Охота на мудрецов

Дэлия Мор, 2017

Казалось бы, что может связывать генерала и девушку с психическими отклонениями? Он один из двенадцати правителей планеты. Она большую часть жизни провела за стенами закрытой лечебницы. Только вот ее дар мудреца помогает видеть эмоциональные привязки, что может помочь выявить предателя. И с момента встречи закручивается история отношений, изменяющая судьбы целого мира. Любовь и предательство, доверие и подозрение, свобода и эмоциональный плен сплетаются в причудливый клубок, распутать который под силу лишь двоим.Обложка создана Ольгой Волковой aka Перекресточек с использованием изображений с сайта shutterstock.

Оглавление

Глава 5. В горной резиденции

Резиденция генерала пустая и холодная без него. Выстуженная горными ветрами и почти стерильная. Безупречная в своей аккуратности. Витрина картинной галереи. Мне страшно тут даже просто ходить, не то что жить. А впереди еще целая неделя одиночества.

Поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Там спальня с гигантской кроватью под балдахином и треугольным окном во всю стену от пола до перекрещенных балок под крышей. Днем здесь царствует светило, прогревая комнату, а ночью можно увидеть все звезды на небе.

Рядом выложенная белым камнем ванная комната с махровыми полотенцами оттенка терракоты. Ванна как минимум на двоих и душевая кабина. Все немного устаревшее и без лишних технических изысков. У свободной стены зеркало во весь рост. Не люблю себя разглядывать, что я за двадцать циклов еще не видела? Фигуру свою тощую, плоскую, как у юного мальчика? Или бледные, безжизненные волосы, спускающиеся тонким хвостиком до середины лопаток?

Платье, надо отдать должное вкусу Флавия, сидит хорошо. Только ходить в нем не очень удобно. Вспоминаю, что привезла с собой больничную одежду, и решаю переодеться. Белые штаны и рубашка обнимают как родные, а подаренное платье я аккуратно складываю в сумку. Шорох мелких камней на дороге за окном заставляет вздрогнуть. Кто-то идет к дому и не думает скрываться. Лейтенант что-то забыл? А как он через дверь прошел? Бросаюсь к окну и замираю. Узнаю издали и не верю глазам. Чудо, как в сказке. В черном форменном комбинезоне, закинув вещмешок на плечо, легкой пружинистой походкой по тропинке к дому идет Наилий.

Я босиком лечу вниз по лестнице, мечтая упасть в объятия. Но в открывшуюся дверь сначала входит холод, а за ним тяжело стелется по полу приглушенный, напитанный злобой голос Его Превосходства.

— Сципион, четыре генерала из двенадцати воспитанники горных интернатов, это что-то да значит, — Наилий бросает вещевой мешок в угол прихожей и продолжает говорить в гарнитуру. — Удовлетворял я в рот Цезаря с его экономической целесообразностью, ни один интернат закрыть не дам.

Замечает растерянную меня и прикладывает палец к губам, требуя тишины. На лбу Наилия свежая гематома, глаз залит кровью, и под ним красуется синяк.

— На месте я. Не знаю кто, всю охрану в центре положили, Рэм записи с камер смотрит.

Голос клокочет ненавистью и расходится по дому раскатами грома.

— Насмерть, Сципион! У меня десять трупов! В моем секторе, в собственном медицинском центре!

Он проходит мимо, открывает дверь библиотеки и в ответ на мой порыв войти за ним отрицательно качает головой. Снова говорит в гарнитуру:

— Нет, пока. Нет, я тебе сказал. Все, отбой!

Генерал громко хлопает дверью, а я стою и перевариваю услышанное. Если охрана центра перебита, то что стало с мудрецами? Десять трупов. Есть ли среди них Создатель, Конспиролог, Поэтесса? Что с несчастными, не выходящими из переходного кризиса единичками, прикрученными к кроватям на первом этаже? Куда делся персонал? Децим, Луций, что с ними? В библиотеке шумно. Грохочет так, будто Наилий швыряет мебель.

Я вздрагиваю от ужаса и понимаю, что собираюсь зайти в клетку к разъяренному зверю. Расспросы подождут, сейчас нужно успокоить генерала, а я не могу даже настроиться на него. Без якоря не получается. Когда-то я привязала ощущения к фантомному запаху эдельвейса, и сейчас нужно его почувствовать.

Открываюсь, и меня цепляет шлейф ярости и боли, оставшихся в прихожей. Сердце колотится, голова плывет. Если такой шлейф, то что сейчас в библиотеке?

