Илион

Дэн Симмонс, 2003

Современный классик Дэн Симмонс – прославленный автор «Террора», «Друда» и «Пятого сердца», фантастической эпопеи «Гиперион» / «Эндимион», «Темной игры смерти» и «Лета ночи», лауреат и финалист почти сотни престижных литературных наград в самых разных жанрах («Хьюго», «Небьюла», Всемирная премия фэнтези, премия имени Брэма Стокера, премия журнала «Локус», премия имени Артура Кларка, премия Британской ассоциации научной фантастики, а также многие другие, в том числе японские, немецкие, французские, итальянские, испанские награды). В дилогии «Троя», составленной романами «Илион» и «Олимп», он наконец вернулся к жанру, прославившему его в начале карьеры, – масштабной космической оперы со множеством аллюзий из классической литературы. Здесь разумные роботы-моравеки, отправившись от лун Юпитера исследовать аномальную квантовую активность Марса, обсуждают в пути сравнительные достоинства Шекспира и Пруста; здесь олимпийские боги, пользующиеся всеми чудесами нанотехнологии, отправляют воскрешенных ученых-схолиастов наблюдать за ходом Троянской войны; здесь постлюди оставляют на Земле всего миллион человек, и вот в имение Ардис-Холл, намереваясь соблазнить юную Аду, прибывает некий собиратель бабочек… Перевод публикуется в новой редакции.

13. Сухая долина

Поутру, после сытного завтрака, приготовленного сервиторами Марины, Ада, Харман, Ханна и Даэман покинули Парижский Кратер и факсировали на площадку, где праздновался последний Горящий Человек.

Внутри факс-узла, как и положено, горел свет, но вокруг круглого павильона была непроглядная тьма, и завывания ветра доносились даже сквозь полупроницаемое силовое поле.

Харман посмотрел на Даэмана:

— У меня записан вот этот код: двадцать один восемьдесят шесть. Похоже на то место?

— Это павильон факс-узла! — простонал молодой человек. — Они все на одно лицо. Плюс снаружи темно и там никого нет. Как я могу сказать, то ли это место, которое я посетил полтора года назад, днем и с целой толпой народа?

— А мне кажется, код верный, — сказала Ханна. — Я последовала за другими, но помню, числа были крупные и номер незнакомый, раньше я по нему не факсировала.

— А сколько тебе тогда было? — ухмыльнулся Даэман. — Семнадцать?

— Чуть больше, — холодно ответила Ханна.

Она была мускулистая и загорелая, Даэман — бледный и дряблый. Словно признавая ее преимущество — хотя никогда не слышал, чтобы люди дрались кроме как в туринской драме, — Даэман попятился.

Не обращая внимания на их перепалку, Ада шагнула к силовому полю и прижала к нему тонкие пальцы. Преграда подернулась рябью и чуть подалась, но не более того.

— Оно твердое, — сказала она. — Мы не выберемся.

— Чепуха, — произнес Харман.

Они вдвоем принялись толкать и тыкать барьер, наваливаться всем телом на эластичное, но не выпускающее поле. Оно оказалось вовсе не полупроницаемым — по крайней мере, для людей.

— Никогда о таком не слышала. — Ханна тоже попыталась толкнуть невидимый барьер плечом. — Какой смысл ставить силовое поле в павильоне факса?

— Мы в ловушке! — Даэман закатил глаза. — Как крысы.

— Придурок, — сказала Ханна; они сегодня явно не ладили. — Можешь факсовать обратно. Портал прямо за твоей спиной, и он-то исправен.

Словно подтверждая ее слова, из мерцающего портала появились два сферических сервитора общего пользования и подлетели к людям.

— Поле нас не выпускает, — сказала им Ада.

— Знаем, Ада-ур, — ответила одна из машин. — Приносим извинения, что не сразу пришли на помощь. Здешний узел… редко используется.

— Ну и что? — спросил Харман, скрестив руки на груди и хмурясь на главного сервитора.

Другая сфера подлетела к шкафчику в белой колонне павильона.

— С каких пор вы запечатываете факс-узлы? — продолжал Харман.

— Еще раз просим прощения, Харман-ур, — откликнулся сервитор очень близким к мужскому голосом, обычным для машин общего назначения. — Климатические условия снаружи в это время года крайне негостеприимны. Если вы выйдете без термоскинов, ваши шансы на выживание будут низки.

