Первые и Вторые. Первый сезон. Медведь

Дмитрий Шелег, 2023

Московский повеса Тихомир приезжает в российскую глубинку, где влюбляется в очаровательную, но странную девушку Забаву, которая рожает от него сына. Позже оказывается, что Забава и ее сын являются потомками «Первых» людей на Земле, смыслом жизни которых является обретение высших знаний. За «Первыми» испокон веков ведут охоту потомки «Вторых» людей на Земле, желающие уничтожить «Первых», чтобы обрести мировое господство. Одновременно «Вторые» разыскивают древнюю реликвию «Первых», способную дать им доступ к высшим знаниям. Не зная об этом, Тихомир сталкивается с реальной угрозой, и не только для себя, но и для своего сына. Гонка и лишения, страх и радость, интриги и добродушие, убийства и спасения, загадки и ответы, а также внезапно нахлынувшие чувства к простой русской женщине – все это меняет мировоззрение Тихомира. А открытие основ исходного русского языка, восприятие исконной русской духовности и культуры приводит его к осознанию своего предназначения.

5 серия

Эпизод 1

Накануне

23 июня 1861 года, Костянки

Ранним утром дня накануне Ивана Купалы Тихомир с Третьяком ехали по цветущему лугу в телеге, в которой лежал кофр с фотоаппаратом и тубус.

Тихомир смотрел на мужиков, которые по росе, выстроившись в ряд, складно косили полевые цветущие травы.

* * *

Третьяк соскочил с телеги, сорвал пучок какой-то травы, растер в руках и поднес к лицу Тихомира.

Тихомир понюхал и затряс головой от резкого неприятного для него запаха.

Третьяк рассмеялся:

— На этом лугу все больше полыни, чем других трав. А всего собирается больше шести десятков разных трав.

Он показал Тихомиру на женщин, которые шли перед мужиками:

— Каждая женщина собирает определенную травку. Но, прежде чем сорвать, проситу нее прощения: они живые!

Тихомир удивленно посмотрел на Третьяка.

Тот, не обращая внимания, показал на берег реки:

— Скошенные травы будут свозиться на большую поляну у реки для сжигания до золы, а собранные травы будут сушиться или из них будет делаться отвар.

Он понукал кобылку:

— Скоро придется отдать телегу в работу.

* * *

Видя, что мужики сделали перекур, Тихомир слез с телеги, подготовил фотоаппарат и сфотографировал их прямо с самокрутками во ртах и косами в руках.

Теперь пришла очередь Третьяка удивляться.

Тихомир с гордостью объяснил ему принцип фотосъемки и, подмигнув, сказал:

— Становись. Только замри и не двигайся. Потом пришлю твой портрет!

Третьяк выставил вперед грудь, подтянул живот и уставился в объектив…

* * *

Подъехав ближе к лесной дороге, Тихомир с Третьяком встретили идущую навстречу девушку в простой крестьянской белой с вышивками одежде. Девушка несла на коромысле деревянные ведра с водой.

* * *

Девушка-красавица была славянской внешности с большими небесными глазами. Она приятным певучим голосом приветливо поздоровалась с небольшим поклоном головой:

— Доброго дня. Испейте водицы — ключевая.

Третьяк лихо спрыгнул с телеги и также с легким поклоном, улыбаясь, ответил:

— И тебе доброго дня, Забава.

* * *

Тихомир как завороженный сидел в телеге и не мог вымолвить ни слова.

Он неповоротливо, с окаменевшими ногами, слез только тогда, когда Третьяк сначала раз, а потом и второй приглашающе махнул ему рукой.

* * *

Мужчины поочередно стали пригоршнями пить воду прямо из ведра.

В то время, когда Тихомир пил воду, его глаза и глаза девушки встретились, и обоим показалось, что между ними пробежала искра…

Он, заикаясь, представился:

— Тих-ой-мир.

Она рассмеялась и пролепетала в ответ:

— Забава.

