По ту сторону огня

Ева Вишнева (2025)

В древнем роду Алерт у каждого есть дар. По семнадцатилетняя Энрике не похожа па свою семью: опа не замораживает реки, как мать, не умеет возводить сады и видеть будущее, как сестры, и разговаривать с животными, как отец. Пустая, недостойная любви… Желая обрести дар, Энрике отправляется в столицу к дяде, с которым семья разорвала все связи. Он известный ученый — и, кажется, может помочь племяннице. По для этого нужно согласиться па опасный эксперимент. Вместе с переменами в ее жизнь врывается незнакомец из снов сестры-ясновидящей и завладевает мыслями и сердцем девушки. Однако приносит он не только первую влюбленность, по и опасность, которая грозит разрушить жизнь Энрике…

Глава 6

Академия

На следующий день после нашего с дядей негласного договора меня повезли на прогулку.

Столица была разделена на две части: новую и старую. Новая, богатая достопримечательностями, оказалась утонченно-опрятной, светской, оживленной. Украшенные орнаментами дома отражались в воде каналов — словно смотрелись в зеркальце. Другая часть, по дядиным рассказам, представляла собой рабочие кварталы, сгрудившиеся вокруг суконной фабрики. На задворках ютились домики бедняков: кривые, кое-как собранные из подручных материалов, разделенные узкими, дурно пахнущими проходами. «Туда мы, конечно, не пойдем: зрелище не для ваших прекрасных глазок», — сказал Фернвальд в своей обычной манере. За недолгое время знакомства я привыкла к его мягкому голосу, витиеватым речам, привычке называть меня милой и отвешивать комплименты как бы между прочим. Все это располагало и подкупало, и я старалась почаще напоминать себе, что для дяди я скорее лабораторная мышь.

Фернвальд сказал, у столицы переменчивое настроение и сложный характер: по утрам она бывает туманно-задумчивой, ближе к полудню окидывает дома и улицы солнечным взглядом. Часто плачет (хотя накануне ничто не предвещало дождя). Вечерами румянится закатными красками или хмурится, затягивая небо тучами. «Она похожа на стареющую женщину, которая всеми силами пытается привлечь к себе внимание», — усмехнулся дядя.

Это сравнение меня удивило, а сам город утомил. Здесь было слишком многоцветно и многолюдно. Яркие вывески, крикуны на площадях, уличные концерты, заунывно-тягучие голоса попрошаек, пронзительный смех детей и материнские окрики, скрип колес экипажей.

Заметив мою робость, дядя заключил:

— Она хоть и с крутым нравом, но гостеприимная. Вы свыкнетесь, Эни.

Академию в тот день я не увидела. Точнее, увидела, но мельком — она располагалась на Университетской улице, по которой мы проезжали, возвращаясь в поместье, и занимала весьма обширную территорию: кованый забор долго тянулся вдоль дороги. Стриженые лужайки, мощенные плиткой тропинки, бледно-желтый ансамбль с колоннами, фонтан. Академия больше походила на дворец, чем на учебное заведение, хотя в последних я не разбиралась.

Когда мы добрались до поместья, дядя отвел меня на кухню, попросил прислугу оставить нас на полчаса. Раскрывал шкафчики, извлекал мешочки с какими-то порошками, измельченными травами.

Поставил воду греться, отмерил порошков в нужных пропорциях, перемешал. В накинутой поверх волос косынке и в поварском фартуке Фернвальд казался колдуном. Не понять, злым или добрым.

Последними стали три капли; стеклянный флакончик мелькнул между длинных пальцев и скрылся в нагрудном кармане дядиного пиджака. Фернвальд протянул мне дымящуюся чашку.

— Пей.

Я подула на пар, ноздри защекотал терпкий запах. Осторожно глотнула.

–… Горько! — Я попыталась отставить чашку, но дядя остановил, сильно сжав мои руки, не дав сделать этого.

— Оно не должно остывать. Пей.

Я задержала дыхание и допила залпом. Напиток обжег горло, оставил неприятное послевкусие. Дядя сочувственно покачал головой и протянул стакан воды. Прохладная, сладковатая. Я пила долго, маленькими глотками, затем попросила добавки.

