Никудали. Сборник рассказов

Дмитрий Москвичев

В сборник вошли рассказы, герои которых – люди не всегда от мира сего и не всегда люди мирные. Они воюют сами с собой, подчас не вставая с дивана. Бегут сломя голову за тридевять земель в поисках счастья, когда это счастье рядом – только протяни руку. Поэты и диванные революционеры, президенты бывших империй, аутисты и сотрудники органов, философы кухонь и кладовых, чужестранники и странноприимцы: шарахаются по долам и весям, путают быль и небыль. Любовь ищут, оправдание собственной жизни. Книга содержит нецензурную брань.

Скверный, скверный человек

«Какие звезды, — подумал он. — И под таким звездным небом мне мерещатся такие гадости. Наверно, я самый скверный человек в мире».

К. Вагинов, «Козлиная песнь»

А всего-то в штанах набухло от вида двадцатилетней дамы, танцующей в довольно откровенном наряде. Скверный, — передразнивая. Тоже мне, еще в обморок упади. Танцует и танцует. Подойди да предложи вина, а то видишь вся красная, запыхалась совсем, а там уж подножку и на раскладушку, справишься, не маленький. С бюстгальтером не канителься, не по душе им это дело, да, кажется, и нет никакого бюстгальтера. Не любит вина? Рому, говорит, давай? Такая сама на абордаж возьмет и все пуговки на штанах пообрывает. Если, конечно, за борт не свалится облеванная. Но про это уж лучше и вовсе нет. Пусть себе.

И подходит по-молодечески, сам с усам, весь из себя, лихо запнувшись о вазу на столе. Катышковые синие носки, возле ее лоснящихся колготок, все в салате. Имеем мы разговор непродолжительный, но имеющий в себе достаточное количество масла в глазах, томное растягивание гласных, а так же печальных улыбок, должных как бы указывать: опытен, многомудр, канителиться с этими вашими доспехами не привык, пожалуйте ручку и на оттоманку или же, если ближе персидский манер, на тахту, что одно и то же, за разницей территорий. Что с вами? Вы как-то дышите. Уж не плохо ли вам? Позвольте, позвольте ручку, нет, на шее пульс куда ощутимей. Вы медик? Врач? Скажите прямо. Я больна, знаю, знаю, и последние дни жаркого лета, и будет осень, и вместе с перелетными птицами, душа моя, вместе с отцветшими гербариями. Заебал насморк, простите. Постойте, постойте. Вена на шее пульсирует. Увольте, служил верой и правдой, кирзу топтал, а в красном уголке скудость одна в виде трех книжек: одна про упырей, другая толстая, третья же — справочник по медицине. Если точнее выразиться, по гинекологической части. Много удивительного в русской армии. Вот я и говорю, образование имеется. Давайте же блеснем. Пройдем по алфавиту. Какие, предположим, имеются венерические заболевания? Божится, запивая вином, что кроме герпеса отродясь ничего. Но и тот врожденный. Следовательно, раз вот-те-крест, коснемся более возвышенных тем, прямо говоря, теологических. И заповедано, и по заповедникам директивами разослано, принимать покаяние не только после блуда, но и до него, желательно. Так вы, батюшка, и в этом разумеете. Приосанился. Погладил бороду, руку положил на ее коленку. Дочь моя, уж я-то из тебя грех повышибаю. Так сказать, во всех ипостасях. А долго ли вышибать-то, батюшка? И ножку на ножку закинула, чтобы бедро аппетитней. Вопрос, разумеется, для всякого мужчины с каверзой. Тут и дураку понятно, что все зависит от психологии и нервов, и всяких там окончаний. Есть один нехитрый рецепт, — крутится в голове, — перед самыми упражнениями, отлучиться под видом омовения в ванную и самоудовлетвориться, чтобы во второй-то раз (обманчиво первый) не упасть на жаркую грудь девы по счету три. Так уж и дева. Лишь бы не вслух поразмыслилось. Но где ж тут самоудовлетворение, когда в ванне уже спят в обнимку, мокрые от танцев. А не покинуть ли нам это душное место с крикливой музыкой и не менее крикливой аудиторией? Печальная улыбка, должная как бы указывать: все должно быть серьезно. И если не любовь, то хотя бы прошаландаться по друзьям с неделю. Лучше месяц. Последние три можно просто созваниваться. Касательно психологии, то коснемся позже, когда выйдет новый пост с пояснениями на картинке. От Есенина ли, Фрейда, или стих, положим, какой, чтобы рифмовалось: слезы и морковь, козел и депрессия, возможно, смерть, лучше — новая жизнь, полная чего бы то ни было, и чтобы обязательно вишенка на сливках, но это после, а пока едем уже в твою ванну, и правда душно.

