Целомудрие миролюбия. Книга третья. Миротворец

Евгений Александрович Козлов, 2019

Роман Целомудрие миролюбия состоит из трех книг, которые различны и самодостаточны. Первая книга Творец – это философская притча о происхождении человеческой души. Вторая книга Перводевственник повествует о девственности, как о добродетели, эта книга рассказывает о том, как живут взрослые девственники в современном мире. Третья книга Миротворец продолжает пацифизм второй книги, более подробно повествуя о миролюбии. Все три книги теистические. Читатель может прочесть все три книги данного романа, либо может прочесть только одну из трех книг, в зависимости от своих интересов. Однако читателю нужно помнить, что исходя из своего названия, данный роман, прежде всего, рассказывает о целомудрии и о миролюбии. Третья книга романа является заключительной.

Глава вторая. Победивши зло

“А кроткие наследуют землю

и насладятся множеством мира”.

Псалом 36:11.

Христообразный Михаил вступил в пределы концертного зала, где запланировано проведение конференции, о которой знают во всех странах мира. Его богомудрый взор не задерживается на красотах здешнего интерьера, который, стоит заметить, отличается безукоризненной выделкой, облагодетельствованный антураж всеми своими фактурами и цветами намекает на будущее торжество, прославление человека, чье мировое влияние возросло до безвоздушных пространств, столь он высоко поднялся в общественном мнении. Безусловно, речь идет о Михаиле Миролюбове, которого прозвали миротворцем.

В свежем воздухе витают неизглаголанные фантазии, удручающие фразеологизмы, инстинкты красноречия, не выстраданные чувства коренятся в подполье его души, но он не станет человекоугодливо улыбаться, на публику радоваться, лживо сыпать комплименты и благодарности, ибо кого сегодня награждают вниманием, завтра казнят без зазрения совести. Не склоняться перед обществом — вот устремление мыслителя. Только ему позволено во славе быть бесславным. Только он удостоен чести вещать человечеству высоконравственные сентенции, направленные на изменение нынешнего мироустройства.

Неподалеку послышались негромкие шаги, отчего Михаил, не оборачиваясь, проговорил вполголоса.

— Странно, ты не находишь? Мне предстоит словами объяснять значение слов.

К нему подошла молодая женщина невзрачной внешности, среднего роста и средних лет, её темно-каштановые волосы убраны в хвост, а в руках покоится папка с бумагами, на ней скромное платье серого тона, вся она словно сошла с черно-белой фотографии. Незамедлительно та предложила присесть на стулья, которые здесь имелись в изобилии и сразу же начала декламировать:

Михаил тем временем снял столь надоевший ему пиджак, повесил его на спинку стула и, убрав свои длинные до ключиц русые волосы за уши, приготовился внимательно слушать свою помощницу, похожую на андроида Алису, которая с недавних пор заведует его организаторскими проектами в сфере общественности.

— Вы должны понимать, сколько внимания вам удостаивают, сколько встреч запланировано с высокопоставленными лицами. Ваше требование исключить из присутствующих вооруженных людей, негативно влияет на безопасность мероприятия. — говорила Дарья Правдина, несколько жалуясь и причитая, в самом её голосе читалось легкое беспокойство и недоумение. — Я прошу вас ознакомиться с правилами проведения “Конференции мира”. А также позвольте напомнить вам об этикете, ведь вы находитесь в европейской стране, здесь не потерпят ваши, мягко выражаясь, не совсем некорректные выходки. — увидев во взгляде собеседника всегдашнюю неуступчивость, она несколько осеклась и смерила речь. — Михаил, я просто желаю вам помочь. Вы и представить себе не можете, скольким нападкам со стороны прессы я подвергаюсь. Вдобавок все эти чопорные европейцы досаждают мне, которые уважают и боятся русского гения, который вот-вот сломает их хрупкий миропорядок.

— Страшится зло, кое столь довольно прижилось в их умах. Знаете, меня часто спрашивают персоны из чина российской интеллигенции. Что будет с теми, кто сохранит оружие, кто откажется принять добрые плоды мирной революции? На что я им отвечаю — они служат врагу рода человеческого, и всякий убийца подвергнется суду собственной совести, взявшие оружие в руки свои уже себя убили, и пускай мертвецы хоронят мертвых, нам, что до них. Творец наделил человека свободой выбора, так и я не намерен отлучать человечество от вольности. Я укоряю и обличаю с кротостью — так говорите всем осуждающим меня. — сказав сие, Михаил обратил речь свою в иное русло, словно только теперь должным образом заметив помощницу. — Я несказанно благодарен вам, Дарья, за то, что вы столь терпеливы, и я вас хорошо понимаю. Временами, даже и не знаю, то ли они хотят обстричь мои волосы, то ли укоротить мой ум. — Дарья слегка улыбнулась, а он продолжил. — Давайте поговорим о деталях церемонии. Во-первых, я намерен произнести речь, не запланированную и без суфлера, и буду говорить столько, сколько потребуется. Во-вторых, все награды, такие как медаль, из ценных материалов, денежное вознаграждение, всё это я жертвую на благотворительность. Когда оное тщеславное мероприятие окончится, вы займетесь поиском достойного проверенного фонда, либо конкретное детское учреждение, дабы помочь нуждающимся. Впрочем, это не жертвенность, ведь сия премия мной нисколько не заслужена, посему и награда будет отдана свободно, без жалости и треволнений. Я понадобился европейцам как образ человека несогласного с наращиванием вооружений большими странами, однако они в том ошибаются, ведь я противостою всем. А в-третьих, нынешней власти я необходим как слабая оппозиция, чтобы поддерживать миф о демократии, потому не беспокойтесь о моей безопасности, покушение на мою жизнь исключено. Власть слишком хорошо ознакомлена с силой мученичества, с верой мучеников, тем паче политических. Покуда я представляю для них концептуальную опасность, они будут снисходительно относиться к моим выходкам. И тот реализованный законопроект об уничтожении ядерного оружия в двух сверхдержавах, был одобрен не под моим давлением, но сами правители стран давно вынашивали подобный план, и надеюсь, именно мои доводы подтолкнули их к здравому рассуждению. Далее должен последовать следующий этап развития нового совершенного человечества, но о нём я поведаю после сегодняшней конференции. Ведь я сюда приехал не ради славы, а ради трибуны, с которой я буду вещать всему миру о всемирном разоружении.

