Все дороги ведут в Иерусалим

Доктор Нонна, 2011

– Света? – вдруг послышалось с правого края. Света повернула голову и уставилась на Валю, которая стояла рядом с красивым мужчиной. Женщины кинулись друг к другу, продираясь через толпу людей, их мужья пытались успеть за женами. Кто-то толкнул Свету, и она вскрикнула, придерживая живот. – Осторожно, тут женщина беременная, а вы толкаетесь! – раздался голос. Света остановилась и обернулась: – Ирина? – Очень красивая женщина, отдаленно напоминающая Иру, отчитывала какую-то девушку. Та подняла глаза и выпустила руку мужчины, стоящего рядом с ней. – Света? – Ира не могла поверить своим глазам. Тут до блондинки наконец добралась женщина, так спешившая к ней. – Валя? Три женщины стояли посреди Храма Гроба Господня, плакали и одновременно рассказывали свои новости… Вдруг раздался знакомый голос: – Вот мы и встретились, девочки, – перед ними стояла Лиза с младенцем на руках.

Глава 3

Наталья зашла на кухню, когда женщины расставляли на мраморном столе приборы.

— Наливайте, — хриплым голосом сказала хозяйка квартиры.

— Поешь сначала, — Лиза передала подруге тарелку, на которой лежал румяный кусок курицы и жареная картошка.

— Наталья, вот блинчики еще, — Валя подвинула блюдо с ароматными масляными блинами.

— А выпить? Выпить есть?

— Поужинай, а потом мы тебе нальем коньяка, — Лиза не отступала.

— Да, у нас хороший, молдавский. Мне мамика передала. — Валя раскрыла свою клетчатую кошелку и извлекла бутылку, наполненную янтарной жидкостью.

— Все, девочки, за стол. — Лиза командовала процессом, так как она чувствовала себя в ответе и за подругу, у которой жила, и за новых знакомых, которые находились в чужой квартире. Да что там — в чужом городе. — Приятного вам аппетита. Наташа, не смотри на меня — сначала все поедят, а потом мы выпьем.

Наталья уставилась в тарелку и принялась ковыряться вилкой, всем своим видом показывая, что есть она не собирается, пока ей не нальют. Однако запах зажаренной на сале картошки сломил даже ее — через минуту она вместе со всеми уплетала хрустящую соломку и откусывала от сочного куска курицы.

Через двадцать минут с едой было покончено — женщины раскраснелись и расслабились. Перед каждой из них стояла стопка с коньяком, из которой они медленно потягивали восхитительный молдавский напиток. Напряжение ушло…

— Ира, тебя мужчины сильно обидели, да? — осторожно спросила Света. Ей необъяснимым образом хотелось узнать, почему эта еще не старая женщина так ненавидит противоположный пол.

Ирина затравленно посмотрела на собравшихся, и Лиза почувствовала почти животный страх новой знакомой.

— Ирина, если тебе больно, не рассказывай, — она мягко погладила худощавую руку Иры. — Хотя иногда выговориться надо, особенно попутчикам, — легче станет.

— Конечно, Ира, — вступила в разговор Валя. — Мы, считай, что попутчицы сейчас.

— Да нет, девочки, какие вы теперь мне попутчицы? — Лицо Ирины разгладилось, боль и страх ушли. — Вы же мне за этот день ближе близких родственников стали — мы же делим с вами стол и кров. Лиза, Наташа, спасибо вам. И вам, Валя, Света, спасибо.

— Нас-то не за что благодарить, — улыбнулась Валя. — Это Лизе «спасибо» надо говорить. И Наталье.

— Нет, я вам всем «спасибо» говорю, потому что так чувствую. И историю свою я вам расскажу. Кому же, как не вам, рассказывать?

— Мы слушаем, Ира, — Света даже наклонилась вперед, словно боялась пропустить хотя бы слово.

— Я вышла замуж рано, в восемнадцать лет, — в интонации Ирины, как ни странно, сейчас звучала совсем не ненависть, а нереализованная любовь. — Мы познакомились в политехническом институте, на первом курсе. Как встретились 1 сентября, так чувства накрыли нас с головой — дня не могли прожить друг без друга…

— Посмотри, как она похорошела, — шепнула Лиза Вале. — Щеки зарделись, в глазах появился блеск.

— Да, — так же шепотом ответила Валентина. — И губы уже не сжимает. Какая она красивая, оказывается…

–…Боря не был красавцем, но дело-то не во внешности. Девочки, вы не представляете, как он был прекрасен! Нежный, внимательный, интеллигентный… А сколько он читал! Он знакомил меня с Мопассаном, О’Генри, Джеком Лондоном, Диккенсом, Мериме… Мне такую литературу доставать было негде, вот Боря и таскал мне эти толстые тома в кожаных переплетах… А я… Я дни проводила в институте, вечера с любимым, а ночи — в романах зарубежных классиков.

— А у него они откуда, эти книги? — Лиза осторожно вставила свой вопрос.

— У него дома была замечательная частная библиотека, и Боря хотел, чтобы я стала культурно подкованной перед знакомством с его мамой.

