Роман с демоном

Дмитрий Сафонов, 2006

«Нет. Не спешить. В долгом предвкушении заключена томительная сладость. Еще одна пуговица… Пауза. Холодная мутная капля повисла на войлочной обивке стены; набухала, росла… затем сорвалась, извилисто покатилась вниз, растрачиваясь на блестящую дорожку. Еще одна пуговица… Рот наполнился вязкой слюной, язык прилип к небу; с трудом освободился, издав громкий цокающий звук. Еще одна пуговица… Длинные ресницы сомкнулись; тусклый грязный свет задрожал на них, разбился, превратившись в мягкое искрящееся сияние. Еще одна пуговица… Последняя. Одежда с шорохом упала на пол. Аромат разгоряченного тела, прикосновение воздуха к груди – холодное, но… такое нежное. Прикосновение – как обещание. Длинные спутанные пряди черных волос щекотали лицо и плечи. Если медленно запрокинуть голову, это будет похоже на легкие поцелуи. Руки… Пальцы нервно подергивались. Какие нетерпеливые! Приходилось их обманывать: уворачиваться, извиваться, заставляя промахиваться мимо желанной цели; ладони горели, ощущая ее близость…»

Глава 7

Рюмин знал только одну категорию людей, которым нравилось ходить в судебные морги. Это были сами судебные медики, да и то — далеко не все. По сути, вся судмедэкспертиза (как, наверное, и любое другое дело) держалась на энтузиастах, одержимых профессией.

Для оперативника из отдела по расследованию убийств регулярные визиты в морг были неотъемлемой частью работы — зачастую тело жертвы могло поведать о преступнике куда больше, нежели бестолковый или запуганный свидетель.

Рюмин прекрасно это понимал и никогда не пренебрегал сотрудничеством с экспертом, но привыкнуть к особой атмосфере патологоанатомического отделения так и не смог: не сумел достичь той степени отрешенности, когда труп воспринимается не как мертвый человек, а как объект исследования.

Тело девушки отправили в морг при Спасо-Перовском госпитале Мира и Милосердия, и капитан был этим доволен. В госпитале работала кафедра судебной медицины одного из московских медицинских институтов, и Рюмин по собственному опыту знал, что специалисты там подобрались самого высокого уровня.

Без пяти девять он подошел к стоявшему меж толстых старых лип двухэтажному зданию, облицованному голубой кафельной плиткой. Не торопясь, наслаждаясь утренней свежестью и чистым (насколько это возможно в Новогиреево) воздухом, капитан выкурил сигарету. Затем достал круглую красную коробочку с вьетнамским бальзамом «Звездочка», припасенным специально для подобных случаев, и помазал верхнюю губу. Под ноздрями защипало, зато теперь Рюмин не чувствовал ничего, кроме ядреного запаха ментола, холодившего и обжигавшего одновременно.

Капитан вошел в здание и поднялся на второй этаж, в ординаторскую. Здесь, как всегда, было оживленно. Невысокий пожилой толстячок с кудрявой прядью иссиня-черных, наверняка крашеных волос, не в силах сдержать бьющую через край энергию, бегал по кабинету и, размахивая руками, кричал:

— Вы только взгляните на этот препарат, коллеги! Какие замечательные петехиальные кровоизлияния! Я настоятельно рекомендую, чтобы его включили в учебные пособия! Более наглядного препарата я еще не встречал. А уж я-то, — он поднял короткий толстый палец, — видел в этой жизни всякое, и только…

–…природная скромность не позволяет вам утверждать, что вы видели в этой жизни все! — закончил за него Рюмин. — Здравствуйте, Вартан Гургенович!

Профессор Заселян застыл с предметным стеклышком в руке и некоторое время внимательно рассматривал капитана. Потом, придав голосу елейность, а лицу — благообразность, ответил:

— Здравствуйте, Сергей Петрович! Вы к нам — самотеком? На процедуру аутопсии, так сказать, или за какой другой надобностью?

— За другой, Вартан Гургенович.

— Простите, сразу не понял. Обычно тела, находящиеся в таком плачевном состоянии, к нам доставляют в горизонтальном положении.

— Не обращайте внимания, — отмахнулся Рюмин. — Это — маскировка. Оперативная хитрость. Потребовалось на время скрыть благородные черты лица и прикинуться избитым.

— Это в корне меняет дело, — согласился Заселян. — Тогда, я пожалуй, предложу вам кофе.

Рюмин задумался. Во-первых, профессор из рук вон плохо заваривал кофе, а, во-вторых, одна только мысль о том, чтобы влить в себя что-то горячее, вызывала отвращение.

— Если вы предложите мне кофе, тогда я, пожалуй, откажусь, — копируя интонации профессора, сказал капитан.

— Отлично! — обрадовался Заселян. — Тогда я, пожалуй, на правах радушного хозяина все-таки предложу вам кофе, но наливать не буду.

