Тупик

Е. Ермак

Сложно заглянуть в чужую душу. Невозможно понять, что таится в глубине глаз человека, которого ты давно знаешь. Неужели коллега может возненавидеть тебя настолько сильно, что захочет убить? В женском коллективе возможно всякое. А уж если события разворачиваются среди медиков, славящихся здоровым цинизмом и хладнокровием, то финал истории трудно предсказать. Одна из героинь совершает чудовищный поступок, надеясь при этом избежать мук совести. Ведь она давно привыкла к сделкам со своей душой.

© Е. Ермак, 2017

ISBN 978-5-4485-3665-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тупик

Хотя я совершенно обычный человек, так случилось, что мне довелось наблюдать совершение преступления и общаться с преступником довольно продолжительное время.

Чтобы преступить закон, нужно или находится в безвыходной ситуации или иметь необычайную твердость духа. Еще вариант, если человек является преступником от природы, он родился в такой среде и воспринимает преступление как повседневную и неотъемлемую часть жизни.

В моей истории преступник не был в тупике обстоятельств. Он скорее пребывал в тупике своих чувств. Переживания и постоянное от них напряжение привели этого человека к преступлению.

Сейчас, когда все позади, я могу спокойно поразмыслить о причинах того, что случилось. Могу разложить нагромождение случайностей по стопкам, распутать узелки отношений, сплести венок из увядших воспоминаний.

В моем повествовании основную партию играет долго, годами испытываемая зависть одного человека к другому. И эти люди самые обыкновенные, не кинозвезды, не богачи, люди, не выдающиеся ничем. Ничем для других. У них пустячные дела и маленькие трагедии. Хотя завистнику, как и ревнивцу не нужен повод. Необходима душевная работа, чтобы освободиться от своей зависти. А у этого человека уже не было сил бороться с собой. Ведь его чувство не сразу дало свои мерзкие плоды.

Сидело где-то глубоко и подтачивало жизненные силы. Потом вырвалось наружу и стало крушить.

Вот уже второй год я работаю медсестрой в стационаре больницы города К. Новый коллектив, почти преимущественно женский, был для меня вначале непривычен, вызывал неприятные эмоции. Было в новинку злословие и непрекращающиеся сплетни. Стоило одному человеку выйти за дверь, тут же его могли начать обсуждать и даже осуждать за что-то. Да и прямых конфронтаций было немало. Изо дня в день девочки обвиняли в чем-то друг друга.

Со временем, правда, я поняла, что вся эта злость от их бесконечной усталости, недосыпа. Вот сегодня, допустим, я в паре с тобой работаю. И мы выискиваем ошибки медсестер, отсутствующих сегодня. Завтра ты работаешь с другой медсестрой и уже критикуешь меня.

Уверена, что это нездоровый коллектив. А наша начальница — старшая медсестра, настолько криклива, что предпочитаешь скрывать от неё какие-то вещи.

Хотя, в принципе, надо бы спрашивать у нее совета по рабочим моментам, на то она и старшая медсестра. Проще утаить от нее какую-то проблему, дождавшись, когда недочет всплывет без твоего участия.

Как только я начала работать, коллеги-медсестры затребовали от меня быстроты, доктора — исполнительности, пациенты — участия. Все требовали, а я пыталась соответствовать, но в силу неопытности, не все получалось. Было обидно.

Думаю, от излишнего усердия, я заболела, не сильно, но мне нужно было уйти в тот день раньше. У меня поднялась температура, о чем мною было доложено старшей медсестре Вере Анатольевне, непосредственной нашей начальнице.

Вера Анатольевна, как часто с ней бывает, находилась не в духе. Иногда у нее просто чесались руки, как бы поубедительней проявить свою черствость. Она меня не отпустила домой. Я удивилась, когда Кристина решила попросить старшую медсестру отпустить меня.

