Все дороги ведут в Иерусалим

Доктор Нонна, 2011

– Света? – вдруг послышалось с правого края. Света повернула голову и уставилась на Валю, которая стояла рядом с красивым мужчиной. Женщины кинулись друг к другу, продираясь через толпу людей, их мужья пытались успеть за женами. Кто-то толкнул Свету, и она вскрикнула, придерживая живот. – Осторожно, тут женщина беременная, а вы толкаетесь! – раздался голос. Света остановилась и обернулась: – Ирина? – Очень красивая женщина, отдаленно напоминающая Иру, отчитывала какую-то девушку. Та подняла глаза и выпустила руку мужчины, стоящего рядом с ней. – Света? – Ира не могла поверить своим глазам. Тут до блондинки наконец добралась женщина, так спешившая к ней. – Валя? Три женщины стояли посреди Храма Гроба Господня, плакали и одновременно рассказывали свои новости… Вдруг раздался знакомый голос: – Вот мы и встретились, девочки, – перед ними стояла Лиза с младенцем на руках.

Глава 4

Их опять не приняли. Четыре женщины шли уже знакомым маршрутом к дому Натальи.

— Жалко ее, — сказала Валя, рассматривая свои огрубевшие руки.

— Кого? — не поняла Света.

— Наталью жалко. Сопьется же.

— Да она уже спилась, — жестко откликнулась Ира.

— Я не знаю, как ей помочь, девочки, — грустно ответила Лиза. — Я пробовала убедить ее лечь в клинику, обратиться к врачу, но все бесполезно — она не считает себя алкоголичкой.

— Может, я поговорю с ней? — спросила Валя. — Я врач, я попробую объяснить ей с медицинской точки зрения ее состояние.

— Врач? — Света удивленно посмотрела на толстушку. — И ты хочешь поехать за границу служанкой? Это бред полнейший!

— Света, ты не знаешь подробностей жизни каждой из нас, — остановила ее Лиза. — Нельзя судить о человеке только по отдельным фразам. Жизнь — очень сложная штука. Ты вчера слышала рассказ Ирины, скажи, твое мнение о ней изменилось?

— Да, — смутилась Света. — Валентина, прости меня, пожалуйста. Я была очень резка, но лишь потому, что мне кажется, что ты достойна лучшего, чем быть служанкой у иностранцев.

— Мне очень приятно слышать такое, — Валя улыбнулась. — Но у меня на самом деле есть веские причины для этого.

— Давай ты расскажешь нам о них за ужином, — предложила Ира. Она знала, что такая исповедь в теплой дружеской обстановке помогает облегчить душу и жить дальше.

Валя в ответ улыбнулась и пожала плечами.

Женщины доели последнюю котлету, приготовленную заботливыми руками Вали, отвели пьяную Наталью спать и снова разместились за кухонным столом.

— Валентина, расскажи, пожалуйста, — Света заерзала на стуле. — Расскажи про свою жизнь.

— Ну хорошо, девочки, слушайте. — Валя уперлась локтями в столешницу, положила подбородок на ладони и стала рассказывать: — Я родилась и выросла в деревне. Мои родители очень хотели, чтобы их единственная дочь выбилась в люди, и я не могла подвести маму с папой. Я закончила школу с золотой медалью и поступила в Медицинский институт в Кишиневе. Учиться было очень тяжело, жить в общежитии — еще тяжелее, однако я справилась — получила диплом врача. У меня началась новая жизнь — взрослая, самостоятельная. К родителям я возвращаться не хотела, тем более что по распределению попала в Онкологический центр Кишинева. Работа мне нравилась, хоть и было тяжело смотреть на умирающих людей. И вот я встретила его, Витю. Мне казалось, что это счастье никогда не закончится — мы любили друг друга так, словно были одним целым, несмотря на то что он был младше меня на пять лет. Я думала, что разница в возрасте ничего не значит. В общем-то для любви она ничего и не значила, но… Ему было 18 лет, а это значит — армия. Его забрали, а тут выяснилось, что я беременна. Что делать? Поехала к родителям, конечно. Там родила Андрюшу, оправилась после родов и вернулась на работу, в больницу свою. Все вроде хорошо было — мы с Витей писали друг другу, сыночек рос у мамики крепеньким и здоровеньким, я хорошо зарабатывала. Девочки, я сейчас даже не верю, что тогда я получала такие деньги — мне на квартиру хватило в Кишиневе. А связей сколько у меня появилось! Онкология не щадит никого, даже сильных мира сего! Уж какие мне только деньги не предлагали, чтобы больной выжил. Да разве от меня это зависит? Хотя я, безусловно, делала, что могла — по крайней мере, уход обеспечивала всегда на высшем уровне. В общем, радовалась я, ждала любимого из армии, а он вдруг пропал… Просто пропал, понимаете? Боже, я думала тогда, что я умираю… Я взяла отпуск за свой счет и бросилась всеми правдами и неправдами искать Витеньку! Сначала узнала, что его отправили в Афганистан, в горячую точку. А потом…

