Всенощные бдения Фауста. Апокрифический список поэмы

Дмитрий Силкан

Трагические стихи Дмитрия Силкана неразрывно связаны с «непостижимостью» личной смерти и с ощущением Бездны. Это и есть, собственно, великая отправная точка: а дальше – кто куда. В его стихах…характерен такой момент: «Снова – Счастье… Всё спокойно… Жизнь опять свернулась в ленту. Всё степенно… Всё достойно… Смерть отсчитывает ренту… Визги крыс подобострастных, кайф сосущих алчным роем… Только Дух познанья страстно отметает блажь покоя» Такой бунт против «Счастья» во имя броска в Великое Неизвестное – это очень и очень по-нашему.

Дмитрий Силкан

Всенощные бдения Фауста

( Апокрифический список поэмы)

«…и бесы знают, что Бог един

— и трепещут…»

«Начало»

«…Мудрость… проповедуем между совершенными, но… не века сего… но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную…»

Во влажной пустоте родился пульс, биенье…

Незримая печать на Замысел легла:

частичка бытия, рапсодия нетленья

сквозь вязкость вечных форм материю вела…

Разбрасываясь вширь, свет заплетая в нити,

она росла в тиши, не ведая себя…

Но время взорвалось, и, в сладостном наитии

вдруг осознав Закон, пробилась полынья,

что в толще мёрзлых вод жизнь вымолила мыслью…

И вторгся в нежный мрак Огня небес росток —

неведомый цветок, что тайным налит смыслом:

стал воплощаться в мир, выбрасывать листок,

стремясь найти себя во влажной тёплой хляби,

что приняла его, как благостную весть…

И ничего теперь рост этот не ослабит,

раз Бездна вобрала Огонь — таким, как есть…

И разрастаясь вширь, пространство вдаль объемля,

вдруг ощутив себя пленённым в пустоте —

он устремится вниз, позывам древним внемля,

стремясь явить Чертёж на чистовом листе…

Здесь древний тайный рок не умалить злодейством:

Сокрытое во Тьме — проявится сквозь боль!

Сквозь кровь и жаркий стон

Великим тайнодейством

пред небом предстаёт создание, чью роль

не ведаёт никто во всех мирах вселенной…

Запретный новый луч ворвался в бытиё,

как тайна вечных тайн, зов Бездны вдохновенный!

И недостоин встать бог пред лицом Его!..

Воспламенятся вмиг заоблачные дали

и сонм незримых сил в испуге замолчит…

Родился Человек — любимец мирозданья,

что в сердце затаил от Истины ключи!

«Размышления Фауста»

« И кто захочет душу свою спасти — тот её потеряет…»

Ревущее пламя безликой пустыни

вплавляет в песок смертоносную тишь…

И время разверзлось — теперь и отныне

в оковах земли Ты, Спаситель, скорбишь…

Планета застыла в немом ожиданьи:

что фатум небесный принёс в этот раз?

Ушедший от догмы, из храма — в изгнанье,

Иисус не сомкнул свет дарующих глаз,

что в мир расцветут: кровью на плащанице,

даруя надежду на нечто ещё,

что мир не познал, ведь «в миру» — лишь частица

от Жизни вселенской!…И грубым плащом

укутал Господь испытанье страданьем:

чтоб Солнце греха не сожгло эту плоть,

что будет низвергнута на поруганье,

распята… Но Дух чтоб сумел побороть

греховность желанья избегнуть страданья

и душу, что жаждет «взлететь в небеси»…

Распятьем чтоб смылось испуга стенанье:

«Ту чашу — Ты мимо меня пронеси!»

«Братья во Кресте»

(Откровение, ниспосланное Фаусту)

«…ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою…»

Великой жертвы бытия

зажжён был факел в Иудее

«Не я ли, равви? Ведь не я?» —

звучал вопрос… И всё быстрее

сжимала вереница дней

мистерии святой сценарий:

серебреники иудей

впрок приготовил; и динарий

отдал он кесарю, что чтил

богов, неумолимых в гневе…

И прокуратор кроной мнил

себя на Жизни божьем древе…

Все ждали только лишь сигнал,

чтоб роль свою сыграть послушно

никто свой путь ещё не знал,

в неведении простодушном…

И кто запустит Колесо,

кого же высший рок укажет?