Михаил сдержанно взирал на сцену украшенную вазами с цветами, он словно углублялся мыслями в недостижимое, словно он жаждет скорее ускорить время, дабы осуществить предначертанное. Но сие лишь краткое ликование в череде многочисленных проповедей, и если хотя бы один человек поймет, о чём он будет говорить, значит, не напрасен его мыслительный труд. Скоро начнется это театральное зрелище, в коем только он один останется самим собой, ведь гений тем и отличается от остальных людей — его добродетель совершенна.

— Не думал, что фраза из Нового Завета мне столь надоест, та, которую цитируют военолюбцы всех родов, которая говорит о тех кто, “положит душу свою за други своя”. Ничтожные рабы насилия полагают будто здесь написано о них, на самом деле там написано о мыслителях, кои не жалея души своей будут противостоять сим человекоубийцам. Мир перевернули поклонники грубой силы. Так многие почитают делание блуда силой, но это телесная и душевная слабость, также гнев и вспыльчивость почитают силой, но это слабость, они слабы, ибо избрали сторону зла. Солдаты служат не царю и не родине, они служат врагу рода человеческого, и их злодействам приходит конец. — произнеся сие, Михаил проверил верность истине у женщины, и женское личико Дарьи неспособное скрыть правду, сразу же выказало неодобрение. Мельчайшие морщинки на лбу, подрагивание губы, показали наглядно, сколь двулична оная особа. Однако Михаил не стал спешить с выводами. Ведь гости уже начали собираться в зале, именитые и вовсе неизвестные, они располагались на отведенные им места.

Церемониал вступал в законные права. Сие событие посетили члены королевской семьи, депутаты различных партий, консулы и ученые, журналисты, фотографы, видео-операторы, и среди всех этих незнакомых лиц, ни одного дружественного, родного, ведь Михаил противостоит всему миру, часть коего собралась здесь, дабы выслушать и предать его забвению. Безусловно, миротворец не прекратит свою просветительскую деятельность, ибо мыслитель всегда гибнет в мщении, всякое насилие порождает большее насилие, посему рано, или поздно им придется прислушаться к нему, дабы не сгинуть с лица земли из-за собственных злодейств.

После торжественных слов председателей совета, Михаилу была вручена медаль, и другие награды, кои его нисколько не тронули, он попросил позволения произнести благодарственную речь и ему разрешили.

— Насколько вам известно, особенно прессе, я воистину одинок, и благодарить мне некого. Ибо никто не поддерживает мои начинания, у меня, безусловно, имеются союзники во всех сферах общественности, люди, которые хранят меня, как искру восстания, но упоминание их имен пагубно скажется на репутации оных соратников моей мысли, посему публично смею выступать единолично, словно не имея среди миллиардов людей, ни одного единомышленника. Здесь меня прозывают русским гением, но если под сим словосочетанием подразумевается непонимание и изгнание, то и вправду, я необычен. Однако не настолько, чтобы казаться для вас пришельцем. Я не похож на вас ещё и потому что я не образован. Разочаровавшись в системе образования, я пришел к выводу, что научиться всему важному можно самому, не прибегая к помощи учителей. Лучше честное отчисление, чем ложное учение. Ибо мерзость атеизма проникла во многие науки, впрочем, гниль атеизма сосредоточена здесь, ваше массовое заблуждение давит на меня, но никогда не задавит. Безбожие — это оправдание сомнений, восхваление малодушия, поклонение логики случая, предательство жизни, и все эти эпитеты уже губят ваши души, потому нет смысла вас осуждать. — лица присутствующих покривились, на многих заиграла усмешка. — Недавно я сделал одно открытие. Вселенная вращается вокруг Земли. Все планеты, звезды, кометы и иные космические тела без нашей планеты потеряют всякий смысл. Так жаждущие жизни собираются возле источника жизни, а все жаждущие смерти прилепляются к орудиям смерти. Поведаю вам одну притчу собственного сочинения, если бы меня спросили — чью жизнь ты изберешь: жизнь одного человека, либо жизнь Солнца, то я не задумываясь изберу человека, таким примером я хочу доказать насколько важен каждый человек, каждый незаменим и уникален, каждый превыше звезд и больше всей Вселенной. Такова вера Христова, такова вера христианская, такова заповеданная Им любовь. Но в вас растет ненависть, ведь, по-вашему, жизнь заканчивается смертью тела, о сколь нужно ненавидеть людей, чтобы столь цинично помышлять. Вы желаете забвения и пустоты не только себе, но и своим близким, родным, любимым. Я же скажу вам, что оная земная жизнь есть школа, в которой мы учимся совершенству. Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом, что означает обретение бесстрастия, отказ от греха, созидание естественных и приобретенных добродетелей, стяжание Духа Святого. Вот жизнь, но вы говорите только о смерти, вы ученые, смертопоклоники, ибо вы создали оружие, вы издеваетесь над людьми и животными, вы поддерживаете теории разрушения, оправдываете убийство, и вы готовы убить одного, ради выгоды всего стада. Вот ваше смертопоклонство. Вы часто говорите, что быть нравственными людьми можно и без веры, без Спасителя, однако безбожников праведных и добродетельных я не встречал, ибо таковых не существует. Высказывания праведных от Бога исходят, злые изречения грешников от лукавого. У нас один враг — воинство духов падших, грех и оскудение веры, вот наши враги. Человек человеку по своей природе не может быть врагом. Дьявол призывает человечество к насилию, к самоуничтожению, обучает ученых создавать всё новые и новые орудия массового истребления, сие есть воинство антихристово. Необходимо немедленно подорвать престиж армии, привить подрастающему поколению отвращение ко всему военному, мы вырвем сей корень греха. Вижу среди присутствующих гостей людей в военной форме, в бесовских одеждах, как я их называю. Вы убийцы убийц, и скоро вашему правлению придет конец, скоро восторжествует Христос, который не держал в руках своих оружия, Он прогонит вас и искоренит всякую память о вас. — по залу прокатился гул негодования и неодобрения, заерзав на стульях, гости пожелали уйти, запротестовав, иные выдергивали наушники из ушей, дабы не слышать перевод речи Михаила, некоторые любопытствуя возобновляли слушание.

