Подмастерье

Дмитрий Таланов, 2020

Удача не покидает Филя. Он выполняет практически невыполнимое поручение, занимая положение человека, на которого всегда можно рассчитывать; делает приёмную семью ещё богаче; теряет одну любовь и приобретает другую. В вихре новых приключений его друзья-соратники всегда рядом, и это даёт ему силы преодолевать препятствия на пути и бесстрашно драться за приютившую его землю, которую давно считает своей.

4

И снова, уже волей императора, он скачет туда ясным мартовским днём, полный сил и надежд, что на сей раз ему не откажут, уже не школяр, ещё не рыцарь, отбросив возникшие на минуту сомнения, навеянные словами средней сестры…

Клариса Гекслани. История Второй Империи, комментарии. 1-е издание, репринт, Хальмстемская библиотека

Клементу хватило ума поставить фехтование последним в череде экзаменационных сессий. С него Филь вышел еле живой и отправился в опочивальню переодеться. Едва он закончил, в комнату без стука шагнул Флав, лицо которого имело угрожающе красный оттенок.

— Ты сдал, твой чин за тобой, — прорычал он с порога. — И теперь, если не хочешь, чтобы я отправил тебя охранять Запретные Земли, ты направишься прямиком в чёртову Менону. Езжай и разбирайся со своими женщинами сам. Считай это капризом тирана!

Он захлопнул за собой дверь с такой силой, что в комнате задребезжали все стёкла. У Филя не было сомнений в том, что взбесило Флава: это могла быть только госпожа Фе.

Зная, на что способен император в гневе, юноша быстро собрался и, не пообедав, стремглав побежал на конюшню. Получив там пинок в зад и укус в плечо от Ветра за свои декабрьские прегрешения, он оседлал злопамятную скотину и поскакал в Менону, надеясь добраться туда до темноты.

Он не имел понятия, что скажет Мете по прибытии. Но избежать гнева императора и привезти любое окончательное решение было сейчас важнее всего. Это избавляло Флава от визитов приёмной матери Филя, которая была способна вывести из себя даже ангела, если была на него сердита.

Толстощёкий император мог обмануть своей внешностью многих, но не Филя. Именно Флав не моргнув глазом развалил замок Хальмстем в пыль со всем, что там было внутри. А после этого ещё гордился этим достижением. Такой император сотрёт с лица земли любого, если ему крепко досадить.

Как Филь ни погонял коня, Ветер не желал скакать в полную силу, и они достигли Меноны только на закате.

История дома Хозеков восходила к дням, когда жилища строили, чтобы при случае отразить нашествие врага. Он возвышался посреди дубравы — массивный, трёхэтажный, многоугольной формы, с узкими бойницеобразными окнами на первом этаже, шире — на втором, и ещё шире — на третьем. На крыльце дома стоял сам хозяин — главный имперский архивариус Кардо Хозек, в зелёном халате и тапочках, и с прищуром смотрел в сторону ворот. Ветер ласково трепал венчик волос вокруг его обширной лысины.

— Заезжай, открыто! — крикнул он и приглашающе помахал рукой. — Потом закрой за собой на цепь и замок!

Вспомнив, как его встречали здесь без малого два года назад с собаками и крепко запертым забором, Филь усмехнулся тому, как легко покупается доверие этого господина, который Филем же был назначен на должность финансового контролёра Газовой гильдии.

Юноша завёл коня на конюшню, где не было ни души, расседлал его, накрыл свободной попоной, сунул ему под нос два ведра — с овсом и водой — и направился к дому. Господин Хозек по-прежнему дожидался его на крыльце, запахнув на груди халат.

— Они ищут подснежники в лесу, а я дышу свежим воздухом, — сообщил он, стуча зубами, и быстренько заскочил с гостем в тёплое помещение.

Внутри ничего не изменилось с последнего посещения Филя. Всё тот же огромный пустотелый ствол дуба, проходящий через центр гостиной, вёл наверх, со ступенями, вырубленными в нём изнутри. Всё те же подушки на полу и кресла вокруг. Разве что на стене у обеденного стола появился большой портрет Анны, одетой в дымчато-серое платье, пояс которого стягивала серебряная цепь с крупными звеньями и грушевидными жемчужинами на концах. Погибшая любовь Ирения выглядела на портрете как живая. Увидев её, Филь потупил взгляд.

— Зачем прибыл? — поинтересовался господин Хозек без церемоний.

