойнику, мы за твоего Митю еще поборемся. Всё, я спать, чего и вам советую. — И ушла с балкона, плотно прикрыв за собой дверь.

Весна весной, а по ночам еще холодно. Далеко еще до устойчивого тепла.

— Доброе утро! — Я позвонила Ирке ровно в семь часов.

— Это месть? — душераздирающе зевнув, с подозрением поинтересовалась она. — По Эдуарду Хилю? Чтобы день начинался и кончался тобой?

— Обижаешь, — посетовала я. — Не стала бы я опускаться до Хиля! Просто спешу проинформировать тебя. Я внимательно изучила сообщения, которые отправлял Дарье Покрышкиной ее муж…

— Где взяла?

— Попросила Дашу прислать мне скрины, не перебивай! Так вот, я изучила эти эсэмэски и пришла к интересному выводу. Конечно, я не эксперт, но все же дипломированный филолог, кое-какой лингвистический анализ провести могу, и знаешь что?

— Да говори уже! — Подруга окончательно проснулась.

— Там не одна рука автора!

— То есть? Автор не однорукий? Так мы и без этого твоего анализа знали, что Митина ущербность психическая, а не физическая!

— Ты не поняла! Я уверена, что сообщения писали два разных человека! Угрозы — один, а просьбу про удочки — другой!

— И почему ты так решила?

— Там совершенно разный эмоциональный тон, но это не главное. Угрозы, в отличие от послания про удочки, небезупречны по части грамотности. Тексты короткие, но в некоторых есть грубые ошибки: то «сдохнИшь», то «мерСкая», а главное — автор постоянно ставит восклицательный знак перед вопросительным, это, кстати, часто бывает, почему-то людям трудно запомнить подсказку: толстый и тонкий, — я сбилась на ликбез.

— А Тургенев тут при чем?!

— Чехов, а не Тургенев! Это у Антона Павловича есть рассказ с таким названием. «Толстый и тонкий», помнишь?

— Ну?

— Применяй это к знакам. Вопросительный — толстый, он ставится первым, восклицательный — тонкий, идет вторым. Понятно?

— Всё! Даже то, почему в телефоне Покрышкина нет эсэмэсок с угрозами: настоящий преступник их отправил — и сразу же стер, чтобы Митя о них не узнал! — радостно выдала Ирка.

— Вот и я так подумала. Если у настоящего преступника была возможность сначала отправить с телефона Покрышкина сообщение, а потом его стереть, да еще повторить этот цикл неоднократно в течение нескольких дней, то что это значит, как ты думаешь?

— Этот гад ошивался рядом с Митей!

— И при этом Покрышкин был не слишком внимателен, во всяком случае, телефончик свой не контролировал и за действиями гада не следил, — добавила я. — Соображаешь, какая картинка вырисовывается?

— Соображаю, что это они соображали на двоих! — Ирка выдала незатейливый каламбур. — Попросту говоря, пили до упаду Покрышкина. Значит, нам нужно найти постоянного собутыльника ревнивого мужа. Где он обитал после ухода из дома, на какой-такой дачке его взяли коллеги Лазарчука?

— Сейчас узнаю адрес у Дарьи, — пообещала я.

— Узнай. И собирайся, я заеду за тобой минут через сорок.

Откладывать дела в долгий ящик моей подруге не свойственно. Ирка примчалась даже раньше — успела за полчаса. Она вручила мне очередной осетинский пирог:

— Сегодня с капустой. — И тут же отняла теплую коробку, чтобы самолично отнести ее на кухню. На обратном пути подцепила меня под руку и утащила за дверь, которую я не успела закрыть. — Ну, что ты телишься, давай скорее! У меня на детективные дела всего час-другой, надо поторапливаться.

Поторапливались мы так, что летели, не обращая внимания на камеры, и на загородной дороге наверняка собрали пару штрафов за превышение скорости. Зато в нужный нам дачный кооператив «Весна» примчались уже в начале девятого и как раз застали массовый исход местных жителей на утреннюю электричку.

— Лучше бы, наоборот, вечером приехать, сейчас и побеседовать не с кем, народ на работу торопится, — посетовала я.

— Торопыги нам вообще не собеседники, — рассудила подруга, выбравшись из машины и искательно оглядевшись.

В далеко не элитном кооперативе никаких шлагбаумов и будок с охраной не имелось, и мы подъехали прямо к скромной дачке Покрышкиных. Ирка похлопала по облезлой лавочке под щелястым забором:

— Присядем. Подождем, пока пенсионеры на свежий воздух потянутся.

— Они вполне могут ограничиться собственными дворами, — возразила я.