— Теперь, когда я в нескольких словах представил присутствующих, пришло время поведать вам о тех, в чьей благосклонности я нуждаюсь. Говорю о христианском народе. Ведь христиане — избранный народ Божий. Но вы ополчились на христиан, злословите и лицемерно пытаетесь подружиться с ними, но тщетны ваши действия, хотя, и не лишены хитросплетений. Пытаетесь удушить экономическими санкциями, создаете всевозможные альянсы и заговоры, насильственные революции, спонсорами коих являетесь вы. На ваших душах тысячи погубленных жизней, более того, вы еще и морально убиваете людей. — презрение к оратору нарастало в пустых очах слушателей, но Михаил привыкши к интеллектуальному изгнанию, продолжил. — К сожалению, я не могу дать развернутый ответ, в связи с нехваткой времени и вашего терпения. Говорю общими фразами, каждая, из которой требует пояснения, но поразмыслив, вы сами придете к моему умозаключению. Такова геополитика нынешнего времени.

Я распинаюсь пред вами, зная о том, что включив новостные ленты, услышу из уст президента и военных министров о модернизации армии, о том, как будет создаваться новое вооружение, армия будет оснащаться новыми орудиями для убийств. Мне горестно о том слышать, о сколь несогласно мое мировоззрение с тем апологетом безумия. И чтобы лишний раз не расстраиваться, лучше вовсе не включать телевизор. Но что странно, раньше вместо ящиков люди смотрели в окна, и видели, мне думается, куда меньше зла. Безусловно, технический прогресс губителен. Замысел инженеров весьма прост — они стремятся облегчить бытовую жизнь человечества. Вот вам приспособление для быстрой готовки пищи, вот для быстрой уборки, быстрого передвижения, быстрая передача информации, и т.д. Вот вам куча свободного времени. Но правильно ли мы распорядимся тем временем? И вместо ответа на этот вопрос придумали телесериалы и видеоигры, виртуальную реальность, андроидов и прочее. Таков абсурд ученого атеизма. Нечто неестественное они называют естественным и потому погибают душой, оправдывая свои грехи инстинктами. Но на самом деле инстинктов нет, но есть свободная человеческая воля. И на собственном примере я могу доказать, что мне не нужно доминирование над другими людьми, я живу мирно со всеми, я никого никогда не ударю. К тому же я живу одиноко, целомудренно девственно, вполне не чувствуя никаких страстных порывов плоти, ибо нужно жить скромно, довольствуясь лишь тем, что даровано нам Богом. Выбор есть у всех.

Но ученые обманывают всех своими циничными человеконенавистническими теориями, говоря о мифе естественного отбора, о том, что человек якобы хищник, о мифических инстинктах. И вот я стою пред вами, полная противоположность всему тому, о чем вы толкуете со страниц учебников. Я никогда никого не ударю, я никогда не стану вкушать мясо животного, я никогда не познаю женщину, сохранив девственность свою невредимой, и вы назовете меня слабым, ненужным индивидуумом, лишним членом общества. Однако при всём этом я буду жить, и здравствовать, опровергая всю вашу ложь, ибо вы дети лжи. Вы полагаете, что Вселенная произошла случайно, и до неё была пустота, тьма. Вы также полагаете, будто человек полностью телесен и у него нет души, из-за чего делаете вывод, что после смерти тела наступает забвение, пустота и опять же тьма. И ваше разумение это пустая темнота. Люди, и вы слушаете сих ученых, в коих нет ни веры, ни надежды, ни любви, неужели тьма безбожия вам приятней света Истины. “Я Свет миру” — изрек Христос, указавши нам, к кому нам следует прийти. Посему мне противно находится в том месте, где чествуют безбожников. Впрочем, мы одержимы одними и теме же вопросами, только ответы одни ищут в теле человеческом, другие получают ответы в душе человеческой. Издавна так было и так будет. С надеждой уповаю на то, что мои суемудрые укоры вразумят вас, покуда не слишком поздно.