Я жду тишины и медленно поворачиваю ручку двери. Наилий сидит на полу, поджав под себя ноги, и трогает кончиками пальцев шишку на лбу. Вокруг разбросаны книги и валяются перевернутые стулья. Он поднимает на меня глаза и рычит:

— Дэлия, уйди!

Я не Дэлия, я — Мотылек. Легкая, бесстрашная и лечу прямо в открытое пламя. Игнорирую приказ и делаю шаг к нему, второй. Комната теряет краски. Становится серой и тусклой на фоне его горящих глаз. Холодный, голубой огонь. Нырять в него страшно — там тьма и ураган. Сметет пушинкой с ладони.

Я уже рядом, сажусь на пол перед ним. До сих пор молча, тихо и не чувствуя аромата горного цветка. В броне генерал, даже я не могу пробиться. Наилий берет за плечи и разворачивает к себе спиной. Обнимает за живот и тянет еще ближе. Я жду ласки, боюсь боли и пытаюсь пробиться через тишину.

— Наилий.

— Шшш, — останавливает генерал и достает что-то из кармана. Не знаю, что, только краем глаза замечаю движение согнутой в локте руки. Его Превосходство наматывает мой хвост на кулак, тянет за волосы вниз и медленно, чтобы я видела, подносит к горлу нож.

— Мой катер сбили, когда я улетал от тебя.

Лезвие холодное, но быстро нагревается на моей коже. Не дышу, не сглатываю и не успеваю удивиться, что мне спокойно. Это игра. Глупая шутка. Он понарошку, правда?

— Ты вывела Создателя из центра, — ровно и четко произносит генерал, как приговор зачитывает, — мимо усиленной охраны, всех камер и открыла двери мастер-ключом, который дал тебе я. Создатель исчез. Его выкрали прямо с пустыря у разбитого катера. Охрану центра положили и ушли ни с чем. А знаешь, почему? Отвлекали. Шли за Создателем.

Генерал поворачивает лезвие ребром и давит сильнее.

— Ты искала предателя и не нашла, потому что это ты, Мотылек.

Комната взрывается и гаснет. Я каменею в пустоте и перестаю чувствовать. Совсем. Вывод Наилия логичен, и его почти невозможно опровергнуть. Чей-то хитрый план или усмешка вселенной, подстроившей все случайности? Забываю про нож, про разгневанного генерала и думаю. Перебираю лица, события, слова, взгляды, как бусины на нитке. Одну за другой, не перемешивая и не меняя местами. Так, как они шли перед глазами. Все ровно, гладко, и лишь одна зазубрина царапает палец.

— Почему ты не боишься? — глухо спрашивает генерал.

— Потому что я не предатель.

Мой голос звучит сухо и безжизненно. Я — мудрец. Эмоциональный труп.

— Создатель сам пошел за мной на пустырь. Знал, что если попадется — то накажут. А прощаясь, сказал: «Я тоже читаю предсказания Поэтессы».

Белая пустота идет рябью. Я тяну воздух носом и узнаю эдельвейс. Чистый, тонкий, ускользающий. Генерал не убирает нож, но давит уже слабее.

— Поэтесса написала про нас с тобой и про катер, — продолжаю я войну фактов, — а днем раньше про дверь и мастер-ключ. Красивый вышел стих, я сама едва догадалась.

Я надеюсь, что выстроенная в сознании генерала картинка рушится. Снова рассыпается разрозненными фрагментами. Иначе конец. Ждет меня полет с перерезанным горлом от края каменистой тропинки в пропасть. Наилий еще чуть-чуть расслабляется, и запах эдельвейса становится резче.

— Предатель кто-то из ваших?

— Нет, — тихо выдыхаю я. — Никто из тех, с кем я говорила и кого видела за те дни.

Осторожно касаюсь пальцами запястья руки с ножом и пытаюсь отодвинуть от горла. Наилий не дает.

— Почему ты в больничной одежде? — цедит он сквозь зубы, — Флавий должен…

— Я была в платье, — быстро перебиваю, — лейтенант Прим все сделал, как ты приказал. Я сама переоделась только что.

— Почему?

— Мне так удобнее.

От генерала еще тянет злостью и болью, но ураган превращается в легкий сквозняк.

— Не хочу тебя больше видеть в больничном, — твердо говорит Наилий, отпускает мои волосы и оттягивает треугольный вырез рубашки, — никогда. Ты поняла меня?

Моё робкое «да» перекрывает треск разрезаемой ножом ткани. Я вздрагиваю, закрываю глаза и шарахаюсь от острого лезвия назад. Раскромсав рубашку на две половины, генерал прячет нож обратно в карман и сдергивает белую ткань с моих плеч.

