Священная военная операция: от Мариуполя до Соледара

Дмитрий Стешин, 2023

«Государственная граница Российской Федерации проходит через мой окоп», – говорит один из героев книги легендарного военкора «Комсомольской правды». Год СВО, день за днем, плечом к плечу с героическими бойцами и простыми людьми, которые тоже на протяжении долгих лет вершили свой подвиг, делали свой выбор – всегда нелегкий… Вместе с Дмитрием Стешиным читатель проходит через будни Донецка, штурм Мариуполя, радость побед и горечь неудач, делит хлеб с солдатами и помогает пенсионерам и раненым. Искренне и без прикрас. И кажущаяся игра слов – Священная Военная Операция – перестает быть игрой. Она становится жизнью. А граница России проходит через сердца автора и читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Весна — наступление и освобождение

2 марта 2022 года. Мариуполь ждет судьба Грозного во всех смыслах

Не особо распространялся на эту тему, но две недели назад я, спецкор КП, записался вольноопределяющимся в легендарный батальон «Восток». По Ожегову, вольноопределяющийся — это «человек со средним или высшим образованием, отбывающий воинскую повинность добровольно и на льготных условиях». И тяготы ожидания мне тоже пришлось разделить со всеми.

Вместе со мной мучились несколько сотен донбасских мужиков и парней. Машины и броня батальона давным-давно были выстроены в порядке следования в колонне, на лобовые стекла приклеены номера, а на бортах появилась буква Z. Парни, пытаясь скрасить эти бесконечные сутки, то начинали перечищать и без того чистое оружие, то ли в десятый раз проверять масло в двигателях. Ближе к вечеру в курилках батальона начинались политические диспуты и зачитывание вслух новостей. Вспоминали родню за линией фронта, как воевали в 2014–2015 годах и пытались ответить на два извечных русских вопроса: «Как быть?» и «Что делать?».

Но появлялись и радостные известия. Вчера, например, телефоны «сослуживцев» почти одновременно взорвались сообщениями от родных и друзей: «Над Донецком прошли самолеты! Много! Наши!» Самолетов здесь не видели и не слышали восемь лет.

ТЯЖЕЛО ИДЕМ

Приказ, конечно, пришел, когда его не ждали, вечером первого дня весны. До Седова, поселка на побережье Азовского моря, мы шли целых пять часов! Хотя там рукой подать от Донецка — не больше сотни километров. И я на практике понял, как тяжело продвигаются колонны российской армии там, на Украине. У нас, на марше, никто не сломался и не «обсох», оставшись без горючего, — мы готовились много недель. Но все вынужденно двигались со скоростью самых тихоходных машин в колонне, поэтому берег ледяного Азова мы увидели только ранним утром, хотя выехали сразу после «Спокойной ночи, малыши!».

Задачи, которые нам нарезали, были известны давно. Предполагалось, что это зачистка районов Мариуполя, паспортный контроль, установка блокпостов, обеспечение правопорядка на освобожденных территориях. Формально «Восток» подчинен МВД ДНР, что не мешало ему годами держать позиции на самых тяжелых участках фронта — в Песках и на так называемой «Промке» — промзоне у трассы Донецк — Горловка. О том, как батальон будут применять на юге республики, пока не знал никто.

ВЗЯЛИ ВОЛНОВАХУ И ШИРОКИНО

Три часа вязкого сна на полах в нетопленом ангаре, и мы получили первое задание — вывезти почти сотню беженцев из поселков под Мариуполем: Сартанка, Талаковка, Павловка. Села эти находятся в полосе наступления армии ДНР, а украинская армия и нацбаты всегда, во всех случаях, начинают обстреливать оставленные ими населенные пункты. В этом жестокая логика войны — в занятых поселках, конечно, начинают накапливаться «сепары», готовясь к дальнейшему продвижению вперед. Координаты известны — почему бы не накинуть из всех калибров? И накидывают. И я это хорошо слышу в поселке, где для беженцев — «перевалочный пункт». Это жарко натопленный зал какого-то ДК, весь уставленный кроватями. У входа стол с чайником, одноразовыми стаканчиками, чай-кофе. Рядом — крохотная комнатушка, в которой засел фельдшер: измеряет бабушкам давление и наливает сердечные капли.

