Возрождение из пепла. История города Узников

Дмитрий Райн, 2021

Темные средневековые времена, в которых разворачиваются настоящие политические тайны и интриги. Три совершенно разных человека, которых объединяет одна старая тайна, попытаются изменить свои жизни. Кому из них любовь обернется страшной трагедией, а кто узнает, что его жизнь – сплошная ложь и он лишь пешка в чужой игре? Содержит нецензурную брань.

Глава 4. Сыщик Бенито

Уже полгода я разгребаю архивы поганого города, в который меня направили вести учет умерших от эпидемии, в надежде найти какую-нибудь связь между происходящими событиями. За пятнадцать лет, что я отлавливал ведьм и за семь, что нахожусь в чине следователя, мне не доводилось видеть ничего подобного.

Когда я прибыл сюда, город был несколько другим. Чума только начиналась. Сейчас окрестности просто не узнать.

Каждый вечер, проходя по улице, закрывшись тряпочной маской, пропитанной уксусом, я насчитываю семь — восемь трупов. Чума не щадит никого. Девочки и мальчики, старики и старухи — никого.

По ночам в городе очень светло. Костры, сжигающие чумные тела, не прекращают гореть. Ежемесячные отчеты главному епископу заключаются в тысячах умерших. Улицы города пустеют. Трудно найти человека, с кем бы удалось поговорить. Город Проклятых — замолчал.

Меня поселили на заброшенную кузницу, где полгода назад скончался местный кузнец. Иногда мне кажется, что запах его прогнившего тела все еще витает вокруг меня. Печи здесь давно остыли, а оружие, что было на складе — разворовали. Слышал, что у кузнеца был сын, который покинул город, до того, как его обнесли высокой стеной.

— Молодец мальчуган, он единственный кому повезло — все чаще думаю я.

Теперь покинуть город не предоставляется возможности. Высокая стена покрывает всю территорию. Вся оставшаяся стража сконцентрирована на отлов беглецов. Учесть тех не самая приятная. За побег, как и за колдовство, сжигают на костре. Разве что не пытают перед этим.

Сижу в полумраке, разбираю архивные записи судов. Короткие скучные архивные дела, без следствия и жестокие приговоры. На столе лежит очередное тело, погибшее при загадочных обстоятельствах.

— Кто — же все — таки я такой? — все чаще думаю о себе, с тех пор, как попал за стены этого города

Я родился в обыкновенной семье крестьян, где не было роскоши, где каждый делал то, что умеет. Уже с трудом помню, как оказался на службе Бога, в которого никогда не верил. Но отчетливо запомнил тот день, когда стал охотником и помню первую ведьму, отправившую на костер.

В моей семье воспитывалась любовь, а церковь сделала меня равнодушным ко всему. Ни чувств, ни страха, ни сожалений…

— Пора работать — размышлял я. Ни к чему эти пустые мысли. Нужно осмотреть тело, пока оно не приобрело специфический запах.

Сто тридцать шестой по счету случай удушения и выкалывание обоих глаз. Явный признак маньяка, которому мало жизней, что ежедневно забирает чума. На шее у подбородка всегда видны борозды, напоминающие круглый железный предмет с нечеткими контурами. Невозможно разглядеть рисунок целиком. Будто бы убийца пытается что — сказать, вкладывая этот предмет в свою удавку.

— Но глаза то выкалывать зачем?! Из — за подобных идиотов я и загремел сюда.

Инквизитор, что теперь заправляет городом, разрешил мне сжигать трупы, которые я приношу сюда после осмотра, прямо возле кузницы, если это кто — то из городской стражи. Странный и жестокий человек, никогда не показывающий своего лица.

По окончанию осмотра, не найдя ничего нового, я сжег тело покойного стражника и направился в город.

Каждая прогулка была абсолютно одинаковая: гора трупов и стоны, исходящие из-под дверей домов, отвратительная вонь разлагающихся тел, запах костров и горелой плоти.

Улицы повсюду кишат чумными докторами. Когда эпидемия только началась, многих заболевших крестьян выгоняли за ворота, давая им возможность уйти, Тех, кому было уже совсем плохо, сжигали сразу после остановки дыхания. Некоторые не заболевшие шли в помощники к чумным докторам, или прятались по своим хижинам. По ночам многие искали себе пропитание.

Раньше люди были менее напуганы и охотно делились со мной новостями, что намного облегчало расследование. Сейчас даже неунывающий пекарь Лоренцо замолчал вместе со всеми. Чума забрала его жену и ребенка. Теперь он всегда молчит. Его хлеб можно есть, разве, что, пребывая на смертном одре от голода. Он месит жесткое не вкусное тесто, вкладывая в него всю свою боль.

На месте, где раньше располагалась гончарная мастерская, теперь складывают трупы, чтобы я мог их осмотреть. Те, трупы, что находят ближе к центру города. Сегодня их уже двенадцать. Многие конечно чумные, но один, естественно задушен и ювелирно оставлен без глаз.

Мне удалось разглядеть круглую вмятину, напоминающую вдавленную монету с каким-то рисунком. С каждым новым трупом я убеждаюсь, что убийца хочет сказать причину этих смертей. Борозды становятся более четкими, а глаза выколоты, будто специально по краю.

