Драконьеры. Часть II. Путь в Бездну

Дарий Дюже

Вторая и заключительная часть романа о приключениях и испытаниях Луня и Лели в огненном мире Бездны. Сможет ли Лунь остаться человеком или же навсегда останется Ираем – драконом, который погубит человеческий мир? Хватит ли ему человечности, смелости, доброты и любви, чтобы преодолеть препятствия и пройти свой путь до конца?

Лунь. Тот самый дракон

— Ты тот самый дракон! — мысленно воскликнул я, когда дракон с разгона влетел в ледяную колонну. — Ты тот дракон, что спас меня!

— Ну и что?

— Но… это было совсем недавно, и ты был дракончиком, а сейчас…

— Что — сейчас?

— Ты взрослый.

Какое-то время он не отвечал, мимо пронеслась площадь с огненными колоннами, потом под крыльями раскинулся сверкающий разноцветными огнями город и, наконец-то — пристань.

— Ты знаешь, как и почему мы «взрослеем»?

— Откуда? — удивился я.

— Нам приходится убивать. Убивать, чтобы стать тварными.

— Почему?

— Это долгая история, а мы уже прилетели. Ты хоть знаешь, что собираешься делать?

— Угнать драгал. И — последний вопрос: что ты сделал с Бездной?

— Ты же видел. Ах да, в драконознатцы ты не годишься, я запамятовал. Драконье пламя — абсолютный огонь, даже для Бездны это кое-что значит.

Сказав это, он опустился рядом с драгалом, для равновесия взмахивая крыльями, отчего судно рванулось, пытаясь сорвать привязь. Драконьи когти раскрылись, и я очутился на земле.

Причал на острове драконьеров был устроен не так, как на поверхности Бездны. Тут драгалы опускались прямо на твердь острова, крылья-паруса складывались не полностью, поддерживая равновесие. Удерживалась галера четырьмя канатами, привязанными к массивным сваям. Их-то и следовало отвязать, чтобы судно освободилось.

— Это я возьму на себя, — заявил дракон, — дуй на палубу.

Едва развернувшись, тут же услышал рёв пламени: теперь понятно, как он «возьмёт» это на себя. Я побежал было к сходням, но остановился: стража на драгале не могла не заметить дракона. Как не могла не заметить, что в когтях он несёт человека. И, скорее всего — именно возле трапа будет ждать ласковый приём, а я по-прежнему без оружия. По здравому размышлению, ничего не оставалось, как удивить вахту, применив старый приём.

Канат в этот раз не болтался над Бездной, был туго натянут, и это несколько облегчало задачу. Повиснув, вцепившись в борт, оглядел палубу: я был прав. Несмотря на топот и рёв дракона, двое драконьеров притаились у трапа: поднимись я по нему, и тут же угодил бы в их ласковые и нежные объятия.

Стараясь не шуметь, перелез через ограждение и осмотрелся: мне надо какое-то оружие, хоть дубина какая-нибудь! Голыми руками с двумя вооружёнными драконьерами я не справлюсь. Тут в голову пришла весьма забавная мысль:

— Дракон, ты уверен, это тот драгал, что мне нужен? Ведь тут их десятки!

— Да, — он отозвался почти сразу, — именно на нём тебя привезли. Поторопись, остальные драконьеры вот-вот будут на пристани.

Поторопись! Легко сказать — я-то не умею выдыхать пламя! Палуба драгала накренилась на одну сторону — дракон добрался до второго каната. Что-то упало с металлическим звоном, драконьеры вскинулись как по команде. Вскинулись, и увидели меня, а я, я увидел то, что не понравилось даже больше, чем два острых клинка, хищно развернувшихся в мою сторону.

Драгал стоял впереди остальных, и ничто не заслоняло вида на прекрасное поселение драконьеров. Интересно, а они могут оценить эту красоту или же нет? Впрочем, это было сейчас несущественно, значение имело лишь то, что из сверкающего всеми цветами города вытекала тёмная река — сюда спешили драконьеры.

Драгал задрал вверх нос — перегорел третий трос, и, несмотря на частично сложенные паруса, судно готово было взлететь, может, стоит ему дать волю?

Караульные подходили всё ближе — видели, что я безоружен и, видимо, не ожидали особого сопротивления. Ох уж эта вечная самоуверенность!

Отыскав нужный канат, я потянул за конец, и узел расползся, освобождая крыло. За что люблю эти узлы — за простую сложность. Если правильно его завязал, то распускается он одним лёгким движением. Стражники, не сообразившие сразу, зачем я кинулся к снасти, уже не успевали помешать.

Крыло с громким шелестом развернулось, натянулись канаты, и судно едва не опрокинулось, заваливаемое набок напряжением потока, надувшего парус. Уравняем шансы?

В отличие от драконьеров, из-за крена драгала повисших на ограждение борта, я цеплялся за страховочный канат, что был закреплён на мачте. И мне не стоило особых усилий добраться до узла, что стягивал второй парус. Наверно, в тот момент, когда я развязывал узел, дракон добрался до последнего каната. Драгал рывком выровнялся, один из драконьеров сорвался вниз, второй продолжал упорно цепляться за перила, и судно прыгнуло вверх, оставляя далеко внизу разъярённую толпу драконьеров. Свободен! Осталось разобраться с этим драконьером…

Но всё оказалось далеко не так просто: драгал винной пробкой летел вверх, подгоняемый горячими потоками. В какой-то момент, мне показалось, что лопнула пелена: такой же защитный купол, как был над кладбищем драконов, только этот над островом драконьеров. И меня, и драконьера сбила с ног неожиданная, невидимая тяжесть, прижала к палубе. Ему ещё повезло, что успел забраться на борт, иначе его бы просто снесло как пушинку. И, похоже, драконьеру сейчас приходилось так же несладко, как мне. Он попытался встать и тут же снова упал, да так и остался лежать, тяжело дыша и глядя на меня. Странно… Судя по пульсирующей радужке глаз, это такой же драконьер, как Ярс — выбраковка.

Драгал поднимался, мне удалось перевернуться на спину — так было чуть легче дышать, и теперь видел натянутые, едва не лопающиеся от напряжения паруса. Когда же закончится подъём?

— Скоро, — прозвучал в голове драконий голос, — будь готов действовать. Тебе придётся самому разобраться с драконьером — судно слишком хрупкое, что бы я рискнул вмешаться. Потом надо будет найти пару подходящих канатов — я отбуксирую драгал в безопасное место, тут вскоре будут все драконьеры, что были на острове. И лучше быть подальше в этот момент.