Кристина — это моя коллега, старожил отделения, любительница устраивать конфликты и принимать в них живое участие, а то и играть главную роль. Я тогда подумала, как плохо разбираюсь в людях. Меньше всего помощи ожидала именно от нее. Я была ей очень благодарна. Кристина — внешне интересная женщина. Высокая, стройная, блондинка с короткой стрижкой, всегда ухоженная, с макияжем, неброским маникюром. Любит носить серьги, кольца, браслеты, часы, цепочки. Но при этом она не выглядит как новогодняя елка, все у нее продумано и со вкусом.

Есть в ней некоторая странная и беспричинная нервозность, суетливость. Ей 45 лет, она не замужем и бездетна. Снимает жилье. Кристина работает в отделении большую часть своей жизни. Работу медсестринскую может выполнять с закрытыми глазами, часто вмешивается в работу и других сотрудников отделения. Берет на себя излишнюю инициативу, от которой порой страдает и сама, и весь сестринской коллектив.

Конечно, доктору приятно, если где-то за него допишут, заполнят какой-то бланк. Доктор привыкает, а потом уже требует выполнения того, что должен был делать сам. Но Кристина любит чувствовать свою незаменимость. Ей всё прощается, так как она не может уже в силу своего опыта наделать очень грубые ошибки. Связей по всей больнице у нее не сосчитать. Врачи нашего отделения часто к Кристине обращаются. Кому талончик внеочередной достать, кому договорится о срочной консультации своего пациента. Старожил больницы, что тут скажешь.

Кристина — женщина необычная, человек-загадка. Возможно, у нее профессиональная деформация, и все ее странности вызваны длительной работой с людьми. И с людьми не здоровыми, как физически, так и психически. Пациенты, страдающие хроническими заболеваниями, часто лежащие в больницах, не могут сохранить здоровой свою психику. И вот Кристина каждодневно, на протяжении долгих лет, общается только с ними. Была бы у нее своя семья, смена деятельности, может тогда она не стала бы такой часто невыносимой. Кристина придирается к коллегам, оговаривает пациентов, не удовлетворена зарплатой. Впрочем, а кто удовлетворен… У Кристины родилась племянница, и вот нашей Кристине не нравится, как юная мать ухаживает за новорожденной.

Рядом с Кристиной, мне лично тяжело чувствовать радость жизни. Увы, она постоянный мой спутник на работе. И надо было учиться не принимать близко к сердцу ее особенности. Мне сложно ее понять. То вот она сидит и бормочет под нос ругательства. В очередной раз пациенты не поняли ее указаний. То вот она мило улыбается и помогает старушке открыть дверь в палату.

Перемены в ее настроении быстры как движение секундной стрелки. От чего они зависят, для меня тайна. Она неровный человек. Как говорит, одна наша медсестра, мужика бы ей хорошего. На что Кристина отвечает, что нынче мужик слабый пошёл.

Иногда, с Кристиной приятно поговорить. Чувствуется, что она не поверхностный и думающий человек. Но такой момент надо успеть подловить. Всё-таки основным фоном ее поведения является мрачная придирчивость. То время, когда Кристина в отпуске, коллектив медсестер вздыхает полегче, из сестринской комнаты слышится смех. А, впрочем, с исчезновением одного тирана, в некоторых коллегах начинают просвечивать доселе скрываемые черты, где есть и властность и грубость. Король умер, да здравствует король.

У нас в отделении есть еще один старожил — Татьяна Ивановна. У Татьяны Ивановны непростая судьба, тяжелое материнство, муж-пьяница. В 30 лет она родила ребенка, мальчик нездоров, с отклонениями в умственном развитии. Сейчас ему 17 лет и он не может самостоятельно себя обслуживать. Через некоторое время после рождения мальчика, Татьяна Ивановна перенесла операцию по удалению яичников. Как будто не смогла простить себя за рождение неполноценного ребенка. Муж Татьяну Ивановну не покинул, но радости от его существования в своей жизни она не испытывает. Муж выпивает, постоянно нигде не работает и служит для Татьяны Ивановны постоянным мальчиком для битья. С другой стороны, он всегда дома, за сыном присмотрит, кушать приготовит. Ну, а Татьяна Ивановна сделала целью жизни накопление денег на оплату сиделки сыну. Она много работает, замещает медсестер в других отделениях, ставит капельницы по соседям, делает уколы. Татьяна Ивановна хочет быть уверенной в том, что ее сын не пропадет и без нее. Она имеет цель, и четко к ней идет. Для ее достижения постоянно берет подработку. И не важно, что качество работы хромает. Бывает, Татьяна Ивановна засыпает на ходу после ночной смены, делает ошибки в документах, уходит раньше окончания рабочего дня.

