Легенды Сэнгоку. Под знаком тигра

Дмитрий Тацуро, 2017

Япония, первая половина 16-го века, эпоха Сэнгоку-Дзидай – время воюющих провинций, когда сын поднимал меч на отца, а брат на брата. Когда обычный простолюдин мог убить знатного военачальника и сам возглавить целую армию самураев . В это неспокойное время и довелось появиться на свет Нагао Кагэторе, которому пришлось познать на себе потерю и предательство близких ему людей, и окунуться с головой в этот круговорот кровавой смуты.

Глава 3

Холм двух сакур

Весь сад женской усадьбы был наполнен звонким, детским смехом. Хотя зачинщиками сего веселья, были всего два мальчика, которые носились сломя голову то в одну, то в другую сторону, разыгрывая сценку полюбившейся им легенды. Наконец они остановились на деревянном мостике, который соединял разделённый на две части, искусственным прудом, сад. Встав друг против друга, они выставили перед собой деревянное оружие, приняв боевые стойки, словно взрослые воины. У одного в руке был деревянный меч, а у того, что повыше, с головой, закутанной в белый монашеский капюшон, держал длинный бамбуковый шест.

— Сдавайся монах! — Кричал маленький, с деревянным мечом.

— Я не монах Тароноскэ! — обиженно заявил длинноногий мальчик в капюшоне.

— Какой ты скучный Торачиё! — Тароноскэ безнадёжно покачал головой, опустив меч. — Мы же договорились, что я Минамото Ёшицунэ, а ты Бэнкэй.

— Прости. — виновато ответил Торачиё. — Я просто ещё не свыкся с той мыслью, что меня отправляют в монастырь.

— Но ты же сам говорил, что монахом ты не будешь, а просто едешь учиться. — Попытался успокоить друга Тароноскэ. — Тебе не о чем волноваться. Давай продолжим?

— Хорошо! — Приободрившись кивнул Торачиё и снова встал в стойку.

Они обменялись ударами, а потом Тароноскэ начал прыгать в разные стороны, подражая легендарному Ёшицунэ, который в сказаниях умел высоко взмывать в воздух. Через некоторое время они вновь начали бой. У Тароноскэ уже прослеживалась какая-то техника ведения боя, чего нельзя было сказать о Торачиё. Он неуклюже махал шестом, пытаясь задеть им своего друга, но тот моментально отражал удар и стремительно атаковал приятеля. Торачиё получил несколько тычков в живот и нервно отбросил шест.

— Не получается у меня обращаться с копьём! — Мальчик сел на мост и уныло опустил голову. — Так дерутся только монахи. Самурай должен владеть мечом. Почему Бэнкэй не может быть с мечом, а? — Обратился он к другу.

— Потому что! Когда они встретились с Ёшицунэ у Бэнкэя было копьё, а у Ёшицунэ-меч! — Весело объяснил ему Тароноскэ, ничуть не расстроившись на негодования Торачиё.

— Тогда давай я буду Минамото,а ты Бэнкэем.-Предложил Торачиё.

— Нет! — замотал головой Тароноскэ. — Как ты можешь быть Ёшицунэ, если ты на голову выше меня.

Спору бы не было конца, если бы Тора не вмешалась. Она сидела чуть поодаль от мостика на небольшом лужке и расчёсывала волосы Айе. Увидев, что затевается ссора, она позвала детей к себе. Торачиё услышав голос матери, скинул с себя капюшон и бросился к ней. Тароноскэ поспешно последовал за ним.

— Ты звала матушка? — мальчик сел перед женщиной на колени, ожидая, что она скажет.

— Почему вы спорите Торачиё? — Спокойно спросила она. Голос её был нежным и ласковым. По её лицу вообще нельзя было сказать, что она когда-либо злилась. Тора дождалась, когда Тароноскэ сел рядом со своим другом и продолжила. — Я немного слышала ваш спор и с удовольствием помогу вам решить его.

— Прошу тебя матушка, иначе мы можем и всерьёз подраться! — в надежде заявил Торачиё.

— Да, госпожа Тора-Доно, пожалуйста помогите нам? — вежливо согласился мальчик.

Она закончила причёсывать Айю, девочка села рядом, весело улыбаясь своему брату, и доброжелательно глянув на детей сказала:

— Тароноскэ прав насчет Бэнкэя, он действительно был выше Ёшицунэ в росте. Но, как мне известно, Мусашибо Бэнкэй любил пользоваться нагинатой, как и всякий монах, но во время встречи с Ёшицуне он обнажил свой огромный меч и вступил с ним в сражение.

— Вот! Я же говорил, что он может быть с мечом! — Радостно воскликнул Торачиё.

— Не торопись. — Тора опустила руку на колено своему сыну, дабы успокоить его. — Я хочу, чтобы вы были на равных и не оставить в обиде Тароноскэ.

Торачиё вновь состроил виноватую мину и стал слушать мать.

— Ты сказал, что самурай должен владеть мечом, это не совсем правильно. Во времена Ёшицунэ и Бэнкэя, главным искусством самурая был лук и конь. Мечом владели все, но не так часто применяли его в сражении. Самурай должен постичь не только искусство войны, но и многое другое. Например, поэзию, каллиграфию или любую другую науку. Путь воина во многом схож со многими другими путями. Поэтому не стоит вам думать, что воин зациклен лишь на искусстве поединка.

Дети завороженно смотрели на Тору. Их поражало то, что женщина объясняла им о пути самурая. Мастер Корисин, напротив, утверждал, что женщины не сведущи ни в чём кроме хозяйственных дел и нужны лишь для продолжения рода.

— Мама, — вдруг подал голос Торачиё. — а бывают женщины-самураи? Сэнсэй Корисин говорит, что женщины не умеют сражаться. Он говорит, что они вообще ничего не умеют.

— Не могу согласиться с мастером Корисином. — Спокойно ответила Тора. — У двоюродного брата Ёшицунэ, Кисо Ёшинаки была жена и одна из его полководцев, — великая женщина и прекрасная воительница. Звали её Томоэ Годзэн. Вы что, невнимательно читали легенду?