— Разве есть в мире место, где можно чувствовать себя в безопасности, место, куда не дотянется Бездна?

— Она не всемогуща, Лунь. Это ощущение ложно — да, она обладает огромной мощью, но небезграничной. Кроме того… она играет по правилам, и не переступает границ, которые очертила сама.

— Почему?

— Потому. Всемогущество всегда слишком близко к безумию. И она это прекрасно понимает. И очень хочет жить. Запомни — она очень хочет жить. Это основной мотив её действий.

— Да кто ж ей мешает то?! — возмущённо подумал я.

— В какой-то степени вы — люди, в какой-то степени мы — драконы.

— Это чем ещё?

— Вы — тем, что в потенциале можете её уничтожить. Мы — тем, что можем, опять-таки в потенциале, её обуздать, вернуть в изначальное состояние неразумной стихии. А ей этого совсем не хочется. Она только начала осознавать себя…

Беседа с драконом отвлекла, и я не сразу обратил внимание на уменьшение давления, что сразу заметил драконьер. Моё внимание на это обратил дракон, со смешком заметив, что драконьеры — твари упорные. Глянув на противника, с трудом ползущего ко мне, не мог не согласиться с драконом. Бросив последний взгляд вверх — там уже смутно угадывались облака, я перевернулся на живот — как драконьер умудрялся двигаться при таком давлении?! Но если хочу жить, придётся двигаться — хотя бы отползти подальше. Ощущение было такое, будто я пытаюсь ползти навьюченный десятком мешков с камнями. Мне нужно оружие… хоть какое.

Вскоре мы смогли встать на четвереньки, а потом и подняться на ноги. Положение не изменилось ни на йоту — чем ближе старался подобраться драконьер, тем подальше стремился быть я. Было видно, как ему трудно двигаться — первые усилия дались слишком дорого, и я подумал, что могу попробовать вымотать его, палуба давала достаточно места для этого.

В какой-то миг драгал завершил бесконечный подъём — вынырнув на поверхность Бездны, задрав нос и надсадно скрипя блоками. Исчезла тяжесть, мешающая дышать и двигаться, осталась только усталость, но это было вполне терпимо. Мне наконец подвернулась под руку какая-то деревяшка, довольно толстая и длинная, с острыми щепами на конце. Не бог весть что, особенно против меча, но хоть что-то. Я продолжал скакать по палубе молодым шипохвостом, и драконьеру всё труднее было выдерживать такой темп.

Надо сказать, что за всё время подъёма мы не обменялись ни словом, тем более был удивлён, услышав его голос:

— Что ты бегаешь, как трус?! Повернись и сразись со мной!

— Ага, — пропыхтел я, перескакивая через очередную бухту канатов, — тебе дубину, мне — меч. Тогда и сразимся.

— Девушка… и тварь.

Я остановился. Драконьер стоял возле двери каюты, меч он держал опущенным, но это ничего не значило. Странные пульсирующие зрачки в упор смотрели в глаза.

— Они твои друзья, не так ли?

Эти слова заставили перехватить дубину двумя руками: он прав — они мои друзья.

— Я пойду к ним, а ты можешь бегать дальше…

Я понимал, что это провокация, но у меня не было выбора, и когда драконьер начал разворачиваться к двери, бросился к нему.

Когда он успел приготовить эту ловушку, не знаю. После подъёма на поверхность, палуба была замусорена развернувшимися бухтами канатов, вёдрами, какими-то тюками и предметами, назначения которых я вообще не знал. Среди неразберихи трудно было заметить верёвочную петлю, конец которой лежал у ног драконьера. Тем более её не мог заметить разъярённый юнец. Додумывал я эту мысль, лёжа на палубе: падение ошеломило, и теперь я с трудом соображал, что делать дальше.

— Какая досада… — насмешливо произнёс драконьер, — нет, лежать! — я попытался встать, но рывок верёвки, стянутой петлёй на щиколотке, заставил вновь растянуться во весь рост.

Драконьер неторопливо приближался, наматывая верёвку на кулак, я посмотрел на дубину — во время падения она отлетела довольно далеко…

— Дракон! — нет ответа, — Дракон! — вовсе не улыбалось вновь отправиться на остров драконьеров, но почему же он не отзывается? — Дракон, ты можешь что-нибудь сделать?!

— Нет, я же говорил тебе. Могу только отправить эту посудину в бездну. Справляйся сам.

Ага. Справляйся сам. Здорово.

— Ну что, отбегался, красавчик? Верёвку не трогай, если жить ещё хочешь, — я попытался снять петлю, но он так дёрнул верёвку, что чуть не оторвал ногу. — Вставай, — остриё меча заплясало перед глазами, гипнотизируя, — вставай и марш в трюм. Посидишь в клетке, как твой пёс…

Это были его последние слова, затем в глазах отразилось крайнее изумление, и драконьер стал оседать на пол, пока не опрокинулся навзничь. За его спиной стояла Светана, с дубиной, очень похожей на потерянную мной. Девушка плакала, поминутно шмыгая разбитым носом. Впрочем, нет, не разбитым. Присмотревшись, я догадался, что кровь, скорее всего, потекла из лопнувшего от напряжения сосудика. Не знаю, где она была во время подъёма из глубины, но выбраться на палубу ей стоило огромных усилий.

— Не убивай его, Лунь, пожалуйста, — попросила она, усевшись рядом с ним, скрестив ноги.

— Почему? И что тогда делать? Ведь, как только очнётся, он снова нападёт на нас.

— Это брат мой, Лютень. Ярс обманул меня…

— Какая теперь разница, Светана? Лютень — уже драконьер, он не твой брат, он — тварь, выползшая из Бездны. — я говорил очень жестокие слова, но лучше так, сразу — чем потом мучиться. Она промолчала, я тоже уселся и принялся стаскивать верёвку с ноги: на щиколотке остался лиловый браслет содранной кожи. — Лучше сразу убить и не мучить ни его, ни тебя.