Они не виделись девять месяцев, но хозяин не посчитал это достаточной причиной, чтобы раскланиваться. Знакомый с его характером Филь не переживал об этом, считая куда более полезным другое его качество: господин Хозек всегда откровенно выкладывал, что думает.

— Объясниться с вашей дочерью, — хмуро ответил Филь, — в поисках приключений на свою харизму.

В счастливые дни два года назад Мета помянула его харизму, он запомнил это слово, а потом долго глядел на его определение в словаре, не понимая, как это может к нему относиться.

— Звучит как брачное объявление, — заметил господин Хозек, выставляя на стол кипящий чайник с вином и кореньями, судя по запаху, и две кружки. — Кроме коня у тебя есть другой багаж с собой?

— Нету.

Господин Хозек ехидно ухмыльнулся:

— Сильно торопился, видать?

— Торопился, — признал Филь.

— Император погнал?

— Он самый.

— Правильно сделал, — сказал господин Хозек и щедро отхлебнул из кружки.

Прокашлявшись после горячего вина, он уставился на Филя зелёными глазами, в которых отражался закат за окном.

— Я давно знаю его и твою семейку, чтобы легко предсказать, как это должно было закончиться: твоя приёмная мать явилась на аудиенцию и наговорила чёрт-те чего. Так?

— Так.

— Ну и зря! Ей следовало поступать исходя из логики.

— Это как? — заинтересовался Филь и в свою очередь приложился к горячему вину.

— Я объясняю юности вещи, на что раньше бы плюнул, — пробормотал господин Хозек себе под нос. — Есть такое правило: в ситуации, неоднозначной логически, надо принимать максимально нравственное решение. В ситуации, неоднозначной нравственно, надо поступать максимально логично. Ария Фе не следует этому правилу и всегда принимает нравственные решения в любой ситуации. Как сейчас с этим визитом или как тогда, когда взяла тебя в свою семью, чтобы восстановить справедливость, как она её понимает. И что мы имеем? Если бы Флав тогда забрал тебя с собой, сейчас с твоими талантами ты был бы уже Мастером Хальмстема, хорошо выученный кадровый вояка, и без владения этим замком, который висит теперь на вашей шее как гиря. Да, я знаю, что тебе дали третий класс! — махнул он рукой. — Дело в том, что ты мог бы иметь второй. Секретарь Клемент сидит в Совете со дня, когда ему исполнилось семнадцать, это не то чтобы что-то неслыханное. Это также значительно облегчило бы твою сегодняшнюю роль. Я люблю наблюдать, как происходят скандалы в обеспеченных семьях, и могу сообщить, что от определённого уровня доходов они заканчиваются, потому что мужа становится не в чем упрекнуть. Это то, что я хотел сообщить в отсутствие любопытных ушей моих детей, а теперь нам надо обсудить с тобой отдельные производственные показатели нашего общего вонючего детища!

У Филя забурчало в пустом животе от вина, и он отставил кружку подальше. Господин Хозек продолжал:

— В настоящий момент один человек в замке обеспечивает в день количество дерьма, достаточное для производства газа в нашем котле для горения газового фонаря десять минут в день. Наш мудрый император обозвал это единицей стандартной имперской свечи (ЕСИС). Дополнительно им проложена труба с западной оконечности города, в которую загнали ручеёк, всегда текший там с холмов, а теперь позволяющий разбавлять и догонять до котла отходы жизнедеятельности домашнего скота. Жители западной части города должны сваливать их по имперскому указу в Экскрементарий. Но они этого не делают. Я должен придумать, как заставить их, чтобы повысить выход газа. А то у нас его хватает только на замок с Пассифоном, и то лишь до четырёх часов в день. Народ начинает роптать, ибо мы лишили их свечей, а газа даём мало!

— Обложить налогом, — высказал Филь первую пришедшую на ум мысль, прервав свои размышления о том, накормят ли его или ему придётся ложиться спать голодным. Судя по размеру чайника, погибнуть от жажды ему не дадут, но это было вино, пусть разведённое. А значит, наутро Филя опять могли выставить вон за прегрешения, о которых он будет смутно помнить, да ещё умирающего от голода — точь-в-точь его декабрьский отъезд сюда.

— У кого найдут на участке или на поле эти самые отходы жизнедеятельности, пусть платит.

— Это решение лежит на поверхности, — кивнул господин Хозек. — Но сей налог нельзя назначать наобум, его надо посчитать, а ты, я слышал, умеешь делать это так, чтобы и прибыль получить, и интерес проявился, ибо нам восстание ни к чему.