— Мы не читали!!-Разом ответили мальчики. — Нам рассказывал её сэнсэй Корисин.

— Ну тогда понятно почему вы не слышали о Томоэ! — Нахмурилась Тора, не одобряя в душе способы воспитание Корисина.

–А вы умеете сражаться госпожа Тора? — заинтересовался Тароноскэ.

— Ах мальчики! — грустно вздохнула она. — В наше смутное время, я считаю, что каждая женщина должна научиться держать в руках оружие.

— А Айя? — Спросил Торачиё поглядывая на сестру.

— Айя, — мать погладила дочь по длинным, шелковистым волосам. — с десяти лет берёт уроки владения нагинатой у монаха, который приходит в замок из Ринсэндзи.

— О-Ого! — В раз удивились друзья и с уважением посмотрели на сидящую рядом, с Торой, девочку.

В следующий момент на энгаве появилась служанка Торы. Не сходя в сад, она поклонилась хозяйке.

— Госпожа Тора! — Окликнула её Ясу. — У нас высокопоставленный гость, господин Усами Садамицу.

Тора Годзэн поспешила встретить гостя, но тот опередил её. Садамицу оказался на энгаве ещё до того, как Ясу закончила доклад. Его сопровождала девочка, ровесница Торачиё и Тароноскэ. На ней было голубое косодэ. Симпатичное, кругленькое личико ещё не касались пудра и белила, а волосы были аккуратно убраны и схвачены белой лентой. Она стояла чуть позади от Усами. Когда советник поклонился, поприветствовав Тору, девочка последовала его примеру.

— Господин Усами! — Улыбнулась Тора. — Чем я, простая женщина, удостоилась внимания такого высокого господина, как вы?

— Будет вам госпожа! — Отмахнулся Садамицу. — По статусу вы находитесь выше меня. Ведь вы жена князя Тамэкагэ. Значит наоборот, это я удостоился лицезреть вас. — Усами поклонился ещё раз.

Тора Годзэн одобрительно улыбнулась. Из всех вассалов своего мужа она больше всех уважала именно Усами, так как, он всегда был вежлив и обходителен, не позволял себе лишних слов или несносного поведения. К тому же он больше благоволил её детям, чем отпрыскам первой жены князя.

— Прошу извинить меня за столь грубое вторжение, но, к сожалению, у меня много дел и я хотел бы по быстрее оказаться подле князя Тамэкагэ, хотя ваше общество мне не менее приятно. Поэтому, сразу перейду к делу. — Выпалил Усами, не сходя с места. — Хочу представить вам свою единственную дочь Нами. Я хочу попросить вас…Не обременитесь ли вы присмотреть за ней во время нашего похода в Кагу? Я думаю, что она найдет общий язык с молодым господином и с сыном господина Амакасу. Да и Айя, надеюсь, не откажет ей во внимании.

— Вы можете не беспокоиться за свою дочь господин Усами! — Радостно ответила Тора. — Мы только будем рады, тому, что наша компания прибавится в лице Нами! Можете быть спокойны.

— Тогда, прошу извинить меня ещё раз госпожа Тора, за то, что и так злоупотребил вашим гостеприимством. Я удаляюсь. — Садамицу присел на одно колено перед Нами, что-то шепнул ей, поцеловал в лоб и поспешно вышел через ту-же веранду. Ясу поспешила его проводить, но безуспешно, старый воин появлялся и исчезал практически бесшумно и очень быстро, что у многих вызывало недоумения. Как ему это удаётся?

Всё это короткое время, за которое произошла встреча Усами Садамицу и Торы Годзэн, мальчики сидели бесшумно и потупившись внимали высокопарным речам взрослых.

— Неужели нам тоже нужно будет так разговаривать? — Тихо спросил Тароноскэ у приятеля. — Ведь непонятно же ничего.

— А мне кажется красиво! — Мечтательно вздохнул Торачиё.

— Ладно! — Тароноскэ хлопнул его по плечу. — Пойдём, познакомимся с девчонкой, мне она кажется немного скромной…как ты!

Торачиё не обратил внимания на подначки друга, однако поднялся на ноги и пошёл за ним. Нами продолжала стоять на энгаве, скромно понурив голову, не смея взглянуть на новых знакомых.

— Ну-же, не стесняйся! — Подошедшая к девочке Айя, взяла её за руку и потянула на лужайку. — Пойдём к нам! Познакомлю тебя с братишкой и его другом.

Нами послушно пошла за Айей. Подойдя к Торе, она низко поклонилась, но не проронила ни слова.

— Какая скромница. — С доброй улыбкой на лице проговорила Тора. — Наверное характер матери. — Предположила она. — Потому-что господин Усами, хоть и воспитанный человек, но скромностью не блещет. — Женщина пригласила девочку сесть. Та повиновалась и Тора, жестом руки, усадила всех остальных вокруг себя. — Знакомься Нами. — Она обвела рукой своих детей, — Это мой сын Торачиё, а это моя дочь Айя, — потом она показала на Тароноскэ. — а этот молодой человек, сын Амакасу Ясушигэ, имя ему Тароноскэ.

— Для меня большая честь познакомиться с вами. — Пролепетала Нами, в поклоне. — Прошу меня простить за мою робость, — Еле слышно произнесла девочка. Тора в это время с любопытством наблюдала за ней. Нами продолжала — Я впервые нахожусь в таком большом окружении и немного стесняюсь.

— Бедняжка! — Жалостливо произнесла Тора. — Усами держал тебя в затворничестве?

— Нет! Что вы! — Поспешила объясниться Нами. — Мой отец наоборот даёт мне слишком много воли. Просто в нашем замке очень мало людей, в основном одни старики, а детей и вовсе нет. В деревне, что находится при замке, я не гуляю, далеко для моего возраста, поэтому моим другом является лишь отец.

— А она не такая скромная, как кажется на первый взгляд. — Вмешался повеселевший Тароноскэ. — А господин Садамицу научил тебя биться на нагинатах?