— Нет… есть один способ. Ярс рассчитывал купить себе милость Бездны — тобой, и какое-то время Хозяйка присутствовала на драгале. Я слышала разговор — они не таились, о свойствах кристаллов. Бездна сказала, что только несколько из всех тысяч могут вернуть драконьера к человеческому облику…

Я вздрогнул, но девушка, кажется, этого не заметила. Уж не те ли это кристаллы: первые слёзы драконов? Прислушался к мерному «дыханию» кристалла: а если Светана узнает, что этот кристалл у меня, смогу ли отказаться ей помочь? И, вообще, вправе ли молчать об этом кристалле? Это не моё сокровище — оно мне не принадлежит… а кому тогда? Целому Миру? Если эти кристаллы могут изменить весь Мир, это значит, что я не могу распорядиться ими так, чтобы помочь одному человеку? Мне надо время. Время, чтобы понять, чтобы разобраться…

— Эй, человече! — пророкотал голос дракона, — Хватит прохлаждаться, тут скоро будет весь флот.

— Сейчас, — устало подумал я, — сейчас встану и найду канаты… Но сначала запру драконьера и выпущу Трофея.

Вдвоём мы стащили тяжёлое тело драконьера вниз, в трюм. Веса в нём было вдвое против обычного человека, знать бы, в чём тут дело…

В трюме стояло несколько клеток из толстых металлических прутьев, квадратных, шагов десять в ширину и длину, высотой в два человеческих роста. Зачем они были нужны прежним владельцам, неужели драконьеры перевозили с острова на остров тварей?

Трофей исхудал: броневые пластины прилипли к рёбрам, кожа облегала костяк так, что была видна каждая кость, глаза твари глубоко запали. Он спал, лёжа в углу грязной клетки, губы твари изредка приподнимались, словно ему снился противник. Я едва не уронил бесчувственное тело, гневно посмотрев на Светану, но это не произвело никакого впечатления, девушка лишь пожала плечами, глядя на Трофея с сочувствием.

— Он ничего не ел, с тех пор, как попал в клетку. И от воды отказывался. Удивляюсь, как он выжил.

— И ты говоришь это только сейчас? — вспылил я.

— А что бы изменилось, скажи я тебе раньше?! — она тоже разъярилась, — Ты не мог ему ничем помочь! Только сам ещё больше мучился, да подставил бы Ярсу ещё одно уязвимое место.

— Скажите, пожалуйста! Какая забота! Надо было… — и я заткнулся, проглотив конец фразы: «…раньше думать, до того, как предала!».

— Что? — удивительно ровным, спокойным голосом спросила Светана, — Что — «надо было»? — таким тоном говорят только тогда, когда понимают недосказанную фразу, понимают… что за ней стоит.

— Ничего, — я пошёл на попятный. Она получила урок и заплатила сполна, незачем усугублять вину. Даже если она и не признаёт её прямо, — Держи своего брата, несём в ту клетку.

Осторожно уложив драконьера на пол, вышли. Светана сняла с крюка на стене связку ключей и заперла клеть. Я подёргал дверь, но она не шелохнулась. И, невзирая на полный ярости взгляд девушки, отобрал ключи. Хватит с меня… неожиданностей.

Зубы Трофея слабо щёлкнули, когда погладил его по голове: пёс с трудом приоткрыл глаза, и на меня уставились мутные, без тени мысли зрачки.

— Трофей! — негромко позвал я, — Трофей, это я, Лунь, просыпайся!

Не знаю, может, голос или моё имя, но что-то на него подействовало, в глазах сверкнул огонёк узнавания.

— Светана, принеси ему воды и еды: что-нибудь, что не надо жевать. Если не найдёшь чего-то такого, пережёвывай мясо сама и корми его.

— Но…

— Всё! Ничего не хочу слышать! Делай так, как я сказал! Я пошёл наверх: надо убраться подальше отсюда. Трофей, — я обхватил голову пса, ткнулся лицом в остро пахнущую шерсть, — я скоро приду, совсем скоро. Ты поешь пока. То, что принесёт Светана. Ты понял?

Ответа не было, да я и не ждал его.

Закрепив тросы, я протянул их через всю палубу и скинул вниз с носа, дождался ответа дракона:

— Поймал! Теперь держись! — и, стараясь удержаться на ногах, несмотря на свистящий мимо горячий воздух, стал пробираться вниз, в трюм. Я же обещал, что приду?

Удивительно, как быстро возвращались силы к твари-из-бездны. К вечеру Трофей смог выбраться на палубу. И несмотря на истощение, завалил меня на спину своей тушей и вдоволь обмусолил. Я даже не ругался, как обычно. Был слишком счастлив, что вновь вижу его.

Лютень пришёл в себя. Светана позвала меня вниз, в трюм, когда обнаружила это. Драконьер сидел в углу клети молча, обхватив руками колени, и почему-то здорово напоминал ребёнка, попавшего в беду и отчаявшегося. Но я быстро прогнал это ощущение, напомнив себе, кто он теперь, бывший брат Светаны…

Драгал бодро рассекал поверхность бездны, держа курс на заходящее светило. Дракон, мерно взмахивающий крыльями чуть дальше носа судна, казался неутомимым. Но — слабо сказать, что такая скорость была слишком быстрой для человека. Судно кидало и раскачивало, очень скоро весь наш обед оказался за бортом, но дракона это ничуть не тронуло, он и не подумал уменьшить скорость.

Эта безумная гонка продолжалась двое суток: ни я, ни Светана на второй день уже просто на ногах не держались от тошноты и головокружения. Мы ничего не ели, и всё равно регулярно бегали к ограждению борта. Нормально себя чувствовал только Трофей — вот уж кто лопал, так лопал!

Наутро третьего дня показалась тёмная туша острова. Никогда в жизни не думал, что могу испытывать такое огромное счастье: дракон явно держал курс на твердь.

Причал, к которому он притащил драгал, был пустынен, деревня чуть выше по берегу — безмолвствовала. То, что она мертва, и — умерщвлена совсем недавно, чувствовалось сразу. Причал совершенно явно, недавно подновляли, огороды, видимые отсюда, с борта судна, темнели ровными грядами растений — совсем недавно тут побывали драконьеры…

— Зачем ты притащил нас сюда? — это были едва ли не первые слова за двое суток, обращённые к дракону.

— Тут вы будете в безопасности какое-то время. Я устал… и голоден.

— Ты улетишь? Оставишь нас здесь? — не то чтобы я боялся, но с драконом под боком было спокойней.

— Да, ненадолго: сутки или двое, не более. Мне негде здесь охотиться — сплошной лес. Вы побудете пока здесь, и желательно, не на борту. Нужно как можно больше находиться на тверди — она не так подвластна Бездне.