Медсестра, которую поставили в смену с Татьяной Ивановной, знает, что ей предстоят тяжелые сутки. Придется работать за двоих. Ни у кого не хватит духу уволить Татьяну Ивановну. И она это прекрасно понимает.

Думаю, что началось все в тот день, когда сотрудникам для планового медосмотра надо было сдавать кровь на анализ. Врачи в нашем отделении не выполняют потенциально опасных манипуляций с пациентами. Кровь на анализ наличия инфекций они сдают поспокойнее, чем медсестры. Мы же каждый год в своем сознании переживаем маленькую смерть. Никто из медсестер не застрахован от несчастного случая на работе. Будь ты хоть сто раз опытная, однажды от усталости или невнимательности ты неловко ткнешь себя использованной иглой. Тут же побежишь взглянуть в историю болезни пациента. Увидишь его данные по инфекциям и успокоишься на время. Или не успокоишься. Ведь тут не чесотка, не простуда, тут пациенты и с гепатитом С и с ВИЧ могут быть. В очередной раз пролистаешь массу статей в интернете, высчитаешь свои шансы. И будешь спать спокойно. Или вообще не сможешь заснуть. Как повезет на этот раз.

Наступил и мой день, когда я впервые случайно поранилась об использованную иглу. С потерянным видом я сидела в коридоре, а проходящая мимо доктор нашего отделения сходу и без особого выражения спросила: «Укололась?»

— Я: «Да.»

И она побежала дальше на обход по палатам. Ну, конечно, пустяки, одной трагической судьбой больше, одной меньше. Докторам не привыкать. А у медсестры слишком много работы, чтобы долго об этом размышлять. И все постепенно забывается, до следующей случайности.

Мы сдали кровь, поволновались, узнали результаты. Все было в порядке. Можно работать дальше. Справедливость восторжествовала. За помощь другим людям судьба и на этот раз нас не наказала. А надо сказать, в те дни в отделении у нас была пациентка с ВИЧ, но узнали мы об этом перед самой ее выпиской. Пациентка две недели получала у нас капельницы, ей выполнялись уколы и прочие сестринские манипуляции. Но бог миловал.

В медсестринской комнате оживление, обсуждаем отпуск Риммы. Римма худая и высокая девушка, «не в коня корм». Из тех, кто притягивает к себе неприятности и любит со смехом рассказывать о них. Первую часть отпуска Римма провела в огороде. Клубнику собрала, помидоры накрутила, дел хватало. А вторую часть отпуска Римма провела в кровати. Полезла обрывать яблоньку, ну и сиганула зачем-то на грядку с редиской. Хорошо отдохнула. Пара синяков и ссадин, и Римма готова к выходу на работу.

Римма замужем, молодая семья. Ребеночка хочет. Как говорит Татьяна Ивановна, все надо делать правильно и вовремя, хочешь детей, иди сначала анализы сдай с мужем, проверься, а потом уже и детей планируй. Римма уже пять лет ходит, проверяет. Не все так просто и кому, как Татьяне Ивановне этого не знать.

Римма приятная в общении. С ней хорошо работать в смене. Поболтать, посмеяться. Ее можно назвать светлым человеком и хорошим напарником. Всегда поможет, разъяснит. До нашего отделения она работала в больнице у себя в пригороде с недоношенными детками. Насмотрелась всякого. И была до такой степени истощена, что ее мама сама забрала с работы ее документы. Не могла смотреть, как устает от работы дочь. Римма устроилась в наш стационар. Конечно, ездить ей на работу теперь далеко, но морально устает она гораздо меньше. Весомую часть дохода Риммы съедают расходы на дорогу из своего села в город К. И мы смеялись однажды с ней над тем, что надо бы ей переходить на другой транспорт. Ну, скажем, на велосипед.

