FRAT FICTION, или Как я победил постмодерн и полюбил русскую студенческую корпорацию

Дмитрий Чарондин, 2018

По правилам, я не могу рассказывать вам о первой русской студенческой корпорации. Но кто сказал, что я не могу рассказать о себе? Содержит нецензурную брань.

BEHIND THE WHEEL

Светало. Мы подходили к метро, когда я заметил, что мой взгляд уже минимум 10 минут преследует девушку, одну из новобранцев. Новобран_ок? Хотя я шел сзади, мой мозг быстро припомнил мне её лицо — тонкий, с слегка вздернутым вверх кончиком, нос, веснушки, аккуратный рот, огромные карие глаза и очень волнистые, темно-каштановые волосы. Сейчас я видел только их, выпадавших из бордового берета и тянувшихся по серому крою пальто почти до поясницы. Неизменное направление моего взгляда не ускользнуло от Алексея, до того бурчащего какую-то историю про практику и пропущенный тест, до которой мне, как оказалось, вообще не было никакого дела. Тогда он сказал достаточно громко, что, я готов держать пари, девушка впереди определенно услышала:

–Сколько можно пялиться? Подойди уже к ней, а не мучайся тут!

Я попытался испепелить его глазами, насколько мог. Учитывая, что он был старше меня на пару лет, получилось так себе. Но звук он все же убавил.

–Окей, окей, Ромео, что тебе мешает?

–То, что это другой роман, в котором я — Феб.

–…блять, дай подсказку.

–На двух стульях не усидеть, говорю.

–А, если так. Но попытка — не пытка.

–Мне, по-твоему, одной не хватает?

–Так у вас же ничего нет?

Я попробовал повторить взгляд, но на этот раз вышло даже слабее, чем в первый. Признавая правоту Самоуничтожения, я демонстративно вздохнул, придавая разговору уместную театральность. Или неуместную. Не знаю, зачем я это сделал, вздохи иногда вырываются из меня как из невесты во время первой брачной ночи.

–Забей, чувак, зачем подавлять свои желания? — заметил моё замешательство Алексей.

–Ничего я не подавляю, я действую исходя из ситуации.

–Из какой ситуации?

–Такой ситуации, в которой я испытываю более-менее состоявшиеся чувства только к одной персоне.

–Ммм…, — протянул брат Саморазрушение и ухмыльнулся, — говоря твоими словами… Абстрактность формулировки вызывает у меня сомнения в состоятельности чувств.

–И что ты предлагаешь?

–Деконструируй их.

–Чего?

–Деконструируй их. Любые чувства — это просто плод нашего воображения, в своё время вызванный какой-то биологической реакцией внутри организма, и закрепившийся там. Например, твоя, скажем, любовь к этой, как её…

–Скажем, Флер-де-Лис.

–Ага, Флер-де-Лис. Ты испытываешь влечение. Но влечение это — только желание ощущать те же эмоции, что ты испытал когда-то, и теперь ассоциируешь с ней. Причем тогда, может быть, ты даже не осознавал всю прелесть, и только теперь по-настоящему оценил кайф — в сравнении с рутинным пребыванием. Иными словами, ты просто хочешь ещё одну дозу, и не более того.

–Пока ничего нового не узнал.

–Да, это все вроде бы становится нам очевидно, если мы в школе не спали на биологии. Но. Редко кто в таком случае задает максимально логичный вопрос — зачем я прокручиваю старые эмоции, если прямо сейчас могу получить новые в режиме реального времени? Причем наслаждаться ты ими будешь в полной мере, потому что всегда будешь держать в голове, что ты уже под кайфом, — тут он постучал себя по голове указательным пальцем.

–По–моему за последние дни ты себе окончательно мозги пропил, если считаешь это чем-то особенным, — закатил глаза я, — и это, кстати, не имеет ничего общего с деконструкцией понятия.

–Так почему ты всё ещё со мной идешь? Может, мне тебя до школы, до твоего восьмого «А» класса проводить?