Я не образован, ибо ученость двулична. Оружие, созданное учеными людьми, убило больше, чем они вылечили с помощью современной лечащей техники. Нельзя служить двум господам, либо вы за мир, либо за войну, либо вы со мной, либо против меня. У вас есть время подумать, поразмыслить о вышесказанном, вы можете принять добродетель миролюбия в сердце свое. Грядет неизбежное мировое событие, человечеству суждено сотворить выбор, либо преобразиться, либо деградировать посреди бездушных машин и роботов. И истина не в моих словах, но во Христе, в Спасителе, который заповедовал ещё ветхим людям — не убий, не губи тело, и более того не губи душу свою. Внемлите в сей заповедь и вы обрящете покой мироздания. Нам должно возвратиться в житие райское, когда мир не ведал убийства, когда человек был чист и свят, нам должно стремиться к совершенству, наша задача создать идеальное общество. — Михаил на минуту замолчал, переводя дыхание в спокойное русло, столь грозно он высказывался, словно неподвижная серая туча нависла над присутствующими, озаряя их разрядами молний мыслей, громом слов пробуждая души-сомнамбулы. Он уже подходил к окончанию речи. Отдышавшись, он продолжил. — Всегда почитайте себя недостойными награды. Так говорит мне моя совесть, и я прислушиваюсь к её мудрому гласу. Посему мне невдомек, по какой причине мне позволено выступать пред вами. Однако мне вспоминаются мои ранние годы, когда я точно также декламировал во всеуслышание свои мирные взгляды на жизнь, помню ту дрожь в коленях, те трясущиеся руки, заикание и учащенное сердцебиение. Как странно, мне уже больше тридцати лет, но с тех пор ничего не изменилось. И по-прежнему Господь любит меня, иначе меня бы вовсе не существовало.

Я не думал, что доживу до столь преклонных лет. Не думал, что мне предстоит сыграть немаловажную роль в истории человечества. Впрочем, моя роль незавидна и туманна, столь неопределенно мое будущее.

Вот, вы слушаете меня, по большей части, потому что так принято, так задумано сценаристом и режиссером сего действа, и это в последний раз, когда меня почитают. В скором времени меня не станут слушать, но услышат эхо слов моих, не захотят меня видеть, но узрят повсюду, обо мне пожелают забыть, но будут помнить всегда. Мое вышнее предназначение дать людям не меч, но мир, ибо я защитник избранных.

Михаил окончил благонравную речь свою ответом на вопрос, который волнует каждого мыслящего человека. Кто я и каково мое предназначение? С неимоверной усталостью во всем теле он сошел с импровизированного постамента и зашагал к выходу. Немедленно его уже известную на весь мир персону обступили журналисты, критики и оппоненты. Словно осиный рой, они жалили угрозами и каверзными вопросами, томясь в ожидании ответа, словно той продолжительной речи им оказалось недостаточно, отчего с жадностью фарисеев они ринулись дискутировать с ним. Но Михаил, словно не замечая преград на своем пути, протиснулся к двери, и благополучно вышел. Вскоре он пересек коридор и подошел к первому попавшемуся окну, дабы молитвой призвать свою девственность. Он всюду ощущает её незримое присутствие и лишь в уединении молитвы общается с ней. Отстранившись от земной суетной юдоли, он поблагодарил Господа за помощь в риторстве, затем обратился к девственности своей с такими словами: “Пресветлая, если бы ты только знала, насколько я устал нести людям правду. Кроме тебя у меня нет никого. На что мне всё земное, когда я столь неистово мечтаю обрести небесное. Долго ли я смогу сохранять невозмутимость, долго ли мне нести сей тяжкий крест….”

Тишину нарушили глубокие вдохи, это Дарья прибежала сообщить нечто важное.

— Для вас срочное донесение из столицы. — выпалила она. — Вас срочно ожидает премьер-министр.

— Позвольте, угадаю. — не дослушав до конца произнес Михаил. — Меня хотят наградить, либо казнить, одно из двух, так как иные воспитательные меры у властей не заведены. Я принимаю его приглашение, ибо я возвращаюсь. — тут он пристально воззрился на помощницу, отведя очи от стекла. — И мне думается на том, нам придется проститься, ведь вы всё это время шпионили за мной, периодически докладывая правительству о моих помыслах и планах, чем, безусловно, мне нисколько не навредили, а наоборот помогли подготовить властные структуры к всеобщему внедрению моих высоконравственных суждений.

— Вы ошибаетесь. — резко запальчиво проговорила она. — Я делала доклад о степени вашего сумасшествия, насколько далеко вы готовы зайти, насколько неадекватно вы воспринимаете действительность. Все ваши протестные речи воспринимаются обществом не как вызов, но как фарс, как бред одного помешанного труса. Вы даже своей последней речью умудрились ополчить против себя миллионы людей по всему миру, в руках коих отнюдь не цветы. Вы фанатик, вы тщедушный моралист, вы предатель родины, вот вы кто. — почти выкрикнула Правдина, полностью изменившись в лице, утратив былую женственность и порядочность, она буквально выпалила накопившиеся в её сердце гневные чувства.

— Мне горестно осознавать, что женщина способна гневаться и противиться миролюбию. Жаль, что я не смог вас переубедить, не смог вразумить. Я всё более убеждаюсь в том, что я говорю для малого стада, пастырь коих Христос, который по божественному естеству Своему миролюбив. Кто воюет и кто призывает к войне не могут постичь Божью правду, ибо те не щадят ни людей, ни зверей, значит и Иисуса Христа не пощадят когда Он явится. Вот вы зовете меня фанатиком, но поверьте мне, часто всё возвышенное и истинное называют фанатизмом. Вот я защищаю человеческие жизни, но при этом вы называете меня предателем. Это правда, что я не стану защищать ваше государство от иноплеменников с оружием в руках, ибо я не убийца, и не насильник, я христианин. Вместо сего беззакония я буду призывать народ не уподобляться тому, кто идет на нас войной, буду призывать людей на зло врагов отвечать добром, нужно любить врагов.

— И тем самым вы обречете великий народ на вымирание. Как вам такая реалистичная картина? — пламенно сказала она, посверкивая линзами очков. — А готовы ли вы стать мучеником или вновь придумаете оправдание для своей трусости? Отвечайте. Преумножьте своим ответом свои жалкие инфантильные верования.