Это ничего, что выезжать на работу надо загодя, если быть точным, то ночью надо выезжать. Зато к утру Римма свежа и хороша окажется на работе. На дорогу расходысократятся, а уж вклад в свою физическую форму, так и вообще, неоценим.

Благодушную и спокойную обстановку в отделении нарушало только странное поведение старшей медсестры Веры Анатольевны. Не то, чтобы она слишком ворчала на нас или отчитывала больше обычного. Скорее даже она была равнодушна к работе своих подчиненных. Она просто была мрачная, может быть, чуть рассеянная, но лишний раз к ней подходить было боязно. В сестринской комнате за чаем мы гадали, что с ней.

— Ой, девчата, может она влюбилась? — со смешком предположила я.

— Угу, и станет теперь доброй и перестанет нас ругать по поводу и без повода, — Римма покачала головой, — боюсь, такого счастья нам не видать.

«Да…»: подумала я, «Это абсурд, чтобы наша начальница, не старая еще женщина, но настолько обремененная лишними килограммами и взрывающаяся от каждого пустяка, имела бы счастливую личную жизнь». Можно сказать, что это предубеждение, что толстушка нередко имеет кучу ухажеров, и это правда, но Вера Анатольевна приобрела всё же болезненную степень ожирения. Во время походки ее тело колыхается как желе, а со спины она напоминает корабль, медленно входящий в гавань. Смеяться громко и от души наша начальница не может себе позволить, начинает задыхаться от сотрясения своей гигантской грудной клетки. Иногда я думаю, но ведь она еще молода, ей нет и пятидесяти, а уже физически, кажется, просто не способна была бы на плотскую любовь. Однажды, меня обидел капризный пациент. Я по неопытности не смогла правильно выполнить ему инъекцию. Он заявил, что над ним ставят опыты и выскочил из кабинета. Вера Анатольевна для таких случаев посоветовала мне выстраивать вокруг себя стену самозащиты. Вот, наверное, она и построила вокруг себя оградку весом с тонну, а где-то глубоко внутри на самом деле Вера Анатольевна — ранимая одинокая женщина, сама себя лишившая права на насыщенную личную жизнь.

— Наверное, плохо себя чувствует от жары, у нее же давление скачет как бешеное, — закрыла тему о загадочном поведении шефини Кристина.

Кристина и Вера Анатольевна знают друг друга уже большую часть своей жизни. Пришли в отделение обе после училища. И обе не меняли никогда своего места работы. Для многих современных молодых людей это была бы каторга, каждый день на протяжении десятилетий ходить одними и теми же дорожками, видеть одни и те же стены.

Я по сравнению с ними просто «летучий голландец». Мало того, что я меняла места работы, так и неоднократно саму сферу деятельности. Я была секретарем, пыталась стать гидом-переводчиком, массажистом. Всегда хотела найти работу, которая бы приносила видимый результат, не была бы бесцельной. А Кристина с Верой Анатольевной из тех, кто не меняет своей колеи. Что бы ни случилось, где угодно, с кем угодно, в мире, правительстве, не важно. Пока существует наша больница, существуют и даже живут, можно сказать, в нашем отделении Кристина и Вера Анатольевна.

Когда старшая медсестра уходит в отпуск, Кристина ее замещает. Обычно это происходит в августе, в самое пекло. В городе К. в эти дни температура за сорок. Тогда сам выход на улицу сродни подвигу. Это также тяжело, как в лютый мороз. Организму все равно, от чего испытывать стресс, от холода или жары. Но северяне думают, что потеть комфортнее. По мне, так это неправда. Я жила в морозном климате, а вот теперь изнываю от жары на юге в городе К.

Настолько жарко, что болит голова, тошнит, все тело покрывается после душа моментально пленкой пота. Единственное, чего хочет разум и тело, так это сидеть по шейку в любом водоеме или дома в ванной. Но нужно ходить на работу, жизнь не останавливается. Сиесты в нашем краю не практикуются, а было бы неплохо.