— Что — же ему надо? — не выходило у меня из головы.

Мне доводилось наблюдать, что — то похожее на востоке. Стиль, конечно, отличался, но смерть была тоже очень быстрой. Жертву кололи острым предметом под мышку, протыкая сердце. Наступала мгновенная смерть, и не было ни капли шума и крови.

— Может заказной убийца, меняющий свой стиль?

В восточных землях я провел много времени, сопровождая Христианских миссионеров. Успехом такую работу трудно назвать. Там давно процветает иная религия. В ней меньше насилия, да и отношение к чистоте своего дело совсем иное.

Каждый новый день, подводил меня все ближе к разгадке этой тайны, но не было ясно, сколько я еще здесь пробуду.

Улицы шептались, что завтра будет казнь очередной ведьмы, подозреваемой в наведении чумы.

— Интересно на это посмотреть. Давненько я не видел танцующего инквизитора.

— Что будет, если умрет его портной — подумал я? Кто будет шить его роскошные наряды для экзекуций? Наверное, опять будет голышом щеголять, как это было при казне бардельной шлюхи.

Как ни странно, она ведьмой не являлась, но суд вынес ее приговор. Никто не стал уточнять обвинения. Нигде не встречал, чтобы интересовались судьбой шлюхи.

Утром я направился на площадь, в надежде, что смогу разобрать что — ни будь интересное в криках толпы. Да и сам процесс казни мне был не безразличен. За пятнадцать лет, что я охотился на ведьм, мое сердце стало твердым как камень. Я почти не испытываю жалости и сострадания. Чужие муки вызывают у меня скорее профессиональный интерес, чем жалость. А казни, сопровождающиеся танцами, выглядят весьма забавно.

По возвращению домой, обязательно напишу трактак о сумасшедшем инквизиторе города Проклятых.

К моему приходу на площади уже собралась толпа. Страшные события лишили этот город здравого смысла, но зрелища оставались прежними.

Как оказалось, казнь была массовой. Местный охотник поймал целую группу из шестнадцати человек. Жертвы сидели на железных стульях, их головы были закованы в тиски, что позволяли насильно раздвигать рты. На плахе уже стоял тот самый охотник. Его ярко — красная шляпа бросалась в глаза.

Наблюдая за жестокими людьми, мне удалось заметить, что каждый из них, внешне отличается от обычных людей. У них был свой неповторимый стиль. Инквизитор не показывает лица и пляшет ритуальные танцы, охотник в черном одеянии и в красной шляпе. Инквизитор, живущий у меня на родине, абсолютно лысый и не имеет бровей.

Было уже шумно, народ заливался в криках и свистах. Инквизитора до сих пор не было. Охотник явно нервничал. Это было видно по его пальцам, которыми он постукивал по рукоятки своего меча.

Народ начинал расходиться, как вдруг на плаху поднялась девушка, с огромными щипцами в руках. Она была очень красива! Ее черные, слегка волнистые волосы, спускались до самой поясницы. Глаза ярко — голубые, тонкие брови и немного пухлые губы. В отличие от большинства людей, она была ухожена. Ее нежная кожа светилась ярким блеском, словно у ангела. И она была очень молода…

Я смотрел на нее, не отрывая глаз. Она прошлась вокруг плахи, будто не обращая внимания на закованных еретиков. Ее кожаное одеяние облегало хрупкое молоденькое тело. Мне показалось, будто солнце вышло из — за туч поглядеть на нее. Раздались вульгарные крики озабоченных мужчин.

— Иди к нам, малышка — слышалось вдалеке.

Она надела черный колпак палача, соблюдая древние традиции казни и положив огромные щипцы на плечо громко произнесла:

— Вы хотите зрелища?!

— Да, — хором кричали крестьяне, пытавшиеся перекричать друг друга.

— Вы хотите их смерти?! Хотите смотреть на страшные муки?!

— Да, убей их, накажи!

— Ну, тогда стойте ублюдки и смотрите, куда заводит ваша жестокость.

Образ милой девушки мгновенно рассеялся у меня на глазах.

— Она прирожденный оратор — подумал я.

Мы видим ее впервые, а ее речь уже приобрела успех у черни, к тому же никто и не заметил, как смело она всех оскорбила, назвав ублюдками. Но дальше началось невообразимое: она один за другим выдергивала языки, щипцами, что принесла с собой и бросала их в толпу

— Жрите суки! — кричала она. Кушать подано.

С одной стороны, это было очень странно, но я находил в этом свою забаву. Правда, я был не готов разглядеть в этой милой с виду девушке, такого жестокого палача. Безусловно, она мне понравилась.

— Это дочь Рикардо, дочь Рикардо! — скандировал народ.

И вот тут я понял, что это была малолетняя дочь покойного палача. Ей должно быть лет семнадцать, но выглядела она несколько старше.

При жизни палач пользовался авторитетом, хотя последние годы следил только за борделем. Сама профессия палача не уважаема, но, бывало, люди добивались вершин почитания. По рассказам Лоренцо, именно таким был ее отец.