Видя неловкое замешательство, Третьяк коротко сказал:

— Пора.

Но Тихомир взмахом руки остановил его.

* * *

Он очень суетливо стал собирать фотоаппарат.

Забава с интересом наблюдала, а после послушно позировала: вставала то на одно указанное Тихомиром место, то на другое — в лесу были тени от деревьев.

Наконец, Тихомир сфотографировал Забаву и с облегчением выдохнул.

— Увидимся на Купала, — сказала Забава, развернулась и пошла по руслу старого ручья к виднеющейся избушке.

* * *

Мужчины, не отрывая глаз, смотрели ей вслед. Забава шла словно по струночке. Только толстая коса почти до пят из пепельных густых волос размеренно покачивалась из стороны в сторону в такт ее мелким шажкам.

* * *

У кромки невысокого редкого молодого лесочка Тихомир и Третьяк встретили женщин, одетых с ног до головы, в рукавицах и с лицами, завязанными платками вокруг головы до самых глаз. С женщинами, жестикулируя, разговаривала какая-то тощая старуха невысокого роста, одетая так же, как и остальные.

Женщины с любопытством смотрели на подъехавших и стали перешептываться.

Старуха прикрикнула на них, стоя спиной и никак не реагируя на мужчин.

* * *

Третьяк слез с телеги, подошел к ней с поклоном и начал уважительную беседу.

* * *

Тихомир в это время приготовил фотоаппарат и, когда старуха повернулась, без всякого предупреждения сделал снимок. Поднялся крик: женщины, испугавшись магниевой вспышки, стали убегать в сторону лесочка.

У одной из женщин во время бега слетел головной платок и показались огненно-рыжие волосы.

* * *

Старуха неспешно подошла к Тихомиру. На него она, кажется, не обращала никакого внимания, зато внимательно рассматривала объектив фотоаппарата. После короткой паузы она также неспешно молча развернулась и пошла в сторону лесочка.

* * *

Третьяк, стоящий рядом, развел руками:

— Вот такая она — наша Знахарка!

Разочарованный таким знакомством Тихомир обратил внимание, что на том месте, где стояли женщины, валяется много яичной скорлупы.

Третьяк перехватил его вопросительный взгляд:

— Знахарка ведет женщин собирать особенные травы и цветы, которые очень ядовитые, поэтому женщины закрывают все части тела, оставляя только глаза. Пред этим они обмазывают руки и лица яичным белком, а желтки выпивают. Этому учит Знахарка, чтобы женщины не отравились. Сбор таких трав очень опасен, поэтому для него привлекают только уже рожавших женщин, почти все из них являются одинокими или вдовами-«солдатками»…

* * *

На обратном пути к усадьбе, подъезжая к Дону, Тихомир увидел, как на крутом берегу несколько мужиков на скорую руку сбивают длинный дощатый стол, а на пологом берегу выкашивают траву. Он вопросительно посмотрел на Третьяка.

* * *

Третьяк, уже, видно, спешивший, быстро объяснил:

— На правом берегу, там, где усадьба, будет празднество. Но стол будет накрываться намного раньше, потому что существует традиция: постоянно есть во время работы. А на левом берегу, у луга, будут сжигать травы. Это место выбрано специально — вдалеке ото всех. Травы будут сжигать самые возрастные мужики или те, кто в чем-то провинился, потому что это очень опасная работа и некоторые люди потом сильно болеют и даже могут умереть.

* * *

К мужчинам спешил босоногий мальчонка, который, запыхавшись, проговорил:

— Начали грузить траву. Надобно еще телег.

Третьяк кивнул:

— Тихомир, прогуляйся сам, а я на работу.

— Довези меня до усадьбы. Оставлю фотоаппарат, — понимающе ответил тот.

* * *

Подъезжая к терему, Тихомир увидел сцену порки какого-то бородатого мужика. Мужик орал во все горло и попытался вырваться из привязей к лавке, но только получил плетью по лицу.