Закрываюсь, обнимаю себя руками, пряча обнаженную грудь, а он не обращает внимания. Толкает в спину, пока не встаю на колени. Больничные штаны не режет, просто снимает вместе с бельем. Легкий ветерок из открытого окна пробегает по обнаженной коже, я сжимаюсь от холода и страха. Наилий обнимает сзади. По-прежнему одетый.

Напряжение нарастает, но теперь оно другое. Что со мной будет делать генерал, я чувствую спиной. Все еще прикрываю грудь и пытаюсь если не встать, то отползти. Тщетно.

— Не пущу, — упрямо говорит Наилий и держит за бедра. Гладит по животу и ведет руку вниз. Ласкает, пока не сдаюсь. Пью похоть, пропитываюсь ею, как дымом от пожара. Невозможное ощущение. Острое и яркое одновременно. Пальцы скользят и проникают в меня, не встречая сопротивления. Я прогибаюсь в спине, хочется стонать, но держусь. Гоню из головы все мысли, чувствую, как развязывается узел страха в животе. А потом слышу, как тихо расходится молния форменного комбинезона. Трещат застежки-липучки белой рубашки. Она летит в сторону. На пол к моим штанам.

Наилий без слов и прелюдии упирается в меня и входит одним толчком. Я встречаю его протяжным стоном. Наклоняюсь вперед низко, почти касаясь макушкой пола, держа себя на локтях. Еще удар. Резкий и почти злой. Так глубоко не было в первый раз. Только теперь я по-настоящему ощущаю, как его много. Сколько в нем силы и ярости. Это не боль внутри меня, а что-то другое — первобытное и незнакомое. Мои стоны, как музыка в едином ритме с его дыханием. Не выдерживаю и начинаю кричать. Рвусь от него, но генерал только прижимает к себе сильнее. Комната дрожит в глазах и вспыхивает алым, кусаю губы почти до крови. Разрядка мощная и безжалостная до темноты, до слабости и удушья. Сердце едва бьется. Наилий изливается в меня болезненными упругими толчками.

Хочу лечь на пол, но он не дает, поднимает и держит в объятиях, пока с хрипом втягиваю воздух. Генерал горячий и опустошенный, как я. А первая пришедшая ко мне мысль крутится вокруг истинной причины моего похищения из центра. Одинокий домик в горах без камер, санитаров и вездесущих мудрецов. Да мы чихнуть не могли, чтобы весь этаж по цепочке не увидел, не считал, не предсказал.

— Ужинать будешь? — спрашиваю я.

— А есть что?

— Сейчас посмотрю.

Поднимаюсь на ноги и беру больничную одежду, чтобы хотя бы прикрыться по дороге в ванную комнату за платьем.

— Возьми мой вещмешок в прихожей, — говорит в спину генерал, — там сухпаек.

На ходу хватаю мешок за лямку и заношу на кухню. Потом бегом по лестнице в ванну. Запираю дверь, сползаю по стенке на пол и обхватываю колени руками. Тело все еще ноет от жесткой ласки Его Превосходства, а я тру шею, проверяя, нет ли там крови.

«Где ты был, Юрао?! Почему бросил меня?»

Слез нет, хотя должны быть, наверное. Только спазм в груди.

«Рядом был. Держал тебя. Или думаешь, сама такая сильная и бесстрашная?»

Не верю я ему. Даже собственному паразиту не верю.

«А если бы убил? Он ведь мог».

Нет отклика от Юрао, а мне головой охота об стену биться. Знала ведь, с кем связалась. Почему теперь удивляюсь?

«Ну, не убил же».

Проклятая логика. Да, не убил. А если в следующий раз я не найду ответов и не смогу разубедить? Что тогда делать?

Открываю кран с холодной водой и долго умываюсь. Надеваю на себя все, что подарил Флавий, и даже прихватываю хвост красивой заколкой. Лепестки синей замши собраны в цветок и украшены прозрачными камнями. На моих белых волосах вполне неплохо.

Спускаюсь вниз и прислушиваюсь к закрытой двери в библиотеку. Тихо. И это замечательно.

Достаю на кухне из вещмешка еду, расфасованную по пакетикам, ванночкам из фольги и упакованную в простую коробку из картона. Действительно, сухпаек. Думала, что генералы едят что-то особенное, а здесь та же каша и порошок с витаминным напитком. Представляю, как положу на огромный, украшенный белой скатертью стол эти крошечные порции в пакетиках, и аппетит пропадает. Как говорила моя матушка: «Красивая посуда — половина вкуса блюда».