Закончив бросание языков, она принялась рубить головы, симметрично расставляя их вдоль плахи, развернув их лицом к народу.

— Ну что, нравится?! — торжественно произнесла она, вытирая кровавое лицо кожаным рукавом.

— А что, если так? — разрубая головы пополам — продолжала она.

— Еще одна психопатка в мою коллекцию.

— Осталось предложить Лоренцо, запекать ушастых ежей в хлебе и в городе не останется адекватных людей — улыбаясь, подумал я.

Девочка потешилась на славу!

— Надо будет к ней в гости заглянуть, думаю, она разговорчивая.

Не успел я уйти с площади, как ко мне подошли двое огромных стражников и сообщили, что «Великий инквизитор» требует моего визита. Долгое затишье и никакого контроля моей деятельности и вот за мной прибыли.

В тронном зале меня ждало очередное удивление: за не прозрачной ширмой на троне прятался инквизитор, всячески избегая личного контакта со мной.

— Стой, где стоишь! — прогремел он грубым голосом. Ближе подходить не надо.

— Расскажи мне, что удалось выяснить? Ты узнал, кто душит моих людей? Полгода ты на церковных харчах отъедаешь себе брюхо.

Я рассказал ему все что знал. А знал я совсем не много. Мой рассказ получился коротким. Зато инквизитор поведал мне интересную информацию.

— Сегодня ночью из постелей пропали семеро детей одного возраста, из семей, которые никак не связаны между собой.

Также я узнал, что если через месяц я не поставлю точку в этом загадочном деле, то сам окажусь на плахе. Инквизитор был зол, но безразличен. Кажется, его почти ничего не волновало. Просто кто — то сверху него на лестнице церковной иерархии требовал результатов

— Надо бы заранее познакомиться с красавицей, что швыряется языками — подумал я. Может тогда, она не будет изощряться над моим бренным телом.

День подходил к концу, когда я покидал замок инквизитора. Мне хотелось подумать, о чем — то приятном, но усталость брала вверх. Мысли были спутаны. Да еще милое личико палача мне не давало покоя. Ничего не мог поделать с собой. Она была очень красива.

Я никогда не был женат, все время посвящал работе, извинившей меня всего изнутри. Одни никчёмные интрижки перед тем, как отвести ведьму на костер.

Сил оставалось, чтобы только заполнить дневник информацией по сегодняшнему дню, как вдруг, кто — то сильно забарабанил в дверь.

— Денек явно перенасыщен — подумал я и открыл.

На пороге, подпирая дверной косяк рукой, стоял охотник. Его одежда была мокрой. Шел проливной дождь. На нем не было его любимой красной шляпы. Он был одет как простолюдин.

— Я болен — неожиданно произнес он. Чума пришла и за мной.

— Так, стоп! — остановил его я. Сначала я надену повязку, а потом добро пожаловать добрый чумной друг.

— Мне нужно уйти за ворота, иначе меня сожгут.

— На секундочку так, напомню тебе про огромный забор, почти подпирающий облака.

— Я знаю, как убежать с города — тихим голосом сказал он, облокотившись на стол.

— И ты полгода молчал?! Я тут безглазых потрошу, мечтаю о побеге…

— Нет времени объяснять, силы оставляют меня. Найди чумного лекаря Сальвадора и приведи его сюда.

Делать было нечего, или помочь этому чудаку, или потом тащить его на городской костер. Великий инквизитор бы не позволил сжечь его здесь. К тому же, если и вправду есть тайный ход за ворота, он мне будет необходим через месяц, если не завершу начатое. Не понятно, почему только он пришел ко мне за помощью, друзьями мы не являлись. Бывало, что пару раз просто поздоровались в таверне, и то, скорее не из — за радушия, а просто потому, что оба были охотниками.

Сальвадор жил неподалеку от городских ворот. Я застал его за привычным занятием, он вскрывал бубоны чумного больного. Не приятное зрелище.

Когда мы пришлю в кузницу, охотник ждал нас на пороге. Ему явно полегчало.

Его план оказался весьма прост. Мы шли совершать подкоп стены, проходившей через могилы. Как рассказал охотник, при постройке стены погост не стали обходить, да и глубоко ее тоже не завели. Дело не трудное, если не обращать внимания на то, что я, в компании охотника, подхватившего чуму, и его друга, добровольного чумного лекаря, потрошу старые заброшенные могилы.

Подкоп мы сделали весьма быстро и прощание было не долгим. Охотник дал мне старый ключ и сказал, что возможно он приблизит меня к разгадке тайны этого города.

— Это ключ от архива Верховного совета — пояснил Сальвадор.

Остается только догадываться, как он оказался у охотника. К этому архиву не допускается даже Великий инквизитор. Это не входило в его полномочия. Лишь признанный король мог это делать.

По возвращению в кузню, я закопал этот ключ на заднем дворе, под обломками старых печей. Сальвадор заночевал у меня. Моя компания ему была приятней, взрывающихся гнойных пузырей. Разгадка отныне была близка, и скоро я раскрою тайну, что приносит боль этому городу.