На крыльце стоял хозяин в стеганном атласном домашнем халате и наблюдал за экзекуцией.

Тихомир вопросительно посмотрел на Третьяка, но тот только пожал плечами и тихонько кивнул в сторону хозяина.

* * *

Поднявшись на крыльцо, Тихомир поравнялся с хозяином.

— Тихомир Богданович, мне бы фотопластины в погреб положить, — попросил он.

Хозяин был явно не в духе, он молча достал из кармана ключ от кабинета и отдал его Тихомиру.

* * *

Спускаясь в погреб, Тихомир увидел засов с внутренней стороны люка, на который он в первый раз не обратил внимания.

* * *

Он старательно пронумеровал и подписал фото пл астины. Когда он укладывал их в коробку, то улыбнулся, глядя на фотопластину с номером «4» и надписью «Забава».

* * *

В горнице Тихомира поджидала Лукерья Митрофановна:

— Тихомир Андреевич! Вы все утро пропадали. Мы беспокоились. Да и голодный, поди?

Тихомир виновато улыбнулся, а хозяйка пригласила:

— Перехватите завтрака! Полдник да обед еще далеко, а ужин и паужин все равно с Третьяком проходите!

На столе стоял самовар с чайником наверху и посуда с горячим картофелем, вареными яйцами, ржаным хлебом, вареньем, сливками, печеньем и кренделями.

Хозяйка махнула рукой, и в гостиную занесли блюдо с пышущей аппетитной кулебякой.

Тихомир уселся за стол. Он на самом деле испытывал жуткий голод.

Хозяйка подошла к нему и предложила:

— Вам чай байховый или цветочный?

Тихомир благодарно закивал головой с набитым кулебякой ртом.

Эпизод 2

Послание

13 ноября 1843 года, Ростов-на-Дону

Почти всю осень 1843 года Гор потратил на безуспешные поиски сбежавших по всей Средней Азии.

* * *

Он сидел в трактире чернее тучи и размышлял над неудачей, накручивая себя.

Взяв себя в руки, он вспомнил, чему его учили: нет мысли — отвлекись на другое, нейтральное.

Он подозвал полового и заказал еще препоганого местного пива.

— Еще три копейки, милостивый сударь, — сказал тот, поднося кружку с пивной пеной, оседавшей прямо на глазах.

Гор отмахнулся от него и стал рассуждать: «Я нахожусь в Ростове-на-Дону. По европейским меркам это город не большой, но и не малый. Как мне сказали, в нем постоянно живет больше, чем двадцать тысяч человек, да на заработки приходит тысяч пятнадцать, но с полумиллионной Москвой, конечно же, не сравнить».

Добрый глоток пива поднял ему настроение.

«Почему Ростов-на-Дону растет? Потому что процветает промышленность и торговля. Одних купцов с семействами, как мне сказали, в городе больше тысячи».

* * *

Тут в трактир завалилась веселая компания, двое мужчин из которой были одеты по-европейски. Компания уселась за соседним столом и заказала водки и закуски. «Соседи» громко разговаривали про какой-то «поташ», что его лучше покупать не летом, а осенью, когда цены значительно упали. Но это было не главное. Главное было то, что двое европейцев говорили на английском и говорили про Лондон!

* * *

Гор невольно улыбнулся: ему пришла идея, а точнее — сразу две.

Первая — он продолжит поиски от центра — из Москвы.

Вторая — он попросит Магистра о помощи: лишние руки и головы не помешают.

Но Гор снова задумался: сообщать Магистру о провале или нет?

* * *

Его мысли прервал один из английских торговцев, который за столом вовсю флиртовал с «не очень свежей барышней фривольного поведения». Он собирался «освежиться» и пытался вырваться из цепких рук «барышни». Та в шутку называла себя «Мадмуазель», а его обзывала «похабными» словечками, но очень певучим и нежным голосом. А тот, ничего не понимая, кивал и улыбался. Устроенный Мадмуазель спектакль веселил всех русскоязычных, включая и кухонных девок, которые наблюдали в приоткрытую дверь.