Второй сервитор достал из шкафчика четыре термоскина и облетел людей, вручая каждому по очереди молекулярный костюм тоньше бумаги.

Даэман взял костюм двумя руками и глянул озадаченно.

— Это шутка?

— Нет, — ответил Харман. — Я уже носил такое.

— И я, — сказала Ханна.

Даэман развернул невесомый термоскин — все равно что держать в руках дым.

— На мою одежду это не налезет.

— И не должно, — сказал Харман. — Оно должно прилегать к коже. Есть еще капюшон, но сквозь него ты сможешь отлично видеть и слышать.

— А можно надеть сверху обычную одежду? — спросила Ада немного озабоченно. После бессмысленного эксгибиционизма прошлой ночью ее не тянуло на приключения, по крайней мере в том, что касается наготы.

Ответил первый сервитор:

— За исключением обуви, не рекомендуется надевать лишние слои, Ада-ур. Чтобы термоскин был эффективен, он должен быть полностью осмотичным. Другая одежда снижает его эффективность.

— Да ты шутишь, — возмутился Даэман.

— Мы всегда можем факсировать домой и надеть самую теплую одежду, — сказал Харман. — Хотя не уверен, что в здешних условиях ее хватит.

Он глянул на мерцающую стену силового поля, за которой по-прежнему громко и пугающе ревел ветер.

— Нет, — сказал второй сервитор. — Стандартные куртки, пальто и плащи не отвечают условиям Сухой долины. Однако, если желаете, мы можем изготовить более скромную одежду для экстремальных температур и доставить ее сюда в следующие тридцать минут.

— К черту, — сказала Ада. — Я хочу взглянуть, что там.

Она прошла на середину павильона, за факс-портал, и принялась раздеваться у всех на виду. Ханна сделала пять шагов к ней и тоже сняла блузку, затем шелковые шаровары.

Даэман мгновение таращился на них. Харман взял его за локоть, отвел на дальнюю сторону круга и тоже начал раздеваться. Даэман, избавляясь от одежды, несколько раз глянул через плечо на женщин. Галогеновые светильники заливали кожу Ады сочным сиянием, Ханна была стройная, сильная и загорелая. Натягивая термоскин на ноги, она глянула на Даэмана и нахмурилась. Тот поспешил отвернуться.

Когда все четверо собрались в центре павильона, одетые лишь в термоскины и ботинки либо туфли, Ада рассмеялась:

— Эти вещи еще откровеннее, чем если б мы ходили голыми.

Даэман смущенно шаркнул ногой, но Харман лишь улыбнулся под маской.

— А почему мы все разных цветов? — спросил Даэман.

Ада была ярко-желтая, Ханна — оранжевая, Харман — ярко-синий, а Даэман — зеленый.

— Чтобы друг друга отличать, — ответил сервитор, как будто вопрос обращался к нему.

Ада вновь рассмеялась своим беспечным смехом, и оба мужчины глянули на нее.

— Извините, — сказала она. — Просто… довольно очевидно, кто из нас кто. Даже издали.

Харман подошел к силовому полю и приложил к нему синюю руку.

— Теперь мы можем выйти? — спросил он сервиторов.

Машины промолчали, зато барьер мягко заколыхался, пропуская ладонь, а после и его синее тело прошло наружу, точно сквозь серебристый водопад.

Сервиторы тронулись за четверкой путешественников навстречу мраку и ветру.

— Нам не нужно сопровождение, — сказал машинам Харман.

Даэман заметил, что ветер заглушает слова, и все же они отчетливо раздавались в капюшоне. Видимо, в молекулярных костюмах имелись аудиопередатчики и наушники.

— Извините, Харман-ур, но сопровождение вам нужно, — возразил первый сервитор. — Для освещения.

Оба сервитора озаряли каменистую землю множеством лучей из своих корпусов.

Харман мотнул головой:

— Я пользовался термоскином высоко в горах и далеко на севере. Линзы капюшона настраиваются на ночное ви́дение. Вот… — Он прикоснулся к виску и секунду что-то нащупывал. — Я прекрасно все вижу. Звезды очень яркие.

— Ух ты, — сказала Ада, последовав его примеру.

Теперь вместо жалких кругов света от фонариков сервитора перед ней была вся Сухая долина. Каждый камень ярко сиял. Она подняла глаза, и от яркости звезд у нее перехватило дыхание. Она повернула голову. Павильон полыхал, будто гигантская плавильная печь. Термоскины лучились каждый своим цветом.