–Да пошёл ты, — отрезал я и, в то же время, сам того не ожидая, побежал в сторону спуска в метро, где только что скрылся бордовый берет.

–Только про корпу много не рассказывай! — выкрикнул мне вслед Леха, самодовольно улыбаясь.

Над парапетом мелькнул мой средний палец.

Если вы часто катаетесь с кем-нибудь на велосипеде, на лыжах, или просто регулярно водите автомобиль, то, должно быть, от вас не ускользнул феномен преследования. Обычное передвижение, если только оно не сопровождается ритмичной музыкой, занятие довольно унылое. Но стоит перед вашими глазами появиться цели — как окружающие вещи перестают быть просто пейзажем. Они становятся вашим средством, вашим препятствием и вашей средой. Одиночная прогулка никогда не сравнится с гонкой за другом, а уж полицейские погони за преступником на дорогах — сцена, без которой нельзя представить ни один боевик. Не знаю, характерно ли то, что я испытывал, больше для мужчин, но могу сказать определенно: с концентрацией пещерного человека-охотника я преследовал бордовый берет по ступеням пещер эпохи модерна.

Обстоятельства развивались по всем законам жанра: ранее утро сделало своё дело, и метро было переполнено зеваками из спальных районов, суетящихся в попытке поскорее добраться до привычной бухты рутины. Рейс в начала дня, рейс в конце дня. Золотая ржавчина как почётная награда.

Но я — молодая канонерка. Шаг вправо — я обхожу огромный линкор в темной болоньевой куртке. Шаг влево — позади остались две хищно-раскрашенные тайские (хотя скорее киргизские, но у киргизов, как известно, нет моря) баржи. Резко ускорение — и я уже впереди взвода российских береговых катеров, заступающих на дежурство в какой-нибудь гарнизонной части. Бордовый берет прямо по курсу, сесть в один вагон не представляется проблемой, дальнейшее развитие событий будет целиком и полностью зависеть от моих языковых навыков. Я довольно улыбнулся успеху первой части операции и этому заезженному каламбуру.

Бордовый берет пересекла турникет, я шел точно в её фарватере. И вдруг я попал в холодное течение — эта волна остановила меня как вкопанного. У меня нет карты. И нет жетонов. Когда мы с компанией покупали долбанные «подорожники», это был брат Мушка, предложивший сэкономить и взять хотя бы по одному проездному на двоих. «Все равно всегда вместе будем».

–Молодой человек, не стойте на проходе!

Судна оттеснили меня к береговой линии, отчаяние заливало мои трюмы. Из груди вырвался очередной вздох. Я начал думать о том, что можно было бы действовать быстрее, и перепрыгнуть через чёртов турникет. В Петербурге чувствовалось влияние горячего чудского духа, поэтому тут ещё не успели поставить непроходимых ворот, как в Москве.

«Блядь!», — вырвалось у меня, и я рванул к автоматам с жетонами. Когда заветная монеточка шлепнулась о металл, она совпала с грохотом уходящего поезда. Эта была канонада вражеских орудий, окончательно утопивших мой ковчег.

Я всплыл в самом поганом настроении. Ладно, на днях должно пройти первое испытание, и мы, кажется, не собирались уезжать до тех пор. Вся компания была уже в сборе — наша делегация и петроградские участники встречи. Только брат Самоуничтожение, отдельно от остальных, в наушниках сидел прямо на парапете. Сделав затяжку, он улыбчиво посмотрел в мою сторону.

–Знаешь, как только ты ушёл, я вспомнил одну пословицу… там что-то про двух зайцев, кажется — раскачивался туда-сюда он.

На этот, третий раз, мы все же удалось изобразить неподдельное презрение в своих сверкающих очках.

–Да расслабься, у нашего самого любимого плотника наверняка есть контакты всех людей из этого набора, — ткнул он окурком в сторону стоявшей у леса компании, — Они же сами оставляют заявки.

Я включил резервные моторы и тихонько подплыл к брату Иисусу и остальным.