«Вот яркий пример того, что надо знать разные языки!» — подумал Гор и направился вслед за англичанином, пока тот еще что-то соображал.

* * *

Торговец что-то мурлыкал себе под нос на пути в уборную, когда ему дорогу преградил Гор.

Торговец хотел было закричать, но Гор прикрыл его рот рукой и сказал на английском:

— Ты, мой соотечественник, должен помочь мне, а значит, и Великой Британии.

— Каким образом? — удивленно спросил тот.

— Просто передай записку в Лондон, и все, — объяснил Гор.

Торговец прищурил глаз и спросил:

— Кому передать?

Гор тихо, но отчетливо ответил:

— В Милдхолл.

Глаза торговца округлились.

Гор приложил указательный палец к губам:

— Только помни: это секретная миссия! Никому ни слова.

Торговец часто закивал головой, уже и забыв, куда направлялся, прошептал:

— Мой номер «11». Я буду ждать в нем.

* * *

Выждав, когда торговец поднимется на второй этаж, Гор проследовал за ним. По узкой нескладной лестнице, ступеньки которой были покрыты затоптанной ковровой дорожкой, он подошел к своему номеру «7», располагающемуся почти напротив одиннадцатого номера, через коридор. Подойдя к двери и посмотрев по сторонам коридора, он снял с ее верха тоненький волосок, прикрепленный к дверному проему. Убедившись, что в комнату никто не входил, Гор спешно достал из саквояжа блокнот в благородном твердом переплете, выполненном в мягкой коже, и миниатюрную походную чернильницу с пеналом. Вырвав лист, Гор закрепил стальное штампованное перо на ручке и, обмакнув его в чернила черного цвета, быстро написал послание, которое можно было перевести на русский язык так: «Она мертва. Есть дочь. Нужна помощь в поиске. Встреча по московскому адресу».

* * *

Выйдя из комнаты, Гор установил секретный волосок на место и постучал в номер «11».

Торговец ждал его прямо у двери.

— Могу я рассчитывать на вознаграждение? Судно отправляется завтра с первыми лучами солнца. Путь будет долгим… А так я отложу все свои дела и меньше чем через месяц доставлю послание по адресу, — с жадностью спросил он.

Гор, ожидая такого вопроса, протянул ему монету в один фунт:

— В Милдхолле ты получишь «сколько пожелаешь».

Торговец замялся:

— Попрошу написать о моем вознаграждении в письме. Так будет надежнее.

— Но у меня нечем дописать! — с наигранной досадой ответил Гор.

— О! Это теперь не является проблемой, — сказал торговец и достал из кармана чернильную ручку.

Открутив от нее колпачок, он протянул ее Гору.

Гор чуть сильно провел стальным пером по бумаге — оно оставило легкий след фиолетовых чернил.

Гор подумал: «Давно я не был в цивилизации…»

Приписка гласила: «Вознаграждение „сколько пожелает“».

Пробежав глазами по бумаге, торговец поклонился:

— Для меня большая честь доставить послание в сам Милдхолл!

Гор повторил:

— Это секретно! Никому!

Торговец сделал знак, прикрывая свой рот рукой.

* * *

Горничная, молодая женщина, одетая в белый передник и чепчик — на европейский манер, несла по коридору поднос с фарфоровыми кофейником и чашкой на блюдце.

«Вот уж господа, кофею пьют себе да с жиру бесятся, — думала она. — Пробовала я енто кофее, Машка с кухни по-тихому наливала, фу! — горькое, а деньжищ тянет… одиннадцать копеек!»

Настроение у горничной было не из лучших: на днях она узнала, что нагуляла ребеночка, в голове крутились мысли: «И что теперь делать? С работы попрут — как пить дать, так и жить негде. Домой в деревню брюхатой ехать, так там собственная мать прибьет, своих ртов — не прокормить. Хоть возьми да повесься! А у Машки спроси совета, так она снова заладит своим скрипучим голосом: „А я говорила!.. А я говорила тебе, Анюта! “».