— Это… потрясающе, — сказала Ханна.

Она отошла от группы на два десятка шагов, прыгая с одного валуна на другой. Путешественники стояли в самом низу широкой каменистой долины. По обе стороны тянулись крутые обрывы. Над ними блестели голубым снежные поля, но в самой долине снега почти не было. Облака плыли по звездам, словно стадо фосфоресцирующих овец. Ветер завывал в ушах, норовя сбить с ног.

— Я замерз, — пожаловался Даэман, переступая с ноги на ногу. На нем были только прогулочные туфли.

— Можете вернуться в павильон и оставить нас, — сказал Харман сервиторам.

— При всем уважении, Харман-ур, наша программа защиты не позволяет оставить вас одних в Сухой долине, где вы рискуете получить увечье или заблудиться, — сказал один из сервиторов. — Но, если вам угодно, мы можем отдалиться на сто ярдов.

— Угодно, — сказал Харман. — И потушите свои чертовы фонари! Для нашего ночного зрения они слишком яркие.

Машины послушно убрались назад к павильону. Ханна повела всех по долине. Здесь не было ни деревьев, ни травы, никаких признаков жизни, помимо четырех человек, сияющих яркими цветами.

— Что мы ищем? — спросила Ханна, переступая через то, что летом могло быть ручьем — если, конечно, здесь бывает лето.

— Это то, где проходил Горящий Человек? — спросил Харман.

Даэман и Ханна огляделись.

Наконец Даэман сказал:

— Возможно. Но тут были… понимаете… палатки, павильоны, уборные, надувные купола, силовое поле над долиной, большие обогреватели, и Горящий Человек, и дневной свет… В общем, тогда было иначе. Не так холодно! — Он запрыгал с ноги на ногу.

— Ханна?

— Я тоже не уверена… Не знаю.

Ада взяла инициативу в свои руки:

— Давайте разойдемся и поищем какие-нибудь следы праздника. Кострища, каменные пирамиды, что-нибудь в таком роде. Правда, я не думаю, что мы отыщем твою Вечную Жидовку прямо сейчас, Харман.

— Тсс! — Харман через синее плечо покосился на сервиторов, потом сообразил, что разговоры так и так транслируются. — Ладно, — сказал он со вздохом. — Давайте разойдемся футов на двести и поищем что-нибудь…

Он осекся. Со стороны каньона появилась знакомая, лишь смутно гуманоидная фигура и с привычной неуклюжей грацией зашагала по камням. Когда существо приблизилось на тридцать футов, Харман сказал:

— Уходи. Нам не нужен войникс.

Ответил один из сервиторов. Его голос был отчетливо слышен в ушах, хотя сама сфера парила далеко позади:

— Мы вынуждены настоять, леди и джентльмены. Это самый удаленный и опасный изо всех известных факс-узлов. Мы не можем допустить и малейшего риска, что вы пострадаете.

— Тут есть динозавры? — Голос Даэмана дрогнул.

Ада снова рассмеялась и раскинула руки навстречу холодной воющей тьме.

— Сомневаюсь, Даэман. Это была бы некая особо выносливая рекомбинантная морозоустойчивая порода, о которой я никогда не слышала.

— Почему же, все возможно. — Ханна указала на большой камень у входа в другой боковой каньон ярдах в пятидесяти справа от них. — Возможно, там аллозавр, облизываясь, поджидает нас.

Даэман шагнул в сторону и чуть не споткнулся о камень.

— Тут нет никаких динозавров, — вмешался Харман. — Думаю, тут вообще нет ничего живого. Слишком холодно. Не верите — снимите на секунду капюшоны.

Спутники послушались. Молекулярные наушники зазвенели от их возгласов.

— Держись подальше, — приказал Харман войниксу. — В случае чего мы тебя позовем.

Существо отступило на тридцать шагов.

Они двинулись по долине — на северо-запад, согласно наладонной функции ориентирования. Звезды содрогались под бешеным напором ветра, и всем четверым приходилось укрываться за каменными глыбами, чтобы их не сдуло. Когда ветер немного слабел, четверка осторожно двигалась дальше.

— Я что-то нашла, — раздался голос Ады.

Остальные поспешили к ярко-желтой фигуре в ста футах к югу от них. Ада смотрела на то, что издали казалось обычным камнем, однако вблизи Даэман разглядел щетинистую шерсть, диковинные конечности-ласты и черные дырочки глаз. Странное нечто казалось вырезанным из старого дерева.