— Понятно. Тогда лети, мы будем ждать…

Удивительное создание протопало к самому краю обрыва, каждым шагом сотрясая почву, поднимая небольшие фонтанчики ржавой пыли, я невольно залюбовался. Длинное змеиное тело покрывали тёмно-золотистые чешуйки, каждая слегка отливала перламутровой зеленью. Огромные белые крылья, сейчас сложенные и прижатые к бокам, оттенённые алыми прожилками — раскрылись, когда дракон упал с обрыва в жаркие объятия потоков, поджав мощные лапы. Я проследил взглядом его полёт, пока алое марево не растворило в себе даже силуэт: удивительное создание! Как там говорил отец: солнечный конь? Скорее — конь Солнца. Звучит горделивее.

Пришлось долго спорить с девушкой, где устраивать лагерь: она ни в какую не соглашалась ночевать на острове. Светана-то не слышал разговора с драконом, а доводы, которые приводил я, казались неубедительными. И, несмотря на накрепко привязанный канатами драгал к пристани, она боялась, что его сорвёт излучением, и тогда Лютень погибнет. В общем, это был настоящий бой, но я всё-таки вытолкал её на твердь. Трофей же вполне охотно покинул судно.

Оставив Светану заниматься приготовлением завтрака (после двухдневного вынужденного поста я был голоден, как тварь-из-бездны), отправился осмотреть деревню.

С первых же шагов по деревенской улочке стало ясно, что мои предположения верны — деревня была мертва. Зияли тёмными провалами раскрытые рты домов — почти все двери были сорваны, рамы выбиты. Странно только, почему драконьеры не сожгли дома, торопились?

Я обходил дом за домом, и всё больше удивлялся: везде разруха, битая утварь, трощёные лавки и столы — но нет ни одного трупа, ни одного скелета… Кто-то спрятался в лесу, а потом, когда убрались драконьеры, вернулся и похоронил погибших? Безмолвным ответом послужил небольшой длинный холм — насыпь на другом краю деревни: предположение оказалось верным. Драконьеры никогда не хоронили убитых. Но где тогда бывшие хозяева? Где скрываются выжившие — в лесу или же ушли в другую деревню? Стоило бы их найти. Дракон — это хорошо. Но он не мог постоянно таскать за собой драгал, мне нужна команда для управления судном.

Совершив налёт на чей-то ухоженный огород, вернулся к нечаянной спутнице: над огнём уже висел котелок и деловито булькал…

Наступила ночь, костёр ярко пылал — отличный маяк в ночи, бурая тьма окутывала тёплым влажным покрывалом — где-то недавно прошёл дождь, ветер донёс до нас остатки влаги. Мы сидели у огня — говорить было не о чем, да и не хотелось, Трофей лежал и лениво облизывал передние лапы: за прошедшие дни он изрядно поправился и не выглядел уже таким истощённым. Неожиданно пёс насторожил уши, в глазах появился опасный огонёк, но не шелохнулся. Я замер, последовав примеру: кто бы ни крался во тьме, я не хотел его спугнуть. Потому что это была явно не тварь, и необычный хищник — на них Трофей реагировал совершенно иначе. А я ему доверял. Светана, не обращая ни на пса внимания, или же просто не поняв, что значит поведение твари, неторопливо встала и подкинула веток в костёр. Огонь слегка притух, принимая новую порцию пищи. И в этот момент Трофей прыгнул в темноту, из совершенно неудобного положения — он лежал спиной к своей цели. Раздался отчаянный женский крик, в котором чётко слышалось недоумение, а потом, совсем рядом, прозвучал мужской голос, срывающийся от злости:

— Убери тварь, драконьер! Ты на прицеле, и если с ней что-то случится, пожалеешь об этом!

— Я не драконьер, — спокойно ответил я, неторопливо поднимаясь, — и мой пёс не причинит вам вреда. Выйдите на свет, Трофей, веди её сюда, — я не сомневался, что добычей была женщина, как не сомневался и в том, что к нам на огонёк пожаловали хозяева деревни.

В круге света появился пёс, таща упирающуюся девушку: он прихватил зубами край плаща, и у пленницы просто не было другого выбора.

— Отпусти мою сестру, тварь! — на свет вышел мужчина, хотя скорее — возмужавший юноша, держа взведённый самострел на изготовку.

— Кто вы? — спросил я, игнорируя требование. — И что тут делаете?

— Мы — те, кто хочет свести счёты с такими, как ты и твоя тварь!

— Тогда вы нашли того, кто вам нужен.

— Томет, — неожиданно в разговор вступила «добыча», — Томет, опусти оружие, неужели не видишь — он человек. Как и эта девушка.

— Он прилетел на драгале, его слушается тварь, и он — в драконьерской одежде!

Гнев ли его ослепил или же просто не желая принимать никаких доводов, но юноша продолжал целиться мне в лицо.

— Я — человек, — медленно произнёс я, стараясь придать голосу убедительность, — я — враг Бездны и драконьеров. Сюда драгал привёл дракон. И, — я полез за пазуху, доставая цепочку с кристаллом, — над бездной можно путешествовать, если есть такой кристалл. А вы? Кто вы?

Я смотрел в лицо юноше, и видел, как в глазах сомнение борется с жаждой мести. Сомнение победило — медленно опустился самострел. Может, я вызывал в нём недоверие, но уже как человек, а не непонятная кровожадна тварь.

Трофей отпустил плащ девушки и спокойно улёгся у костра, самозабвенно предавшись прежнему занятию. Всегда говорил, что он умница. Это окончательно сломило сопротивление парня.

— Кажется, нам стоит поговорить, может, присядете? — произнёс я, усаживаясь на прежнее место и этим не оставляя им иного выхода.

Переглянувшись, наши неожиданные гости устроились у огня, скрестив ноги.

— Моё имя — Лунь, это — Светана, а пса зовут Трофей. А кто вы, что тут делаете?

— Меня зовут Томет, мою сестру — Тота…

История оказалась короткой и печальной: прибытие драгала, нападение драконьеров, бойня в деревне… и дюжина ребят, что в это время охотились в лесу. А когда вернулись — обнаружили разорённую деревню, и снова ушли: похоронив погибших, и прихватив кое-какую утварь. Теперь они жили в лесу, изредка заходя в деревню — на огородах росли овощи — на одной дичи долго не продержишься. Ну а домашнюю живность почти сразу порезали лесные хищники, когда не стало, кому их гонять.