Филь догадался, откуда дует ветер. По-видимому, их с Яном история с катанием на санях и распродажей билетов на это в Алексе широко распространилась в узких кругах. Надеясь, что ему удастся вспомнить лекции покойного профессора Иллуги по теории вероятности, которыми они тогда пользовались, он сказал, пряча неуверенность:

— Посчитаю, не проблема.

Господин Хозек опять приложился к кружке. Филь не решился пойти по его стопам, опасаясь встретить Мету неспособным к рассуждениям.

— И последнее… Требуется придумать, как увеличить отдачу от каждого человека в замке. Это напрямую касается твоего кармана, моего и нашего императора. Чем мы можем их накормить, чтобы взвинтить ЕСИС?

Филь перебрал в уме продукты, которые могут вызвать повышенное газообразование. Что-то шевелилось в его памяти, связанное с Алексой и с тем временем, когда он ходил с отцом по морям.

— Бобы, — вспомнил он. — Надо посадить обитателей замка на бобы!

В его голове возникла картина с Руфиной, распираемой день за днём газами по приказу мужа, и он хохотнул.

— Наша задача — увеличить выход газа из котла, а не вызвать массовое убийство через удушение в замке, — возразил господин Хозек.

Скрытый толстым стволом дуба Филь услышал, как хлопнула входная дверь.

— Папочка, у нас тут скоро будет холодно! Почему не приказал разжечь печь? — раздался мелодичный голос Меты.

— Отец, у нас правда сильно свежо, — сказал Ян. — Как спать будем? И я видел Филькино чудище в конюшне, откуда оно у нас?

Господин Хозек вместо ответа откинулся на стуле, покачиваясь на задних ножках, баюкая кружку в руках и с интересом рассматривая потолок.

— Что, Ветер здесь? — спросила Мета, сбиваясь в конце фразы.

Склонив голову и вытянув шею, она выглянула из-за дуба. Взгляд зелёных глаз буквально впился в Филя. Затем она исчезла, и послышался стук сапог по ступенькам.

Филь не мигая остался смотреть на то место, откуда она исчезла. Ему приходилось слышать фразу «собраться с мыслями», и у него возникло ощущение, что сейчас он занимается этим буквально.

Следом за Метой объявился Ян.

— Великолепно, — сказал он, увидев друга, так же, как и Мета, не меняя выражения лица. — Ты здесь!

Со стороны дуба раздался оглушительный грохот захлопнутой наверху двери. Ян вжал голову в плечи.

— Извини, я оставлю тебя на минутку. Надо сказать пару слов моей единоутробной сестре, пока она не разнесла этот дом в щепки.

Он исчез за дубом. Господин Хозек со стуком опустил стул на пол.

— Так и есть, дорогой компаньон, — сказал он, глядя на Филя с издёвкой. — Свет ещё не видывал такого дурака, как ты. И такого славного мужа!

Юноша не успел открыть рот, чтобы поинтересоваться, что значит эта загадочная фраза, как хозяин продолжил, отхлебнув вина:

— Все мужчины — дураки, когда касается женщин. Я советую тебе на сегодня запрятать свою дурость подальше и действовать как славный муж.

И опять он оказался быстрее Филя, пояснив:

— Мужчиной движет его дело, занятие и доход. Когда ты не обращаешь внимания на девичьи переживания, а занимаешься своим делом, как в Алексе, ты им интересен. Вот и дай понять, что ты занят, приехал ненадолго и, каков бы ни был ответ, завтра уезжаешь. Эта песня принесёт тебе куда больше пользы, чем подобие декабрьской стычки у ворот, в детали которой меня тогда же посвятили. Я доходчиво объясняю?

Данный совет поразил Филя: «Что же получается, мне окончательно удалось перетянуть на свою сторону этого язвительного упрямца? Чёрт побери, вот так удача!»

— Весьма, — разулыбался он. — Вернёмся к нашим бобам?

Он потёр ладонями друг о дружку, ибо в доме в самом деле было свежо, и рискнул отхлебнуть из горячей кружки. Едва они пришли к решению, в гостиной появился Ян, одетый в чёрные штаны и светлый свитер.

— Отец, ты нас заморозить решил? — спросил он.

— Обойдётесь, — ответствовал господин Хозек. — Апрель на носу, переживёте!

— Так ещё даже снег не сошёл! — возмутился Ян.

— Головы у вас больно горячие, — буркнул в ответ господин Хозек. — Остудить их надобно.

— У тебя что, опять приступ скупости?

— Мне ещё за твою свадьбу платить!

— А на ужин у нас есть что-нибудь?

— Только то, что осталось с обеда.

