Дом без воспоминаний

Донато Карризи, 2021

Старая женщина каждое утро неизвестно почему просыпается в одно и то же время и едет в глухой лес, где однажды находит двенадцатилетнего мальчика. Мальчик жив и здоров, однако не в состоянии объяснить, что с ним произошло: он вообще не говорит. Единственный, кто может помочь, – Пьетро Джербер, флорентийский гипнотизер, специалист по работе с травмированными детьми. Джербер, еле переживший все, что выпало на его долю в романе «Дом голосов», берется за дело, голос к мальчику возвращается – и голос этот рассказывает чужую и очень страшную историю. Историю, случившуюся много лет назад; в ней были похищения, исчезновения, убийства, взрывы, а также орки – и ребенок, который заблудился во взрослом мире необъяснимой жути и так и не смог найти выход. Джербер слушает, постепенно погружаясь в кошмар, – а за ним наблюдает сказочник, хранитель сказок, от которых стынет кровь…

10

— Я не хотела вас напугать, — виновато проговорила владелица конюшни, которая нашла Нико в лесу; она даже сняла шляпу, чтобы представиться.

Джербер решил, что он, наверное, сильно побледнел, иначе зачем было извиняться.

— Простите, но я ничего не могу вам сказать: меня связывает врачебная тайна, — торопливо выпалил он и без обиняков развернулся, чтобы идти дальше.

— Этот мальчик не моргает.

Джербер не забыл об аномалии, но слова женщины освежили ему память. Он снова повернулся к ней.

— Я не собиралась вас ни о чем спрашивать, — продолжала та, радуясь, что наконец-то заполучила его внимание. — Просто я не могу держать такие вещи в себе, мне необходимо кому-нибудь рассказать, — добавила она чуть ли не умоляющим тоном.

О каких таких «вещах» она говорит?

— Не понимаю, разве вы не все рассказали карабинерам?

— Я ответила на все их вопросы, — напряглась лошадница.

Но, очевидно, было что-то еще.

— Если упустили что-то важное, вы должны тотчас же вернуться и дополнить свои показания.

— Я хотела пройти к судье, но та не пожелала меня принять…

Джербер вздохнул:

— Вам известно, что вас могут обвинить в препятствовании правосудию?

— Не думаю, что мои слова что-то изменят, хотя… Не знаю…

Что она имеет в виду?

— Случилось кое-что, хотя не знаю, случилось ли это на самом деле. Были какие-то странные… совпадения, — заявила она. — Вот почему я об этом не сказала. Но когда поняла, что вы можете обвинить ребенка, предположить, будто он причинил вред своей матери, я подумала: а вдруг это важно?

Она запиналась, выглядела смущенной. Джербер все-таки решил уделить ей несколько минут.

— Я знаю кафе, которое работает всю ночь: идемте со мной, там все как следует объясните.

Чуть позже они сидели за единственным столиком крохотного заведения, где продавался кофе: убогая клетушка в двух шагах от базилики Санта-Кроче, но там вот уже почти пятьдесят лет варят самый вкусный эспрессо во Флоренции.

Пар с пыхтением вырывался из медной кофеварки, их окутывал аромат горячих, прямо из печи, круассанов, которые принес официант, а Джербер старался понять, что имела в виду пожилая владелица конюшни.

— Что ж, расскажите мне все сначала и ничего не бойтесь, — проговорил он ободряюще.

— Дело в том, что я уже несколько недель просыпаюсь ночью в одно и то же время: в три сорок семь, — приступила женщина, поднося к губам чашечку горячего кофе: она обхватила ее ладонями, словно маленькое гнездо. — Не знаю, почему так получается, но каждый раз я смотрю на будильник и вижу эти цифры.

Психологу был известен такой феномен.

— Вы страдаете бессонницей?

— Да, — призналась она.

— Тогда это нормально: речь идет об иллюзии, которую создает мозг, это обрывок сна в БДГ-фазе, ее еще называют «фазой быстрого сна». Вы думаете, что просыпаетесь всегда в одно и то же время, а на самом деле вам только снится, что вы смотрите на будильник.

Но владелицу конюшни такое объяснение, похоже, не совсем убедило.