— Понятно, и тут без мамы не обошлось, — пьяно вставила Наталья, потом икнула и нетвердой походкой вышла из кухни. Видимо, что-то вызвало в ней неприятные воспоминания, которые ей очень хотелось отодвинуть на задворки своего сознания.

— А потом нас отправили на картошку, — продолжила Ира, когда хозяйка квартиры вышла.

— Залетела, что ли? — подалась вперед Валя.

— Ну да, — Ирина опустила глаза. — Я такой молодой и наивной была. Вообще не думала о последствиях… Не знала… Да если бы и знала, все равно бы каждую ночь сбегала на эти волшебные свидания. Когда он дрожащей рукой касался моего тела, я забывала обо всем, я хотела впитать его в себя целиком, хотела, чтобы моя кожа пропиталась его запахом, чтобы его дыхание стало моим дыханием… Я жила только этими встречами… И хотела, чтобы это чудесное время не кончалось, но…

— Но всему приходит конец, — тихо произнесла Валя.

— Да. Начался учебный год. Все вроде было как всегда, только вот времени на встречи у нас стало меньше, а потом… Потом начался токсикоз, только я и тогда не поняла, в чем дело, сообразила лишь тогда, когда живот начал увеличиваться.

— И что Боря? — Света открыла рот. Тема детей для нее была очень и очень актуальной.

— Боря? Я пришла к нему и говорю: «Я беременна», а он молчит, ни слова не произносит. Растерялся, наверное, а мне-то каково? У меня родители с трудом младшеньких на ноги поднимают! Ну куда я к ним с младенцем? Нет, я не могла кусок хлеба у сестричек забирать. «Давай поженимся», — говорю я ему. А он молчит опять.

— Ира, ну как же не сказать родителям? Они бы помогли тебе! — Лиза, явно выросшая в дружной семье, никак не могла понять поступка своей знакомой.

— Может, и помогли бы… — Женщина взъерошила короткие волосы. — А может, и нет… А если бы и помогли, то сестренкам бы меньше досталось. А им и так не очень много перепадало.

— И что дальше? — Свете хотелось услышать историю дальше.

— А дальше мы все-таки пошли знакомиться с его мамой. Только вот по дороге к его дому я уже была не рада, что так все повернулось — Боря со мной не разговаривал, не обнимал, не целовал, даже не держал за руку. Он словно чужим стал. Приходим мы — нам открывает дверь Людмила Семеновна, моя будущая свекровь, и так холодно и сурово смотрит на меня. Боря молчит, она молчит… Я пролепетала: «Здравствуйте, меня зовут Ира», а она на сына смотрит, его слов ждет. Так и стоим на пороге. Наконец Боря выдавил из себя: «Мамочка, мы с Ирой решили пожениться». И что тут началось! Она втащила меня и Борю за шкирку в коридор и начала орать: «Вы на шею мне решили сесть! Думаете, я вас содержать буду? Вас, девушка, вас! Сына я и так содержу и не отказываюсь от этого! Я про вас, девушка, и про вашего отпрыска, которого вы родите!» Тут я не выдержала и говорю: «Это и Борин ребенок тоже». А она продолжает кричать: «Борин? Не верю! Мой сын — очень чистый мальчик! Он не мог этого сделать до свадьбы!» И тут мне стало плохо! Я рванула по коридору, зажимая рот рукой, даже не спросив, в какую сторону бежать. Я закрылась в ванной, где меня вырвало, а в коридоре продолжался разговор: «Женилка у тебя выросла, а мозгов не появилось, — распалялась Любовь Семеновна. — Она русская, ты не можешь на ней жениться!» Услышав эти слова, я разозлилась: «Я украинка! И горжусь этим! И еще горжусь тем, что ношу ребенка, зачатого в любви!» — «Какой любви, деточка? — мама Бориса не могла успокоиться. — Что ты знаешь о любви, оборванка?»

— А Боря что? — Лиза почувствовала, что именно здесь и кроется обида Ирины на мужчин.

— А Боря стоял и молчал, — в глазах Иры появились скупые слезы. — И мне стало так обидно, что отец моего ребенка не защищает нас, что я выскочила на улицу и, не дожидаясь любимого, уехала в общежитие. Всю дорогу я плакала, а живот болезненно сжимался… А ночью мне стало плохо, и меня увезли в больницу.

— И что с ребенком? — тихо спросила Света.