Эта перепалка навела Филя на мысль проверить кое-что утром в старом амбаре.

Ян вытащил на стол из холодной печи два блюда с солёной сёмгой, сыром, ветчиной и полудюжиной хлебных лепёшек.

— Прям монастырская трапеза, — подмигнул он Филю. — Ну ничего, женюсь, и этот ужас закончится.

Он сел за стол в ожидании сестры. Мета сошла вниз, одетая в разноцветные гетры толстой шерсти поверх таких же носков, шерстяную клетчатую юбку и пушистый свитер с высоким воротом. Волосы она заплела в косу. Её тонкое лицо, тонувшее в мягком воротнике, казалось детским. Филь вспыхнул и потупился, но наткнулся взглядом на её длинные ноги и понял, что эту грозу лучше встречать лицом к лицу. Ему пришло на ум, что женщина — это слабое беззащитное существо, от которого невозможно спастись.

Мета смотрела на него ясными злыми глазами.

— Похотливая поганка, — сухо произнесла она, усаживаясь на своё место. — Зачем приехал?

— По делу, — сбивчиво придумал Филь на ходу. — Поздно выехал в Хальмстем, вот и решил заскочить.

— Тебе тут что, гостевой двор?

— Заодно письмо привёз вашему отцу, — продолжил Филь, успев отойти от первоначального ступора. — Не гонять же ради этого птицу!

Господин Хозек кивнул с важным видом.

— Габриэль также попросила передать весточку Яну, — уже опасно соврал Филь, но Ян не подвёл и только вопросительно изогнул бровь.

Мета заметила язвительно:

— Голуби с письмами от твоей сестры и так сыпятся на нас последнюю неделю горохом козьего дерьма. Могла бы и подождать.

Подавив готовый сорваться с губ возглас удивления от фразы, которую привычная Мета никогда не применила бы в разговоре, Филь осознал, что она в бешенстве. И что три месяца для неё пролетели, видимо, как один день. Он почувствовал горячую благодарность к Яну, который пропустил это мимо ушей и даже сделал попытку увести разговор в сторону.

— А чем ты занимался всё это время? — спросил он.

— Помогал Флаву с центральным отоплением в замке и сдавал экзамены на чин.

— Да, тебе же чин дали наконец! — с фальшивым энтузиазмом обрадовался Ян. — И какой?

— Третий класс, — со значением произнёс господин Хозек, накладывая себе сёмги на лепёшку. — Примипил он теперь. Вояка! Сегодня только подшивал приказ Клемента в его дело в архиве.

— Пф-ф, — фыркнула Мета и надкусила кусочек сыра. — Другие в его годы достигали куда большего!

— Клемент и Флав разве что, — ответил на это господин Хозек, поедая сёмгу. — Да и то Флав только в силу своей принадлежности к фамилии.

— Филю теперь один шаг до Мастера Хальмстема, — заметил Ян, налегая на ветчину, — а это уже прямая дорога в Совет. Даже префект кейплигской стражи стоит ниже в Табели о рангах.

Мета заявила на это:

— Давно пора уходить от передачи императорского поста по фамильной линии. Сколько можно? Живём как дикари в Старом Свете!

— Что предлагаешь? — спросил Ян.

— Экзамены на должность.

— Ты серьёзно?

— Вполне. Покойный Иллуги обсуждал это с нами в Алексе перед тем, как…

Её лицо сделалось жалким. Она бросила горький взгляд на портрет Анны на стене.

— Короче, это обсуждалось, — уткнувшись взглядом в стол, продолжила Мета. — А что нашло себе путь в умах, рано или поздно реализуется.

Филь напомнил себе, что эта красивая злючка была ещё и лучшей ученицей на курсе профессора Роланда, который читал в Алексе мораль и право.

За окном быстро темнело. Ян взмолился:

— Я больше не могу есть всухомятку! У нас хотя бы квас имеется?

Он сходил за подсвечником и зажёг свечи.

— Можно послать, — сказала Мета.

— Можно просто пить вино, — возразил господин Хозек. — Никого я никуда посылать не буду. Я отослал всех слуг.

Что в чайнике осталось вино, у Филя были сомнения, судя по красному цвету лица хозяина, у которого начинал заплетаться язык.

— У нас почти нет еды, — сказала Мета.

— Мы так очень быстро напьёмся, и Филь снова начнёт на ком-нибудь жениться, — сказал Ян.

Пришла очередь Меты вспыхнуть как костёр.

— Ему не привыкать, — желчно проговорила она, хватая последний кусок сыра.

