Всенощные бдения Фауста. Апокрифический список поэмы

Дмитрий Силкан

Трагические стихи Дмитрия Силкана неразрывно связаны с «непостижимостью» личной смерти и с ощущением Бездны. Это и есть, собственно, великая отправная точка: а дальше – кто куда. В его стихах…характерен такой момент: «Снова – Счастье… Всё спокойно… Жизнь опять свернулась в ленту. Всё степенно… Всё достойно… Смерть отсчитывает ренту… Визги крыс подобострастных, кайф сосущих алчным роем… Только Дух познанья страстно отметает блажь покоя» Такой бунт против «Счастья» во имя броска в Великое Неизвестное – это очень и очень по-нашему.

«Эсхатологическое комильфо Дмитрия Силкана»

В современной России давно уже появилась смыслокреативная когорта писателей, которую объединяет вовсе не некий единодушественный интерес с модной приправой той или иной местечковой партийности.

Нет, этих особенных авторов отличает вечно актуальное созидание = поиск, (как правило, традиционно-исконных значений и ценностей, причем в контексте наиболее глубокой мировой культуры: метафизики).

Да, уже в XX веке и прежде всего европейским народам пришлось усугублено и заново открывать самих себя в лице Э. Юнгера, О. Шпенглера, Ж. Батая или М. Хайдеггера.

Теперь пришёл черед пока свободной (от самой себя) России, и это «пока» — в ключевых руках Юрия Мамлеева и Тимура Зульфикарова, Владимира Гусева и Сергея Кургиняна, Сергея Сибирцева и Александра Проханова… Именно их отмыкающиеся тексты делают злободневными и животрепещущимися, можно сказать, впрок закоренелые в нашей истории и — каждом нашем «Я» — проблемы смыслокреативного порядка, (с их антиномическим сопряжением изначальной и — постиндустриальной, постмодернистской обращенности в будущее: прошлое — России. В ее идентифицированное и безумно-истинное — «да-бытие!»)

Нельзя не подчеркнуть, что нынешние сорокалетние (увы, исчезнувшие из критических обзоров былого «сорокалетнего» Владимира Бондаренко) преимущественно тяготеют как раз к смыслокреативному поприщу, и среди них сегодня знаменательно выделим Дмитрия Силкана (родившегося в 1966 году) — автора «Всенощных бдений Фауста».

Этот философско-художественный труд, в первую очередь, завораживает своей — по-пушкински! — аристократичной самодостаточностью (без привычного ныне — профанически-опрощенного, если не холуйски — уничижительного! — заискивания перед недалеким, но массовым и потому «рентабельным» читателем = покупателем).

На эпическом просторе «Всенощных бдений…» плодотворно сталкиваются и ратоборствуют классические смыслы Гёте, Байрона, Л.Н. Толстого, Ф. Ницше, Д.С. Мережковского, М.А. Булгакова, Ж. Батая, М. Хайдеггера и без преувеличения — всей! — апофатической тематики мировой культуры (от св. Иоанна Дамаскина, Мейстера Экхарта и до «тайны» К. Ясперса и Г. Марселя)…

И сегодняшний расползшийся (весомо и масс-культово) читатель «по-барски» рассердится — естественно, не на своё модное невежество, а на силкановскую «заумь» и выспренность! И поделом ему, обиженному — между кукишных пальцев — бесноваться…

Однако у автора «Всенощных бдений Фауста» — куда более значимые, «заслуженные» супостаты… которые (пусть, не по нулям, а полуобразованно, но все ж таки: «элитарно» и «интеллектуально») презентациозны — и настолько, что беспредельно норовят монополизировать по своему чванству всю христианско-мистическую проблематику с ее заведомо не антропоцентрическим и не гуманным — по-интеллигентски! — блезиром.

Дмитрий Силкан как раз и убойно нацеливается на подобную абсолютизацию Божественных смыслов — (но не собственно догматических, соборных правил!) — тем самым адекватно лишая своих оппонентов не воцерковленно-мистериальной, а наоборот: самозваной в духе! — «жизни».

Жизни, с ее исключительно рациональным (и еретитствующим!) произволом, вплоть до антихристова «блаженства и спасения здесь-и-сейчас». И вплоть до «слишком человечески» понятой Христовой любви, как некой официозной… и «кесаревой» разновидности «единой» (и — гламурной!) политкорректности.

Учитывая столь «позитивный» соблазн «Божественного»: по себе! — автор не боится вслед за Гёте (отсюда и общее название поэмы) и М. А. Булгаковым (что менее акцентировано) — апеллировать к метафизическому и опять же не строго-догматическому опыту Мефистофеля (= Воланда). Делая его по-современному востребованным мечом для «интеллигентски-элитарной» (и по-свински самодовольной) твари с «обвисшим» (и — аж «мадонно»!) оправданным «сердцем», (по прекрасному определению Силкана).

Как видим, уже не только Бог, но и дьявол становится Провиденциальным бичом для гуманно-антропоцентрически зацикленного на себе потомка Адама, который по-хамски оприходовал сегодня (по<pseudosection>фаустовски — трагические?!…нет, бери выше: прямо Небесные!…но лишь посмертно — блаженные и спасительные!) СМЫСЛЫ, превратив их в рукоблудную (прости, Господи!) «благодать». Или в «лучшем» случае — учинив оргию с той или иной, «по-христиански» к-рай-не любвиобильной профурсеткой…

И безумно-истинно (и вызывающе!) изничтожая — закостеневшие в своей скотско-элитарной «одухотворенности» и «заслуженности» — Ценности беспредельной не-до-росс-ль-скости, Дмитрий Силкан креативно возвращает им истинно-сущее Безмолвие самого Спасителя (в виде апофатически «пустого» Внебытия; в виде первозданно-оригинальной «Бездны» — нашего Я и не-Я).

Да сгинут, сгинут мертвецки-с-мир-енные с «тем здесь-и-сейчас» самообожествлением… и действительно новые (в этой «исключительно» потусторонней заклятости) грешники — в эсхатологическом (и актуальнейшем!) комильфо.

Пётр Калитин,член Президиума Московской городской организацииСоюза писателей России,доктор философии, профессор кафедры культурологииГосударственного университета управления (ГУУ)