— Тюлень, — сказал Харман.

— Что это? — спросила Ханна, вставая на колени, чтобы потрогать недвижное существо.

— Морское млекопитающее. Мне попадались такие на побережьях… далеко от факс-узлов. — Харман тоже встал на колени и коснулся мертвого животного. — Он высох… мумифицировался. Он мог пролежать здесь сотни, тысячи лет.

— Значит, мы на побережье, — сказала Ада.

— Не обязательно. — Харман поднялся и огляделся.

— Эй! — сказал Даэман. — Вон тот валун я помню. Под ним стоял пивной павильон.

Он медленно двинулся к большому валуну под обрывом.

— Ты уверен? — спросила Ада, когда они его нагнали.

Одинокая глыба вздымалась к ледяным мерцающим звездам и стремительно несущимся облакам. Все принялись искать следы палаток, костров и одноколок, однако ничего не нашли.

— Прошло полтора года, — сказал Харман. — Сервиторы, вероятно, тщательно все убрали…

— О господи! — перебила Ханна.

Все повернулись к ней. Девушка в оранжевом костюме смотрела вверх. Заметив игру красочных бликов на камнях и скалах, остальные последовали ее примеру.

Ночной небосклон ожил, превратился в занавес танцующего света — голубых, желтых и алых полос.

— Что это? — шепнула Ада.

— Не знаю. — Харман тоже понизил голос.

Свет по-прежнему трепетал в просвете между облаками. Харман откинул капюшон:

— Боже, без ночного видения оно горит так же ярко. Кажется, я видел нечто подобное несколько десятилетий назад, когда…

— Сервиторы! — перебил Даэман. — Что это за огни?

— Атмосферное явление, вызванное воздействием заряженных солнечных частиц на электромагнитное поле Земли, — донесся голос далекой машины. — У нас нет подробностей научного объяснения, но феномен известен под разными названиями, например…

— Ладно, — сказал Харман. — Хватит. Глядите-ка! — Он вновь натянул капюшон и теперь глядел на глыбу перед ними.

Камень покрывали какие-то сложные царапины, не такие, какие могли бы оставить ветер или другие природные явления.

— Что это? — спросила Ада. — На символы из книг не похоже.

— Да, — согласился Харман.

— Что-то от Горящего Человека? — предположила Ханна.

— Не помню царапин на камне возле пивной палатки, — сказал Даэман. — Но возможно, сервиторы поцарапали скалу, когда что-то двигали после праздника.

— Возможно, — согласился Харман.

— Продолжим искать рядом? — спросила Ада. — Попробуем найти какое-нибудь свидетельство, что женщина, которую ты ищешь, тут была? Или что Горящий Человек был здесь? Может быть, осталась зола.

— На таком ветру? — рассмеялся Даэман. — Через полтора года?

— Яма от костра, — сказала Ада. — Мы могли бы…

— Нет, — сказал Харман. — Ничего мы здесь не найдем. Давайте факсируем куда-нибудь, где потеплее, и поедим.

Ада повернула желтую голову и глянула на Хармана, но промолчала.

Два сервитора подплыли к ним, войникс маячил сразу за спиной.

— Мы уходим, — сказал Харман ближайшему сервитору. — Осветите нам дорогу к факс-павильону.

В Уланбате едва перевалило за полдень, и привычная сотня с лишним гостей, продолжавших отмечать Вторую Двадцатку Тоби, развлекалась на семьдесят девятом уровне «Кругов неба». Висячие сады шелестели и вздыхали на ветру, что налетал из красной пустыни. Даэмана приветствовало множество молодых людей и девушек, не заметивших его отсутствия в последние несколько дней, однако он пошел за Харманом, Ханной и Адой. Они нашли на длинном банкетном столе горячую еду, которую можно брать руками, сервитор налил им холодного вина. Харман увел их от шумной толпы к каменному столу у низкой стены на краю круга. Восемью сотнями футов ниже по шоссе Гоби шли караваны верблюдов, подгоняемые сервиторами и сопровождаемые войниксами.

— В чем дело? — спросила Ада, когда они сели в тени висячего сада и начали есть. — Я чувствую, что-то пошло не так.

Харман открыл было рот, но тут же умолк, дожидаясь, когда сервитор пролетит мимо.

— Вы никогда не задумывались, — спросил он, — тот же это сервитор, которого вы только что видели в другом месте? С виду они все одинаковые.