Через десять минут на кухню к сервированному столу приходит Его Превосходство в наглухо застегнутом комбинезоне и выкладывает на скатерть планшет и гарнитуру. Отодвигает стул, садится и молча ест, почти не глядя в тарелку. Тихий и задумчивый. А какой фингал под глазом — просто шедевр изобразительного искусства. Переливы красного и фиолетового цвета в желтом ореоле, плавно перетекающем в гематому на лбу таких же оттенков.

— Красивый, правда? — спрашивает генерал, замечая мой изучающий взгляд. — Нравлюсь тебе таким?

Нет, но я молчу и стыжусь своих мыслей. Что бы ни случилось в библиотеке, я рада, что Наилий остался жив. И в этом ощущении ничего не изменилось.

— Боишься теперь меня? — продолжает он задавать вопросы.

То ли Юрао действительно научился гасить мой страх, то ли я устала под вечер, но копаться сейчас не хотелось ни в себе, ни в нем.

— А вы не боитесь, Ваше Превосходство? — осторожно спрашиваю я, двигая ложкой еду в тарелке. — В одном доме с шизофреничкой где-то далеко в горах. Кто знает, какие у меня внутренние монстры. Вдруг они жаждут крови и мечтают жрать плоть цзы’дарийских генералов?

Наилий сдержанно улыбается и делает глоток витаминного напитка из фужера на длинной ножке.

— Решила внутренними монстрами померяться, чьи страшнее? Что ж, с удовольствием посмотрю на твоих. Ночью. В постели.

После сегодняшней сцены в библиотеке мне кажется, что генеральские монстры куда страшнее безобидного по сути паразита Юрао. Но не только от этого я замираю и прячу ужас в глазах, склонившись к тарелке. Наилий своим замечанием попадает в цель. Нервный был день, и сейчас всерьез хочется сходить к Луцию и попросить транквилизатор. Потому что меня ждет еще одна ночь кошмаров. Ярких, болезненных, безумных. Буду кричать и метаться на кровати. Хорошо, если ничего не разобью. Его Превосходство — последний цзы’дариец, перед кем бы я хотела предстать в таком виде. Нельзя мне спать рядом с ним. Лучше вообще уйти из дома в тоннель у закрытой двери. Прав Создатель. Не нужна генералу любовница с проблемами, чтобы он ни говорил только что.

Гарнитура пищит, отвлекая Наилия от ужина.

— Слушаю. Флавий, ты меня видел. Какое может быть официальное опровержение с таким лицом? Да. Найдите что-нибудь.

Генерал снова трогает шишку пальцами и недовольно морщится. Заживет, и очень быстро. Благодаря генетикам раны у цзы’дарийцев заживают быстро, и синяки бледнеют за несколько дней. Ускоренная регенерация.

— Флавий, найди в архиве все записи со стихами мудреца Поэтессы за последний цикл. Да, и мне перешли. В любом формате. Завтра. Все, отбой.

Нож от горла убрал, но решил проверить мои слова о предсказаниях? Незаметно вздыхаю и решаюсь задать вопрос:

— Ваше Превосходство, а что стало с остальными мудрецами?

— Создатель похищен из центра. Девять охранников и один санитар убиты, — генерал щедро делится информацией. — Всех двоек разделили и спрятали по секретным местам. Так что это ты здесь прячешься, а я тебя охраняю. Официально я в командировке. Улетел на неделю, как и планировал.

Гарнитура снова пищит. Генерал подносит к ней палец и заканчивает фразу:

— Но работаю дистанционно, как видишь. Правда, в космическом режиме. Доступен не для всех. Слушаю. Нет, не выпил, забыл. С собой взять забыл, поищу здесь в аптечке, но вряд ли есть. Публий, я настолько тщательно соблюдаю постельный режим, что даже сейчас лежу в кровати.

Я прячу улыбку. Капитан Публий Назо — глава медицинской службы и лучший друг Его Превосходства. На балу я Публия не видела. Дежурил капитан в медицинском центре. Наилий слушает его и ехидно улыбается.

— Обязательно. Сам катись в бездну. Отбой.

Генерал устало снимает гарнитуру и смотрит на часы на планшете.

— Дэлия, я знаю, у тебя много вопросов. Но я сам до сих пор жду доклады. Пока я вроде как болтаюсь в космосе, они будут приходить с задержкой. Ложись спать. Утром я расскажу остальное, и вместе почитаем стихи.

Я роняю ложку и поднимаю на Его Превосходство удивленные глаза.