— Извольте. — он приблизился к бывшей помощнице, пронизывая её душу своими серыми небесными очами, отчего та слегка оторопела. — Извольте знать о том, что я дословно ведаю свою судьбу, и каков крест мне уготован. Я нынче возвращаюсь туда, где меня казнят, страна, в которой я родился и вырос, уже превратилась в эшафот, где прольется моя кровь. Сие неизбежно настанет и будь я труслив, то отказался бы от всех своих слов, дабы жить как нормальный среднестатистический человек. Но я не от мира сего, посему мне чужды ваши смысловые ухищрения. Мне противно зло живущее в вас, разрушающее всё доброе и мирное, что когда-то сопутствовало вашей невинной молодости.

Минуты назад Дарья хотела втолочь в землю сего вредоносного червя, грызущего ее привычное мироустройство. Но ныне, остолбенев, подобно жене Лота, ей представилась картина того будущего, о котором столь яро говорил недавно сей человек. С прозорливостью и будто пророчествуя видевший в грезах и наяву благодатные времена, когда на земле воцарится мир и порядок, и уже не будет войн, само понятие боли и насилия вовсе изгладится из памяти людской. О том она впервые подумала, словно впервые озаряясь неизъяснимым светом истины. Но то было краткое озарение неспособное изменить человека, если сам человек того не пожелает. Посему потупив очи долу, она вкрадчиво произнесла:

— Я не разделяю ваши взгляды, не могу принять ваше мировоззрение. Но при этом уважаю вас за преданность идее. Еще не раз вас назовут предателем, но предателем той правды, которая является для вас единственно верной, вам не бывать. Вы будете ей верны до последнего своего вдоха, ваши глаза свидетельствуют о том врожденном благородстве.

— Не только вы, но многие восстанут супротив меня, вся власть мира сего ополчится против меня за то, что я проповедую непротивление злу силой. Сей есть райское житие, о котором мы позабыли. Вражда пришла в наши жизни вместе с грехом, а грех после преступления заповеди Божьей, посему, если мы все исполним заповедь, мы не познаем греха, мы будем непогрешимы. Вот к чему я призываю. И у меня нет врагов среди людей, есть только те, кому я нужен, ибо они заблудились во тьме невежества, и есть те, кто и меня научит мирной братолюбивой жизни, они освещают мой путь. Вы столь молоды, и неужели вас привлекает мертвый по сути своей цинизм и рационализм, радикальный национализм и мизантропия атеизма. Ужели вы, столь юное создание, слушаете и верите мертвецам. Смотрите, сколь они несчастны, сколь безнадежно обидчивы, из-за маленькой неприятности в своей жизни они готовы отринуть всё доброе и светлое, что есть в мире. И свою речь я посвятил не им, но вам.

Несомненно, слова Михаила тронули девушку до глубины души, после чего она не смогла произнести ни слова, прочувствовав насколько мудр оный странный человек, который вскоре отправится туда, где его ожидают лишь гонение и отлучение.

Старость наступает тогда, когда начинаешь признавать молодость. Замечаешь гладкость лиц, без морщин и бесконечной печали в каждом взгляде, в них ещё теплится жизнь, а все другие медленно неохотно угасают. Михаил по сути своей одинокий и несчастный, никому не нужный мыслитель, бесславный гений, в коем божественное слово налагает на него огромную ответственность и тяжесть душевных мук. Ради высшей идеи он пожертвовал всем. У него никогда не будет собственной семьи, друзей, верных почитателей, он не найдет пристанища на земле ибо всюду будет гоним. Ибо пророков изгоняют из родных земель, дабы те не пророчествовали, то дурное, неуместное, не предрекали неизбежное возмездие за грехи народа. Изгоняют, дабы пророк не учил истине и не раскрывал ложь. Но лишенный всего, Михаил одарен богатствами небесными, у него есть девственность — величайшая добродетель, у него есть предназначение и путь следования души мятежной, но послушной Богу, и главное у него имеется кротость, которая наделяет человека мудростью и пониманием метафизических явлений. Однако, не смотря на лишения и приобретения, над ним тяготеет великая ноша избранника сотворенного ради изменения мира, и сей нелегкое бремя изнуряет его нескончаемой усталостью.

Подолгу готовясь к предстоящим испытаниям, он сосредоточенно вникал в суть вещей, людей и нынешнего миропорядка, внедряя первородное миролюбие во все слои общества. И для гения нет ничего невозможного, но много чего запретного ему никогда не познать. Запрещено грехопадение, ложь и зависть, запрещено человекоугодие и лесть, запрещено чревоугодие, страстолюбие и похоть, ему запрещено быть в оковах сих злодейств, ему суждено быть свободным и непреклонным перед земной властью, ибо он есть совесть королей. Обличение и правдивость — вот обоюдоострый язык гения. И с ним будут считаться, он заслужит венец возвеличивания наравне с учителями, кои доступны рабу Божьему.

Безмерно уставший в начале своего служения, он подозревал, сколь много усилий ему предстоит вложить в уста свои, в речь свою спокойную. Неизмерим подвиг сего мученика, ибо каждый дышащий воздухом ополчится против него, считая преступление праведным деянием.

Далее вашему вниманию предстанет довольно обыденная пресс-конференция, на которой соберутся журналисты со всех уголков света, с одной единственной целью раскрыть личность новоявленного бунтаря. В первую очередь ему задали вопрос, касающийся глобализации, какова перспектива мирового порядка слиться в единое планетарное правительство с целью упрощения взаимопонимания и окончания конфликтов на национальной либо религиозной почве. Сей вопрос был Михаилу вполне понятен, отчего он, сидя на стуле посередине зала, ответил, нисколько не уклоняясь от своей правоты.