— Тароноскэ. — Тора с упрёком посмотрела на мальчика. — Где твоя вежливость? Попроси прощенья у Нами. Немедленно.

— Простите меня госпожа Тора-Доно! — Тароноскэ с виноватым видом поклонился в сторону женщины, потом девочки. — Прости меня Нами, я непозволительно груб сегодня. Наверное, это из-за нашей с Торачиё игры, она нас раззадорила.

Тора одобрительно кивнула, удивившись, как Тароноскэ может извиняться, в полной мере.

— И всё-таки, Нами? — Женщина снова обратилась к девочке. — Чему научил тебя господин Усами?

— Я умею читать и писать, могу завязывать доспехи отцу…

— Почему ты замолчала? — Ласково спросила Тора. — Не стесняйся. Обещаю, когда ты немного расскажешь о себе, мы поделимся с тобой тем же.

— Ещё я немного играю на флейте.

— Вот как! Пожалуйста, сыграй нам? Хотя-бы чуть-чуть. — Попросила Тора.

Нами поклонилась, достала из-за оби лакированную шкатулочку, сделанную из бука, аккуратно открыла крышечку и достала оттуда бамбуковую флейту. Она бережно положила шкатулку перед собой и взглянула на окружающих, как бы спрашивая разрешения. Тора кивнула. Тогда Нами приложила флейту к губам и начала играть, аккуратно и ритмично, переставляя тонкие пальцы по отверстиям на инструменте. Музыка её казалось грустной, но в тоже время такой мелодичной и пронизывающей самое сердце, что даже птицы замолчали, словно прислушались к игре. Грустная мелодия разнеслась весенним ветром по горе Касуга. Торачиё был так очарован игрой Нами, что ему невольно представилось его любимое место на Касугаяме, — небольшой, каменистый холмик за главной башней, по обе стороны которого росли две сакуры. Он любил приходить туда по вечерам и любоваться закатом. Под мягкий аккорд музыки ему почудилось, что сакура снова зацвела, будто только началась весенняя пора.

Нами закончила играть, и Торачиё тут же очнулся от своих мечтаний. Ещё он почувствовал, как его толкает локтем в бок Тароноскэ.

— Я знаю кем она будет. — Прошептал мальчик на ухо Торачиё.

–Кем?

— Она будет Шидзукой, женой Ёшицуне…

* * *

Так прошла неделя. Торачиё продолжал оттачивать свои навыки владения мечом не только в додзё, но и дома, на заднем дворе усадьбы. Он так же проводил время с Тароноскэ и их новой подругой Нами. Мальчики изображали из себя легендарных героев и защищали Нами от других мальчишек, сражаясь с ними на деревянных мечах. А после, когда герои побеждали, Нами, которую они Шидзукой, играла им на флейте. Прошло несколько дней, и Тароноскэ стал уделять дочери Усами всё больше внимания, что вызывало ревность Торачиё, который так же сильно привязался к девочке. Он, в отличии от своего друга, не показывал своих чувств и молча держал их в себе, позволяя Тароноскэ ухаживать за Нами. Но, вскоре он не вытерпел. Когда друзья распрощались, вечером, после очередной игры, Торачиё и Нами пошли до дома вдвоём.

— Нами. — Еле слышно, пересилив свою скромность, произнёс Торчиё. Девочка, которая до этого шла чуть впереди, повернулась к нему и вопросительно взглянула. Сын князя даже покраснел от смущения. Он не мог понять. Почему, наконец-то оставшись наедине, все слова застряли в глотке? Он затоптался на месте, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты что-то хотел сказать Торачиё? — Спросила наконец девочка. И тут мальчик вспомнил слова Корисина и свои ежедневные тренировки. Он закрыл глаза, постарался отбросить все одолевающие его в этот момент мысли, сделал глубокий выдох и почувствовав, что разыгравшиеся чувства немного успокоились, выдавил. Но, почему-то совсем не то, что хотел сказать.

— Ты стала мне близкой подругой Нами. И… Я хочу показать тебе одно место.

— Что это за место? — с любопытством спросила девочка. — Только не говори, что это ещё одна из ваших дурацких игр. Мне конечно весело с вами, но ежедневная беготня — это точно не для девочек.

— Не-нет! — Поспешил уговорить её Торачиё. — Это место предназначено только для меня и моей сестры. И я хочу показать его тебе. — Он вдруг посмотрел на небо, потом резко на Нами. — Пойдём! Сейчас самое время. Если тебе не понравится, мы тут же уйдём.

— Ну хорошо. — Согласилась девочка. — Показывай своё место.

— Пойдём! — Воскликнул радостно Торачиё, и схватив подругу за руку, потянул за собой. — Только быстрее, солнце уже садиться! — И что с того-о-о! — Только и успела выговорить Нами, как мальчик увлёк её за собой.

Они пробежали мимо домов знати, мимо замка Касуга и начали взбираться на холм. Он был не очень крутым, но Нами, уставшая бегать целый день с бесившимися мальчишками, подвернула ногу и упала. Торачиё тут же опустился к ней и не дав ей сказать и слова, поднял на руки и понёс её выше по холму. Девочка даже удивилась такому внезапному порыву Торачиё, который постоянно ходил как бука и редко разговаривал.

Через недолгое время они оказались на вершине холма, который, как оказалось, находился даже выше замковой крыши. Это было самое высокое место на Касугаяме, почва здесь была ровная, как будто кто-то специально спланировал её для будущей постройки, но небольшой клочок высокой травы в центре плато, говорил о том, что это дело рук природы. Торачиё посадил Нами на траву. Девочка огляделась вокруг и увидела, что с обеих сторон на склоне холма росли две сакуры. Они очень походили на священные тории, а сам холм создавал образ дороги, проходящей сквозь них. Отсюда открывался прекрасный вид на провинцию Этиго. Была видна и деревня у подножья горы, и обширная цепь гор Ёнэяма, зелёные леса и долины. На востоке, вдоль горизонта можно было разглядеть крыши замков, принадлежащим вассалам Нагао. Нами никогда ещё не видела такой красоты. Она невольно почувствовала себя птицей, парящей высоко над Этиго. Тут Торачиё отвлёк её от созерцания природы родной провинции и указал в сторону запада. Девочка ахнула от неожиданности, а потом от чарующего великолепия. Там, за крутым, обрывистым склоном горы, за густыми хвойными деревьями, за песчаным берегом, раскинулось чернеющее в вечернем сумраке, едва ли освещаемое уходящим солнцем, море. А заходящее солнце придавало этому особый оттенок, хотя и немного грустный.