— Есть еще кое-что, — добавила она. — Раз уж мне приходится вставать в такую рань, я пользуюсь этим и каждое утро отвожу собак в лес, где когда-то охотилась с мужем, пока внуки не стали смотреть на меня как на живодерку, — пустилась женщина в разъяснения. — Но всегда приезжаю в одно и то же место, в Долину ада.

Джербер не понимал.

— Почему не в другое?

— Сама не знаю: каждый раз, садясь в машину, говорю себе, что поеду куда-нибудь еще, но всегда оказываюсь там.

Психолог не знал, что отвечать. Ситуация ему казалась абсурдной, но обижать женщину он не хотел, поэтому дал ей договорить.

— Два моих сеттера носятся полчаса как сумасшедшие, а потом я отвожу их обратно домой.

Джербер знал, что именно при таких обстоятельствах этим утром и был найден Николин.

— Ваши собаки нашли мальчика.

— Да, но это не все… — Поставив чашечку на стол, лошадница, охваченная непонятной тревогой, заламывала пальцы, на которых виднелись мозоли от кожаных поводьев. — Я всегда оставляю свою «ладу» на пятачке, откуда начинается тропа. И сегодня утром я была там, еще до восхода солнца, поэтому почти ничего не видела, но…

— Но что? — внезапно заинтересовался Джербер.

— У меня возникло впечатление, что я не одна.

— В каком смысле?

— Я как будто знала, что мальчик там, в лесу… за секунду до того, как залаяли собаки.

— Вы услышали шорох, заметили что-нибудь странное?

Женщина покачала головой, закусив губу. Она была напугана, смущена.

Джербер не хотел унижать ее, объясняя, что, возможно, это самовнушение: по его мнению, речь шла о фантазиях пожилой женщины, которую слишком сильно задело произошедшее. Но все-таки эти фантазии шли на пользу, заставляли задуматься: ведь и он сам испытал странное ощущение, когда пытался разговорить Николина.

Чье-то присутствие.

Да, складывалось впечатление, будто кто-то еще находится вместе с ними в игровой комнате. Но гипнотизер не смог бы толком объяснить это, даже самому себе. И кто-то проник к нему в мансарду, чтобы воткнуть иголку с ниткой в яблоко. Джербер уже не был так уверен, что это было сделано из недобрых побуждений.

«Тот, кто воткнул иголку, попросту хотел, чтобы я ее заметил и захватил с собой», — вдруг догадался он.

Ведь только когда он пришил пуговичку, которая болталась на манжете Нико, мальчик заговорил. Возможно, блок у двенадцатилетнего ребенка не был связан с обсессивно-компульсивным расстройством. И теперь, слушая бессвязный рассказ пожилой лошадницы, гипнотизер вдруг осознал, что этот жест… активировал мальчика.

— Как вел себя Нико, пока был с вами? — спросил он.

— Шел за мной по лесу, молчал всю дорогу до дома; поел хлеба с молоком у печки… Но, по правде говоря, все время казался мне каким-то потерянным.

Джербер задумался: «потерянный» — вот самое подходящее слово, чтобы описать состояние ребенка.

— Вам ничего не говорит фраза: «Сначала три условия, потом вопросы»? — осведомился он, частично нарушая врачебную тайну. Но в данный момент он решил не придерживаться буквы закона, нужно было понять, откуда такой диссонанс.

Женщина в недоумении пожала плечами, потом спросила:

— Это Нико так сказал?

Джербер не ответил ни да, ни нет. Он ни словом не обмолвится о том, что ребенок обвинил себя в случившемся с матерью, но вытащит из старой лошадницы все, что можно. Он вдруг припомнил фразу без связи и смысла, которую ни с того ни с сего выпалил Николин.

— «Арнау раньше, чем остальные, догадался, куда он прилетит, но уже не мог ничего поделать», — процитировал он.

Старуха в ошеломлении выпрямилась. Очевидно, ей было известно что-то, чего Джербер не знал.

— Вы уже слышали это имя? Знаете, кто такой Арнау? — спросил он в нетерпении.

Владелица конюшни собиралась с мыслями, будто не понимала, с чего начать. Но потом сказала:

— Все во Флоренции знают, кто такой Арнау.