— Думаю, этот вариант устроит всех, — заверил Рюмин.

Профессор взял кружку с нарисованным сердечком, пронзенным стрелой, и налил в нее коричневую жидкость, по запаху напоминавшую жженую пробку. Щедрой рукой насыпал сахару из майонезной банки, размешал и с наслаждением отхлебнул.

— Ну-с! — сказал он, складывая руки на животе. — Рассказывайте, зачем пришли!

— Вартан Гургенович! Вчера к вам привезли девушку с Тимирязевской улицы. Я веду дело об убийстве…

— Что-нибудь нашли? — перебил Заселян.

— Пока ничего, кроме неприятностей.

— Понимаю, — кивнул профессор и посмотрел на лицо капитана.

— Мне бы хотелось получить максимально возможную информацию, — сказал Рюмин. — Дело, кажется, не совсем обычное.

— Интересный случай? — оживился Заселян.

— Да. Можно сказать и так.

Профессор протянул руку к пухлой амбарной тетради, лежавшей на столе.

— Как, говорите, ее фамилия?

— Лапина. Оксана Витальевна.

Заселян открыл тетрадь, перелистнул несколько страниц, нашел нужную строчку и подчеркнул ее толстым, как панцирь черепахи, ногтем.

— Да. Тело в холодильнике. Пока никто из экспертов не взял. Если не возражаете, Сергей Петрович, я займусь этим лично. Моей квалификации вы доверяете?

Рюмин поднял руки.

— Вполне.

— Хорошо. Я распоряжусь, чтобы тело подняли в секционную, и через пять минут буду готов. Не могу оторваться, — профессор показал на кружку с вонючей бурдой. — Божественный напиток!

— Как же, как же… — отозвался капитан. — Я помню.

* * *

Секционная, в которой обычно работал профессор, была просторным и светлым помещением. На окнах стояли цветы, на стенах, заключенные в аккуратные рамочки, висели плакаты с изображениями отдельных органов и систем человеческого тела.

Центральное место в секционной занимал широкий стол, сложенный из толстых мраморных плит. Плиты были белые, с голубоватым морозным узором; от одного взгляда на них становилось холодно.

К торцу основного стола примыкал столик поменьше, сделанный из нержавейки. На нем стояли прецизионные весы и мерные сосуды для точного определения объема. Рядом, в специальной подставке, выстроилась целая батарея пробирок с резиновыми пробками; перед ней — череда пластиковых контейнеров для образцов тканей.

Заселян сменил парадный халат на рабочий, надел длинный фартук из оранжевой клеенки и две пары резиновых перчаток: первые — тонкие, туго обтягивающие руку, и вторые — прочные, грубые. Затем водрузил на лицо глухую маску из прозрачного пластика.

— Я готов! Где же санитары?

Двери открылись, и двое санитаров в темно-синих халатах и черных фартуках ввезли каталку, на которой лежал черный пластиковый мешок с застежкой-«молнией». Они поставили каталку рядом с мраморным столом и расстегнули «молнию». Вынули тело из мешка и перенесли на холодные плиты.

— Это все? — спросил Заселян, заглядывая в мешок. — А где одежда? На складе?

— Ее нашли именно так, — пояснил Рюмин.

— Ну что ж? Учтем.

Профессор принялся за работу. Он нажал на педаль под столом, и цифровой диктофон, микрофон которого свисал с потолка на длинном черном шнуре, начал запись.

— Протокол вскрытия, — Заселян заглянул в карту с данными, — Лапиной Оксаны Витальевны, за номером восемнадцать дробь сто пятьдесят шесть. Вскрытие проводит профессор Заселян Вартан Гургенович.

Он несколько раз обошел стол, цепким взглядом осматривая тело. Жестом приказал санитару перевернуть труп и оглядел спину, после чего быстро надиктовал перечень видимых повреждений.

— Теперь можно обмыть, — сказал профессор и отозвал Рюмина в сторонку.

— Ее убили в постели, — тихо, чтобы не включился чувствительный микрофон, сказал капитан.

— Да, я уже понял, — кивнул Заселян. — Странные порезы. Вы это имели в виду, когда говорили, что дело необычное?

— Да. И это тоже.

Санитары закончили обмывать тело, и профессор вернулся к столу. Прежде всего он исследовал окоченевшие мышцы, измерил наружную температуру и определил приблизительное время наступления смерти; измерение температуры внутренних органов позволило бы судить об этом точнее. Затем тщательно описал смертельную рану, взял мерную ленту и узнал расстояние между кровоподтеками на шее, оставшимися от пальцев убийцы. Потом переключился на порезы, тянувшиеся поперек живота и продольно — между грудей.

— Все повреждения носят прижизненный характер и нанесены острым режущим предметом с узким лезвием в пределах основного слоя дермы.