Филю опротивело изображать из себя ничего не соображающего делового идиота.

— Но я всё ещё холост, это ли не доказательство моих намерений? — заметил он, глядя на неё в упор. Вопреки всколыхнувшемуся в нём гневу, он почувствовал очарование опушённых ресницами глаз, устремлённых на него.

— Не хочу тебя слушать! — Мета пристукнула по столу сжатыми кулаками. — Ты всегда говоришь то, что в данный момент тебя оправдывает, ты всегда прав.

Филь от удивления вскинул брови: это было нарушение логики, на которое, как он думал, Мета была не способна.

— Это может относиться к кому угодно, только не к нему, — раздражённо произнёс Ян. Его тоже уязвила несправедливость обвинения.

— Что ж! — Мета рывком поднялась из-за стола.

— Сядь, Цаца-пеца! — раздался в гостиной властный голос хозяина. — А вы оба убирайтесь. Идите спать!

Ян схватил друга за руку и потянул из-за стола. Филь на ходу оглянулся: две фигуры замерли на стульях друг против друга с одинаково исступлённым выражением лица.

— Нам в самом деле надо уносить ноги, — прошептал Ян, двигаясь к дуплу в стволе дуба с лестницей внутри. — Последний раз я видел его таким очень давно…

На лестнице Филь услышал:

— Или ты сейчас говоришь мне, что у тебя есть другая подходящая партия, или я буду вынужден открыть тебе глаза на отдельные стороны человеческой жизни, которые, кажется, остались тебе неизвестны, дорогая дочь! Итак, есть или нет?

— Нет, — стервозно выговорила Мета.

Филь погрозил кулаком Яну, продолжавшему тянуть его за руку, и замер на ступенях, прислушиваясь.

— Тогда тебе полезно узнать, что, так как тебе идёт девятнадцатый год, в затылок тебе совсем скоро — года через два — начнёт дышать новое поколение девиц, стремящихся отхватить себе успешного мужа. И если у женщин мужской возраст максимальной привлекательности зависит от многих факторов, таких как внешность, успешность, состояние, то у мужчин, даже если ему шестьдесят, он абсолютный, с максимумом около двадцати — двадцати двух лет. Когда тебе будет за двадцать, твои шансы удачно выйти замуж станут уменьшаться. А когда стукнет двадцать пять, даже твоя способность зачать устремится вниз камнем. Я, если ты не забыла, веду ещё и имперскую статистику!

— Папа, я это знаю, — угрюмо проговорила Мета. — Нам это читали отдельным курсом в Алексе, только для девушек. Мадам Багила читала. Но что я могу с собой поделать?

— Он тебе вправду нравится?

— Так, что у меня ноги, бывает, подкашиваются, — ответила она с коротким смешком.

— Тогда это просто гордыня. Чувство, что, если надо, принесут и сами отдадут. Просить противно, а взять — гордыня мешает. Так?

— Так, — чуть слышно ответила Мета.

Ян с новой силой потянул друга наверх, и Филь больше не сопротивлялся. Всё, что хотел узнать, он узнал.

В привычной ему «жёлтой» комнате на втором этаже он задумчиво разобрал постель и начал раздеваться. Он чувствовал себя невероятно уставшим за сегодня. Ян присел на край его кровати.

— Итак, тебе всё ясно?

— Более чем, — ответил Филь. — Это оказался чертовски полезный визит.

— Тогда я оставлю тебя на сегодня. А завтра предлагаю проверить, чей конь быстрее.

— Проиграешь! — засмеялся Филь.

На его душу опустился покой. Что бы ни ждало его впереди, сегодня он снова был в обществе друга, с которым провёл три года в одной комнате в Алексе.

— Как там Габриэль? — спросил Ян, поднимаясь. — Она, надеюсь, ещё не передумала выходить за меня замуж?

— Только если сам откажешься от неё. Она до сих пор помнит, как ты давно сказал, что она отважная и преданная девушка. Между нами говоря, я не сомневаюсь, что, напади на Менону враги, как тогда, она пойдёт с тобой обороняться. Может, мечом махать не сможет, но глаза она там всем выцарапает.

— Тогда и обсуждать нечего, — удовлетворённо проговорил Ян, направляясь к двери. — Спокойной ночи!

Филь остался один, загасил свечу, но, едва закрыл глаза, перед его мысленным взором возникла Мета, потерянно глядя на него, как четыре года назад в заснеженной Алексе.

— Уж лучше бы я напился! — застонал он, утыкая нос в подушку. — Как я теперь спать-то буду?