Внезапно я почувствовала: что-то не так. В следующую секунду живот скрутило, стакан выпал из ослабевших пальцев, разбившись на мелкие осколки. И я чуть не упала на них, но Фернвальд успел подхватить. Тошнота подступила к горлу, виски словно обручем сдавило.

Пытка продолжалась минут пять, а потом муть перед глазами рассеялась, боль отступила. Я прокашлялась. Собственный голос прозвучал сипло:

— Ваши настойки всегда… будут такими?

— На первых порах — к сожалению, да. Но ваш организм привыкнет со временем, — дядя достал из кармана небольшую книжку с прикрепленным к ней карандашом. Ловко зажал его между пальцами, что-то записал. — Не волнуйтесь. Вам это не повредит. Все будет…

Я чуть не застонала. На что только подписалась! Слова «все будет хорошо» сыпались с языков жителей поместья как перезревшие яблоки. Чем чаще я их слышала, тем меньше верила.

— Завтра Алан покажет вам академию. А после можете делать что хотите. Если будете успевать, прогуляйтесь еще по городу, купите журналов, обновите гардероб. Деньги на первое время я дал.

Утром я впервые за долгое время почувствовала себя воодушевленной. За окном светило солнце, и осень была такой, как рисуют на открытках: яркой, с огненно-золотой палитрой. Я быстро позавтракала и отправилась на улицу: до отъезда в академию оставалось больше получаса. Хотелось прогуляться по скверу, проведать жеребенка.

«Похоже, наши встречи всегда будут начинаться одинаково», — подумала я, столкнувшись с Аланом на лестнице и потеряв равновесие. Слава богам, успела вцепиться в перила, травмированная рука отозвалась болью.

— Что ты так быстро ходишь?! Кто-то гонится?

— Извини, извини. Я как раз к тебе бежал. Карету уже подали, и я хотел узнать, могли бы мы выйти пораньше. Как хорошо, что ты уже готова!

— Что-то случилось?

Алан ответил, пряча глаза:

— Все в порядке. Просто у меня накопилось много работы, боюсь не успеть, — и он, по своему обыкновению, резко сменил тему: — Кстати, Эни, ты выпила сегодня настойку?

Порошок принесли на подносе вместе с завтраком. Я развела его в маленькой чашке, на одну треть заполненной водой. Выпила залпом, едва успев ощутить приторную сладость напитка. Просидела на кровати несколько минут, ожидая боли, но ее не было. А еще на подносе обнаружилась записка, в которой дядя желал мне прекрасного дня.

— Да, выпила.

Мы сели в карету, просторную и уютную: обитый бордовым бархатом салон, шторки, подушечки под спину. На дорогах родного Алерта такого транспорта отродясь не бывало. Экипажи, в которых мы с сестрами добирались до города, грохотали по выбоинам, дребезжали стеклами на поворотах, а от неудобных сидений побаливала спина.

— Вам как обычно, на Университетскую? — улыбнулся возничий, поприветствовав нас с Аланом.

— Да, конечно! Только проедьте, пожалуйста, через сквер Феодула Горги.

— Вы уверены? Это значительный крюк, да и на Горги повозок тьма, можем надолго увязнуть.

— Не спорьте! — грубо оборвал Алан. — Если дело в оплате, то не сомневайтесь, она будет.

— Я вас услышал, — холодно бросил возничий и рывком опустил шторку, отделяющую салон.

Я удивленно взглянула на Алана: что с ним сегодня? Наверное, не стоило приставать с расспросами. Оставалось лишь надеяться, что настроение молодого человека улучшится. Или хотя бы, что меня не ошпарит его вспыльчивость.

Сонный город оживал, прохожие торопились по делам, некоторые жевали на ходу круассаны или булочки. Мы проехали три храма, посвященных разным богам и богиням. Увы, карета прибавила скорость, поэтому я не успела рассмотреть фасады.

С каждой минутой экипажей на дороге становилось больше, и они ехали или останавливались на переходах так близко, что полностью перекрывали вид. Один раз, правда, окошко напротив оказалось не занавешенным, и я увидела девочку возрастом не старше Вэйны. Улыбнувшись, она помахала мне, и я не смогла не ответить тем же. Несколько минут мы показывали друг другу смешные рожицы, а затем я услышала недовольное «Кх-м-м!» и повернулась к Алану.