Заселян отметил несколько сломанных ногтей на руках — свидетельство того, что девушка сопротивлялась. Затем он раздвинул ноги убитой и исследовал наружные половые органы. Взял несколько мазков из влагалища, поместил один образец в пробирку, другой — на предметное стекло.

— В момент, непосредственно предшествовавший наступлению смерти, убитая имела половой акт. Ссадин, кровоизлияний и других следов насилия на наружных половых органах не обнаружено. Во влагалище — физиологическая смазка и следы спермы.

Профессор сделал выразительный жест, смысл которого был понятен только санитару. Тот кивнул и взял со столика длинный прозекторский нож. Рюмин отвернулся и отошел к окну.

— Я так понимаю, — сказал Заселян, подходя к капитану, — вас больше интересует картинка, чем сухой язык протокола.

— Да, если можно, — сказал Рюмин. — В акте судебно-медицинской экспертизы все слишком научно и в предположительной форме. Лучше опишите мне то, что видите.

— Извольте! Убийца — скорее всего, высокий. С крупными кистями и длинными сильными пальцами. Это видно по кровоподтекам на шее. Половой акт был ненасильственным. Девушка была согласна и даже хотела этого — стенки влагалища обильно увлажнены. Из того, что раны расположены на передней поверхности тела, я заключаю, что девушка лежала на спине. Итак, убийца вошел в нее, но дальше произошло то, чего она совсем не ожидала. Он схватил ее за горло и сдавил дыхательные пути. Возможно, даже вызвал серьезную асфиксию — это будет видно, когда получим образцы альвеолярной ткани. А потом — самое интересное. Порезы!

— Что с ними? — насторожился Рюмин.

— Вы обратили внимание, какие они ровные? Сделаны, как по линейке, и промежутки между ними везде одинаковые. Направление иногда чуть-чуть меняется — потому что девушка отбивалась, но рука убийцы не дрожит, заметьте! К тому же — они совсем неглубокие. Пять, максимум — десять миллиметров.

— Что это, по вашему, означает?

— Это означает, — Заселян обернулся и посмотрел на работу санитара, — что убийца не был в состоянии аффекта. Он действовал целенаправленно и методично, полностью себя контролируя.

— Хладнокровно, — добавил Рюмин, вспомнив ванную комнату, душ и пластиковую занавеску.

— Я бы даже сказал — обдуманно, имея в голове первоначальный план, — уточнил профессор. — Извините, мне пора продолжать.

«Обдуманно», — повторил про себя Рюмин, пытаясь создать мысленный образ убийцы.

Высокий, с длинными сильными пальцами, привлекательный — иначе с какой стати девушка, вокруг которой сотнями вьются ухажеры, стала бы с ним спать? И… совершенно непредсказуемый. Превосходно умеющий скрывать свои эмоции и намерения.

Погруженный в размышления, Рюмин не заметил, как профессор Заселян закончил работу.

— Зашивайте! — раздался его громкий голос, и через несколько секунд энергичный толстячок снова подошел к капитану.

— Это была бритва? — спросил Рюмин.

— Однозначно — да! — подтвердил Вартан Гургенович. — Бритва либо скальпель — но не обычный, хирургический, а, скорее, глазной.

— Понятно…

— К своим выводам могу добавить следующее: асфиксия действительно имела место. Убийца придушил девушку — вероятно, настолько, что она временно потеряла сознание и не сопротивлялась. Отсюда — такие точные и аккуратные порезы. Но тогда непонятно, зачем они вообще понадобились убийце? Если жертва была без сознания, то и боли она не чувствовала.

— Возможно, они носят ритуальный характер? — предположил Рюмин. — Осквернение, наказание, месть?

— Не знаю точно, но скажу вам еще кое-что…

Профессор снял маску, стянул верхние перчатки и бросил в раковину.

— За час, самое большее — полтора до смерти девушка плотно поела. В желудочном содержимом — стебли молодого бамбука, кусочки пресного теста, волокна мяса птицы. Но не курицы, а пожирнее… Вам это ничего не напоминает?

— Китайский ресторан! — догадался Рюмин.

— Именно. Утка по-пекински, — кивнул Заселян. — Стандартная мужская тактика: сначала — ресторан, потом — постель. Старо, как мир, зато срабатывает безотказно.

— Это, конечно, важно, но… — Рюмин покачал головой. — Увы, мало что дает: в Москве полно мест, где готовят утку по-пекински.

— Простите, — профессор развел руками, — больше ничем помочь не могу. Заключение пришлю по факсу или с курьером — как вам будет угодно.

— Спасибо, Вартан Гургенович! — Рюмин уже собирался откланяться, но Заселян тихонько взял его за рукав.

— И напоследок, Сергей Петрович… Понимаю, это не мое дело — вы и сами все знаете, но… Будьте осторожны! Мне кажется, этот человек очень умен. И очень опасен.

Рюмин вздрогнул. Слова сказанные Заселяном, в точности соответствовали его собственным мыслям. Вряд ли это просто совпадение.