Вместе они благоговейно глядели на заходящий, за водную гладь, красный диск. Торачиё сел рядом с Нами и девочка несознательно взяла его за руку.

— Как красиво Торачиё! — Восхищённо выдохнула она. — Живя у себя в замке, я даже представить не могла, что в мире есть такие прекрасные вещи! — Она изливала свои чувства, не отрывая глаз от заката, а Торачиё внимательно слушал, порадовавшись в душе, что подарил Нами нечто большее чем глупые комплименты и ухаживания. Некоторое время они сидели молча. Когда солнце опустилась до середины, Нами промолвила:

— Почему тебе нравится смотреть именно на закат?

— Я не могу этого объяснить. — Ответил мальчик, опустив голову. — Я прихожу сюда с четырёх лет почти каждый день. Иногда, ко мне присоединяется Айя. — Немного подумав, Торачиё продолжил — Здесь спокойно, красиво. Здесь нет взрослых, нет шумных мальчишек, нет стражи.

— Ты любишь одиночество? — Грустно спросила Нами.

— Иногда. Тут можно подумать о многом, успокоить дух. Сейчас мне это особенно нужно чтобы победить Сангомару.

Нами положила ему руку на плечо и уверенно произнесла:

— Ты обязательно победишь! Пусть ты не блещешь такими навыками как Тароноскэ, но ты другой. Ты сильный! Ты даже поднял меня на руки, не прикладывая особых усилий!

Торачиё немного засмущался. Он так торопился посмотреть на закат, что не заметил даже как взял Нами на руки.

— Нами. Пока солнце еще не совсем зашло, сыграй ещё раз ту мелодию, которую ты играла в день нашего знакомства? — Произнёс он.

Нами довольно кивнула. Она достала свою флейту, с которой она никогда не расставалась и начала играть. Торачиё вновь посмотрел на закат, внимая грустную мелодию. В эту минуту ему показалось, что заходящее солнце, сопровождаемое звуками флейты, имеет какое-то значение. Возможно даже знак, который изменит жизнь Торачиё.

* * *

Прошло несколько дней, с того момента, как Торачиё показал Нами"Холм двух сакур". Мальчик продолжал ежедневно тренироваться, причём делал это везде где только можно; дома, в саду, на своём холме и на улице, сражаясь с другими ребятами. Иногда он брал с собой Нами смотреть на закат, когда Айя не могла составить ему компанию. В дружбе с дочерью Усами Садамицу, Торачиё начал понемногу забывать о своих внутренних обидах и частенько просил девочку сыграть на флейте. При звучании этой грустной мелодии он успокаивался, закрывал глаза и представлял себе, как под дуновением ветра, вместе с листьями сакуры, он отрывается от земли и начинает парить над горами и лесами Этиго. Когда музыка прекращалась, он вновь, с неохотой, опускался на землю и начинал хвалить Нами за столь незабываемые фантазии, которые он рассказывал в подробностях. Нами тоже была очень рада, что весьма способствовала обучению Торачиё, ведь он перестал думать о посторонних вещах и сосредотачивался лишь на музыке. Это же состояние он применял в тренировках с мечом. Мальчик представлял себя опадающим лепестком, который, ведомый порывом ветра, отправляется в путь, и как не стараться, обратно на ветку ему не вернуться. Значит, нужно двигаться вперёд, повинуясь потоку ветра, крутясь и огибая преграды на своём пути.

В один прекрасный весенний день Торачиё поднялся с постели как обычно, в час Зайца. Не прибегая к помощи служанки, убрал свою постель, надел ситаги-рубашку с короткими рукавами и хакама, взял деревянный меч-боккэн, стоявший у изголовья постели на подставке и засунул его за оби. Выйдя из комнаты, он спешно прошёл по коридору в заднюю часть дома, где располагалась кухня. Там он вежливо попросил у стряпухи, ворчавшей за приготовлением завтрака, три рисовых колобка и выбежал на улицу через задний двор, попутно надев меховые ботинки-цурануки, так как земля ещё не прогрелась до конца, хотя солнце пекло словно летом.

Торачиё стремительно побежал на"Холм Двух Сакур", чтобы потренироваться перед сегодняшним боем. А сегодня настал именно тот день, когда Торачиё должен будет сразиться с Сангомару, победит он или проиграет, не имело значения, всё равно на следующий день он отправится в храм, где его ждёт долгое и нудное обучение. Конечно же, для Торачиё всё обстояло иначе. Сегодня он пойдёт в додзё Корисина с твёрдым намерением победить. Он вбил себе в голову, что не оправдает надежд, которые возложили на него друзья и сестра с мамой. Но думать об этом не стоило, поэтому всё свободное время перед боем мальчик решил посвятить тренировкам. Торачиё бежал так быстро и целеустремлённо, что не заметил, как наткнулся на кого то, упёршись тому лбом прямо в живот.

— Ой! — Только и сказал Торачиё и отпрянул назад на два шага. Человек тоже отскочил, и мальчик разглядел его во весь рост.

Это был мужчина среднего возраста, примерно, как и отец Торачиё, с морщинистым лицом, широким носом, напоминающим храмовый колокол. В висках пробивалась заметная седина, а брови его походили на ветки вечнозелёной ели. Такие же густые и щетинистые. Ростом высок, как почти и все жители Этиго, вот только очень худой, что даже пальцы на руках были длинные и костлявые, словно кости обтянули кожей. Ещё, Торачиё обратил внимание на его яркое хитатарэ¹⁹, зелёного цвета, с изображением золотых карпов, плывущих в голубых волнах. Незнакомец хищно ощерился, наклонился чуть вперёд упирая кисти рук в колени и произнёс каким-то неприятным певучим голосом, что мальчик отпрянул ещё на один шаг.