Нас заметили ещё на подходе к острову, и осторожно изучали. Когда же улетел дракон, было решено рассчитаться с «драконьерами». Вот и всё.

— Понятно, — подвёл я итог, — и вам, и нам есть за что ненавидеть Бездну. Есть также предложение — объединить силы. У меня — драгал, но нет команды, чтобы им управлять. Вам тут ничего не светит, да и отомстить Бездне сами не сможете…

— Да кто ты такой, — вспылил юноша, вскакивая с места, — чтобы делать подобные предложения?! Захотим, и отнимем драгал! Посмотрим, как потом запоёшь!

Я посмотрел на тяжело вздохнувшую Тоту: девушка явно не разделяла бурные чувства брата.

— Кто у вас главный? — спросил я девушку, — набольший, старшина, Голова — как там его зовёте.

— Не Томет. Он разведчик и отличный охотник, но не старшина. Я передам твои слова. Завтра утром… то есть — сегодня утром, принесу ответ. Но Томет прав: кто ты такой, чтобы делать такие предложения?

— Я дам ответ, но не хочу повторять это несколько раз. Когда все соберётесь, я объясню.

— Ты так уверен, что мы согласимся?

— Вы — люди, и знаете что такое Бездна, а значит — согласитесь.

Я говорил очень уверенно. Я сомневался? В какой-то степени — да. Но мне нужна команда, и для того, чтобы её заполучить, придётся убеждать, уговаривать и объяснять.

— Хорошо. Спокойной ночи. Мы вернёмся завтра.

Я тоже пожелал им спокойной ночи, и наблюдал, как два силуэта растворяются во тьме. Будем надеяться, что эта ночь не готовит больше сюрпризов.

Трофей рычал, раздражённо и зло. Именного этот рык и вырвал меня из сна. Сначала подумал, что вернулись Томет с Тотой, но потом сообразил, что на них умная тварь рычать не стала бы.

Трофей рычал на драконьера, над которым с тревогой склонялась Светана.

Я вскочил: вредная девчонка стащила ключи, пока я спал! Первую половину ночи дежурил я, потом, когда стали от усталости слипаться глаза, разбудил Светану, улёгся спать. И спал так крепко, что ничего не чувствовал и не слышал. Но какова девка, а?! Как же она дотащила его сюда — из трюма? Он же неподъёмный…

Драконьера трясло крупной дрожью, он закатил глаза и тяжело, хрипло дышал. Занималась заря, а я так надеялся, что хоть один день проживу без сюрпризов…

— Что с ним? — преодолев раздражение и шикнув на Трофея, спросил я.

— Не знаю, — она уже плакала, — заглянула посмотреть, как он там — а он лежит вот так. Не отвечает. Ничего не говорит. Я не знаю, что делать! Лю-ютень… — тоненько позвала девушка, — Лютень, ты слышишь меня? Что с тобой братик? Лунь, что делать, а?

— Побиться лбом об землю, — грубо ответил я. Кроме захворавшего драконьера мне не хватало только женской истерики. — Успокойся и принеси миску чистой воды и тряпку, и я видел на драгале ягодную кислоту. Давай, бегом.

Светана убежала, подхватив юбки. Как она вытащила его с драгала, зачем это сделала — уж проще было разбудить меня, чем тащить такую тушу… Я молча смотрел на трясущегося драконьера: примочками тут вряд ли поможешь. И вспомнил слова Ярса о «выбраковке» — может, их «жизнь» надо подпитывать какими-то снадобьями. Вон какие познания в травах у Ярса — огого, обзавидоваться можно.

Вздохнув, достал кинжал: может, он был ранен, а я и не заметил? Придётся посмотреть.

Кожаная рубаха протестующе затрещала, когда стал разрезать плотную материю — как ещё можно её снять с тяжеленного тела? Но едва сделав надрез, я ощутил, как железные пальцы сдавили горло, руку с кинжалом тоже парализовала жёсткая хватка, и я оказался на земле, придавленный драконьером. Ловушка! Опять… опять попался, как последний болван…

— Попался, щ-щенок!

— Трофей! — попытался позвать я, но вышел лишь сдавленный хрип.

Впрочем, пёс и так вмешался. Хотел вцепиться драконьеру в горло, но тот заслонился плечом, и теперь тварь яростно терзала его, пытаясь оттащить. К сожалению, Трофею ещё было очень далеко до прежних бойцовских качеств.

Хватка на горле продолжала сжиматься, я почувствовал, что задыхаюсь. Наши лица были рядом, и внезапно я понял, что в глазах противника отражается удовольствие. Драконьер душил меня с удовольствием! Не знаю, собирался ли Лютень убить меня или же довести до состояния, когда не смогу сопротивляться, но это выражение глаз заставило взбеситься. Правую руку, с кинжалом, освободить не получалось, а другого оружия у меня не было. Пару раз пнул драконьера коленом в живот, но никакого видимого эффекта это не произвело. Он продолжал медленно сжимать пальцы, прижимая меня к земле. Но левая то рука у меня была свободна, и с левой стороны горел костёр. Не обращая внимания на огонь, вырвал из земли заострённый металлический прут, один из двух — на которых лежала перекладина для котла, и что было силы ударил его в шею. В то место, где у людей бьётся пульс.

Хватка разжалась, драконьер вскрикнул и схватился за прут, стоя на коленях. Я отполз к самому огню, жадно втягивая воздух — лёгкие горели.

Рука тоже горела — на ладони быстро вздувались пузыри ожога.

Драконьер хрипел, держась за прут и не решаясь его вытащить. Пронзительно взвизгнула Светана — только теперь девушка выбралась на палубу и, не глядя под ноги, на опасно раскачивающийся узкий трап, сбежала на пристань. И наверняка думает, что я коварно отослал её, чтобы прикончить ненавистного драконьера… н-да.

Трофей лежал в стороне, положив голову на землю: бока твари тяжело ходили. Он отпустил врага, как только понял, что тот не сопротивляется, но внимательно за ним наблюдал.

Крепко зажмурив глаза, Лютень наконец решился: одним резким движением вырвал прут из раны. И тотчас хлынула кровь — алая, почти обычная человеческая кровь, только чуть более густая. И повалился ничком. Опять ловушка? Или же — правда потерял сознание?