Молодой человек неодобрительно покачал головой, сложив руки на груди. «Да ну тебя!» — в сердцах подумала я и решила продолжить начатое. Но девочки уже не было, а после и наша карета тронулась, сворачивая на очередную улицу. Проехала несколько домов и встала, увязнув в густом транспортном потоке.

— Все, как я и говорил. Сколько теперь тут торчать? — из-за шторки донесся приглушенный голос возничего.

Алан не ответил. Нервно теребя край пиджака, он выглядывал в окно, то наклоняясь, то, наоборот, вжимаясь в спинку сиденья. Я придвинулась ближе, стараясь понять, что же Алан увидел на своей стороне. Каменный лев, охранявший вход в здание, мелькнул и исчез, вытесненный желтой листвой сквера. Сквозь прорехи в кронах выглядывало солнце, бросало пятнистую тень на мощенную плиткой дорожку.

В этот час по скверу прогуливались пожилые пары и женщины с детьми. Я залюбовалась одеждой этих людей, яркой, элегантной. Взгляд привлекла одна из женщин, стоявшая в стороне от игровой площадки. Она склонилась над маленькой девочкой и, придерживая ее за плечо, указывала на деревья. Наверное, учила запоминать названия, различать растения.

Я вспомнила, как в детстве мама водила нас с Лилией на познавательные прогулки. Мне они нравились: время словно останавливалось, и все на свете казалось неважным, кроме качающегося на ветру листа, сорванной ольховой сережки, упавшего каштана, найденной шишки.

Мне слегка взгрустнулось, когда сквер кончился и карета поехала по более свободной, но скучной улице. Алан тоже вдруг потерял интерес, повернулся ко мне.

Напротив моего лица оказалась металлическая пуговица, украшавшая его пиджак: чеканный профиль девушки, волосы собраны в пучок. Как получилось, что мы с Аланом сидели так близко друг к другу?..

— Энрике?

Профиль девушки приблизился настолько, что я смогла разглядеть сережку. Какая тонкая работа. Теплое дыхание Алана коснулось моей кожи; я ничего толком не успела понять — он прижался губами к моему лбу. Отпрянув, я воскликнула:

— Почему вдруг?..

— Извинение, — пожал плечами Алан. — Кажется, с утра я вел себя не слишком дружелюбно. Только сейчас это осознал.

— Да. Но совсем не обязательно…

Я не успела завершить фразу: карета остановилась, кучер поднял шторку.

— Приехали, господа.

В академии мне удалось немного развеяться. Алан показывал мне кабинеты и лаборатории, залы. В одном из них проводилось спортивное состязание; мы недолго понаблюдали, после направились к жилому корпусу. Заглянули в незапертые комнаты, ожидавшие новых учеников — просторные и опрятные, но без излишеств.

— Навевает воспоминания, — задумчиво сказал Алан, остановившись у двери с табличкой «№ 56». Дернул ручку, но дверь не поддалась. Прежде чем я успела спросить, что он имел в виду, Алан перевел тему.

С его слов, дворцовый комплекс, где теперь располагалась академия, прежде служил летней резиденцией для королевской семьи. Он стал последней работой архитектора, который к старости практически ослеп, но все же остался любимчиком богини Фро, покровительницы художественного таланта. На одном из камней облицовки остались его инициалы «Т. Н.». Алан показал мне их:

— Перед экзаменами здесь выстраиваются очереди: есть поверье, что инициалы приносят удачу. Нужно провести по ним каждым пальцем левой руки — архитектор ведь был левшой. Давай покажу, — Алан взял меня за руку.

Краснея, я смотрела, как он осторожно, по очереди, загибает мои пальцы. Прикосновения казались мне очень личными, трогательными. Затем Алан прижал мой мизинец к шершавому камню, провел по выдавленной «Т».

— Значит, ты тоже здесь удачи просил? — окончательно смутившись, я отдернула руку.