— Нелепость, — ответил Даэман. Он откусил от куриной ножки, облизал пальцы и отпил охлажденного вина.

— Возможно, — сказал Харман.

— Что ты разглядел там, в темноте? — спросила Ханна. — В царапинах на камне?

— Это были цифры, — сказал Харман.

Даэман рассмеялся:

— Ну уж нет. Я знаю цифры. Все их знают. Это были не они.

— Это были цифры, написанные словами.

— Они не походили на значки в книгах, — сказала Ада. — Слова.

— Да, — ответил Харман. — Думаю, это то, как люди писали от руки. Символы были похожи на петельки и соединялись между собой. Местами ветер почти их стер. Подозреваю, их нацарапали во время Горящего Человека. Однако я сумел их прочесть.

— Слова! — рассмеялся Даэман. — Минуту назад ты говорил, что это были цифры.

— Что там было сказано? — спросила Ханна.

Харман огляделся.

— Восемь-восемь-четыре-девять, — тихо сказал он.

Ада покачала головой:

— Похоже на код факс-узла, но число слишком большое. Я никогда не слышала о коде, который начинался бы с двух восьмерок.

— Таких не бывает, — сказал Даэман.

Харман пожал плечами:

— Возможно, но, когда мы доедим, я собираюсь испробовать этот номер.

Ада посмотрела на далекий горизонт. Кольца пересекались в бледно-голубом небе узкими полосками молочного цвета.

— Вот почему ты не выбросил термоскины в урну, как велели нам сервиторы?

— Не знал, что ты заметила. — Харман ухмыльнулся и отхлебнул вина. — Я пытался сделать это незаметно. Видимо, я плохо умею таиться. По крайней мере, сервиторы к тому времени уже факсировали.

Тут, как по заказу, очередной сервитор подлетел наполнить их опустевшие бокалы. Сферическая машина висела по другую сторону стены — в восьмистах футах над красно-желтой пустыней, — пока ее изящные руки в белых перчатках наливали вино.

Если бы Харман не настоял, чтобы они еще до факса надели под одежду термоскины, все четверо могли бы проститься с жизнью.

— Господи! — воскликнул Даэман. — Где мы? Что происходит?

Никакого павильона здесь не было и в помине. Код 8849 выбросил их прямо во мрак и хаос. Ветер ревел. Ноги скользили по льду. На каждом шагу в завывающей тьме люди натыкались на что-нибудь острое.

— Ада! — крикнул Харман. — Свет!

Капюшоны давали ночное видение, но никто из них до сих пор капюшона не надел, да в этой кромешной тьме и не было света, который могли бы усилить линзы.

— Я пытаюсь его включить… Готово!

Фонарик, который она позаимствовала у Тоби, тонким лучом разрезал темноту и осветил заиндевелую открытую дверь, трехфутовые сосульки, волны застывшего льда на полу. Ада повела лучом, и три лица в термоскиновых масках обратились к ней. На них явственно читалось изумление.

— Здесь нет павильона, — сказал Харман.

— В каждом факс-узле есть павильон, — возразил Даэман. — Не может быть портала без павильона. Верно?

— В старые дни были, — ответил Харман. — Тогда существовали тысячи частных узлов.

— О чем это он? — закричал Даэман. — Выбираться надо!

Ада повела лучом к тому месту, на которое они факсировали. Портала не было. Они стояли в комнате со шкафами, столами и стенами. Все покрывал лед. В отличие от факс-павильона, в центре комнаты не было пьедестала с кодовой пластиной. Это означало, что вернуться они не могут. В луче фонаря танцевал миллион ледяных искр. За стенами ревел ветер.

— Даэман, то, что ты сказал раньше, стало правдой, — произнес Харман.

— Что? Что я такого сказал?

— Что мы в ловушке. Как крысы.

Даэман заморгал, а луч переместился на обмерзшие стены. Ветер завыл еще громче.

— По звуку похоже на ветер в Сухой долине, — заметила Ханна. — Хотя никаких построек там не было. Или были?

— Навряд ли, — сказал Харман. — Однако я согласен, мы явно попали в Антарктику.

— Куда? — переспросил Даэман, стуча зубами. — Что за ант… антаттика?

— Холодное место, где мы побывали утром, — сказала Ада и шагнула в проем, на мгновение оставив их в темноте.

Они поспешили за Адой и сгрудились за ее спиной, как гусята.

— Тут коридор, — сказала Ада. — Шагайте осторожнее. На полу фут льда и снега.