В десятке километров от нашего ДК, в тумане, притаился Мариуполь. Люди с ужасом слушают, как артиллерия Украины перемалывает их села…

Я попытался выяснить обстановку на фронте на момент написания этих строк. Итак, армия ДНР вышла к Мариуполю, город наблюдается без оптических приборов. С трудом, но взяли поселок Широкино. По позиции «Море» в этом поселке (она упирается одним флангом в обрывистый берег Азова) за пару суток положили 1500 реактивных снарядов, и все равно при каждом новом наступлении ополчения украинская сторона огрызалась огнем. Процедуру повторили, Широкино заняли. Задача на ближайшие сутки — полностью зачистить полосу наступления и вступить в город.

Он разбит на секторы, учтен печальный опыт Первой и Второй Чеченских. Никто не собирается запускать в Мариуполь бронетехнику без пехоты.

Мой источник отвел сутки на перегруппировку наступающих и продвижение к Мариуполю от Волновахи (которую взяли в среду утром). По его словам, также идет подготовка к возможному контрудару Украины, первому за всю операцию. Так что ждем. Ждем и слушаем.

«ЗДОРОВАЮЩИЕСЯ УКРАИНЦЫ — НОРМАЛЬНЫЕ»

Приезд беженцев вызвал необычайное оживление в местном животном мире. Беженцы, веря в то, что уезжают ненадолго, забирали с собой котов и собачек. Местные собачонки пытаются проникнуть в ДК, познакомиться с гостями. Одну такую любопытную собачку выносят из здания лапами вперед, она очень недовольна…

К ДК подходят автобусы, которые мы сопровождаем. Первыми выходят бабушки, изломанные артритами и ревматизмами, все с палочками. Мы несем их узлы с жалкими пожитками и буквально на руках заносим бабушек в автобусы. Захожу в зал-спальню и сразу же натыкаюсь на поджатые губы пожилой женщины. Она из Павловки, выехала неделю назад. Спрашиваю, под кем было село.

— Под Украиной.

— Как жили восемь лет?

— Нормально жили! Никто нас не трогал, не обижал.

Удивительно, но через минуту я слышу совершенно другое мнение жительницы того же села. В углу зала на матрасе сидит Юля, оператор насосной станции. Говорит, что уехала, чтобы спасти детей и родителей. Семья у Юли действительно большая, все здесь. Дети лежат на кроватях с телефонами, взрослые расселись вокруг моей собеседницы, иногда подают реплики. Спрашиваю:

— Почему уехали?

— Обстреливали нас с 2014 года. Что с домом — не знаю. Мы выбирались, когда украинские военные уже палили пустые дома, гранаты взрывали, бардак устроили.

— Как вы жили с ними восемь лет?

На заднем плане муж моей собеседницы подает реплику: «По домам старались сидеть!»

Юля разворачивает эту мысль:

— Они все делились на две части. Кто с нами здоровался, тот нормальный. Если не поздоровался, ты стараешься мимо бочком проскочить. Но дома не отсидишься, надо на работу ходить.

— Как выбрались?

— Мосты уже были взорваны, украинцы взорвали, когда уходили. Мы сделали такие накидки из белых простыней и вышли к нашей армии. Мы вас очень-очень ждали и очень вам рады, — говорит мне Юлия совершенно искренне.

Никуда из этого ДК семья пока не уедет. Люди ждут, когда освободят Мариуполь, а война покатится дальше и можно будет вернуться. И больше не бояться обстрелов.