В тот день старшая медсестра ушла необычно рано. Ушла тихо, чем-то озадаченная, как и все эти последние дни. Кристина уехала проведать малышку племянницу. Ну а отделение затихло. Доктора разбежались по домам. На ночь остались мы с Риммой и дежурный врач. У Риммы нарушения ритмов работы и отдыха. И когда ты остаешься в с таким человеком в паре на сутки, приходится считаться с этим.

Мне-то после возни с детьми в выходные и напряженной работы в отделении хочется запереться в сестринской комнате и скорее лечь спать. Спать с мечтой о том, что сегодня никакой бабуле ночью не потребуется померить давление или пожаловаться на громкий храп соседки. А у Риммы сна ни в одном глазу.

Пациенты спать легли, а Римма теперь свободна и она хочет есть. И она будет есть. Она девушка у нас хозяйственная, она достает свои многочисленные баночки с едой и приглашает меня к столу.

— Извини, Римма, я не буду.

Ладно, Римма не может есть одна, и хорошо, если доктор, дежурящий сегодня в ночь, не товарищ Риммы. А то полночи они будут есть, а я буду ждать, когда их застолье уже окончится.

Сегодня мне повезло. Этот доктор-дежурант — не поклонник ночных перекусов, и мы легли спать в нашей сестринской комнате. Днем мы в ней кушаем, а ночью отдыхаем. Только легли. «Здравствуйте, я ваша тетя!» Пациентка стучится, не может заснуть, дайте ей таблетку.

Мы: «Все назначения через врача, идите в ординаторскую. Что он назначит, то и дадим».

Она: «Ой, ну что вы, доктор наверное спит, что уж я его беспокоить буду».

Мы: «Он не спит, он дежурит».

Она: «Нет-нет, я пойду».

Ну, где тут логика? Ладно, разделись, опять легли. Три часа ночи, снова стук. Опять эта пациентка, и у неё новая проблема. В общем, неудачная ночь. А тут уже и утро, и у нас принимают смену другие сестрички, а мы собираемся домой и идем прощаться к старшей медсестре.

Вот, тебе — на! А Веры Анатольевны до сих пор нет. Ну странно. Отделение без начальницы. Что-то я такого не припомню. И кому нам докладываться, как прошла ночная смена?

Идем к сестре-хозяйке Зинаиде Александровне. К ней, конечно, мы идем только от жесточайшей необходимости. Нет сотрудника и пациента в нашем отделении, который с легким сердцем подходил бы к нашей сестре-хозяйке. Как говорит моя мама, на эту должность берут, как под копирку в любом городе, в любом стационаре, в любом отделении самых что ни на есть отпетых злыдней…

Наверное, прямо требование в отделе кадров такое к этой вакансии. Надо быть злобной, хамоватой, неприятной наружности. А иначе, вы нам не подходите. Наша сестра-хозяйка всегда всё про всех знает. А уж про Веру Анатольевну точно. Что связывает нашу престарелую сестру-хозяйку и старшую медсестру один бог знает. И вы ни за что не поверите, что одна над другой начальница.

Зинаида Александровна хоть и работает, является пенсионеркой. Ей ближе к семидесяти, выглядит она бодрячком. Всегда энергична, в любое время дня и ночи готова вступить в ожесточенную перепалку с пациентом. Этим глупышом, который решил попросить второе одеяло или сменить постельное белье. Со старшей медсестрой Зинаида Александровна чаевничает и покуривает.

Возможно, их объединяет наделенность властью. Сестра-хозяйка властвует над санитарочками, а наша Вера Анатольевна управляет нами, медсестрами. Эти два персонажа — просто худшие образчики того, какими руководителями быть не надо.

Хотя это с моей точки зрения как подчиненного. Их царствование держится не на уважении, а на страхе быть обруганным.

Что об этом говорить? Даже на врачей они покрикивают, если возникнет в том нужда. Наши интеллигентные врачи робеют, когда сталкиваются с грубостью. Но все уже давно к этому привыкли и смирились. Отделение функционирует, вот и ладно.

А нашей шефини сегодня что-то не наблюдается. Зинаида Александровна сказала нам, что Вера Анатольевна захворала и не придет.