Светану это не интересовало. Отчаянно вскрикнув, когда он упал, девушка в несколько секунд преодолела полосу выжженного обрыва, и бухнулась рядом на колени, пытаясь перевернуть драконьера. Со второй попытки ей это удалось. Из раны на шее хлестала кровь, увидев это, девушка замерла, прижав руки к лицу. В следующий миг она бросилась на меня, отчего я едва не свалился в костёр.

— Убийца! Ты убил его! Убил! Ты убил моего брата!

Я никогда не дрался с девчонками, и уж тем более с девушками или женщинами — и правильно делал. Невозможно драться с дикой кошкой — если женщина в ярости, мужчине следует благоразумно спасаться бегством.

Светана оказалась такой же опасной, как и братец — драконьер, мне с трудом удалось избежать её ногтей, метящих в лицо. Оттолкнув её, попытался встать и увидел, как тонкие пальцы сомкнулись на рукояти кинжала — только этого не хватало…

— Светана, послушай, — я отступал, обходя костёр по кругу, — я защищался. Твой брат пытался задушить меня. Ну не веришь — посмотри на мою шею!

Но что эти доводы для обезумевшего от горя рассудка! Пригнувшись, удобней перехватив кинжал, девушка подходила всё ближе. Светлые волосы растрепались, обрамляя враз осунувшееся лицо на котором выделялись глаза: в них плясало пламя костра, несмотря на свет разгорающегося дня… Я решил попробовать ещё раз достучаться до её разума:

— Если ты успокоишься, мы можем попытаться помочь Лютню, он не мёртв, только ранен…

Полубезумный взгляд девушки метнулся с меня на брата и обратно, а в следующий миг я отпрыгнул назад — кинжал распорол рубаху. Запнувшись за что-то мягкое (как оказалось — за драконьера: отступая, я обошёл вокруг костра), я упал, и тут же перекатился — там, где только что билось моё сердце, в сухую почву вонзился кинжал. Стремясь пустить мне кровь, девушка совсем потеряла голову: не вспоминая ни об осторожности, ни об осмотрительности — подошла слишком близко. Сделать подсечку не представляло сложности. Как и выкрутить кинжал из враз ослабевшей руки.

Откинув его подальше, склонился над девушкой: лёжа на спине, закрыв глаза, она беззвучно плакала, из прокушенной губы, пачкая лицо, текла струйка крови:

— Вставай! Пойдём, посмотрим, чем можно помочь твоему брату.

Я помог ей встать и подвёл к драконьеру — Светана не сопротивлялась, истратив все силы на вспышку.

Драконьер так и лежал — неподвижно, негромко, но с каким-то странным присвистом дышал, на губах пузырилась кровь. Кровь из раны образовала небольшую лужицу — её жадно впитывала сухая земля, а в ней… в ней лежало сердце. Обычное человеческое сердце — оно пульсировало, из обрывков сосудов текла кровь. Заворожённый, я нагнулся и поднял его, рассматривая — в руку легло нечто живое и мягкое, оно не хотело умирать… да это же… это же кристалл! Когда Светана распорола рубаху он, очевидно, вывалился — прямо в кровь драконьера! Я посмотрел на девушку: оторвав рукав от платья, сложила его в несколько раз и прижала к ране — ткань мгновенно стала красной, но Светана продолжала прижимать её к шее драконьера. Из широко раскрытых глаз градом катились слёзы, которых девушка не замечала. Что будет, если её брат умрёт? Не станет ли это последней ступенью, с которой несчастная шагнёт в царство безумия?

Я вспомнил слова Светаны о кристалле, который может драконьера вернуть к человеческому облику. Но исцелит ли раны? Может — это подсказка Судьбы — а не случайность, что кристалл упал именно в кровь драконьера? Имею ли право поступать иначе? Я же не знаю, к чему приведёт такой поступок! Но в ладонях билось сердце, а рядом погибали два других… что мне делать?!

— Не делай этого, Лунь! — прозвучал в ушах голос дракона. Казалось, он звучит из невообразимой дали. — Не смей!

— Почему?

— Если спасёшь сейчас — тебе придётся потом его убить. А сам станешь намного уязвимее. Смерть этого существа предрешена, и если вмешаешься — последствия будут непредсказуемы…

— Так значит… Судьба — существует?

— Не знаю. Может быть, — в голосе дракона прозвучало неудовольствие, словно я заставил сказать его то, чего он не собирался говорить. — Но будущее — существует. Я знаю.

— Откуда?

Молчание. Я стоял, закрыв глаза, и ждал ответа.

— Я видел, — наконец произнёс дракон, вымученным тоном. — Я видел будущее. Не делай того, что собирался.

— Я не могу, — в руке по-прежнему пульсировала жизнь, все звуки исчезли, время остановилось. — Не смогу жить ещё и с этим грузом. Стихва — была первой, жители той злосчастной деревни, которую уничтожили драконьеры, теперь ещё и Светана с братом… Я не смогу.

Молчание, куда как более продолжительное, чем в прошлый раз — дракон решал, решал, приоткрыть ли завесу будущего. Для меня. И я ждал: чувствовал его колебания.

— Послушай моего совета, Ирай, завяжи его на себя, на свою кровь… — и смолк, как будто между нами внезапно выросла каменная стена.

Открыл глаза — и в мир вернулись звуки, я словно вывалился из темноты на свет. Светана неподвижно лежала рядом с братом и на фоне жёлто-серой кожи драконьера, была странно бледна, чуть не светилась изнутри. Последние события вызвали слишком сильное потрясение, исчерпав силы девушки, похоже, она была в глубоком обмороке. Ну что ж, хоть мешать не будет.

Подобрав кинжал, провёл лезвием по запястью. Сначала потекла кровь, обычная человеческая кровь, и я вспомнил своё видение — тогда кровь взломала защиту Бездны. Странно, только теперь обратил внимание, что на месте, где должен был остаться шрам от моих зубов — ничего нет, кожа гладкая. И, едва сообразил это, как из раны хлынул огонь — кровь дракона. Знать бы, от чего это зависит… Я подставил под этот огонь сердце, и оно судорожно сжалось, как от невыносимой боли, будто узнавая заново…

Я не был вешьти, не умел исцелять или убивать с помощью магической Силы, никогда не проводил никаких ритуалов… не знал, что делать с кристаллом. Поэтому пошёл по самому простому пути: если кристалл превратился в сердце просто окунувшись в кровь — то, наверно, не нуждается в помощи. Ну, может — совсем чуть-чуть. Нагнувшись над неподвижным телом, я медленно опустил пульсирующий мягко-упругий комок, в последний миг осознав, что не хочу его никому отдавать — но зачем мне второе сердце? Чтоб вдвое больше болело в груди? И я отступил, заставив подавить приступ жадности.