— Господи, да мы пешком домой пойдем, — говорит мне Юлия и уточняет: — Мы же забыли давно, как это — жить без войны. Придется вспоминать.

Судьба Мариуполя была предрешена еще в первые дни марта. Противник не стал цепляться за пригородные поселки, смыкающиеся с городом. ВСУ и нацбаты отошли в многоэтажную застройку. Не стал противник удерживать и линии обороны, проходящие в полях за городом. С противотанковыми надолбами и огневыми точками в бетоне. Все стало ясно — город будет полигоном, а местные «живым щитом».

3 марта 2022 года. Ночью меня «убили» в очередной раз

Ночью меня «убили» в очередной раз. Братья-украинцы загадили Твиттер и Инстаграмм сообщениями: «Заберите труп Стешина, его уже собаки едят». Моей любимой племяннице, 12 лет, прислали персональное сообщение. Ребенку. Ребенок в ужасе начал написывать мне с раннего утра, а связи у меня тогда не было. На освобожденных территориях связь пока не работает.

Когда попал в зону приема, сразу же всем позвонил, всех успокоил. И в очередной раз подумал о тех, кому сейчас противостоит Россия и армии республик. Никто из нас никогда не стал бы писать ТАКОЕ детям даже самых отъявленных бандеровцев. Даже в голову бы такое не пришло, в этой области сокрыта граница между людьми и нелюдями. В этом сообщении тайна и причина нашего противостояния.

Все просто. Дело не в мове и вышиванке, взглядах на ЕС и НАТО. Нет. Дело в лживом письме ребенку о смерти его близкого. Это не отсутствие морали, это иная мораль, инопланетная или потусторонняя.

4 марта 2022 года. Мариупольцев выгоняют из подвалов вэсэушники: «Мы ваши защитники, мы должны жить!»

ПРОВЕРКА КОЛЬЦА

Объективно Мариуполь сейчас находится в оперативном окружении. Это означает, что «окружающий отрезает вражескую группировку от соседей, выходит на пути сообщения этой группировки с тылом, но не создает еще сплошного фронта окружения, связанного огнем пехоты». Примерно такая ситуация и сложилась вокруг Мариуполя к утру 4 марта. Сплошной фронт пока не устоялся, но наши поддавливают противника и даже вынудили его контратаковать. Противник столкнулся с сопротивлением армии ДНР, был традиционно загнан в детское образовательное учреждение в одном из пригородных сел, после чего запросил эвакуацию и отступил в город. Совершенно бессмысленная операция. Куда собирались наступать «воины света»? В сторону России? Если контратаковали, то почему такими малыми силами? По неофициальному мнению командиров ДНР, это была разведка боем — проверяли прочность кольца. При этом Мариуполь еще можно покинуть, в кольце есть немало дырок, как в пресловутом Дебальцевском котле. Дырки эти как бы намекают: бегите из Мариуполя, пока есть такая возможность!

При этом занятые ополчением участки фронта продолжают накачивать техникой и бойцами. Как заметил командир нашего подразделения, «нас под городом уже больше, чем вэсэушников в Мариуполе».

По данным разведки, на данный момент, Мариуполь пытаются оборонять пять тысяч тербатовцев, вэсэушников и бойцов территориальной обороны. Сколько им противостоит? Военная тайна. Много.

УЛИЦА, ВЕДУЩАЯ В МАРИУПОЛЬ

Не думаю, что именно наше подразделение создавало серьезный перевес в живой силе на фронте. Мы были всего лишь одним ничтожным винтиком в этой колоссальной военной машине: воняющей солярой, грохочущей артиллерией, лязгающей гусеницами. И нам нужно было занять свое место.

Поэтому ранним утром полсотни мужиков побросали свои немудреные военные пожитки в зеленые КамАЗы и выдвинулись в село Талаковка, где должны были сменить сослуживцев. Нас ждали в этой Талаковке с нетерпением — жизнь там была не сахар.