— А-а! Молодой господин Торачиё! Что заставило вас подняться в такую рань? — Закончив он учтиво улыбнулся, но Торачиё даже его улыбка была неприятной. Он видел несколько раз этого человека в свите своего отца, но никак не мог вспомнить его имени.

— Извините меня уважаемый господин, я сильно торопился и не заметил, как врезался в вас! — Замявшись, ответил мальчик.

— Вот оно, что! — Понятливо кивнул незнакомец. — Вы забыли меня. Ну ничего, я с превеликим удовольствием напомню о себе. — Он поклонился и представился. — Я Тэрута Хидэтака советник вашего брата Харукагэ.

— Извините меня ещё раз господин Тэрута! — Заикаясь поклонился Торачиё. — Я был не вежлив, но я очень тороплюсь. — Он очень хотел поскорей распрощаться с этим неприятным типом.

— Что вы! — Тэрута звонко хлопнул в ладоши. — Вам не стоит извиняться молодой господин, ведь вы сын князя Тамэкагэ. Позвольте полюбопытствовать? А куда вы направляетесь?

— Я-я? — Торачиё не хотел отвечать ему, но и не желал показаться невежливым. — У меня сегодня бой в додзё, поэтому я хочу повторить некоторые ката в одиночестве.

— Вот как?!-Хидэтака не скрыл удивления. Ему было странно, что мальчишку семи лет отроду заботят такие вещи как тренировки перед боем, да ещё в полном одиночестве. — "Он несомненно старше своих лет и уже многое понимает"-Подумал он про себя, а вслух добавил, но уже серьёзно не улыбаясь. — Хочу посоветовать вам. Не усердствуйте сильно, лучше хорошенько отдохните. Иначе явитесь на поединок измождённым и тогда проиграете, а ведь вы хотите победить. Не так ли?

— Конечно! — Согласился Торачиё со словами Хидэтаки, как бы ему этого не хотелось.

— Тогда непременно последуйте моему совету. — Тэрута поклонился. — До встречи молодой господин, надеюсь преть вы не забудете меня? — Сказав это, он резко развернулся и ушёл восвояси.

— Да-уж! — Выдохнул Торачиё, после того как Тэрута отошёл подальше. — Такого типа я точно больше не забуду! И сохрани меня ками ещё раз встретиться с ним!

Кинув последний взгляд на уходящего Тэруту, Торачиё снова пустился в сторону холма.

Придя на место, мальчик положил рисовые колобки, завёрнутые в листья бамбука, на траву и вытащив из-за пояса боккэн, встал в боевую стойку. Спина его была прямая, правую ногу выставил чуть вперёд и немного согнул оба колена, рукоять деревянного меча находилась на уровне живота, а кончик на уровне глаз. При этом Торачиё пытался не дышать полной грудью, так как, в настоящем бою это могло бы помешать ему, потому, что противник увидел бы как, вздымаются его плечи при дыхании и тогда бы понял, что он либо нервничает, либо выбился из сил.

Мальчик взмахнул боккэном, достав им почти до ягодиц и нанёс прямой вертикальный удар по воздуху, в завершении удара сжал рукоять обоими руками так, будто выжимает тряпку. Так он повторил много раз, пока его руки не начали уставать. Тогда Торачиё опустил меч и сел на траву там же где положил свою еду."Руки устали! — подумал он. — Может действительно стоит послушаться совета Тэруты? Если я приду на бой с Сангомару уставший, он снова меня победит."И Торачиё решил не продолжать дальше. Он развернул бамбуковые листья и взял один колобок. Есть ему не хотелось, мальчик был серьёзно настроен на бой, а наедаться перед таким событием не стоило. Торачиё съел один рисовый колобок, а остальные завернул обратно, решив отдать их слугам, работавшим при замке."Такие лакомства они, наверное, не часто могут себе позволить!" — снова подумал он.

Положив боккэн слева от себя, Торачиё скрестил ноги перед собой и закрыл глаза. Приняв медитативную позу, мальчик решил отбросить все свои мысли и освободить свой разум, возможно, это позволит ему избавиться от волнения перед его"выпускным экзаменом". И, немного поборовшись со своими раздумьями, у него получилось. Торачиё просто застыл в одной позе, словно каменная статуя, не шевеля не единой частью своего тела и лишь волосы трепались на ветру.

Так он просидел больше часа и возможно, сия медитация продолжалась бы дальше, если бы чья-то рука вдруг не легла на плечо мальчика. Торачиё не испугался такой неожиданности, но тут-же очнулся, хотя сэнсэй говорил, — "Ни что не должно отвлекать тебя, иначе это будет не медитация, а обычный чуткий сон". Он повернул голову и увидел свою сестру, которая со всей строгостью взирала на него.

— Торачиё! — Чуть повышенным тоном произнесла Айя. — Если ты будешь сидеть на голой земле без циновки, то вскоре простудишься и заболеешь! Неужели тебе неважно твоё здоровье?

Мальчик пристыженно опустил голову и тут же поднялся на ноги. Хоть Айя и была его сестрой, но всё же Торачиё слушал её, как и мать, потому что, очень любил, и всё таки она была старше его, на целых шесть лет.

— Прости меня сестрица. — Виновато произнёс он. — Я пытался медитировать. И я совсем позабыл взять с собой циновку.

— Вы мальчишки совсем заморочили себе голову своими тренировками, что забыли обо всём остальном. Ты ведь не сын крестьянина! Мог бы одеться и потеплее. — Продолжала отчитывать Айя, а Торачиё лишь кивал головой, соглашаясь со всем, что говорит сестра.

— Айя погоди немного! — оборвал причитания девушки Торачиё. — Ты видишь меня последний день, а вместо приятных пожеланий только и делаешь что отчитываешь!

Неожиданно Айя сменила свой гнев на милость и улыбнулась брату. Она взяла его за руку и сомкнула её в своих ладонях.

