Дождь в Мюнхене. Детективная повесть начала XX века

Евгений Анатольевич Маляр, 2015

Шестая повесть детективной серии о Николае Ордынцеве. Бывший следователь царской полиции живет в эмиграции в Баварии. Действие происходит осенью 1923 года. Загадочные убийства происходят на фоне попытки государственного переворота, известного как Пивной путч. В результате расследования, к которому германская полиция Веймарской республики неформально привлекает русских сыщиков-эмигрантов, выявляется связь преступлений с политическими событиями в стране. Николай снова встречается с Анастасией, ставшей сотрудницей Коминтерна – сильнейшей в мире разведывательной службы.Содержит нецензурную брань.

IV

5.августа 1923 года. Москва, Кремль

— Вот что, товарищ Нарыжная. Партия ставит перед нами задачу.

Человек, давно знакомый Анастасии по партийной кличке"Иванов"носил теперь другое имя, металлическое, впрочем, тоже славянское. Тот же акцент, но в движениях стало больше мягкости, а неприметный костюм сменил неброский серый полувоенный френч. Сапоги по-прежнему любит мягкие, и трубка такая же, или та же самая. Говорить стал больше, а может просто сейчас нужно подробнее объяснить план налета, чем тогда, давно, в Ростове. Больше, но ненамного, так что слушать надо внимательно. Лишнего слова не скажет.

— Некоторые товарищи… — Иванов сделал паузу, которая должна была, с одной стороны, выразить его отношение к этим самым «товарищам», подчеркнуть ироничность самого такого обращения к ним, а с другой стороны дать время Анастасии четко понять, кто они, эти самые…

— Да, эти товарищи думали решить проблему мировой революции наскоком, по-кавалерийски, — и он снова замолчал.

— Вы имеете в виду этот бездарный поход на Варшаву? — решилась задать уточняющий вопрос Нарыжная.

Иванов, занимающий скромную должность секретаря, улыбнулся уголками рта, склонил голову к столу, будто рассматривая лежащий перед ним документ. Еще зайдя в кабинет, Анастасия успела заметить, что листы, лежащие на зеленом сукне — чистая бумага.

— Не только. Хотя мне нравится ход Ваших мыслей, — качнул кончиком трубки секретарь, и, как добрый учитель воскресной школы, наставительно и неспешно продолжил, — но практика показала нам, что кавалерийским наскоком нашей задачи не решить. А почему?

— Мы ждали от польского пролетариата ответного, встречного удара по буржуазии, а его не последовало. Возобладали мелкобуржуазные, частнособственнические взгляды. Сильны также устаревшие национальные предрассудки. Так называемый патриотизм, например. Нежелание ставить интересы мирового рабочего класса выше национальных…

Нарыжная подготовилась хорошо. В партии боролись две тенденции — идея перманентной революции, яркая, но бесплодная, как красивая блудница, с которой мужчинам хочется делать детей, а она не может их родить, и вторая — не такая внешне привлекательная, но плодовитая и верная. Перспективная, в общем. Только с ней надо много и незаметно работать.

Если человек хочет покрасоваться перед народом, то ему по дороге с блудницей. А Настя выбрала надежный путь. Не надо ей славы.

— И как же нам действовать? — рыжие рысьи глаза сверлили чекистку в упор.

— Хитростью, товарищ секретарь, — негромко ответила она.

— А что за хитрость?

— Рассорить нам надо капиталистов. Но сами мы не сможем. Прямым нападением мы их только сплотим. Нужен нам человек, который их перессорит

Анастасия поняла, что попала в точку: секретарь аж по-кошачьи зажмурился от удовольствия беседовать с человеком, который понимает его немногословие.

— А какой это должен быть человек? Хороший или плохой? — спросил секретарь медленно, тщательно подбирая слова. Это был его стиль: задать очень простой, на первый взгляд по-детски наивный вопрос.

Конец ознакомительного фрагмента.