— Один я сочинения Поэтессы не осилю, — поясняет Наилий, наслаждаясь моим шоком, — возможно, Создатель действительно сбежал сам. Спасибо за ужин. Я с твоего позволения еще поработаю в библиотеке.

Он коротко кивает и, не дожидаясь моего ответа, уходит. Прибираю со стола и тихо на носочках, сняв туфли, иду в спальню. Беру с кровати покрывало, одну подушку из двух и спускаюсь по лестнице устраиваться на ночь в гостиной. Из-за закрытой двери библиотеки едва слышно, как генерал что-то говорит в гарнитуру. Заметит пропажу подушки. Надеюсь, что проигнорирует. Спать в платье нельзя, а надеть больше нечего. В итоге тушу свет, ныряю под покрывало на диван в одном кружевном белье и вспоминаю стихи Поэтессы. Те, что знаю наизусть. Стены в доме кажутся толстыми, но удержат ли они мои крики? Может быть, получится не спать вообще.

Успокаиваться, дышать и считать уже поздно. Ставить крепкую защиту от приходящих из-за барьера духов я так и не научилась, а слабый бастион выдержки и спокойствия рушится от глотка Шуи или сильных переживаний. Катер генерала, сбитый ракетой, нож у горла. Голодные духи уже со мной и, стоит уснуть, — вцепятся и начнут жрать.

В ночном небе сияет Арий, спутник нашей планеты. Бледный и щербатый от кратеров. Я прислушиваюсь к звукам в коридоре и жду, пока Наилий уйдет спать. Глаза закрываются, и приходит дрема. Легкая, поверхностная, чуткая.

— Дэлия, ты почему здесь?

Вздрагиваю и открываю глаза. Генерал стоит возле дивана в пятне теплого света от зажженного торшера. В одних черных брюках. Легких хлопковых, без карманов. Я кутаюсь в одеяло под шею и молчу.

— Спальня наверху, — ровным голосом напоминает полководец.

Сейчас он решит, что я капризничаю. Проучить собираюсь за сцену с ножом. Но лучше пусть сочтет глупой бабой, играющей в свои игры, чем узнает правду. Услышит и увидит мудреца, терзаемого ночными кошмарами. Это проклятье есть только у меня. Остальные свободны от столь пристального внимания сущностей из мира за барьером.

— Сегодня я буду спать здесь, Ваше Превосходство, — говорю твердо и борюсь с желанием накрыться покрывалом с головой.

Наилий не сводит с меня изучающего взгляда. Время тянется бесконечно медленно, пока он молчит. Еще три удара сердца, и я не выдержу. Признаюсь, что, пока жила на этаже с мудрецами-единичками, они по ночам выставляли меня за дверь. Орала в голос, мешала спать. Луцию приходилось отправлять меня в карцер по липовому отчету о срыве, чтобы хоть там могла выспаться.

— Близости не будет, если ты не захочешь, — говорит генерал и протягивает руку, — пойдем.

Мне становится совсем стыдно, но отступать и сдаваться нельзя. Отрицательно качаю головой и подтягиваю колени к подбородку под покрывалом, свиваясь в клубок.

Наилий опускает руку, цедит сквозь зубы: «Ладно», разворачивается и уходит.

Впору бежать из дома или забиться в угол. Что я творю? Зачем? Что он сейчас обо мне подумает? Как буду завтра утром в глаза ему смотреть? Паника отзывается дрожью, но я только крепче обхватываю колени.

Проходит всего пара минут, и генерал возвращается. Не глядя на меня, стелет на пол жесткий коврик для тренировок и ложится на спину. Вытягивает руки вдоль тела и закрывает глаза.

Я готова в ужасе метаться по дивану. Выпрыгнуть в окно, но в гостиной оно глухое, без створок.

— Нет, Ваше Превосходство, — срывающимся голосом прошу я, — оставьте меня одну, пожалуйста.

— Это мой дом, — холодно отвечает Наилий, не открывая глаз, — и я буду спать там, где захочу.

Возразить нечего. Выгнать я его не могу, сбежать тоже, генерал предусмотрительно запер дверь, когда заходил. Догадка приходит неожиданно. Неужели читал историю болезни и знает? Не может быть. Он бы близко тогда не подошел ко мне. Психованная истеричка как прокаженная. Неадекватна и опасна для себя и окружающих. Сон проходит бесследно. Я сажусь на диване и просто смотрю в окно на косые лучи света от Ария. Помогите мне, несуществующие боги, нельзя спать, нельзя. Час проходит, два, а потом наступает темнота.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я