У тех, кого мы сменяли, и у нас, соответственно, были две задачи — зачистка этого огромного пригородного дачного массива «от всего подозрительного» и готовность моментально прийти на помощь своим, бьющимся с противником в следующем селе — Калиновке. Собственно, в Талаковке и Калиновке уже начинаются улицы, ведущие в Мариуполь.

Дороги по пути на фронт оказались в удовлетворительном состоянии, а в поселке Гнутово, где много лет располагался пропускной пункт через линию фронта, асфальт по качеству не уступал московскому.

— Хлопцы, цэ Европа! — заорал бородатый ополченец, когда мы пересекли бывшую границу Украины и наш грузовик сразу взорвался хохотом.

Было интересно наблюдать, как эти парни оценивающе смотрят по сторонам. Так хозяин осматривает свое подворье после долгой отлучки.

— Так, озимые посеяли, взошли, хорошо, уберем. А тут, смотри, твари, по подстанции навалили! Ну что же, посидим пока без света, потом починим, — комментировал проносящиеся виды командир нашего отделения.

Показались два захворавших украинских танка. Вокруг них уже бродили люди с тросами — примеривались, как утащить трофеи в починку.

У второго танка имелась нештатная, безобразная дыра в корме, точно в стыке броневых листов. Люди, окружавшие меня, воевали уже восемь лет, и я обратился к ним за разъяснениями:

— Кто их подбил? ДРГ?

Коллективный вердикт был таков: «Засада, пропустили мимо себя и влупили в корму».

— Носатые! — заволновались в кузове. — Вот это танки!

Так я узнал, что «носатыми» теперь на Донбассе называют Т-72, самый современный танк этой войны. На Украине таких танков осталось немного. Ненамного больше, чем притаилось в окрестностях Мариуполя, и это вселяло бодрость в наше и без того развеселое воинство.

ДЫМ НА ГОРИЗОНТЕ

В Талаковке начались знакомые процессы — организационный период перед началом решительных и слаженных боевых действий. Переговоры по рации, поиск ответственных и распекание провинившихся. За селом невидимые батареи без остановки отправляли снаряды по каким-то неведомым позициям. Бойцы переговаривались: «Приятно послушать, обычно укропы по нам так наваливали без остановки, а теперь помалкивают». Но слово «помалкивают» было преждевременно. Постепенно по селу начала приходить ответка, все ближе и ближе. Снаряды ложились с треском раздираемого полотна, вздрагивала земля, и наконец я учуял совершенно необъяснимый запах тротила — горько-сладкий. Скосил глаза в кювет и увидел бетонный водоотводный желоб, куда можно было лечь боком и лежать там спокойно хоть до Страшного суда. Мой сопровождающий перехватил мой взгляд и одобрительно заметил:

— А ты разбираешься, Старый!

Так я получил свой позывной.

Появился командир сменяемого подразделения и передал нам пригоршню шприцов и ампул с обезболивающим:

— Сейчас женщина подойдет за лекарством, у нее там мать погибает, что-то с позвоночником.

Я встречу эту женщину через пять минут и немного поговорю с ней возле жуткого места — желтого микроавтобуса, иссеченного осколками. В нем два дня назад погибла целая семья глубоковерующих людей. На переднем сиденье так и осталась лежать Библия и кусок кости от затылочной части черепа… И можно было бы поразмыслить о том, что такова Божья воля, раз он забрал к себе сразу всю семью и, возможно, счел их праведниками. Думать мешала артиллерия — и наша, и чужая. И в сотне метров от места гибели семьи я обнаружил поселковый храм, давным-давно закрытый на ржавые замки. На днях снаряд вошел в угол колокольни и сорвал листы с позолотой с купола. Золотая жесть нежно звенела на ветру. Судя по дыре в стене, били не наши, наши по храмам не бьют.

За храмом обнаружилась возвышенность, с которой уже были видны трубы мариупольских заводов, какие-то высоченные цеха и целые кусты дымов, которые ветер с моря тащил в степь.