…став полупрозрачным, сердце медленно погружалось в грудь драконьера, излучая слабый розоватый свет в такт сердцебиению. Не обращая никакого внимания ни на куртку, ни на кожаную рубаху — для магии жизни не существует преград.

Я стоял над братом и сестрой, пошатываясь от усталости, огонь из пореза уже не тёк, но рука болела. Утро только началось, а сил уже никаких нет…

Дождавшись первого глубокого вздоха, первого стона перерождённого человека, я отошёл, плюхнувшись на землю рядом с Трофеем. Пёс преданно заглянул в глаза, но я слегка шлёпнул его по затылку: почему не помог справиться с бешеной кошкой?

— Хотел бы я разделять твою веру в меня… — тихо проговорил я, и вновь протянул руку: Трофей совсем не обиделся на подзатыльник и с готовностью подставил уши, мол, чеши. Наглец. — Хотел бы я знать, что натворил…

— Лунь…

Обернувшись на голос, слабо махнул рукой — присаживайтесь: за спиной стояли Тота и Томет. Кажется, Трофей заслужил ещё один подзатыльник.

— Мы всё видели, — тихо произнесла девушка, усевшись рядом. У неё почему-то был очень виноватый взгляд. А её братец, вообще, был красным и пристыженным, и избегал встретиться со мной взглядом.

— Вы видели, как на меня напал драконьер… — пришло внезапное понимание, — и не вмешались.

Сил смеяться не было, я просто откинулся на спину, глядя в низкие тучи. В нескольких мерах от меня, живой кристалл, слеза дракона-предателя меняла тело человека, возвращая к человечности. Вмешайся эти двое вовремя, всё сложилось бы иначе. Драконьер не был бы ранен, Светана не пыталась бы убить меня, обезумев от горя, и я не стал бы распоряжаться бесценным сокровищем по своему усмотрению. Если бы эти двое… Я ощутил внезапное отвращение к этим людям, да что там к людям! — ко всему человечеству без разбора.

— Ты ранен… холодные пальцы прикоснулись к руке, но преодолев себя, не стал отдёргиваться. Пусть смотрит. — Кто ты, Лунь? — последовал тихий вопрос. Рана на запястье уже затянулась, да и ожог уже почти исчез с ладони.

— Дурак. Я — дурак. Нашёл на что надеяться. Это качество — наивность называется — не лечится даже драконьей кровью. Слушай, Тота, — резко сел, — а идея посмотреть, что будет — Томета, да? — я ждал ответа с каким-то болезненным любопытством, хотя, какое это имело значение?

— Тебе так важно узнать ответ? — серо-зелёные глаза внимательно и строго смотрели на меня, будто это я в чём-то провинился.

В ответ лишь пожал плечами: важно? Да ничуть. Бездна, да какие дела, я исключительно развлекаюсь, когда меня душат.

— Если тебе так важно найти виноватых — то виноваты мы оба, и неважно, кто предложил, а кто согласился.

Эк повернула — умница девочка!

— Ладно, забыли. Говори, с чем пришли. Ты же принесла ответ?

— И убирайся восвояси? — догадливо закончила она мысль. — Ну что ж, ты вправе негодовать. Мы согласны подчиниться, стать твоей командой. Так что — решать тебе.

— Но Тота… — растерянно произнёс Томет, — мы же решили… — и умолк, встретившись с ней взглядом.

— Старшая не велела возражать… — задумчиво протянул я. И знал, что не ошибся.

— Давно понял? — хмуро поинтересовалась девушка.

— А это важно? Нет, только что — благодаря Томету. Интересно, что тебя переубедило.

Тота не успела ответить: неподвижно лежавший до этого Лютень вдруг хрипло застонал, пытаясь встать. Глаза были закрыты, но он всё же поднялся на четвереньки. Мы вскочили — следовало ожидать всего что угодно, Трофей заложил уши и низко, предупреждающе зарычал. Тело драконьера конвульсивно содрогалось, отторгая то, что меняло его, пыталось вышвырнуть, вытошнить непрошеное вмешательство. Я с отвращением смотрел, как изо рта, из изломанных болью губ показалось оранжево-розовое, полупрозрачное щупальце. Оно нехотя покидало тело, живо напомнив мне щупальца-из-бездны, — и одновременно вызвав ощущение гадливости — это был паразит.

Оно оказалось длиной в локоть, конец был испачкан кровью — у Лютня от напряжения ртом и носом пошла кровь и, упав с мягким «шмяком», приподняло над землёй утолщённый конец.

Осматривалось, хотя ни глаз, ни ушей, равно как и других органов чувств, заметно не было.

Осмотрелось и, не обращая внимания на безвольно распластавшееся тело драконьера, потекло, мягко извиваясь к краю обрыва — к бездне. Я не успел ещё толком осознать, что ж это такое, как в воздухе коротко свистнул металл — кинжал пригвоздил тварь к земле в нескольких мерах от нас, так, как будто она была живой, из плоти и крови. И теперь язык пламени скручивался и извивался вокруг клинка, земляным червём-ползуном, насаженным на крюк. Там, где его проткнул кинжал, набухало яростное свечение, становилось всё темнее и плотнее. Мне это всё больше не нравилось.

— Томет, бери девушку и неси подальше от… этого, — негромко скомандовал я, — Тота, поможешь перенести драконьера, и — быстро.

Томет кивнул и, не сводя глаз с буйствующего паразита, подхватил Светану на руки. Я взял драконьера под мышки, Тота — за ноги, и всё равно с трудом подняли тяжеленное тело. Но не успели сделать и несколько шагов, как клинок, торчавший в «теле» паразита, раскалился, а затем рассыпался горящими угольями. Утолщение, образовавшееся вокруг «раны», скачком увеличилось до полумеры — и взорвалось. Я ещё успел поразиться красоте небывалого огненного ало-чёрного цветка, и всё поглотила тьма…

Нет, не тьма… багровая мгла. Вокруг никого и ничего не было — только огненная мгла: под ногами — темнее, над головой — светлее и ярче.

— Должна тебя поблагодарить, — раздался мягкий знакомый голос — вкрадчивый голос повелительницы, — ты убил моего слугу, но я не сержусь, ты сам отдал мне кристалл…

— Где ты? — я повернулся вокруг, осматриваясь, — покажись.