Обледенелый коридор вел в обледенелую кухню, обледенелая кухня открывалась в обледенелую гостиную с занесенными снегом перевернутыми диванами. Ада провела лучом по окнам, покрытым тройной глазурью инея.

— Я, кажется, знаю, где мы, — прошептал Харман.

— Не важно, — сказала Ханна. — Главное, как отсюда выбраться?

— Погоди. — Ада направила фонарь на ледяной пол, и все лица озарил отраженный снизу свет. — Пусть скажет, мне интересно.

— По легенде, которую я слышал, у женщины, которую мы ищем, — Вечной Жидовки — был дом на горе Эребус, вулкане в Антарктиде.

— В Сухой долине? — Даэман поминутно оглядывался в темноту за спиной. — Господи, ну и мороз!

Ханна так резко рванула к нему по льду, что Даэман отшатнулся и чуть не упал.

— Дурачок, капюшон надень, — сказала она. — Всем надо. Иначе мы обморозимся. К тому же через кожу головы мы теряем слишком много тепла.

Она вытащила зеленый капюшон из-за ворота Даэмановой рубашки и натянула ему на голову.

Остальные тоже надели капюшоны.

— Так-то лучше, — сказал Харман. — Теперь я вижу. И наушники заглушают рев ветра.

— Ты рассказывал, что у этой женщины было жилье… рядом с Сухой долиной? Мы сможем дойти пешком до тамошнего факс-павильона?

Харман беспомощно развел руками:

— Не знаю. Возможно, так она и попала на Горящего Человека — просто пришла пешком. Однако я не знаю географии. Может, дотуда миля, может — тысяча.

Даэман глянул на черные заиндевелые окна. Ветер гнул небьющиеся панели.

— Я отсюда не выйду, — отрезал он. — Ни за что.

— В кои-то веки я согласна с Даэманом, — сказала Ханна.

— Ничего не понимаю. — Ада свела брови. — Ты сказал, женщина жила здесь давным-давно… жизни назад… многие столетия. Как она…

— Не знаю, — сказал Харман и, одолжив у Ады фонарик, пошел по следующему коридору.

Его остановило что-то, похожее на белые прутья. Пока остальные смотрели, Харман вернулся в занесенную снегом гостиную, взял самое тяжелое, что сумел отодрать ото льда, — это был стол, и Харман, отрывая его от пола, сломал ему ножки, — после чего вернулся в коридор и начал крушить сосульки, прокладывая себе путь.

— Куда ты? — крикнул Даэман. — Какой смысл туда идти? Тут миллион лет никого не было. Мы просто замерзнем насмерть, когда…

Харман ногой распахнул дверь в конце коридора. Хлынул свет. И тепло. Трое остальных бросились вперед так быстро, как только могли бежать по скользкому льду.

Как и комната, в которую они факсировали, это было помещение без окон, примерно двадцать на двадцать футов, но теплое, светлое, без снега и льда. И вдобавок его почти целиком заполняла овальная металлическая машина футов двенадцать в длину. Она беззвучно парила в трех футах над бетонным полом. Сверху стеклянным куполом поблескивало силовое поле. На поверхности имелось шесть углублений с мягкой черной обивкой; каждое было размером с человеческое тело, а там, где должны располагаться руки, торчали короткие рукояти.

— Похоже, кто-то ждал, что нас будет больше, — прошептала Ханна.

— Что это? — спросил Даэман.

— Думаю, это соньер… также называемый ПЛА, — тихо проговорил Харман.

— Что?! — спросил Даэман. — Что означают эти слова?

— Не знаю, — ответил Харман. — Но люди Потерянной Эпохи в таких летали.

Он тронул силовое поле; оно разошлось под пальцами, как ртуть, сомкнулось вокруг руки и поглотило запястье.

— Осторожнее! — крикнула Ада.

Однако Харман уже опустился сперва на колени, потом на живот и устроился в мягком черном углублении. Его голова и спина слегка возвышались над верхней поверхностью машины.

— Отлично, — сказал он. — Удобно. И тепло.

Остальных его слова успокоили. Ада первой заползла на аппарат, вытянулась и ухватила за рукояти:

— Они для управления, да?

— Понятия не имею, — ответил Харман.

Ханна и Даэман тоже вползли на машину и устроились во внешних углублениях; два центральных остались свободными.

— Ты знаешь, как ею управлять? — спросила Ада чуть более высоким, чем обычно, голосом. — Из книг? Из чтения?