— Вам должно знать о том, что я выступаю против антихриста, присутствие коего мною отчетливо ощущается. И так называемая глобализация, а по мне обезличивание — есть цель врага рода человеческого. Сейчас многие используют в своей политике термин — разделяй и властвуй. Однако антихрист будет объединять, и властвовать, ведь так проще и надежней.

Следующий вопрос огласил молодой человек со вспыльчивым характером:

— Но не кажется ли вам, что в итоге это приведет к миру на всей земле?

— Меня частенько называют “воинствующим пацифистом”, но это не так. Я человек, предлагающий вам познать миролюбие и ненасилие, заповеданное нам Спасителем.

Далее последовали вопросы и моментальные ответы:

— Вы почитаете себя новым пророком?

— Я глас вопиющий в пустыне. — ответил Михаил.

— Каковы ваши дальнейшие цели?

— Отсрочить то ужасное время войн и истребления христиан, дабы мы не были застигнуты врасплох, чтобы мы были подготовлены к временам последним. Я желаю увидеть новый совершенный мир, в котором будут жить совершенные целомудренные миролюбивые люди. Для этого необходимо лишить зла власти, и необходимо уничтожить как можно больше оружия на земле, в воде и в воздухе.

— Но не думаете ли вы, что ваши действия приведут к ещё более ожесточенным войнам. Либо вы и есть то зло, о котором столь горячо толкуете нам. Ведь желаете принести в мир процветание и порядок, мир, которому уже не нужен будет Спаситель, но лишь миротворец нареченный сыном Божьим?

Перед глазами Михаила замелькали странные тени, они сгущались и расползались, его сердце начало болеть, сие напряжение холодило душу. Но нужно было отвечать на вопросы. Словно на суде он оправдывался правдой, принимая чью-то сторону, отвергал другую, затем делал решительный выбор.

— Я не злодей. Да я грешен, безмерно грешен, но не настолько, чтобы пасть в бездны разврата, предательства и безбожия. Ужели не знаете вы, что антихристианство воцаряется при умножении греха. Я, напротив, борюсь с пороками. Знайте же, я верю в миролюбивого Бога.

— Уверены ли вы в словах своих?

— Достижения докажут.

— Против вас выступают все силы мира сего: государи, мыслители, философы, священники. Нам думается, что это достоверно доказывает вашу идеологическую испорченность.

— Мне достаточно произнести одну строфу из Евангелия, и на том умолкнуть навсегда.

— Что такое война?

— Война самое бессмысленное безумнейшее действие человеческое.

— Кто такие воины?

— Воины — грешники и убийцы, исполняющие преступные приказы.

— Значит ты один хороший?

— Я человечный.

— Тогда скажи, каков я, кто я? — спросила темная фигура, возникшая посреди людей с размытыми контурами.

Михаил ослаб и буквально сполз на пол, некогда запланированная пресс-конференция превратилась в нечто необъяснимое, ему предвиделся некто мрачный, смертельно опасный и он знал кто это, каково его имя. Но затем вспышка небесного света озарила очи миротворца, сорвав покров мрака с его души, пелену зла развеяла, и ему сразу полегчало. Белокурая дева явилась, столь хорошо ему знакомая, дабы рассеять тьму.

В то время как журналисты недоуменно взирали на оратора, несколько озадаченные его беспардонным поведением, ведь тот отвечал не на заданные вопросы, а неразборчиво бормотал в пустоту, затем вовсе оцепенел с широко раскрытыми глазами. Впрочем, сие замешательство продлилось недолго. Неосознанное видение настолько ошеломило Михаила, отчего он не смог более говорить, шевелить языком, интеллигентно жестикулировать. Вперившись расширенными зрачками, в сумрачную картину увиденного, он пытался распознать значение и предостережение сего краткого сна. В последнее время его постоянно клонит в сон, он ежечасно дремлет на ходу, вся его былая юношеская живость пропала, не оставив и следа от былого темперамента. Остались лишь бессмертные величавые идеи в слабом ограниченном теле, им бы вырваться из сих земных оков, но быть может, именно в слабости заключается сосредоточенность мысли, ибо все оставшиеся силы расходуются на главное, не разворовываясь по мелочам. Как бы то ни было, Михаил вскоре полностью очнулся, однако попросил немедленно прекратить пресс-конференцию, без оправданий своего решения, под гул расстроенной толпы, он, покачиваясь, вышел из сего душного помещения, дабы поскорее отыскать подходящее уединенное место для молитвословия.

Недавнее темное видение встревожило его душу, отчего достав из кармана пиджака небольшую икону Спасителя, он опустился на колени, дабы скрыться от всех в тени портера. В том послушном положении он начал вопрошать, взывая Господа разрешить бремя его, указать верное разрешение надвигающихся бедствий. Он погружался в молитву и успокаивался, находил утешение в покаянии и в благодарении. Жестокосердие охлаждалось, отчего он более не роптал, не прекословил совести, а просветленный, он вспомнил о своем друге, которого в скором времени увидит. Михаил обрадовался и даже заимел некоторые силы продолжать свое служение. Впрочем, шум, нарастая с каждой секундой приближающихся шагов, стал ближе, и Михаилу ничего не оставалось, кроме как убрать иконку обратно в карман и, вставши, не отряхиваясь, двинуться в сторону улицы, где для него уже был приготовлен казенный автомобиль.

“Смогу ли я прославлять миролюбие, смогу ли противостоять всему миру, погрязшему в войне и распрях? Они дали мне право голоса, чтобы вскоре задушить мой голос. Они слушают меня, но не слышат, что пророчат уста мои. Как поступить, когда больных много, а лекарей почти нет? На одно моё слово приходится тысяча злоречивых словес. Вот я возвращаюсь, но не приемлют они своих пророков. Меня осудят за заповедь Христову, но так тому и быть. Я готов принять любое унижение, какое пошлет на меня власть мира сего. Таков крест мой, нести людям мир и добродетель, и быть проклятым ими” — столь горько и трезво рассуждал Михаил в мыслях своих, спускаясь по лестнице, словно не замечая теснившего его народа.