С такими мыслями Анюта, стараясь аккуратно держать поднос, постучала в дверь номера «7». Ответа не было. Она прислушалась — тишина.

Она захотела было открыть дверь запасным ключом — такое разрешалось — и уже потянулась к кармашку передника, как поднос наклонился, и чашка с блюдцем соскользнули с него и как-то медленно в ее глазах начали падать на пол. Анюта начала читать молитву «Во спасение…» и, кажется, успела прочитать ее всю полностью, пока они падали. Но, видно, все-таки только половину прочитала, потому что блюдце звонко вдребезги разбилось о деревянный пол, а чашка покатилась себе, виляя по коридору.

Анюта заплакала:

— Сейчас еще за блюдце высчитают.

Пока она вздыхала да охала, чашка докатилась до лестницы, и… полетела по ступенькам вниз.

Анюта с горя села на пол коридора и… твердо решила повеситься. Но звона разбитой чашки она так и не дождалась. Поставив поднос на пол, она решила узнать судьбу чашки и пошла к лестнице.

Но тут ее осенило: «Посуда бьется к счастью, а чашка-то не разбилась!»

Анюта остановилась: «Значит, будет беда! Не пойду в этот номер!»

* * *

Так она стояла в растерянности и не знала, что делать, пока дверь номера «11» не отворилась и из него не вышла Мадмуазель. Она рассеяно посмотрела на заплаканное лицо Анюты, сунула ей в руку монету и начала спускаться по лестнице. Шаг, еще шаг — и Анюта услышала, как чашка снова запрыгала вниз.

«Ну и будь что будет», — Анюта подумала и начала рассматривать нерусскую монету с королевой, «потому что в короне», на одной стороне и чем-то непонятным на другой стороне.

Так и не дождавшись звона разбитой чашки, Анюта спустилась с лестницы и, к своей большой радости, увидела ее — целехонькую. Она быстренько подняла ее, протерла передником, от греха подальше, и решительно направилась в коридор за подносом.

* * *

Тихонечко открыв дверь номера «7», Анюта замерла от увиденного, и поднос сам собой полетел на пол…

В центре комнаты спиной к ней сидел совершенно голый крепко сложенный мужчина и делал руками какие-то непонятные плавные движения, от которых мышцы на его спине перекатывались, сходились и расходились. Хоть при догорающих свечах все было в полумраке, Анюта увидела, что вся его спина разрисована какими-то знаками. Она слышала, что такие нестираемые рисунки делают чернилами слуги Антихриста, но самой видеть ей довелось впервые.

В голове у Анюты пронеслось: «Надобно бежать в полицию. Авось и награду каку дадут!»

В этот момент мужчина резко обернулся и вскочил на ноги…

* * *

Под утро Машка проснулась в тесной коморке на двоих и не увидела своей соседки.

Засунув руку под ее одеяло, поняла: «Постель холодная. Видно, снова к «милому» подалась. Эх! Рисковая…»

Думать ей ни о чем не хотелось: надо было вставать и идти готовить завтраки для постояльцев. А как любил говаривать хозяин: «Завтраки на то и завтраки, чтобы их готовить из того, что осталось от вчера — на завтра. А это — наука. Надо знать, кто останется дальше постояльцем, а кто съедет. В этом весь толк!» Машка сладко потянула свое плотное полукруглое тельце и начала собираться.

* * *

На кухне она и нашла свою соседку, которая висла на бельевой веревке под потолочной балкой первого этажа.

* * *

Машка первым делом бросилась к Анюте — холодная, неподвижная, только рука разжалась, и из нее выпала монета. Машка, не будь дурой, сунула ее за щеку и понеслась вопить «Караул!». Тут-то и началось… гвалт… постояльцы все начали улепетывать, а кто-то под шумок норовил и не расплатиться… скандалы… понаехало полиции… начали ловить кого ни попадя…

* * *

Уже ближе к обеду началось дознание. Хоть в городе частенько случались душегубства, но до самоповешенья мало кто доходил.