— Ну вот еще! Я и без этого прекрасно справлялся с учебой. Хотя однажды было дело. Только не из-за экзамена, — и Алан снова вернулся к рассказу про академию.

Восемьдесят лет назад казну высушила война с Джилией, соседней горной страной. Насколько я помнила из рассказов учителя, мы до сих пор спорили из-за хребта Великана с залежами угля, с козами, скачущими по скалистым отвесам, и с мысом Джар, вокруг которого сложилось много легенд.

В общем, королевской семье стало не до резиденции. В разные годы ветшающие здания отдавали различным учреждениям. Но за дворцами, пережившими не один век, сложно ухаживать, поэтому арендаторы быстро съезжали.

Так что дядя благодаря дружбе с королем и ценной идее получил резиденцию и прилегающую к ней землю почти даром. С реставрацией помогли меценаты.

Останавливая взгляд на увитых мраморным плющом колоннах, добротной мебели и оконных витражах, я пыталась представить, сколько денег ушло на восстановление. Мне бы хотелось однажды увидеть наш родовой замок в Алерте таким же светлым, обновленным. Без бегущих по стенам трещин, сквозняков, гула в дымоходах и трубах.

— Пойдем, покажу кое-что интересное, — отвлек меня от раздумий Алан.

Крутая винтовая лестница, стеклянная дверь, за которой влажный воздух, море зелени и приятный аромат: Алан привел меня в зимний сад. Стайка учеников семи или восьми лет столпилась вокруг молодой учительницы; ребята вытягивали шеи, рассматривая цветок за оградой.

Я легко представила Лилию в окружении детей и растений. Сестре бы понравилась такая работа — выращивать редкие цветы, рассказывать о них всем, кто готов слушать. В Алерте семена часто погибали от холода, а у людей не было ни времени, ни желания вникать в дела соседа.

Зато здесь Лилия бы развернулась. Я усмехнулась, представив, как стены галерей и залов зарастают диким виноградом, а в кабинетах с потолка свисают лианы.

— Что такое?

— Ничего, просто… Подумала о семье, — я вдруг вспомнила, что обещала написать маме, когда приеду и устроюсь. Совсем вылетело из головы.

— Уже скучаешь?.. Кстати, как насчет библиотеки? Кажется, ты любишь находиться в окружении книг.

Когда мы вышли из зимнего сада, прозвучал звонок на обеденный перерыв. Галереи быстро заполнились детьми. Младшие, шебутные и непоседливые, носились друг за другом. Ребята постарше расселись на подоконниках, что-то обсуждали.

— Болтают о политике, — поморщился Алан, когда мы проходили мимо одной из групп. — Думают, что разбираются в ней.

— Ты не любишь такие темы? — спросила я, делая стежок на память на воображаемом платке.

— Стараюсь избегать субъективных суждений.

Библиотека занимала отдельный этаж и была разделена на зоны: книги по специальностям, литература на иностранных языках. Ровные проходы, ясные указатели: не заблудишься, даже если захочешь. Дядина библиотека-лабиринт, слегка хаотичная, с запыленными верхними полками, казалась мне уютнее.

–…В алфавитном порядке, — вырвал меня из размышлений голос Алана. — Видишь тот указатель, на стрелках написаны популярные разделы. Что там?.. — Он сощурился. — А, точно. Медицина и торговля.

— А есть здесь что-нибудь о кораблях?

— Поищи, может, найдется, — Алан ответил довольно резко, а после и вовсе развернулся, направился к пожилому мужчине, который стоял чуть дальше по проходу, листая научный журнал.

«Какой-то он дикий», — в который раз подумала я. Интересно, привыкну ли когда-нибудь к такой манере общения? Да и стоит ли привыкать?

— А, юноша! — Пожилой мужчина приветливо улыбнулся, перевел взгляд на меня, поманил. — Представьте, пожалуйста, вашу спутницу. Что же вы ее там бросили.

— Энрике Алерт, племянница нашего герцога, — ответил Алан чрезвычайно сухо.

— Ах, рад, очень рад. Энрике, позвольте украсть вашего сопровождающего на минуту-другую.

— Крадите. Можно и на часок, — я пожала плечами.