От таксиста пахнет самсой и семейным скандалом на фоне кредитов, зыркает в зеркало, а в зеркале уж скрещиваются языки, блуждают по альвеолам, изучая ротовую полость спаринг-партнера (а не с двойной ли эр? — нет, потому что, может быть и бой, но без мордобития (возбуждающие пошлепывания не в счет), может быть и учебный, да не учи ученого, а так — готовые к спариванию, что называется, случаются), ручки в темноте шалят. О комплиментах умолчано, потому как занято. Таксист с ветерком, лишь бы не на сиденье, шашечки буквально слетают на ветру, как после и штаны с колготками, катышки катятся под кровать. Лежит. Чего лежит-то? Глаза распахнуты в потолок. Нельзя стричься на убывающую луну или растущую? Забыла. Батюшка! Врача мне! Цветы мои расчудесные, мурава моя дикорастущая, летят вертолеты — салют Мальчишу! Плывут пароходы, читают вписки Тарковского, коровы на лугу — мууу! муууухалтер милымилымилый мой мухалтер! вот он какой, северный олень, чего там плескать-то, — принюхивается к подмышкам, — да вроде, в роде и числе согласуем концы от Конфу-дзы до Лао, Лао Дао хуйпиздаджигурда боже так на убывающую или растущую? Влюбится еще, будет ходить под окнами, в личку будет писать через каждые, каждые, ревновать будет еще, куда пошла, с кем ты сейчас, я, мол, тебя так и сяк люблю, и в горе и радости, аааааа, нечего личного, аааааа, просто секс, ааааа, крокодилы-бегемоты, как сказать, утром ли, сейчас, когда выйдет, да когда ж выйдет, хоть спать ложись, а ну-ка, давай-ка, плясать выходи! И выходит — весь чистый, обмотавшись полотенцем в полосочку.

Выходит вот оно что. Усаживается между ее ноженек, завороженно и печально глядя на ее ароматную поросль, едва ли скрывающую самую красоту. Вот оно что выходит-то. Это что же я воспользуюсь пьяным, так сказать, состоянием, безо всякой, честно положим где было, любви, пускай даже и строительство отношений имеет место быть, но как же, как же это лицемерие какое-то выходит, форменным образом, я буду поступательным, дышать в грудь, слушать вздохи и шептать, мол, дорогая гостья, будьте же ныне хозяйкой, люблю вас бесконечно, до одури и спазмов, а сам себе думай: ну это так, для приятности ляпнуто. Это ж я враль получаюсь. Ладно кобель, это еще куда, но враль, честную девушку в положение, до пьяных слез по кафетериям, еще и в личку писать, пожалуй, начнете, мол, вы меня использовали в куртуазных целях, а теперь на работе заняты до следующего никогда. А если я вас еще и, не приведи никого, на вечеринке встречу, как, примерно, сегодня? Глаза прятать по салатам? Давайте-ка я вам лучше рому налью? И еще что-нибудь из справочника вспомню.

Не услышав ровным счетом ничего, загодя справившись с бюстгальтером, подвывая, наааа маленьком плоту сквозь дэ дубы и грёзы, ба-тюш-ки, — и всплескивает руками, раскинувшись звездой, пытаясь придать звездному положению сексуальный характер. Вылечи меня, как следует, от всех грехов моих, за все грехи!