МЕСТЬ ЧЕБУРАШКИ

Я решил срезать путь к месту нашей дислокации, через село, которое нам еще предстоит зачистить-досматривать. Инстинкт подсказал, что лучше лишний раз не выходить на центральную улицу, которую безуспешно пытаются нащупать украинские артиллеристы. А если кто-то из недругов и остался на этих дачах, то сидит там тихо, как мыши. Со мной был товарищ с автоматом, и я верил, что отобьемся если что. Село действительно было до войны очень зажиточное — люди асфальт на улицах клали за свой счет. И многие остались в Талаковке, по крайней мере, я встретил десятки надписей: «Здесь живут люди». Люди вывернули на нас из кривой улочки. Краем глаза заметил, что товарищ уже положил большой палец правой руки на скобу переводчика-предохранителя.

Женщина и мужчина буквально бросились к нам:

— Ребята, не знаете, когда связь будет?

ВСУ, уходя, подорвали вышки украинских операторов, а республиканский «Феникс» еще на зашел на эти территории. Ситуация патовая, учитывая то, что у наших собеседников в Мариуполе осталась куча родственников. Единственное, что мы могли посоветовать этим людям, — ждать и молиться.

Хата, которую нам отвели на постой, пережила артналет — сменщики наши уже успели залатать окна. В соседнем доме стучал молотком пожилой мужчина, прибивал пленку к рамам.

Мы выдвинулись на так называемую зачистку в пустую часть села. Ничего в ней не было интересного, кроме пустого дома с манекеном в женской одежде на балконе и какой-то хатки, опутанной телефонными проводами. Там был штаб, но «воины света» вымели его подчистую.

На берегу Кальмиуса, возле взорванного моста, наша притомившаяся группа повстречала артиллеристов, которые задумчиво смотрели на бурные мутные воды. Где брод или объезд толком никто не знал. Наша неведомая батарея снова исторгла очередной залп. «Мои наваливают!» — с гордостью заметил артиллерист с позывным «Зеленый» и предложил посмотреть на их работу. В багажнике джипа «богов войны» оказались ноутбук и пара контейнеров с квадрокоптерами.

— Сейчас покажу вам, как мы выбили укрепрайон на въезде в Мариуполь со стороны Коминтернова. Вон, видите, бензовозы?

На шоссе действительно стояли четыре бензовоза, крестом.

Зеленый объяснил:

— Эти дурачки их заминировали, думали, мы в наступление пойдем, и нас взорвут…

На видео прилеты были такой силы, что по земле пробегала дрожь. Первое же попадание — в скопление военных грузовиков, затем в блиндажи укрепрайона. В небо сразу полетели бревна и какие-то клочья. Все хором выдохнули:

— Что это?

Зеленый с гордостью сказал:

— Это наш «Чебурашка», аналог ТОС «Буратино», снаряды тоже нашего изготовления, термобарические. И скажу вам, братики, точнее оружия нет! Тут видео смонтированное, но в 40-минутной версии видно, как ОНИ разбегаются.

— Куда?

Ополченец со шкиперской бородкой мрачно заметил:

— В девятиэтажки эти они бегут, у меня там родня живет.

Действительно, за укрепрайоном начинались высотные дома. Сослуживец продолжил:

— Я родне звонить уже боюсь, три раза собирался их освобождать — в 14,15 и 17-м году, и все мимо. Вчера позвонил, не утерпел. Их «захистники» выгнали из подвалов, говорят: «Мы же ваши защитники, мы должны выжить!»

— Мы не бьем по нашим домам, — сказал Зеленый и захлопнул ноутбук, — не переживай, братик, скоро встретишь своих. Даст Бог, все будем живы и здоровы.

Я взмолился:

— Дай хоть с экрана на телефон переснять!

Но Зеленый был неумолим: военная тайна, мол, сами скоро все увидите.