— Дорогой братец, — ласково проговорила она. — я знаю, что завтра ты уезжаешь в Ринсэндзи и напоследок решила тебя немного поругать за твою беспечность. Там, ты будешь слышать упрёки лишь от недовольных монахов, которые кроме ворчания могут применить и силу. Со строгими, но всё же тёплыми, наставлениями сестры и матушки ты уж не скоро встретишься. — Вдруг девушка снова поменялась в лице, сдвинув брови к переносице, она выпалила. — Так, что будь добр, не перечь старшей сестре!

Торачиё улыбнулся. Строгость никак не шла Айе, как бы она не пыталась. Так же, как и мать, она была спокойной и доброй, никогда не повышала голос, поэтому её напускная суровость отчасти выглядела смешно.

— Пожалуйста не ругай меня больше сестрица!?-Торачиё решил подыграть ей. — Я обещаю, что буду помнить твои и матушкины наставления, буду заботиться о себе и своём здоровье.

— Это хорошо. — Айе хотелось засмеяться, ей самой было трудно изображать из себя строгую старшую сестру. И чтобы смех не вырвался, она быстро отпрянула от Торачиё и отвернула лицо.

— Я буду скучать по тебе братец. — Через недолгую паузу произнесла она. — Возможно станется так, что мы больше не увидимся.

— Это почему? — Удивился Торачиё.

— В этом году, надо мной хотят провести обряд совершеннолетия. Возможно, что к концу твоего обучения меня выдадут замуж и я уеду жить в другую семью.

Мальчик опустил голову. Он понимал, что до того, как он сам станет совершеннолетним и закончит пребывание в монастыре, многое может измениться. За это время не только Айя может выйти замуж, скорей всего такая же участь постигнет и его подругу Нами. Тревога закралась в его сердце. Мысли о потере близких начали одолевать его."Как не вовремя!"-сказал себе Торачиё. Он подошёл к сестре и крепко обнял её. Несмотря на большую разницу в возрасте, мальчик, благодаря длинным ногам, был одного роста с Айей.

— Не тревожься сестрица. — Успокаивал её Торачиё. — Я закончу обучение, приму взрослое имя и обязательно тебя навещу. Ведь никто не запретит мне наведаться к родне?

— Я, наверное, испортила твоё боевое настроение? — Словно успокоившись, поинтересовалась она.

–Не волнуйся! — Торачиё попытался скорчить счастливую мину, хотя это ему всегда плохо удавалось. — Я выиграю Сангомару во что бы то ни стало.

Мальчик отпустил Айю из своих объятий, взял свой боккэн, засунул его за оби. Подняв с травы свою еду, он предложил её сестре, но, девушка отказалась.

— Отдай дворнику. Ясу лишила его завтрака и обеда на сегодня.

— Почему?

— Утром ветер поднял пыль на главном дворе, как раз, когда Ясу проходила мимо. Всё полетело ей в лицо, и она отругала дворника за то, что он плохо подмёл.

Торачиё весело улыбнулся, представив себе старое, морщинистое и злое лицо служанки своей матери."Наверное в это время она была похожа на статую Фудо-Мёо²⁰!"-подумал он, а в слух добавил:

— Хорошо! Отдам их дворнику. Только надо сделать так чтобы Ясу не увидела!

— Ты придёшь вечером смотреть на закат?

— Конечно! Это ведь мой последний вечер в Касугаяме.

— Тогда до вечера! — попрощалась Айя. — Удачи тебе на поединке!

Когда Айя прокричала последние слова, Торачиё уже бежал вниз по холму.

* * *

Мальчишки стояли друг против друга. Оба были одеты одинаково. Серые ситаги заправленное в чёрные хакама с подвязанными рукавами кушаком тасуки, ноги оставались босыми. Между ними возвышался Корисин. Он держал обоих мальчиков за плечи и давал последние наставления.

— Соблюдайте все церемонии, которым я вас учил! Это, хоть и серьёзный, но всё же учебный бой, поэтому все подначки и всю злость вы должны были оставить за пределами додзё. По моему сигналу вы начнёте, если кто-нибудь из вас нарушит правило я остановлю бой, и вы сию-же минуту прекратите. Если же нет, я накажу обоих. — Мастер отошёл на край помоста, спрыгнул на землю и занял место на соломенной циновке среди остальных учеников. — Для победы, каждый из вас должен попасть по противнику три раза. Кто первым нанесёт три удара, тот победит! Вы всё поняли!?

— Да сэнсэй! — разом ответили молодые поединщики.

— Начали!

Мальчики встали ровно, боккэн находился в левой руке, прижатый к бедру. Они, словно вымуштрованные солдаты, разом повернулись к сэнсэю и поклонились ему, потом поклонились всем ученикам. Теперь, развернувшись лицом к лицу, поклонились друг другу. Торачиё пытался, как мог, сохранять невозмутимость и полную отрешённость от окружающей среды, но всё же волнение закрадывалось в его сердце. Сангомару напротив, ехидно улыбался и вообще чувствовал себя беззаботно. Они в одно и то же время подняли правую руку, ухватились за рукоять меча и потянули вверх, словно вытаскивая из ножен. Кончики их деревянных мечей едва соприкоснулись. Они вновь поприветствовали друг друга перед боем, присев на корточки, на мгновение, застыв в этой позе и снова выпрямились. Теперь можно было начинать бой.

Торачиё быстро отпрыгнул на шаг назад, приняв ту же стойку, с которой несколько часов назад начинал тренировку. Это была основная стойка в кэндзюцу из которой происходят все остальные. Она также была очень удобной, так как, из неё можно перейти и в нападение, и в защиту. Сангомару же, поднял боккэн над головой, всем своим видом показывая, что он пойдёт в атаку.

Сангомару сделал шаг вперёд, его глаза округлились, мышцы на предплечьях напряглись и Торачиё, сам того не осознавая, понял, что противник сейчас нанесёт удар. Сын князя пошёл на опережение, он, не тратя времени на замах, что есть силы, ткнул противника в грудь. Сангомару даже не понял от чего ему стало больно, от удара или обиды, он отпрянул назад, держась рукой за грудь. Опустив меч, он откашлялся, хотел ввернуть какое-нибудь злостное словечко, но вспомнив слова сэнсэя, переборол себя.