— Валечка, не плачь, — кинулась Света к женщине. — Вот тебе водичка, успокойся.

Слезы ручьями текли по пухлым щекам Валентины и никак не хотели высыхать. Лиза достала из сумки носовой платок и молча протянула подруге — никакими словами нельзя унять боль женской души.

— Я нашла Витю, — наконец продолжила Валентина, когда воспоминания перестали так сильно ранить ее душу. — В госпитале, в Ленинграде. С черепно-мозговой травмой. Приезжаю, влетаю в палату — а он меня не узнает. Совсем не узнает. Вообще. Я ему: «Милый, любимый, это я, твоя невеста!» А он молчит. Я ему: «Сынок у нас, Андрюша!» А он молчит. Врачи сказали, что у него полная амнезия и прогнозов никаких они дать не могут.

— И что дальше? — Свете не терпелось узнать продолжение этой истории. — Что ты сделала?

— Я уволилась из больницы в Кишиневе, переехала в Ленинград. Комнату сняла какую-то убогую. Да мне хоромы и не нужны были — я же все время с Витенькой проводила в больнице, выхаживала его, медсестрам и врачам помогала, чтобы они терпимо относились к моему присутствию. В общем, 8 месяцев мы провели в ленинградской больнице, а потом Витю выписали — он начал самостоятельно ходить, все функции организма возобновились… Только он пока до сих пор ничего не помнил. Мы приехали домой, в Кишинев. В мою квартиру, которую я купила, пока он был в армии. Боже, как там было грязно, когда мы вошли! Я три дня квартиру в порядок приводила, чтобы любимому комфортно было… Мы прожили где-то месяц, я вышла обратно на работу… И он начал вспоминать… Вспомнил меня, вспомнил нашего сыночка, нашу любовь… И наступило счастье… По крайней мере, мне так казалось… Я прописала его в свою квартиру, мы расписались… И все так было радужно и прекрасно, пока последствия черепно-мозговой травмы не стали давать о себе знать. Сначала я не обратила внимания, хотя должна была, ведь я же врач, — он стал агрессивным. Первое время это были просто приступы злости, потом он начал бить посуду, стучать кулаком по столу или стенам. А когда я поняла, что это болезнь и что надо обращаться ко врачам, было уже поздно. Вернее, не так… В тот день я ему сказала, что договорилась о встрече с хорошим доктором, а он… Он избил меня табуреткой, по голове, по лицу, по ребрам… Я не помню, как я выбралась из квартиры… Очнулась уже в больнице — какие-то добрые люди вызвали «Cкорую», когда увидели на улице меня, истекающую кровью. Я пролежала в больнице почти три месяца — сотрясение мозга, множественные переломы и отбитые почки. А потом уехала к мамике — приходить в себя, зализывать душевные раны.

— Подожди, как уехала? А Витя? — Лизе в этой истории была не понятна дальнейшая судьба мужа Валентины. — Ты заявила в милицию? Суд? Хоть что-то? Или он тебя задобрил, пока ты лежала на больничной койке?

— Нет, что ты? Как задобрил? Он ко мне даже и не пришел ни разу! — Валентина опустила глаза. — А в милицию я заявлять не стала — он же болен. Как я могу на больного человека заявить? Он же не со зла! Это все болезнь!