Никто не знал тогда, что микрорайон, в котором жили родственники артиллериста, окажется в полосе наступления батальона «Восток». И сам микрорайон по странному совпадению называется «Восточный». Брать мы его будем почти месяц…

5 марта 2022 года. Обитатели мариупольских подвалов

Эти изможденные, перепуганные люди жадно ели в столовой нашей располаги. Везде стояли пакеты с ручками, связанными веревочками и бинтами, — жалкое имущество, которое успели спасти эти люди. Под ногами у взрослых важно расхаживала полуторагодовалая Анюта, ее покормили первой. Вообще, вокруг беженцев собрались все свободные от нарядов бойцы. Сердобольная повариха буквально метала тарелки с едой — гречка с тушенкой, наше «народное» и солдатское блюдо. Люди ели так жадно, что я не посмел их отвлекать в этот момент, только после добавки и чая. Анюта рада, что вокруг столько людей и все пытаются ее занять и рассмешить.

— Она у меня молодец, сильная девочка, — говорит мне Анютина мама, — у нее такой возраст интересный, она ничего не понимает, ничего не боится и всему радуется…

На руках у ее матери Марины вторая дочка, Саша, ей всего шесть месяцев. Последние дни Саша ела разваренную картошку. Кто-то из бойцов сгонял на машине в деревню и привез парного молока.

— Вообще, — говорит Марина, — мы вовремя спохватились, когда все это началось, и просто убежали из городской квартиры. В Калиновке у нас был дом…

Эта Калиновка уже считается городским районом Мариуполя, через нее проходит улица Подгорная. Люди, которые живут на Подгорной, работают в городе.

Марина рассказывает:

— 25-го числа исчезло электричество, потом вода и связь. Потом начались обстрелы, мы спустились в подвал.

Постепенно выясняется, как удалось выбраться этим людям. Их нашли ребята из батальонного отделения беспилотной авиации. Плутанули, заехали в эту Калиновку, которая к пятнице оказалась наполовину сметена, и нашли там живых людей в подвалах. Все они жили по одной стороне улицы. Челночными рейсами начали вывозить до окраины деревни, там их принимали разведчики.

Подсаживаюсь за стол к Игорю, водителю из Мариуполя. Говорит, что ничего не слышал про гуманитарные коридоры, никто их судьбой не интересовался вообще.

— Как выбрались? У нас хороший подвал, поэтому мы всех соседей к себе собрали, еда была, вода…воды было немножко. У нас же городской водопровод, колодцы не копали. К нам пришли люди, сказали, что можно выбраться. Мы проехали половину Калиновки, там бросили машины, дальше из-за грязи не проехать, и нас сопроводили.

К Тимофею, грузчику из Мариуполя, приходили два раза:

— Первых было пять человек, сказали, что дээнэровцы и будут сейчас нас убивать. Мы плакали с женой и детьми. Они собрали все деньги, взяли ключи от машины, но уехать не успели, машину разбило снарядом. А потом пришли настоящие дээнэровцы…

Родня у Игоря сейчас сидит в Мариуполе, в церкви, — звонил уже через мессенджер, ополченцы дали телефон. Ни о каких гуманитарных коридорах он не слышал. Причина проста:

— Мы сначала российское телевидение смотрим, там сообщают, какие населенные пункты отбили. Потом включаем украинское — там рассказывают, как все хорошо, ничего не сдали, ни пяди земли сепаратистам.

Игорь говорит, что за прошедшие дни несколько раз пытался вырваться из Мариуполя по разным направлениям.

— Везде меня останавливали и говорили: «Вертайся назад, иначе расстреляем».

Рассказ Игоря всего лишь подтвердил давно блуждающие слухи — в Мариуполе нацбаты и вэсэушники хотят применить так называемый «игиловский^[1] вариант организации обороны». Взять в заложники полумиллионный город и попытаться навязать свои условия. В Сирии, кстати, у них получалось выбираться из полного окружения на комфортабельных междугородних автобусах. С женами и детьми, иногда с детьми.