— Врачи выходили меня, спасибо им огромное. Кололи меня витаминами, ставили капельницы и постоянно измеряли мой живот. Я встревожилась, спрашиваю, в чем дело, а мне в ответ плечами пожимают и говорят: «Живот у вас большой слишком для вашего срока». Так я и лежала. А Боря ко мне не приходил даже. Через некоторое время меня выпустили, и я продолжала учиться и выживать на стипендию. Голодно было очень, но меня соседки по общежитию подкармливали — спасибо им большое. А Боря все не приходил и не приходил. А я его ждала и ждала… Помню, садилась на скамеечку после занятий и мечтала, как мой любимый идет с нашим малышом по улицам, как отводит его в детский садик, а потом мы вместе провожаем сына в первый класс… Однажды я так вот уснула на скамеечке, унесясь в мир своих грез, и вдруг слышу любимый голос: «Ира, что с тобой?» Открываю глаза — передо мной Боря стоит, такой родной, близкий… Я заплакала, а он поднял меня и говорит: «Все, хватит, идем в ЗАГС». А там нас расписали сразу — живот мой увидели. Он же у меня действительно огромным был, врачи не обманывали. И началась совсем другая жизнь, хорошая, счастливая. Я так радовалась, что у моего ребеночка будут отец и бабушка, которая, кстати, смирилась с моим присутствием в их жизни и даже заботилась обо мне. А Боря нашел работу почтальона, чтобы не сидеть на шее у Любови Семеновны, и перед лекциями и парами разносил корреспонденцию. В то утро, как только за мужем закрылась дверь, у меня между ног потекла вода…

— Чайку налить? — заботливо, словно Ира была беременна сейчас, спросила Света. Женщина кивнула в ответ, погружаясь все глубже в свои воспоминания.

— Я бросилась к свекрови, придерживая руками живот. Хорошо, что она была дома, потому что я сама и не поняла, что со мной произошло. Любовь Семеновна быстро вызвала «Скорую» и поехала вместе со мной в роддом, чтобы там уточнить список необходимых вещей. А может, и поддержать меня хотела, вместо сына своего… А в роддоме начались схватки… И все смешалось: боль, какие-то люди в белых халатах, обрывки фраз «тридцать восемь недель, а живот какой огромный!», «многоводие», «раскормила себя как»… Мне страшно так стало и жалко так себя… Я плачу, и тут ко мне заходит врач — молодая, красивая, спокойная! А руки у нее какие! Тонкие, с длинными пальцами! А нежные и мягкие какие! Я ее увидела и успокоилась почему-то сразу. Она меня погладила и говорит: «Давай, Ирочка, я тебя посмотрю. Вот молодец, раскрытие — три сантиметра. Лежи, рожать еще не скоро». И тут я снова в панику: как выдержать эту адскую боль?

— И как же ты? — Света участливо поставила кружку со сладким чаем перед Ириной.

— Когда раскрытие было девять сантиметров, я была уже без сил, поэтому роды первого мальчика я не помню.

— Первого? — все трое удивленно переглянулись.

— Да, первого… Только вытащили Петьку и показали мне, как у меня снова начались потуги. Было невыносимо больно… Я уже не кричу, а просто скулю. В голове одна лишь мысль: «Когда это закончится?» Потом стала проваливаться в какую-то черноту. Вдруг слышу голос врача: «Тужься, быстро! Сердцебиение слабое!» Я ничего не понимаю, спрашиваю: «У меня?» А она кричит: «Нет, у второго ребенка! Тужься! Не трать силы на разговоры». Вот тут-то я действительно потеряла голову от боли: «Я не хочу второго! Он мне не нужен!» Глупая женщина, чуть от Славочки своего не отказалась.

— У тебя двойня родилась, да? — с легкой завистью промолвила Света.

— Да, близнецы — мальчишки, три сто и два семьсот, здоровенькие, — Ира улыбнулась. — Я когда послед рожала, так испугалась. Думала, что третий у меня там на свет Божий просится.

— А дальше что?

— Нас выписали из роддома, а Боря, узнав о двойне, ушел. К нашей однокурснице Маринке. Оно и правильно, она еврейка. Ему мама всегда говорила, что жениться надо на своих. В общем, уехал отец моих детей через несколько месяцев в Израиль с новой женой.

— И как же ты одна с двумя детьми?

— Свекровь помогала. Очень. Если бы не она, не справилась бы. Давала мне поспать, готовила, стирала, гладила пеленки. А то они-то у меня все одновременно делали: плакали вместе, засыпали и просыпались вместе, болели вместе… Не подняла бы я их одна… Очень благодарна Любови Семеновне, очень благодарна… Как я была не права, когда злилась на нее первое время!

— А что, муж не помогал?

— Нет, не помогал. Вообще. Даже когда его мать умерла у меня на руках, а мне похоронить ее не на что было, он не приехал! Просто отрезал прошлую жизнь, и все. Ничего, я сама справилась. Мальчикам моим сейчас по двадцать лет, и они служат в израильской армии. Так что всех моих мужчин забрал у меня Израиль. Хочу к ним, хочу в Израиль. Пусть служанкой, мне все равно. Просто хочу быть с моими мальчиками в той стране, которую они выбрали для себя.

— Ничего, ты попадешь, обязательно, — Лиза ободряюще улыбнулась подруге.

— Сначала надо отбор пройти, — наклонилась вперед Валя. — Тебе ведь уже за сорок.

— А тебе? — Ира пошла в атаку. — Не думаю, что ты сильно моложе меня!

— Да, мне тоже за сорок, — Валя смутилась и покраснела.

На кухне повисла угнетающая тишина.

— Так, девочки, давайте спать, — Лиза поднялась из-за стола и начала собирать тарелки. — Завтра у нас еще один тяжелый день.