— Дура ты, Валя! Он на тебе места живого не оставил, а ты жалела его! Зачем? Чтобы он потом какую-нибудь другую такую же дурочку изрешетил?

— Откуда вы знаете про другую? — Валя недоуменно подняла глаза. — Я когда в квартиру вернулась, там уже была другая женщина. В моей квартире.

— Ты их выгнала, я надеюсь? — Лиза строго посмотрела на подругу.

— Нет, я уехала обратно к родителям, развелась с Витей, оставила квартиру им… И все… Началась черная полоса в моей жизни, которая до сих пор не закончилась. У меня умер папа, мама очень тяжело переживала его уход и подорвала здоровье — стала инвалидом. Сыночек — моя отрада. Андрюша закончил школу с отличием и сейчас собирается ехать в Румынию учиться. Мне деньги нужны: сыну — на учебу, маме — на жизнь.

— А в больнице почему не хочешь работать? Ты же врач!

— Я не могу больше на это смотреть! Не могу видеть смерть! Вы не представляете, что это — видеть, как человек умирает, медленно, день за днем, а ты ничем не можешь ему помочь, потому что у больницы нет средств, нет медикаментов, нет квалифицированного персонала. Конечно, а кто за такие копейки работать будет? Да еще когда сама… — Валя запнулась.

— Что сама? Валя? Что сама? — Лиза с тревогой наклонилась к женщине.

— У меня онкология, — прошептала Валентина. — Рак шейки матки был. Удалили все… Химиотерапия, курс гормонов… Это после них я такая толстая стала — до этого я стройненькая была… Но, к сожалению, никто мне не может гарантировать, что метастазы не проникли в какие-нибудь другие органы…

— Валя, но ты же врач! — Света смотрела на подругу широкими от ужаса глазами. — Как ты могла не заметить?

— Я и сама не знаю, как недосмотрела. Наверное, не думала, что меня это коснется. Даже классические симптомы — бели, боли и кровотечения — упорно не замечала, хотя именно эта триада является характерным признаком онкологического заболевания органов малого таза. Пошла к врачу только тогда, когда две недели не могла остановить кровотечение. А дальше как кошмарный сон: Людмила Павловна, главный врач отделения онкологии, диагноз поставила сразу, уже при влагалищном обследовании, на ощупь. Ее слова «Рак шейки матки, вторая, может, третья стадия» звучали как приговор. «Не может быть», — шептала я, не желая верить ее словам, но, к сожалению, все подтвердилось. Людмила Павловна сделала пробу Шиллера, приложив ватный тампон, смоченный в растворе Люголя, к шейке матки, и, увидев бледные пятна с четкими границами на темно-коричневом фоне, сказала: «Операция послезавтра». У меня не было времени даже испугаться: сначала я сдавала все необходимые анализы, потом побежала к маме и сыну, чтобы оставить им деньги, написать все телефоны, которые им могут понадобиться, сделать максимум домашних дел…

— А ты им сказала, маме и сыну, да? — Ира впервые за этот вечер вставила слово.

— Нет, конечно, — Валя опять беспомощно улыбнулась. — Ну как я им скажу? Мама после смерти папы и так слаба здоровьем. Ее эта новость вообще могла убить. А Андрюша? Ну зачем мальчику знать такие страшные подробности? Он еще молод, его жизнь еще побьет. Я не собираюсь это делать своими руками. Я им сказала, что еду в командировку, однако сын не поверил. «Какая командировка, мама?» — спросил он у меня, недоверчиво поглядывая на меня. «Повышение квалификации, сынок», — ответила я, отводя взгляд. Мне было очень тяжело врать сыну, но выхода у меня не было. Не знаю, поверил он или нет, однако времени раздумывать у меня не было — операция была уже назначена.

— А работать-то ты сможешь? — участливо поинтересовалась Лиза. — Тебе же щадящий режим сейчас нужен?

— У меня нет выхода, Лиза, — Валя опять улыбнулась. — Кто-то должен работать и зарабатывать деньги. Кроме меня, больше некому.

— Ну хорошо, надеюсь, у тебя все сложится прекрасно, — улыбнулась ей в ответ Елизавета. — А теперь, красавицы, пора спать! Завтра снова в бой!