— Не сегодня. — Подруга усмехнулась. — Вы не заметили на двери местного магазинчика приметное объявление, Ватсон?

— Я его даже не увидела, магазинчик был слева — с твоей стороны, — напомнила я.

— Верно. — Ирка кивнула. — И я успела прочесть: «Молоко бочковое — четверг, 8:30». А сегодня как раз четверг. Вот увидишь, сейчас мимо нас детишки и старички с бидончиками потянутся. Выберем наиболее адекватного на вид персонажа и заведем с ним разговор.

Нашей собеседницей снова стала бабуля.

Насчет ее адекватности я бы поспорила — оранжевая строительная каска не очень гармонировала с серым болоньевым плащом и черными калошами. Но бабка логично объяснила свой выбор головного убора, заметив, что мы смотрим на него во все глаза.

— Кажется, дождик собирается! — сообщила она, совсем как Винни-Пух. — А у меня зонта нет, дочка с им на работу утопала!

Сама бабуля утопывать не спешила. Она остановилась напротив нашей лавочки и, погромыхивая эмалированным бидоном с крышкой в заведенных за спину руках, покачалась с носков на пятки, блестя калошами:

— А вы чивой-то тута? Хозяев нема. Петровна померла давно, а Митьку, сына ейного, повязали на днях.

— Чивой-то? — спросила Ирка и вытащила из кармана пакет семечек. — Угощайтесь, бабушка.

Я скользнула на край лавки, Ирка придвинулась ко мне, а бабка заняла освободившееся место и подставила ковшик ладони, принимая угощение.

— Магазинные? — Она хрустко раскусила семечку. — Недожарили, ну да ладно… Вы Митьке хто будете?

— Ему никто, мы его жены знакомые, — честно сказала Ирка. А уже после соврала: — Хотели его с Дашкой помирить, поговорить приехали. Пропадет же мужик в одиночестве.

— Тю-у-у! Спохватилися! — Бабка мелко затряслась, засмеялась, как закудахтала. — Шо ему Дашка та, он и без нее не одинокий! Нашел уже себе компанию.

— Другую женщину завел? — расстроилась Ирка.

— Почему обязательно женщину? — Бабка помотала головой, во все стороны рассыпая блики от лакированной каски. — Компанию-то и мужик может составить, и собака, и даже попугай, особенно ежели говорящий.

— Мите-то зачем кто-то говорящий, он сам немой! — напомнила я.

— А послушать? Покивать согласно? Посмотреть выразительно? Не надо недооценивать немых, — укорила меня бабка.

Я стушевалась. Правда, что это я такая нетолерантная…

— Так с кем тут хороводился Митя? — Ирка потребовала конкретики.

— А с парнем, — ответила бабка и вдруг запела, притопывая ногами в калошах: — На зака-а-ате ходит па-а-арень возле дома моего, поморга-а-ает мне глаза-а-ами и не скажет ничего!

Голосок у певицы был слабый, но мелодию она выводила чисто. Я аж заслушалась. Даже каска в комплекте с калошами перестала казаться мне странным прикидом — артисты еще не так наряжаются…

Ирка очнулась первой.

— Так, погодите, уважаемая! — встряхнувшись, воззвала она к певице. — Значит, Митя встречался тут с кем-то. Что за парень, какой он?

— Ни разу не смогла его рассмотреть, — с сожалением ответила бабка, прекратив концертировать. — Хотя видела трижды, а то и поболе… Я вон там живу. — Она неопределенно махнула рукой. — Быстро не добежать, а в окошко много ли разглядишь? Парень высокий, плечистый. Одет как чучело, то есть как все они нынче: в мешковатые штаны и безразмерную кофту с капюшоном. Название еще у ей какое-то неприличное — хуми чи хуни?

— Худи, — машинально подсказала я.

— О! Оно самое! На башке кепка с козырьком, поверх ее капюшон — как его разглядишь? — Бабка откровенно досадовала. — Я только раз дружбана этого нового Митькиного вблизи видела, как раз мимо по улице шла, а этот, в хуни, как раз в калитку постучался. Митяй открыл, и этот сразу юркнул во двор, опять я его толком не разглядела.

— Петровна, тебе очередь занять? — позвал кто-то.

Мы вскинули головы.

Посреди улицы, нетерпеливо перебирая ногами в кроксах, надетых на махровые гольфы, притормозила другая бабуля. У этой на голове была ярко-розовая полиэтиленовая шапочка для душа.

— Бедно живут, по одному зонтику на семью, — вздохнула моя сердобольная подруга, провожая взглядом подхватившуюся бабку в каске и ее подружку в целлофановом берете.

Конец ознакомительного фрагмента.