Дождь в Мюнхене. Детективная повесть начала XX века

Евгений Анатольевич Маляр, 2015

Шестая повесть детективной серии о Николае Ордынцеве. Бывший следователь царской полиции живет в эмиграции в Баварии. Действие происходит осенью 1923 года. Загадочные убийства происходят на фоне попытки государственного переворота, известного как Пивной путч. В результате расследования, к которому германская полиция Веймарской республики неформально привлекает русских сыщиков-эмигрантов, выявляется связь преступлений с политическими событиями в стране. Николай снова встречается с Анастасией, ставшей сотрудницей Коминтерна – сильнейшей в мире разведывательной службы.Содержит нецензурную брань.

II

14 октября 1923 года. У Христа за пазухой

— Дядя Дольфи приехал! Дядушка Дольфи! Милый дядюшка Дольфи! — кричали дети, а их было трое, мал мала меньше. Старшему, Клаусу — восемь, младшей Берте — четыре, а среднему, Францу — шесть.

И за что только они его любят, — подумал Николай Арефьевич, складывая в аккуратную стопочку буквари и учебники. А действительно, за что?

Дядя Дольфи, он же Адольф, приятель хозяев дома, в котором нашли приют и работу Ордынцевы, был неказист, худ, костистое лицо его не выражало особой доброты, а взгляд и вовсе был каким-то беспокойно-пугающим. Усы топорщились, когда он что-то говорил, при этом спокойной его речь было невозможно назвать даже с натяжкой. А вот любят его дети, и не только хозяйские. Вон, повисли на нем, а он, по обыкновению, шутливо набросился на них, изображая рычанием то ли волка, то ли собаку, и размахивая при этом зонтиком.

Немецкий язык Николай Арефьевич знал не очень хорошо, но, чтобы учить детей французскому и русскому хватало. Маленьких хозяев забавлял его акцент, они веселились от души, и все схватывали на лету, особенно Франц и Клаус.

Жена намного быстрее освоилась, но Роза знала идиш, и многие слова понимала сразу. Эту работу после долгих месяцев мытарств нашла именно она. Богатому торговцу недвижимостью Зальдеру захотелось иметь в своем доме в качестве прислуги и гувернантки настоящих русских дворян.

Ордынцев благоразумно не стал объяснять разницу между потомственным и личным титулом, и вот теперь они жили как у Христа за пазухой, особенно, если сравнивать с румынскими и польскими годами их жизни.

Иван, их сын, довольно красивый молодой человек, быстро нашел себе работу механика в одном из гаражей, и жил отдельно, впрочем, часто видясь с родителями в свободное время.

Кстати, насчет свободного времени, — у Розы его практически не было, ведь вести домашнее хозяйство — дело хлопотное. Дом большой, шесть комнат, две ванные, холл и все такое прочее. Да еще и кухня.

Правда, была еще кухарка, она готовила, но за ней надо было тоже прибирать, да еще и помогать ей.

Иногда хозяевам хотелось чего-то из русской кухни, и тогда к плите становилась Роза и готовила все, что умела: борщ, какие-то салаты, жарила мясо или рыбу. Гефилте фиш, то есть фаршированная рыба тоже проходила как русское блюдо, о чем не без ехидства Роза сообщила как-то мужу. Ну да ладно, какая разница, собственно, главное, чтобы вкусно было.

А вот у Николая Арефьевича досуга было побольше: поучил детей часика два утром и немного меньше вечером — и свободен.

Иногда они ходили с Иваном в гештеты, пили пиво, кальвадос или еще какой-то шнапс, и разговаривали. Темы бесед были разнообразными, но заканчивали они почти всегда воспоминаниями о родной стране и обсуждениями ее возможного будущего. Ну да здесь они не были оригиналами: все их знакомые эмигранты проводили изрядную часть своего досуга в подобных разговорах.

Вот и сегодня Ордынцев-старший после утренних занятий решил пройтись по городу и заглянуть в мастерскую к сыну, и если он не занят, а работы сейчас немного, то пойти с ним прогуляться — зайти куда-нибудь, перекусить чего-то, сосисок с картофельным пюре, например, выпить по стопочке-другой, или пивка, ну и поговорить.

Иван стал интересным собеседником, и Николай Арефьевич с удовольствием отмечал, что сыну тоже с ним не скучно. Никаких тебе тургеневских конфликтов отцов и детей.