7 марта 2022 года. «Бойцы ВСУ! Срочно выходим из города!» — Из Мариуполя побежали

Город Мариуполь выглядел сегодня апокалиптически, как задник театральной сцены, размалеванный рукой умелого художника. В другой ситуации я бы не поверил, что такое можно увидеть в реальности: фотошоп, нарисовали! Но я наблюдал происходящее своими глазами.

Над городом вставали столбами дымы, подсвеченные вечерним солнцем через прорехи в тучах. Билось оранжевое пламя над компрессорной станцией газопровода, и я слышал его рев. Ветра не было, и дым, столбами уходящий в небо, остыв, затянул приморскую часть Мариуполя, как утренний туман.

— Два «грача» днем вылетели из облаков и так красиво разошлись. Один полетел куда-то вправо, а второй клюнул туда, где горит, развернулся и над нами прошел, я думал, верхушки деревьев задел…

Ополченец с позывным «Шершавый», наш провожатый, вернул мне зажигалку и пачку сигарет. Мы сидели в какой-то канаве, заплетенной кустами, покуривали и беседовали, а на краю поля, в желтой траве, копошились авиаразведчики из нашего батальона. Мы долго добирались до этой точки, какими-то буераками, и вот итог: между нами и Мариуполем было только большое поле, на краю которого ясно читались многоэтажки. Несколько часов назад в новостных интернет-каналах сообщили, что наши вошли в промзоны города, закрепились и ведут там бой. Стоят подобные новости этой войны недорого — я не слышал трескотни так называемой «стрелковки», а значит, никакого боя там не было. Мариуполь молчал и чадил. Лишь за нашими спинами методично била батарея, и снаряды с шелестом проходили над головами. Но рвались эти снаряд где-то совсем далеко, на пределе слышимости.

Шершавый показал куда-то вбок:

— Что там за село?

Я машинально повторил виденное на дорожном указателе: «Талакiвка». Шершавый скривился и плюнул под ноги:

— Знаешь такое село Еленовка? А знаешь, как назвали эту Еленовку? Оленiвка! Там что, олени, б…, живут?

Я знал Еленовку и хорошо ее запомнил, навсегда. В 2016 году «воины света» накрыли минометами очередь из гражданских машин, ждавших открытия перехода через линию фронта. Среди погибших была беременная женщина. Я бродил среди покореженных автомобилей и кусков человечины и, чтобы хоть чем-то загрузить свой стремительно выгорающий мозг, думал: в сегодняшние сводки запишут 15 убитых или все-таки 16, посчитав неродившегося ребенка? И внятного ответа у меня не было.

СМС ИЗ МАРИУПОЛЯ

К нам подошел еще один боец, присел рядом и вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что там на экранчике у пилота квадрокоптера. Подойти и заглянуть он не решился, к авиаразведке тут относятся с уважением, это глаза окопников. Боец лишь мечтательно заметил:

— Вот бы до улицы Шевченко долететь! Посмотреть, как там моя квартира! Восемь лет не видел!

— Родня там осталась?

— Только двоюродные, мать давно в Донецк перевез. Веришь, пятьдесят лет в этом городе прожил! Пока только эсэмэску получил из Мариуполя. Телефон почему-то заработал.

Мой собеседник показал мне надпись на экранчике: «Уваг! Бiйцi ЗСУ! (ВСУ) Термiново () виходьми з Марiуполя!»

Я уже привык, что в радиусе 20 километров никакой связи здесь нет давным-давно. Эсэмэска пришла из города, но по иронии судьбы ее отправили наши же военные пропагандисты. Благо республиканский оператор «Феникс» создавали на базе перепрошитых украинских сотовых станций. Вот и пригодилось.