Полиция расположилась прямо в ресторации.

* * *

Дошла очередь и до Машки.

Опрос вел молодой полицейский капитан-исправник, при серебряных погонах на новенькой с иголочки форме. Но Машкиному наметанному глазу сразу стало видно, что он вчера «здорово перебрал», поэтому много вопросов не задавал.

Протоколы молчаливо писал пожилой, усатый, с пышными бакенбардами полицейский — помощник исправника, судя по замусоленной форме — не из женатых.

Исправник встал, утер испарину со лба:

— Олег Ярославович, заканчивайте оформление и отпускайте девку. Я пойду, выйду на воздух, похожу, душно тут.

Машка вздохнула с облегчением и собиралась было вставать, как полицейский, не поднимая головы от протокола, показал ей рукой: «Сиди».

Все также, не поднимая головы, он спросил, «окая»:

— А что, голубушка, взяла ты чего у повешенной?

Машка застыла на мгновенье, но потом ответила:

— Что вы, что вы. Нет, конечно.

Полицейский поднял на нее глаза, их тяжелый взгляд приковал Машку к лавке.

Он постучал пальцем по столу:

— Ложи сюда.

Машка, сама не своя, не понимая, что делает, встала, подошла и, неловко расстегнув несколько пуговок платья, достала монету, хранившуюся в районе пышной груди. Затем положила ее точно в то место на столе, на которое указал полицейский.

Полицейский бросил взгляд на монету и сказал Машке:

— На каторгу хочешь?

Машка замотала головой.

— Тогда беги из города, и чем быстрее… — продолжил он.

Машка быстро-быстро закивала и побежала в свою каморку собирать манатки.

* * *

Начальства все не было, и помощник сам начал проводить дознание. Еще через несколько опрашиваемых человек завели Мадмуазель, которая оказалась просто Василиной, да не из местных легализованных жриц любви, а из приехавших на «сезонные заработки».

Олег Ярославович сразу понял, что она до смерти боится полиции, потому что на спецучет не становилась:

— Ну что, Василина, давай рассказывай.

Та начала быстро тараторить про свою тяжкую долю, которая заставила ее приехать на «заработки», как была остановлена поднятой вверх рукой полицейского. Да так и осталась молча сидеть, задрав голову и смотря на его руку.

— Теперь говори про англичанина, — сказал полицейский.

Василина и выложила все как было, и закончила:

— Потом он, сильно пьяный, начал хвастаться, что состоит на службе у самого главного англичанина, который даже главнее, чем сама королева. Что ему доверено передать секретное письмо в какой-то дворец Милхол…

Полицейский закивал головой, а Василина отдышалась и продолжила:

— Я видела, что англичанин разговаривал с рослым мужчиной в черной одежде. Англичанин тот еще до суматохи съехал, а этого черного человека потом на улице видели. Говорили, что он узнавал, когда поезд до Москвы уходит.

Олег Ярославович довольно улыбнулся и что-то пробормотал себе поднос, а вслух «проокал»:

— Хочешь жить — тогда быстро домой! И больше в этом городе не появляйся.

Василина раскраснелась:

— Как же мне отблагодарить Вас, батюшка мой, спаситель!

И, оглянувшись по сторонам, полезла под стол.

Полицейский так треснул по столу кулаком, что Василина опрометью вылетела из трактира.

* * *

Когда пришло начальство, Олег Ярославович довольно пригладил усы и доложил:

— Господин исправник! Самоубийство на почве чувств. Закрываем дело?

— Вот и ладненько, — ответил исправник уже слегка заплетающимся языком.

* * *

Закончив дела, Олег Ярославович поспешил направиться на железнодорожный вокзал, где к вечеру «срисовал» по описанию Василины «рослого черного мужчину», который не садился в московский поезд до последнего и уже запрыгнул в вагон на ходу.