Затем последовали многокилометровые переезды, то Михаила везли в машине, то он пересаживался на поезд, ибо он наотрез отказался от самолета как способа передвижения, заявив, что сие чистое самоубийство доверить свою жизнь жестянке, механизмам и тому подобному. К тому же спастись при крушении практически невозможно. Впрочем, и в автомобилях гибнут люди, однако здесь хотя бы больше вариантов ситуаций спасения, к тому же передвигаться по земле куда привычней для человека, чем летать по воздуху. Не то чтобы он особенным образом переживал за сохранность своей земной жизни, скорей он умышленно выбрал дальний долгий путь, чтобы поразмыслить и написать одно небольшое сочинение. Всюду его особу сопровождала Дарья Правдина, ныне рассекреченная наблюдательница. Вела она себя по обыкновению просто, не церемонилась в обращениях, часто задавала различного провокационного рода вопросы, выведывая нужную ей информацию для доклада о деятельности одного широко известного философа, по крайней мере, так она называла Михаила, что он учтиво не отрицал.

Монотонно гудел поезд. Сидя в купе, они изредка переглядывались, словно не замечая шум жестяной махины, они молчали, словно готовясь к затяжной беседе. Двое охранников стояли за дверью, уставившись в планшеты, по всему виду они нисколько не скучали. Тут Дарья спросила:

— Над чем работаете? Надеюсь, вы не скроете от меня ваши записи.

И Михаил зачитал вслух написанное им произведение:

Декларация жизни совершенного человечества

Бог даровал человеку жизнь и только Ему одному позволено распоряжаться жизнью человеческой. Посему всякое убийство должно быть прекращено и должно получить статус беззакония, таким образом, отменяются смертные казни и войны.

Все народы мира должны немедленно не только сложить оружие, но и уничтожить оные орудия зла. Орудие убийства распознается по цели создания и применению оного. Так уничтожению подвергнутся все огнестрельные и холодные орудия, ракетные установки, защитные строения, транспорт военного производства, а также амуниция, и всякое военное предприятие должно быть расформировано во всех странах, по всему миру.

Ученым и медикам запрещается использовать в своих опытах людей, либо останки человека. Должен вступить в силу закон о неприкосновенности человеческого тела. Только с согласия пациента возможны операции и иные манипуляции с его телом.

Чтобы в будущем после глобального разоружения обезопасить себя от диких животных, и если то понадобится, инженерам придется затратить свои умственные силы для создания приемов и предметов безболезненного сдерживания агрессивных животных, такие приспособления как сети, либо отпугивающие химические, но экологически чистые испарения, либо заградительные сооружения нового поколения.

Мирное урегулирование конфликтов станет неотъемлемой частью всемирного политического диалога, всемирное разоружение должно быть одобрено всеми, тем паче странами востока и юго-востока, Северной Америкой, Россией и иными агрессивными странами.

В действие входит цензура, направленная на погашение в культуре и искусстве всякого упоминания о насилии, упразднятся такие разновидности как война, убийства и причинение боли. Либо к каждому произведению будет представлено предупреждение о наличии сцен насилия, самые жестокие из которых в первую очередь будут изолированы в архивы, иные ликвидированы из библиотек и кинотеатров, музеев. В силу должна вступить повсеместная проповедь миролюбивых ценностей.

Будущее поколение должно расти в мире, где забыты все войны и злодеи, тираны, деспоты и убийцы, в мире, где насилие считается злом и мерзостью пред Богом, в мире, где правит гармония красоты и порядок добродетели. Тот мир мы должны создать, обустроить, сохранить, приложив к тому все свои интеллектуальные усилия и духовные силы….

Всё это незаконченное сочинение он зачитал Дарье, и та в свою очередь несколько смутившись наивностью сочинителя, заявила:

— Неужели вы полагаете, будто все эти пункты, возможно, претворить в жизнь?

— Вполне возможно, если уповать на милость Божью. — ответил Михаил. — Эта декларация есть черновой вариант моей дальней цели по изменению мироустройства. Я представлю министрам эти строки исполненные воплем борьбы за жизнь каждого человека. Мне думается это правильно и благородно.

— Сейчас я слушаю вас и понимаю, что вас ждет великое будущее, либо полное забвение. — поделилась Дарья своею мыслью, а затем добавила. — Но, не смотря на всё это, вы позавчера на пресс-конференции не ответили, ни на один вопрос. Вы словно что-то увидели. Вы, правда, сумасшедший, или прикидываетесь безумцем?

Уловив некоторую дерзость в её вопросе, он не стал говорить о своем видении, вместо этого, Михаил начал глаголать о другом:

— Я часто вижу всадника войны среди людей, его подчиненных военных людей у которых руки в крови, даже у тех, кто не убивал, и у тех, кто брал оружие в руки. Вижу их ложный патриотизм и лживый героизм. Люди смотрят фильмы, в общей массе которые наполнены сценами насилия, они смотрят фильмы, забывая собственные жизни. Их такое огромное количество, что можно просто сидеть перед экраном и переживать сотни разных жизней, но при этом не жить своею жизнью. — тут он слегка выдохнул и продолжил. — Замечали ли вы сколь трудно передвигаться в темной комнате, но стоит только засиять лампочке в дальнем конце коридора, так сразу легко становится на тот свет идти.

В ответ Дарья лишь простодушно пожала плечиками, заведомо пропустив мимо души все его философские высказывания.