Харман только мотнул головой.

— Тогда что мы здесь делаем? — спросила Ада.

— Экспериментируем.

Харман свинтил крышку с правой рукояти. Под ней обнаружилась единственная красная кнопка. Харман ее нажал.

Стена перед ними исчезла, словно ее сдуло в антарктическую ночь. Ледяной ветер со снегом закружил, слепя глаза, как будто из комнаты высосало весь воздух и на его место ворвался буран.

Харман открыл рот, собираясь крикнуть: «Держитесь крепче!», но не успел издать ни звука — соньер на немыслимой скорости вырвался из комнаты, прижимая их подошвы к металлу, и все отчаянно вцепились в рукояти.

Пузырь защитного поля над головами защищал их от ветра и смертельного холода, когда соньер, ПЛА, эта штука летела прочь от белого вулкана и обледенелых полуразрушенных строений на его обращенном к морю склоне. Линзы ночного видения явили взорам мертвый, обледенелый ельник вдоль побережья, заметенные снегом остатки каких-то машин у залива, а затем белое замерзшее море.

Соньер выровнялся на высоте примерно тысячи футов над замерзшим морем и полетел прочь от земли.

Харман ненадолго выпустил одну рукоять и активировал на ладони функцию поиска направления.

— Северо-восток, — сообщил он по связи между костюмами.

Никто не ответил. Все пытались совладать с жестокой тряской, цепляясь за рукояти; им было не до того, каким курсом они летят к смерти.

Кое о чем Харман умолчал. Если древние карты, которые он штудировал, не врут, в этом направлении на тысячи миль ничего нет. Ничего.

Через десять минут соньер начал снижаться. Они вылетели за край сплошного льда, теперь внизу была черная вода, усеянная айсбергами.

— Что случилось? — спросила Ада, злясь на дрожь в своем голосе. — У машины кончается энергия… топливо… на чем там она работает?

— Не знаю, — ответил Харман.

Соньер летел теперь в какой-то сотне футов над водой.

— Глядите! — Ханна отпустила рукоять и указала вперед.

Внезапно из холодного моря вынырнула сморщенная спина чего-то огромного, живого, заросшего от древности ракушками; в линзах ночного зрения было видно исходящее от него животное тепло, пульсирующее, словно кровь. Взметнулся фонтан воды, и Харман сквозь силовое поле почуял в свежем воздухе запах рыбы.

— Что?.. — начал Даэман.

— Полагаю, это называется… кит, — сказал Харман. — Но я думал, они вымерли тысячелетия назад.

— Может быть, постлюди их вернули? — предположила Ада.

— Может.

Они летели все дальше в море, на северо-восток, не меняя высоты, и пассажиры немного успокоились, привыкая к новым обстоятельствам, как свойственно человеку спокон веков. Харман перевернулся на спину и смотрел на яркие звезды, проступавшие средь рваных облаков. Из задумчивости его вывел возглас Ады:

— Там, впереди!

Над темным горизонтом показался гигантский айсберг. Соньер мчался прямо на него. Машина уже пролетела над несколькими айсбергами или мимо них, но этот был несравнимо больше — он тянулся на многие мили, бело-голубой в линзах ночного зрения, — и значительно выше. Казалось, машина неизбежно врежется в эту ледяную стену.

— Мы можем что-нибудь сделать? — спросила Ада.

Харман мотнул головой. Он понятия не имел, с какой скоростью летит машина — самым быстрым транспортом в их жизни были запряженные войниксами дрожки, — но понимал, что столкновение их убьет.

— У тебя есть еще что-нибудь на рукоятках? — неожиданно спокойно спросила Ханна.

— Нет, — ответил Харман.

— Можно спрыгнуть, — сказал Даэман сзади и слева от Хармана.

Соньер слегка покачнулся: это Даэман встал на четвереньки, почти уперевшись головой в защитное поле.

— Нет, — сказал Харман приказным тоном. — В ледяной воде ты не протянешь и трех секунд — даже если переживешь падение. А ты его не переживешь. Ложись.

Даэман плюхнулся на живот.

Соньер не снижал скорости и не менял курс. Бело-голубая стена — Харман догадывался, что ширина айсберга по меньшей мере две мили, — неслась на них и росла. Харман предполагал, что айсберг торчит над водой по меньшей мере на триста футов. Они ударят в него на двух третях высоты.

— Мы ничего не можем сделать? — полуутвердительно проговорила Ада.