Наконец авиаразведчик Тоха ловко поймал квадрокоптер рукой и бросил мне: «Уходим». Тоха — бывший авиадиспетчер Донецкого аэропорта, нашел себя в «микроавиации» и мечтает, что после конфликта будет так же ловко сажать настоящие самолеты в России. Например, на Севере, за полярным кругом. То, что его страна внезапно может расшириться, Тоха, кажется, понял совсем недавно и полностью эту мысль еще не осознал, не переварил. Уже в машине он заметил мне:

— Хорошо полетали. У нас же знаешь сколько в армии героев! Все хотят заслужить медаль «За чистое небо Донбасса».

Конечно, такой медали нет в реальности, это фронтовой юморок, а вот бдительных бойцов, готовых сбить садящийся квадрокоптер, — сколько угодно. Несколько дней назад такой «зенитчик-любитель» подстрелил очередной аппарат авиаразведчиков…

Обратно, в располагу, ехали уже привычным путем, через цепь только что освобожденных деревень. С грузовика раздавали гуманитарку. Толпа эмчээсников опрашивала местных жителей, что-то записывая в блокноты, — начиналась мирная жизнь. Командиры ждали наши аэросъемку. Тоха лишь показал мне на экране ноутбука один из результатов сегодняшней работы. На поле, примыкающем к городу, уже зазеленели озимые. И прямо по этой зелени, из одной точки, расходились три черные автомобильные колеи. Они шли к вражеским позициям, причем сами блиндажи или опорные пункты были не видны, как мы ни увеличивали картинку.

Еще одна важная деталь: было много разговоров о том, что тербатовцы ставят на крышах крайних многоэтажек минометы. Но аэросъемка показала, что крыши пусты…

Ровно в 21.30 черное небо над нашей располагой вдруг осветилось до самых звезд. Вспышки шли сериями по пять, а звуки разрывов доходили до нас только через 15–20 секунд. Несмотря на чудовищное расстояние, земля под ногами чуть вздрагивала. Кажется, оборону Мариуполя начали ломать по-взрослому…

Эта война, идущая уже год, дала нам несколько открытий. Самое главное — роль беспилотной авиации на фронте. Сейчас уже невозможно себе представить артиллеристов, корректирующих огонь с помощью бумажной карты-«генштабовки» и полевого бинокля. А тогда, весной, квадрокоптеры на фронте были редкостью. Малая авиация имелась у многих подразделений Народной милиции ЛДНР — как-никак люди воевали уже 9 лет. А для армии квадрокоптеры стали сюрпризом полезным, если коптер свой, и очень опасным, если вражеский. Любопытная деталь: авиаразведка, как отдельное подразделение с технической базой, помещениями, транспортом, появилось в «Востоке» много-много лет назад. «Восток» угадал развитие военной мысли и технологий, в армии — нет. Но мы быстро учимся.

9 марта 2022 года. На Мариуполь надвигается страшное

Я вот под Мариуполем уже почти неделю. Могу сказать, что из Мариуполя вышел вчера буквально десяток человек, кто смог вырваться: украинские националисты их в спину обстреливали. А пресс-служба нацбата «Азов»^[2], засевшего в Мариуполе, заявила, что российская авиация разбомбила офис Красного Креста в центре города, причем чуть ли не два раза там бомбили… И вот теперь посмотрите, как это работает. Достаточно быстро бомбежку опровергли. Но это сообщение уже разошлось, его подхватили все ведущие западные СМИ. И больше никому в принципе ничего знать не надо — Россия разбомбила Красный Крест. Прекрасно!

Я даже пофантазировал, как там русскому летчику нарезали задание: а вот разбомби-ка ты Красный Крест в центре города…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Запрещенная в РФ организация. Настоящую правду о войне узнают обычно через 50–100 лет. Мы пока не знаем, на кого или на что меняли командиров запрещенного в РФ «Азова». Парадоксальный факт — уверенность, что их «релоцируют», была у «захiстников» Мариуполя с самого начала.

2

Запрещен в РФ.