Бойцы снова сошлись. На этот раз толстяк Сангомару не стал выжидать, а сразу пошёл в атаку. Удары градом посыпались на Торачиё. С большим усердием он отражал атаки своего, более сильного противника. Мальчик отступал, уворачивался, парировал, что конечно злило Сангомару. Он то хотел поскорее закончить поединок со слабаком Торачиё, но никак не ожидал встретиться с таким прытким оппонентом. Занеся меч он, всем своим весом попытался обрушиться на Торачиё, чтобы наверняка пробить защиту противника, но тот, благодаря своим длинным и проворным ногам, оттолкнулся от деревянного пола и отпрыгнул в сторону, которую соперник открыл для удара. Удар Сангомару пришёлся по помосту, доски затрещали. Он быстро начал искать глазами Торачиё, но почувствовал лишь боль в левом боку.

— Проклятый Стройняшка! — Зашипел в отчаянии толстяк. — Тебе не сойдёт это с рук! — Он резко обернулся назад, сопровождая своё действие круговым ударом. Торачиё не ожидал этого. Мальчик уже предвкушал скорую победу и позволил себе расслабиться. Мощный удар Сангомару снёс сына князя, словно ураганом. Торачиё не смог удержаться на ногах и отлетел на край помоста, повалившись набок.

Все разом ахнули.

Мальчик попытался подняться, как вдруг понял, что правая рука сильно разболелась, видать удар пришёлся по предплечью, задев болевую точку чуть выше локтя."Вот незадача! — Про себя выдавил Торачиё, но за руку хвататься не стал, дабы не выдать себя. — Руку всё равно придётся поменять. Последний удар должен быть сильным, а ушибленной рукой я вряд ли его нанесу!"Он всё же нашёл в себе силы и поднялся на ноги. Торачиё, не выдавая, что ему больно бросил беспечный взгляд на, разозлившегося, Сангомару и снова принял туже позицию.

Толстяк, уже не был в себе так уверен, как раньше. Он опасался давить на противника силой, стал обходить его стороной, ища какой-нибудь изъян. Торачиё стоял на месте, наблюдая за Сангомару из-под узко сдвинутых бровей. Они оба хотели победить; Сангомару хотел доказать, что происхождение не имеет значения и унизить княжеского сынка на глазах у всех, Торачиё же не преследовал ни каких корыстных целей, так как исход для него окажется одним, независимо от того, проиграет он или победит. Торачиё хотел победы для самого себя. Он хотел знать, есть ли для него место в этом мире или же он просто никому ненужный отпрыск, как говорит Сангомару.

Сангомару тем временем остановился напротив Торачиё и медленно начал передвигаться в сторону противника. Соперник толстяка в свою очередь опустил кончик меча к полу. Это была ещё одна стойка из кэндзюцу и применялась исключительно для обороны. Сангомару удивился такому пассивному и самоуверенному поведению княжеского сына."Он, что мастер какой!?-Удивлённо подумал толстяк. — Такая стойка не для новичков!"Торачиё заметил, что соперник нервничает и не удержался от высказывания:

— Бей толстяк! — Он произнёс это тихо, чтобы никто, кроме Сангомару, его не услышал.

Эффект был предсказуемым. Толстяк атаковал сбоку, горизонтальным ударом, надеясь, что это ошеломит его противника, но нет…

Торачиё в это мгновение был похож на кузнечика. Он резко присел, боккэн атакующего пронёсся над его макушкой, чуть задев пучок волос, и оттолкнувшись обеими ногами взмыл в воздух. Всем своим весом Торачиё обрушил свой меч сверху, на голову Сангомару. Толстяк рухнул как подкошенный. Ему даже показалось, что перед глазами ярко сверкнула молния, и он на мгновение ослеп. Когда зрение к нему вернулось он уже лежал на полу, а перед ним возвышалась фигура Тароноскэ, который ехидно улыбался, а потом показывал свой длинный язык.

— Получил толстомордый! — Сострил Тароноскэ. — Это мой друг Торачиё тебя прихлопнул как муху, представь, что было бы с тобой если на его месте оказался бы я!

Покуражившись, над лежащим Сангомару, Тароноскэ побежал поздравлять своего друга с его первой победой. Корисин поспешил оказать помощь поверженному. А Торачиё стоял среди окруживших его учеников, которые вовсю восхваляли их нового кумира, победившего здоровяка Сангомару, а ведь не так давно они так же дразнили его. Странно было то, что Торачиё совсем не радовался победе, а даже наоборот. Расстроился. Ведь его победа означала, что завтра он покинет свой дом, и очень надолго.

* * *

На следующее утро весь замок гудел. Слуги бегали туда, сюда не зная за что уцепиться. Женщины выходили из своих домов, облачившись в самые лучшие наряды. Дети толпами высыпали на улицы, визжа и размахивая руками. Всё это происходило из-за того, что князь Тамэкагэ устроил парадное шествие своей армии, с которой собирался пойти на икко-икки.

Воины в блестящих доспехах по цепочке спускались с вершины Касугаямы, в такт, маршируя по извилистым дорогам горы. Всюду мелькали разноцветные знамёна самураев Этиго, издалека казалось, будто красивая лента, изгибаясь, сползает вниз по склону. Ржание коней, блеск оружия, ни часто можно было увидеть столько всякого разного вооружения, которым был богат клан Нагао.

Возглавлял шествие сам Нагао Тамэкагэ. Он ехал на вороном коне, в чёрных доспехах с белой шнуровкой, поверх была накинута чайного цвета дзинбаори с золотистым узором, а на голове сверкающий шлем с изображением золотой луны на передней части тульи. Рядом с князем, с левого краю, грациозно семенил на своей пегой кобыле Нагао Кагэфуса, а за ним его друг и соратник Аюкава Киёнага. Справа, с серьёзной миной ехал Усами Садамицу. Дальше были конные самураи, с копьями наперевес, потом пешие мечники, ашигару с длинными копьями, лучники и много других разных отрядов. У всех воинов за спиной были прикреплены флаги-нобори с родовым гербом клана Нагао, которые изящно развивались на лёгком ветру.