— Зачем? Тебе безразличен мой облик, зачем тогда показываться?

— Я привык видеть собеседника.

— А-а, глаза — зеркало души, да? Я тебя разочарую — у меня нет души. Но ладно, будь по-твоему. Выбирай.

Сотканные из лепестков огня, неторопливо поплыли лица-маски: Леля, Хмысь, Светана, какая-то незнакомая девочка, Лютень, Томет, Тота… У меня закружилась голова от этого огненного хоровода.

— Прекрати! — попросил я, закрывая глаза, — У тебя есть собственное лицо?

Молчание, а потом из мглы выступил призрак: женская фигура, окутанная жарким маревом — невесомой кисеей, алые завитки волос, обрамляющие овал лица… но лица не было — гладкий удлинённый и абсолютно пустой овал. Несмотря на царящее вокруг тепло, даже жар, меня пробрала холодная дрожь.

— У меня нет своего лица, Ирай. Я прихожу такой, какой хотят видеть люди…

— Допустим, я не хотел бы ни видеть, ни знать тебя, — сгрубил я.

— Это взаимно, — показалось, что она улыбается, хотя никакой улыбки на пустом «лице» не было. — Такого скользкого и вредного типа мне ещё не встречалось. Но тем приятнее будет разделаться с тобой.

— Так что мешает — поинтересовался я. Глупо, конечно, дразнить шипохвостов, особенно если не умеешь быстро бегать, но иногда очень хочется.

— Глупенький, — почти проворковала Бездна, — мне ничего не мешает. Я жду, жду, когда достанешь остальные пять кристаллов. Ах да, ты же не знаешь… Теперь достаточно просто убить твоего дружка Лютня — и кристалл будет мой! Что молчишь?

— Думаю, — усмехнулся я, — где мы?

— Ты — ты лежишь без сознания, на острове, где, как полагал глупый дракон, я не достану тебя. Но ты сам пришёл ко мне… А я — я везде.

— Имени у тебя тоже нет… не только лица… — рассуждал я, — Ты — везде и — нигде. Что мешает тебе самой добыть кристаллы? Вездесущей, всемогущей? — мне было важно понять её, понять, что руководит её поступками. Утверждения дракона — это одно, утверждения Бездны — другое, истина же, как всегда, лежит где-то в стороне…

— У меня нет рук, Лунь, тем более — во мне нет драконьей крови, живой драконьей крови. Я их не вижу, не могу взять. Только такой как ты — способен их почувствовать и увидеть, только тебе они подчинятся.

— А как же слуги — драконьеры?

— Они — не слуги, они — рабы, — с оттенком пренебрежения отозвалась Бездна, — И ни на что не годны — даже не смогли найти тебя и удержать на своём острове. Во всё приходилось вмешиваться…

— Но ты тоже не смогла мне помешать…

— Откуда знаешь? Может, твой побег — часть моего плана?

— Сомнительно что-то, — скептически отозвался я. Меня уже начал утомлять этот разговор, больше похожей на детскую перебранку. Может, он и развлекал «повелительницу», но не меня.

— Лунь, — внезапно изменившимся голосом позвала она, шагнула вперёд, и прежде чем успел отпрянуть, взяла за руку, — Лунь…

Голос… не был голосом Бездны, но он знаком мне. Огненная мгла стала сгущаться, заливая глаза мутной пеленой — но я успел разглядеть, как пустой овал превращается в лицо — в лицо Тоты, прежде чем мгла окончательно превратилась во тьму.

Ладонь по-прежнему сжимала рука Тоты: она провела меня сквозь эту тьму. Девушка стояла на коленях надо мной, склонив голову, так, что короткие прямые волосы скрывали лицо, крепко держа мою руку. Вот и ещё загадка: обычный человек не смог бы вытащить меня из владений Бездны. Пусть даже я и не желал там больше находиться.

— Кто ты? — мешала сухость во рту, но я всё же выговорил эти коротенькие слова, и девушка вскинулась, распахнув тёмно-серые глаза. А прошлый раз показалось, что они — серо-зелёные… — отстранённо подумал я.

— Получилось! — радостно воскликнула она, — Томет! Получилось!

Я услышал шаги, а потом надо мной остановился юноша, глядя сверху вниз с каким-то неудовольствием.

— Молодец, сестрёнка, — без всякого энтузиазма похвалил, — но я бы не стал его вытаскивать.

— Ничего другого от тебя и не ожидала, — скривилась девушка, отпуская мою руку, — ладно, иди, а то костёр опять потухнет.

Он пожал плечами и развернулся, а Тота скорчила забавную рожицу и показала язык в спину юноше — как маленькая, ей-богу. Потом спохватилась и смущённо посмотрела на меня:

— Не обращай внимания, Томет всегда находит кого обвинить в своих ошибках — кого угодно, но не себя. Если бы он не пригвоздил того слизня, ничего, возможно, и не случилось. И, осознавая, что поставил нас в опасную ситуацию, бесится… но он хороший, — добавила девушка подумав.

— Да нет, всё правильно, — возразил я, но в подробности вдаваться не стал. Ни к чему теперь рассуждать, что было бы, вернись «слуга» в бездну.

Вместо этого я сел и осмотрелся: мы были недалеко от того места, где взорвался паразит — там чернело небольшое пятно выжженной земли. Куда меньше, чем показалось в момент взрыва. Неподалёку Томет пыхтел над костром, который упорно пытался погаснуть. Рядом с ним на собственных плащах лежали драконьер и Светана: ни один, ни второй так и не пришли в сознание.

— Как ты сумела дотянуться до меня? — я встал, с удовольствием отметив отсутствие слабости в теле. Кажется, я начинаю привыкать к подобным рандеву с Бездной.

— Так, нахваталась кое-каких знаний, правда — по верхам. Вот, тебя — вытащила. Но… ты, как бы сказать, был рядом. А этих двоих, — кивнула на девушку и Лютня, — я вытащить не могу, они слишком далеко зашли.

— Они справятся, — мне неизвестно, откуда появилась уверенность в этом, но появилась — и осталась, — просто надо отдохнуть. Они слишком многое пережили.

— Будем надеяться, — согласилась Тота вздохнув.

— А где Трофей? — оглядевшись внимательнее и не обнаружив нахальной псины, поинтересовался я.

— Не знаю, недавно здесь был…