Незрим, неслышим, невесом,

Дух горний выбирал, кто скажет:

«Пора! Я знаю, где Иисус…

Да будет, равви, божья воля!»

Но, кто же выдержит искус

отречься от тяжёлой доли

«предателя и подлеца» —

как назовут его убийцы,

распявшие в грехе Отца

под маской догмы пряча лица?

«Ту чашу мимо пронеси!

О, равви!» — стон с глухой тоскою…

Ну, а в ответ лишь: «Не проси!

Иди — и делай! Я — с тобою!

То крест твой будет!.. Я лишь день

унижен буду палачами —

и ляжет гневной воли тень

на мир людской, что пред очами

Всевышнего лежит во мгле

и в мерзкой страсти вожделенья…

Но в Судный день, в святом огне

грядёт земное очищенье —

и да настанет Высший суд!

Да изольётся Чаша гнева

на мир греха! И не спасут

ханжей слащавые напевы,

что повторяют в суете,

с надеждой вымолить прощенье…

Явлюсь я в Силе, в Красоте —

и нечестивым дам отмщенье!

Сейчас же — должен пострадать

Посланник, миром зла распятый.

И смертным — не дано познать

сей замысел… Невиноватый

взойдёт на крест — таков закон

людской толпы, что жаждет крови…

В злодействе будет обвинён

злодеями Сын божий… Снова

толпы беснующейся крик

вдруг перейдёт в оскал звериный,

покроет скорбь незримый лик

Всевышнего… И ты, невинный,

сей Жертвы крест прими со мной,

испей до дна вино страданий,

и сытой мудрости земной

отринь советы — в них незнанье

Божественного бытия,

что в Вечности безмерной длится…

Взойдём на Крест — лишь ты, да Я!

И Факел жертвы возгорится!»

«Водная прогулка Фауста»

В тот ранний предрассветный час —

на лодке прочь от дома…

Не зная цель и в этот раз:

она мне незнакома…

Плыву — неведомо к чему:

«Что там, в краю далёком?»

Но… утро прожигает тьму

и, верный жизни срокам,

я устремляюсь вдаль — туда,

где солнца край мерцает

и где полночная звезда

в забвеньи угасает…

Качает лодку тихий плёс,

запели птицы ранние

и шум проснувшихся берёз —

как с ночью расставание…

И воскресает всё вокруг,

услышав гомон утренний…

И свет с небес ворвался вдруг!

(А, может быть — он внутренний?)

Молюсь на возрожденье дня —

хоть сил уже на донышке,

но всё плыву к рассвету я

на крохотном судёнышке…

И вдаль стремлюсь — туда, туда,

где горизонт отвесный…

Проходят дни… Идут года…

А я — на том же месте!..

«Томление Фауста»

Над унылыми полями

дух безмолвья серебрится,

снег блестящими грядами

на земную гладь ложится

Воздух чист, но полон грусти

и тревоги затаённой

сердце полнится печалью

от любви неразделённой

Снег летит и что-то шепчет

о своей нелёгкой доле:

в жизни раз лишь ярко вспыхнет,

в звёздном небе чуя волю

Озарится он сияньем

от звезды полночной света,

и с предсмертным ожиданьем

упадёт на землю где-то

и вольётся в грязь сырую,

в чистом неземном свеченьи,

вспоминая жизнь иную:

звёзд далёких вдохновенье…

Так и я — пусть хоть мгновенье,

но хочу струиться светом,

в этом звёздном откровеньи

быть огня живым приветом,

а потом — ну что ж, согласен:

в грязь готов упасть навеки…

Но зато — тот миг прекрасен,

Миг сиянья в человеке!

«Тайная реальность Фауста»

Унылый ночлег одинокой постели,

обмякшие руки, что жаждут тепла…

В сознании — мысли завязли, осели

на самое дно… И с утра до темна —

тоскливый прогон монотонных движений:

по схеме работает мозг-механизм…

А ночью — опять в душный склеп сновидений

(лишь там, за Порогом — свершается Жизнь,

и мир расцветает сиянием лунным,

где краски искрятся в изгибах души)

…Мерцают таинственно древние руны —

в обители грёз, в иномирной тиши,

что мрак застилает восторженным светом,

лучится истомой и дарит покой…

Конец ознакомительного фрагмента.