— Мне искренно жаль вас, ведь вы лишены естественности и человечности. — саркастично улыбаясь молвила она. — Вам приходится изображать из себя эдакую чистую мраморную колонну, на которой высечены письмена схожие по изложению и смыслу. Вы столь же каменно крепки, неповоротливы, грузны, черствы и до одурения скучны. Не говорите ни о себе, ни о своих родных, только о пацифизме, хотя вы и избегаете этого слова, придумали некое “миролюбие”. Но по вашим высказываниям следует, что достойными людьми являются только те, кто не брал оружие в руки, но поверьте, таких людей единицы. Всё наше нынешнее мирное благополучие держится на убиенных солдатах, отдавших свои жизни за воцарение мира на земле, пускай и временного, именно на их костях и крови стало возможным наше спокойное будущее. А теперь представьте, почувствуйте, насколько вы одиноки и несчастны. У вас нет семьи, нет родных, нет любимой девушки, от вас все отвернулись. А всё почему? Да потому что вы обезумели от своей бредовой идеи уничтожить институт воинства на земле. Вы посягаете на инстинкт самосохранения. — упрямо говорила Дарья. — Ну же поделитесь, наконец, своими измышлениями на этот счет. Будьте человеком, Михаил, и скажите мне нечто не философское, но человеческое.

— Убийцы не могут быть героями — так я отвечу на ваше оправдание воинства. Впрочем, вы желаете услышать от меня нечто суетное, так называемое личное, что ж, извольте слушать, удовлетворю вашу жажду познания. Если вами была поднята тема семьи, то я отвечу таким образом: в нынешних девицах засел моральный паразит под названием — циничный расчет, в большинстве они стереотипны, и их предубеждения складываются не в силу культурного слоя, а под воздействием моды, которая переменчива внешне, но внутренним содержанием неизменна. Потому женщины считают меня слабым и бесперспективным, только потому, что я отвергаю всякое насилие и армию как орудие зла. Либо они чересчур пекутся о своей состоятельности и жизнедеятельности, зная, скольким рискам я подвергаю свою жизнь, а значит и всех кто меня окружает. Быть женой великого человека — бремя неудобоносимое. Но несмотря на всё это, у меня есть любимая девушка, которая не от мира сего, которой я сделал предложение быть моей женой, и повторное предложение безусловно обесценит первое и оттого единственное, я обещал быть верным ей, решил тем самым доказать ей свою любовь. Ее имя вам неизвестно, ибо она есть Царствие Небесное.

— Так вот почему вам так не терпится умереть, чтобы встретиться со своей возлюбленной. — вспрыснула Дарья, подтрунивая над своим соседом по купе, нисколько не веря его словам.

— Вы сами сравнили меня с холодным камнем, так для чего, задаете вопросы. Пытаетесь высмеять меня или поставить в неловкое положение? Я со всей честностью говорю вам о своих чувствах, а вы только раздражаетесь.

Но собеседница, казалось, вовсе не обиделась, а даже несколько встрепенулась.

— А вы оказывается патриархального склада ума, вы ярый женоненавистник, что отнюдь, расстраивает меня более, нежели ваши слова. Тогда позвольте узнать, чем вы гордитесь?

— Я горжусь своей слабостью, физической телесной и душевной, это означает, что я не способен причинить кому-либо боль, кого-то ударить, эта немощь помогает мне не искать грехопадения, а призывает направить все свои оставшиеся силы в верное мирное русло порядка. Больше у меня ничего нет, окромя скромной квартиры в небольшом российском городке, да несколько собственных книг на книжной полке. Моя жизнь скромна, поэтому я и не говорю о ней. Если для вас кажутся мои речи чрезмерно утомительными, то прекратите допытываться о тайнах моей жизни, коих нет и в помине. — тут он воззрился на неё и со всем возможным прямодушием проговорил. — Мое значение ничтожно, поэтому не стоит уделять мне, столько внимания.

— Всё таки вы глубоко несчастный человек. — заявила Дарья. — Вам бы смириться с действительностью, признать государственные порядки и жить своей незаметной одинокой жизнью, но вместо этого протестуете, играете роль бунтаря и сумасброда, словно в одиночку сможете изменить мир. Вы не герой, вами не будут гордиться, с вас не будут брать пример, но о вас, Михаил, не позабудут, уж слишком вы нестандартная личность. Так я думаю, несмотря на всю вашу скромность.

На том они условились, оставшись при непримиримых мнениях и взглядах, успокоились и в молчании продолжили путешествие. Впрочем, уже наступил вечер, и Дарья вышла из купе, так как Михаил отказался спать рядом с женщиной в одном помещении, ибо только законной жене он позволит быть рядом с собою ночью. Таковы его нравственные законы, которые он не привык нарушать. Девушка, в свою очередь, улыбнувшись ямочками на щечках, не сопротивлялась волеизволению Михаила, а даже с нетерпением оставила его в одиночестве, дабы поскорее доложить начальству о своих наблюдениях. Охранники тем временем сменились, незаметно для него самого, ибо охраняемый ими человек, ничего не страшился и никуда не хотел сбегать. Потому чрезмерная бдительность властей была явно излишней.

Он жалел Дарью, ибо она женщина, которая должна быть по сути своей миролюбивой и сострадательной, начинает поддерживать военных и войну в целом, и сие зрелище постыдно и омерзительно. Словно такие женщины берут пример с мужчин, желая быть равными с ними, но такое положение невозможно. Однако он уже достаточно открылся ей, чтобы вразумить её, большее зависит от провидения и от неё самой.

Монотонное движение поезда успокаивало, навевало дремоту, погружало в сон, и Михаил покорился тому влиянию ночи, он вскоре уснул, положив главу на стол, не различая ни картин, ни звуков, но слыша извечный вышний глас Господний.