Помимо гербов Тамэкагэ, были и другие, принадлежащие вассалам князя. За свитой даймё следовал небольшой отряд Усами, в сто пятьдесят человек с гербом-три бурдюка на зелёном поле, дальше, конница Какидзаки с репой на красном фоне, чёрная лента на белом Амакасу, павлония Аюкава и ещё много разных знамён.

Торачиё присоединился к шествию на выходе, у ворот второго двора и Тамэкагэ сразу-же подозвал его к себе. Мальчик подъехал к отцу на пони белой масти. На этих милых созданиях часто ездили дети в самурайских семьях. Когда Торачиё поравнялся с отцом, тот вновь повернул голову вперёд и не глядя на сына спросил:

— Как твои успехи? Со всеми попрощался?

— Да от…господин! — Осёкся вдруг мальчик, не смея назвать Тамэкагэ отцом при наследнике и вассалах. — Я победил вчера своего соперника и теперь готов к новому обучению!

— Хорошо.

Всю остальную дорогу они ехали молча, улицы лишь оглашали крики толпы, обычных соглядатаев, провожающих жён и детей. Армия Касугаямы, которая насчитывала около четырёх тысяч воинов, спустилась с горы, прошла по деревне, что находилась у подножья, остановившись у небольшой рощицы. Князь Нагао подозвал к себе тех, кто оставался в Касугаяме. В первую очередь он обратился к Наоэ Кагэцуне, молодому человеку двадцати семи лет, которого он оставил в замке в качестве бугё²¹.

— Наоэ! Ты хорошо понял моё поручение?

— Да Тамэкагэ-сама! Я всё прекрасно понял! — Ответствовал Кагэцуна.

— Хорошо. Отвечаешь головой! — Добавил князь, на что Наоэ покорно поклонился. — Теперь ты Харукагэ! — Обратился Нагао к своему второму сыну.

Тот поклонился и стал терпеливо ждать, что скажет отец. Само то, что Тамэкагэ обратился к нему после какого-то захудалого вассала, оскорбляло его до глубины души.

— Не делай глупостей, пока меня не будет, и во всём слушайся Наоэ. Он хоть и молод, но достаточно смекалист и образован. Доверяй ему, как самому себе.

Чтобы он следовал указаниям какого-то юбочника, злило его ещё больше.

— Да князь Тамэкагэ! Я обязательно последую вашему совету. — Сказал Харукагэ, едва сдерживая злость.

— Тэрута! — Позвал Тамэкагэ советника Харукагэ.-Присматривай за своим подопечным вместе с Наоэ и во всём помогай ему!

— Да господин! — Ответил Хидэтака. Лицо его было, словно каменным, не выдавало ни каких эмоций.

Разобравшись с вассалами, Нагао Тамэкагэ повернулся к младшему сыну. Он оглядел его с ног до головы, Торачиё был одет точно также, как и вчера, а за поясом, по-прежнему, торчал всё тот-же боккэн.

— Ты берёшь с собой меч? — Удивился князь. — Зачем он тебе в монастыре?

— Я сделал его из ветки дуба, что растёт не далеко от замка.

— Неплохо-похвалил даймё, осмотрев работу сына.

— В монастыре мне придётся жить очень долго, я хочу, чтобы хоть что-нибудь напоминало мне о доме.

— И ты вырезал ни фигурку ками, ни оберег…ты выбрал меч?

— Да господин Тамэкагэ. Меч — это то, что я намерен изучать вместе с тем, чему будут учить меня монахи! — Эти слова Торачиё произнёс громко и чётко, в них слышалась целеустремлённость и непоколебимость.

— Отлично! — Улыбнулся Тамэкагэ. Слова сына ему понравились. — Эй вы двое! — Окликнул он двух замковых стражников. — Отведите Торачиё в Ринсэндзи, передайте его заботам настоятеля Тэншицу и возвращайтесь к своим обязанностям.

— Да господин! — Ответили стражники. Они подошли к Торачиё, один взял его пони под уздцы и хотели уже пойти выполнять приказ, как их окликнули:

— Погодите немного!

Голос принадлежал Усами Садамицу, советнику князя.

— С вашего разрешения господин князь? — Обратился он к даймё, тот кивнул. Тогда Усами подъехал к Торачиё и протянул ему свёрток из красного шёлка с изображением тигра.

— Молодой господин, прошу, принять от меня сей скромный дар. Я надеюсь он поможет вам в обучении. — Торачиё принял свёрток из рук советника и вопросительно посмотрел на него, но тот лишь кивнул, добродушно улыбаясь. — Теперь прощайте! Надеюсь, что увижу вас ещё когда-нибудь!

С этими словами он поклонился и занял место подле князя. Нагао Тамэкагэ бросил последний взгляд на сына, взмахнул рукой, и армия тронулась дальше. Проехав обширные рисовые поля, они повернули на запад в сторону провинции Эттю. Двое стражников в свою очередь, неторопливо уводили Торачиё по дороге в Ринсэндзи. Мальчик, монотонно покачиваясь в седле, развернул шёлковую ткань подарка Усами Садамицу, достав оттуда обычную книгу. Оглядев её со всех сторон, поняв, что в ней нет ничего необычного, Торачиё вслух прочитал заголовок на обложке:

–"Искусство Войны. Сун-Цзы."

Примечания

19

Хитатарэ — короткая куртка и хакама одного цвета или с узорами, выполнялось из парчи или щёлка. Придворное одеяние, но годилось и под доспехи.

20

Фудо-мёо-Буддийское божество, изображалось в виде свирепого воина с торчащими наружу клыками. В правой руке у него был меч, а в левой верёвка, которой он связывал демонов и грешников.

21

Бугё — Градоначальник, исполнявший полицейские, судейские и административные функции.