Харман снял капюшон и поглядел на нее. Под силовым пузырем было не так уж холодно.

— Кажется, нет. Прости.

Он правой рукой потянулся к ее левой. Ада сбросила капюшон, чтобы встретиться с ним глазами. На несколько мгновений их пальцы переплелись.

Когда до столкновения оставалось несколько сотен ярдов, соньер плавно сбросил скорость и начал набирать высоту. Он пронесся над вершиной айсберга с запасом футов десять, сделал вираж вправо, еще замедлился, завис ненадолго и опустился на поверхность. Снег шипел под его нагретым брюхом.

С минуту все четверо молча лежали на своих местах, не выпуская рукояток.

Внезапно силовое поле исчезло, и ледяной ветер обжег лицо Хармана. Он торопливо натянул капюшон, глянув на Аду, которая сделала то же самое.

— Надо выбираться, пока эта штука не унесла нас куда-нибудь еще, — тихо сказала Ханна по общей связи.

Они вылезли из машины. Ветер чуть не сбил их с ног, немного утих и снова ударил. Поземка трепала одежду и капюшоны.

— Что теперь? — прошептала Ада.

Словно в ответ на ее слова впереди замигали два ряда инфракрасных маяков, очертив тропу футов десять шириной и ярдов сто длиной, ведущую от соньера… в никуда.

Они пошли, держась друг за друга, чтобы не упасть. Если бы не маячки, ярко сияющие в линзах ночного видения, они бы повернулись спиной к ветру, мгновенно потеряли направление и очень скоро шагнули бы с края айсберга справа от них.

Дорожка привела к дыре в поверхности айсберга. Высеченные во льду ступеньки уходили вниз, к далекому красному сиянию.

— Рискнем? — сказала Ханна.

— А что нам остается? — спросил Даэман.

Городская обувь скользила на ледяных ступенях, но к правой стене был пришпилен металлическими крючьями какой-то трос, и все четверо спускались, держась за него. Харман насчитал сорок ступеней, прежде чем лестница уперлась в ледяную стену. Нет, лестница не кончилась, а повернула вправо — пятьдесят ступеней на сей раз, — затем влево — еще пятьдесят ступеней. И все это время спуск освещали вмонтированные в лед инфракрасные маячки.

Лестница окончилась коридором, ведущим вглубь айсберга. Теперь его освещали не только алые, но и зеленые и голубые огни. Иногда коридор раздваивался, но всякий раз освещен был лишь один путь. Раз им пришлось одолевать пологий подъем, затем — долгий спуск. В лабиринте поворотов и развилок все скоро утратили чувство направления.

— Кто-то нас ждет, — шепнула Ханна.

— Я на это рассчитываю, — ответила Ада.

Они вышли в просторный зал, футов шестьдесят в самом широком месте. Ледяной потолок нависал футах в тридцати над головой, стены были изрезаны множеством входов, которые соединялись ледяными лестницами, пол имел несколько уровней. Обогреватели на подставках горели оранжевым, из стен, потолка и пола торчали разнообразные источники света. На невысокой платформе лежали подушки из чего-то, похожего на мохнатые звериные шкуры, рядом стоял низкий стол, заставленный блюдами с едой, кувшинами и кубками.

— Все хорошо, — раздался у них за спиной женский голос. — Еда не отравлена.

Она вышла из высокого ледяного проема и теперь спускалась к ним по зигзагу лестницы. Харман успел заметить, что волосы у нее седые — почти неслыханный оттенок, который выбирали только отъявленные сумасброды, — а лицо морщинистое, как и говорил Даэман. Никто из них — за исключением Даэмана на прошлом Горящем Человеке — не видел настолько старого лица. Даже девяносто девятилетнему Харману сделалось не по себе.

И все же, несмотря на возраст, она была довольно привлекательна и двигалась твердой походкой. На ней был обычный синий жакет, вельветовые брюки и прочные ботинки; на эксцентричность намекал лишь алый шелковый плащ какого-то сложного покроя, нигде не свисавший простыми складками. Когда женщина вступила на платформу в нескольких футах от них, Харман заметил у нее в руке темный металлический предмет.

Словно впервые заметив этот предмет, она направила его на гостей.

— Кто-нибудь знает, что это?

— Нет, — негромким хором откликнулись Даэман, Ада и Ханна.

— Да, — сказал Харман. — Это какое-то оружие Потерянной Эпохи.

Конец ознакомительного фрагмента.